Часть 3 4 страница. - Нет, подожди

- Нет, подожди! Не хочу! Не могу, не буду, - заныл он, ударив Хэйдана ладонями по плечам.

- Да перестань ты, хватит… - разозлился парень, толкнув его согнутую в колене ногу и заставив раздвинуть ноги шире, задрать выше.

- Не надо, Хэйдан, ну я тебя прошу! Я передумал, не хочу, не буду!

- Будешь, хочешь и будешь, - решил за него Грэхэм, прекрасно зная, что если отпустит, то уже никогда и ничего не получит. Так что пусть терпит.

Он поцеловал его в край рта и сообщил.

- Я же тебе не врал насчет поцелуев. А ты не верил, говорил, что противно. Тебе было противно?

Ромуальд неуверенно помотал головой, глядя на парня и не обращая внимания на то, что тот делает. А Хэйдан погладил квадратную голую коленку, успокаивая его.

- Вот и поверь мне, в этот раз все тоже будет нормально. Тебе понравится. Ну, нравится же? – он намекнул на естественную реакцию тела, появившуюся после его стараний.

- Пока да… - протянул Ромуальд задумчиво, пытаясь не думать о том, что они почти без одежды лежат друг на друге и, вообще, собираются делать такое…

- Смотри на меня, - сказал Хэйдан, уперев руку в плиту под его локтем, а вторую руку убрав вниз, чтобы наконец сделать то, о чем так давно мечтал.

- А, нет, что ты… - «делаешь?!» Ромуальд не договорил, он зажал себе рот рукой и вытаращил глаза, а потом зажмурился. Всхлипнул, шмыгнув носом, а Хэйдан первые пару раз дернулся, не обращая внимания на то, что блондин под ним просто с ума сходит от боли.

Просто пытался привыкнуть, что так сильно сжимает, привыкал к тому, как надо двигаться.

Ромуальд на него давно не смотрел, он думал, что умрет. Уже умирает, потому что так больно бывает только, когда умираешь.

Он дернул ногой, пытаясь приподняться и оттолкнуть Хэйдана, но тот его снова пихнул обратно и придавил. Нога так и громыхнула бесполезно, начищенный лакированный туфель слетел и упал в траву. Хэйдан подхватил эту голую, не закрытую штаниной ногу под коленкой и задрал выше, так что парень вообще зашелся, закрыв лицо руками и умирая не только от боли, но и от стыда. Не мог он смотреть на того, кто делает с ним «это», не мог позволить даже, чтобы Хэйдан на него смотрел.

Потому что все было так, как этот мерзавец говорил на холме во вторник. Рассказывая про парня и девушку, про парней вообще. Про ночь, когда запирают дверь. И про то, что «он будет в ней, а она в нем, они близки и неразлучны».

Теперь уж точно неразлучны, Ромуальд поверить не мог, что еще недавно не подпускал Хэйдана близко к себе, ругался с ним и ссорился, а теперь вот так.

Это было унизительно и больно, стыдно и ужасно.

Хэйдану было сложно дышать, он приподнялся, стаскивая с себя рубашку, чтобы не было так жарко. И снова наклонился, придавив практически распятого под ним блондина к плите и развернув его немного боком, чтобы было удобнее. Об удобстве парня он как-то не подумал, просто двигаясь быстро и резко.

Никакого удовольствия Ромуальд уже точно не испытывал, он, вообще, решил, что это – конец света. Хэйдан не уставал удивляться, почему же он не кричит и не верещит, но потом понял, что писк и всхлипы – это Ромуальд плачет, закрыв лицо руками, отвернувшись и спрятавшись в плечо самого же Хэйдана. Настоящий юмор – прятаться от мучителя у мучителя же в плече, как это мило.

Лес вовсе не был так беззвучен, как думал Грэхэм изначально, когда обрадовался, что Ромуальд пошел именно сюда. Где-то стрекотали кузнечики, пела какая-то птичка, шелестела от ветра трава и шумели кроны деревьев. Слышно было тяжелое дыхание самого Хэйдана, пыхтение, потому что ему самому было неудобно шевелиться и почти невозможно дышать. Писк, в котором заходился Ромуальд, шмыгая носом и выдыхая ртом, быстро дыша и не зная, что выдыхать лучше медленно, привыкая.

Хэйдан знал, что лучше сказать ему, напомнить что-то, вроде: «Да расслабься ты!»

Но он не мог, было невыносимо стыдно. Это уже совсем перестало быть местью «надменному сиротке», а Ромуальд понял, что это вовсе не акт протеста против мисс Бишоп.

И вовсе Хэйдан его не насилует, он просто неумело, грубо его… Трахает, как бы ужасно это слово ни звучало и ни выглядело. Грубо не потому, что ненавидит или мстит, а потому, что просто в первый раз. И явно сильно этого хочет.

Хэйдан устыдился своего поведения, но остановиться уже как-то не смог, он понял, что чувствовали друзья дядюшки, старые извращенцы – это неповторимое ощущение, когда под тобой кто-то лежит и плачет, не пытаясь вырваться, а просто всхлипывая и мучаясь. А еще он не чувствовал от Ромуальда ненависти, хотя она должна была быть обязательно.

Хэйдан опустил голову ниже, не удержался и поцеловал парня в выгнутую, будто нарочно подставленную шею, прикусил до боли, со страстью, с настоящей любовью оставил яркую отметину, так что Ромуальд опять сорванно вздохнул. Хэйдан заметил, что у него даже ухо и шея покраснели, не говоря уже о лице, которое парень по-прежнему закрывал. Тонкие, обожженные пальцы не получилось бы отцепить, даже стараясь, хоть Хэйдан и решил не стараться.

Очень хотелось зашептать или даже закричать: «Прости, прости, прости, пожалуйста, мне очень жаль», но опять не вышло. Они не могли друг другу ни слова сказать, ненавидя самих себя. Ромуальд был уверен, что выглядит ужасно, жалко и униженно, как настоящая… Ужасная проститутка, ему так казалось. А Хэйдан в своих глазах выглядел каким-то ублюдком, настоящим чудовищем. О поцелуях речи даже не шло, оба думали, что их поцелуи будут противны другому, поэтому не лезли.

А все было быстро, даже до омерзительного быстро, надолго Хэйдана просто не хватило, сдерживало только неудобство позы. Шлепки бедер заглушали какое-то стихшее пение птичек, а вообще звуки были такие, будто кто-то бежит по болоту в резиновых сапогах.

Ромуальду хотелось оглохнуть, а вот Хэйдана это возбуждало еще сильнее.

«Я – урод», - подумал он, в конце концов, поняв, что даже всхлипы и слезы его заводят невероятно. Задвигался еще сильнее, вкладывая всю злость, что была со дня приезда, и все обожание, что вообще испытывал к Ромуальду, в последние, какие-то жестокие, толчки и чувствуя, что вот-вот не выдержит, и все закончится совсем не пафосно.

Ромуальд наконец убрал руки от лица и завыл глухо, запрокинув голову, так что она свесилась с плиты. Он сжал кулак так, что обрезанные ногти впились в ладонь, но это тоже не помогло, он еще и укусил себя за кулак, жмурясь и плача, не останавливаясь. На кулаке остались следы зубов, которые почти сразу засочились кровью, но это незначительно помогало отвлечься.

Хэйдан наконец отстранился, решив не унижать Ромуальда окончательно, и с выдохом «отпустил» себя уже вне чужого тела. С выдохом, чувствуя, что сейчас упадет, если перестанет держаться за плиту, по краю которой стекало то, что должно было попасть в тело. Вообще, в женское, по идее, но уж так вышло, что не судьба.

Блондин сел, так что разлохматившиеся волосы завесили его до сих пор красное от стыда лицо, и принялся натягивать штаны, так и оставшиеся на одной ноге. Он натянул их быстро, застегнул ремень и отошел сразу подальше, к дереву. Отвернулся. Безумная боль прошла, осталась тупая, но не режущая.

Это частично утешало, он мог быть хотя бы уверен в том, что ничего не повредил.

Путаясь, дрожащими пальцами застегнул рубашку и жилетку, не заботясь о том, чтобы заправить эту самую рубашку в брюки. Белый носок, похожий из-за своей длины на гольф, его смутил, так что парень обернулся и поднял свой туфель, упавший в процессе борьбы. Натянул и посмотрел на Хэйдана. Тот уже тоже быстро оделся и смущенно стоял, пытался закурить сигарету, вытащенную из второго кармана пиджака.

Повисла такая жуткая пауза, что Ромуальду стало неловко. Но ни одно слово вырваться просто не могло, застревая в сжавшемся горле. Плакать было нечем, а стыд не проходил.

Подлость какая.

Хэйдан обязан был, да и сам очень сильно хотел сказать: «Очень больно?..»

Но не мог.

Он насильно сдерживал себя, чтобы не упасть на колени и не выдать: «Прости меня, пожалуйста!!!»

Гордость? Дело было не в ней, он просто не мог даже посмотреть на парня, которого только что практически изнасиловал.

Это слово его убивало.

А Ромуальд покосился на него, тронув свой локоть рукой. Посмотрел на собственный укушенный кулак. Подумал, что Хэйдану наверняка противно теперь с ним разговаривать и вообще смотреть на него.

Конечно, нормальные парни не сдаются так запросто, не укладываются под своих друзей, как проститутки.

Но где-то на задворках сознания была слабая надежда на то, что Хэйдану сейчас тоже стыдно. Поверить в это Ромуальду было сложно, но он все же попытался. Точно зная, что если молча сейчас пойдет к интернату, Хэйдан не станет его останавливать и решит, что все, это конец…

Он решил все же намекнуть, что в случае чего - Грэхэм ошибается. Его никто не ненавидит. Хотя, конечно, если он сам теперь презирает его, то Ромуальд оставит его в покое.

«Спасибо огромное за помощь во взрослении», что называется.

- Ну… Я пойду, - сообщил он тихо. Так тихо, что Хэйдан сначала подумал, что ему показалось. Потом посмотрел на отвернувшегося блондина и вытаращил глаза, не веря, что его можно простить.

Или Ромуальд даже не обижался?..

«Невозможно. Нереально».

Он собрал всю решимость и хотел было выдать: «Подождать-то не судьба? Вместе пойдем». И фыркнуть.

Но не смог, запинал свою глупую гордость обратно, понял, что для хамства сейчас неподходящее время и выдал то, что думал на самом деле.

- Я с тобой. Дождь сейчас будет, - сообщил он на всякий случай, чтобы не выглядеть идиотом. Ромуальд кивнул и медленно побрел в сторону интерната, ступая на цыпочках, как по лезвиям бритв. Хэйдан сначала хотел спросить, в чем дело, но потом мысленно себя ударил и понял: конечно, сиротке просто больно идти.

Он прикинул, что бы на месте Ромуальда чувствовал он сам, и решил, что никогда этого не поймет. Не узнает, а следовательно, и понять не сможет. Но если бы вдруг… Ему бы очень хотелось, чтобы рядом кто-то был и утешал.

Поэтому Хэйдан догнал парня и, не рискуя его трогать (а вдруг врежет с разворота?..) сообщил с неловкой улыбкой.

- А хорошо, что нас завтра от соревнований отстранили.

- Это да, - усмехнулся, поняв, о чем он, блондин. Покосился на Хэйдана и уточнил. – Ты случайно не вынуждаешь себя со мной общаться? Можешь не волноваться и не веселить меня, вскрывать вены я не собираюсь. И травиться тоже.

- Как насчет самосожжения?.. – интригующе подвигал бровями Хэйдан.

Ромуальд понял, что парню вовсе не противно с ним разговаривать и идти рядом.

«Я – мнительный идиот», - заключил он мысленно.

«Господи, он просто совершенство», - решил Хэйдан, не веря, что Ромуальд и правда его не хочет убить. Еще и беспокоится о том, что он, Грэхэм, о нем подумает! Вот псих-то… Такой забавный псих.

- Я подумаю… - кивнул блондин. – А если я прыгну с крыши, как думаешь, грымза с ума сойдет?

- Если не сойдет, я прыгну следом, - заверил его Хэйдан и все же тронул за плечо.

- Можно вместе, - фыркнул Ромуальд. – За руку и как ласточки, правда, поперек ветра.

Хэйдан засмеялся.

- Нет, лучше мы ее доведем, чтобы она ласточкой, - вздохнул он.

- Думаешь, получится?

- А чем она лучше нас? Мы – взрослые люди, - важно заявил Хэйдан, выгнув бровь и не став заправлять выбившуюся прядь за ухо, просто откинул ее движением головы.

- Это точно, - закатил глаза Ромуальд и подумал, что ему надоели эти распущенные, дурацкие волосы. Надо их или отрезать, или забирать уже как-то, а то мешают. – Грэхэм?..

- Да, Бликери? – рыжий его передразнил, не удержавшись.

- Хэйдан, - мрачно поправился блондин.

- Я слушаю тебя, Ромео.

- Ты ведь… Нет. Мы ведь сделали это не просто назло ей? – блондин выпалил и сам об этом тут же пожалел. Хэйдан вздрогнул.

«И как он только догадался», - ехидно подумал он.

- Не просто. Я, вообще, делал это не назло ей, мне плевать на ее правила, плевать на ее мнение, - сообщил он. – Я просто хотел сделать это с тобой, но не знал, как тебя уговорить. Извини.

- Ну, у тебя все же получилось, - усмехнулся парень, остановившись метрах в двадцати от интерната и посмотрев на Хэйдана.

- Я… Я просто хотел извиниться за то, что это было так…

- Все нормально, - заверил его Ромуальд, прикусив губу и опять посмотрев на свой прикушенный кулак.

«Пройдет, подумаешь…»

- Точно?

- Если тебя интересует, не затаил ли я обиду и не собираюсь ли мстить под покровом ночи самым зверским образом… Нет, не собираюсь. Но тебе придется кое-что мне пообещать. И кое-что учесть.

Хэйдан прищурился. «Ах, вот как… Условия пошли… Так и знал».

- Как скажешь, - согласился он, ненавидя себя за слабость, но понимая, что не сможет отказаться. И не хочет отказываться.

- Обещай, что не будешь делать этого больше ни с кем. Пожалуйста, - попросил Ромуальд тихо, словно и не требуя.

Хэйдан опешил. Он и не собирался, вообще-то.

- Естественно, - фыркнул он. – Я тебе уже сказал, что выбрал тебя, и никого больше мне не надо.

- Ну, слова словами… Обещай.

- Обещаю, - вздохнул Хэйдан.

- И учти. Если ты нарушишь это обещание, я тебя убью, - пообещал Ромуальд таким серьезным и спокойным голосом, что Хэйдан не стал сомневаться в его откровенности. – Сначала ее или его, а потом тебя. А перед этим я испорчу ей или ему жизнь так, что ты сам будешь не рад, - добавил блондин, подумав.

- Ты так жесток! – хихикнул Хэйдан, а Ромуальд его толкнул, улыбнувшись.

- Ты просто плохо меня знаешь, - пояснил он.

- А по-моему, достаточно хорошо, - Хэйдан ему подмигнул.

- Я просто хочу, чтобы ты знал: «это» для меня – не просто способ провести время.

- Что ты этим хочешь сказать? – сдвинул брови Хэйдан, просто не понимая.

- Хочу сказать, что я не стал бы делать «этого» с тем, кого не люблю. Даже если назло самому страшному козлу на свете. А мисс Бишоп – всего лишь повод, не так ли? – уточнил Ромуальд, взглянув на него неожиданно совсем не наивно.

- Подожди, это для меня был повод!

- И для меня, - пожал плечами блондин и пошел дальше, в школу. Но Хэйдан задержал его уже на крыльце.

- Ну чего еще? – вздохнул сиротка.

- Я тоже не стал бы этого делать с тем, кого не люблю, - пояснил Грэхэм и понял: все, он поставил крест на своей свободе.

Странное дело, его это не только не огорчило, но и дико обрадовало. Ведь раз теперь Ромуальд с него глаз не спустит и будет держать в ежовых рукавицах… Ему тоже можно его контролировать. Больше никаких ночевок с Габриэлем, никаких объятий с Гарольдом.

- И ты сам на это подписался, - сообщил он Ромуальду ехидно, голосом: «Ты – мой».

- Вот и замечательно, - улыбнулся парень и закрыл дверь прямо перед его носом, оказавшись с другой ее стороны.

«Отлично. Значит, любовь любовью, а война войной», - понял Хэйдан и пошел обходить интернат, чтобы попасть в него через подвал. Все равно ближайшие полчаса никто не станет отпирать дверь, ведь пошел дождь.

* * *

В воскресенье Лео все же привязался к Хэйдану и хмыкнул, глядя на спящего со вчерашнего обеда блондина.

- А почему он спит? Чего это вдруг перелег на твою кровать? – рыжий удивленно поднял брови. Габриэль тоже покосился на них, намекая, что хочет знать ответ, ведь вчера Хэйдан просто сказал, что теперь заместитель капитана с капитаном спать больше не будет. И вообще, он устал, ему надо отдохнуть.

Парни перечить не стали, но сегодня требовали объяснений.

- Устал человек. И вообще, с тобой тесно, - усмехнулся Хэйдан, посмотрев на капитана и намекнув на его мускулатуру. Тот закатил глаза.

- А он случайно не из-за этого устал? – Лео скептически ухмыльнулся и тронул спящего Ромуальда за ворот пижамы, отодвинул его. Хэйдан вздрогнул: на месте, где шея переходила в плечо, красовался темно-бордовый след засоса.

Капитан тут же остановился, перестав одеваться.

- Что вы вчера делали в лесу? – серьезно спросил он.

- Эм… Мы… -Хэйдан приложил руку ко лбу и осторожно сел на свою кровать, чтобы не разбудить парня. – Мы…

- Целовались, - предположил Лео.

- Ну, да… - задумчиво протянул Хэйдан, так что все сразу вытаращили глаза, поняв, что они не только целовались.

- Грэхэм, в последний раз спрашиваю, что вы там делали? – мрачно переспросил Габриэль. Хэйдан решил не ругаться с ним из-за этого.

- Догадайся, - вздохнул он и посмотрел на блондина. Он даже внешне изменился, лицо стало… Он не мог объяснить, каким оно стало. Взрослее? Нет, не то чтобы уж очень… Но как-то красивее… Выражение не было по-детски забитым.

- Ты чего так пялишься на него? – фыркнул Лео. – Неужели тебе удалось уломать его сделать «это»?! – рыжий просто не верил.

- Я так понимаю, что удалось, - Габриэль тоже был в шоке.

- Вранье! – Арнольдо возмутился, услышав это, а вот Даррен не стал так быстро возражать.

- Кто бы мог подумать, что слизняк – такая дешевка, - хихикнул Лео, пощекотав голую пятку блондина, тот шевельнулся, но не проснулся.

- Ах ты… - Арнольдо хотел было врезать ему, но не успел, вся спальня в шоке уставилась на Хэйдана, который в ярости схватил друга за грудки и вздернул так, что Лео пришлось встать на цыпочки. Рыжий даже заикнулся от неожиданности, капитан молчал, дожидаясь объяснений.

- Никогда не смей так о нем говорить, - попросил Хэйдан, медленно сдуваясь и стараясь не злиться. Лео отошел от него и хотел было обидеться, но Габриэль усмехнулся.

- Как тебя проняло… Он прав, Райзен. Не надо так говорить, Бликери же у нас мистер Невинность. Был, по крайней мере.

- Прости, Лео, я не знаю, что со мной, - закатил глаза Хэйдан и закрыл лицо руками. Рыжий его толкнул в плечо.

- Забудь. Я же не знал, что вы, девочки, такие чувствительные… - он сделал вид «девочки». Хэйдан его пихнул тут же, рыжий засмеялся.

Инцидент был исчерпан, но Хэйдан понял: в какой-то миг вредина Ромуальд стал для него важнее всего, ради него он способен был накричать на друга и даже ударить его.

- И что вы теперь будете делать? Лизаться на каждом углу? Сюсюкать друг с другом, с ложечки кормить? – ехидно осведомился Лео, не показывая, что ему завидно.

- Ну, хочешь, я тебя с ложечки покормлю? – загоготал Габриэль, его тут же послали так далеко, что капитан заикнулся. А Хэйдан наклонился и шепнул блондину.

- Ты вставать собираешься?

Молчание его не устроило, он потряс Ромуальда за плечо.

- В задницу иди… - сонно отозвался парень, отмахнувшись, чуть не попав ладонью Хэйдану по лицу.

- Он раньше так не говорил, - сообщил Габриэль. «Растут дети, растут», - с умилением подумал и решил, что пора как-то тоже задуматься о будущем. Тем более, что вчера вечером его зазывала к себе в кабинет директриса.

Она спрашивала о том, чем он собирается заняться после интерната и нанесла такого бреда, что он был в шоке. Хотя, если задуматься, бредом это не было.

Мисс Бишоп просто спокойно объяснила ему, что очень редко обычные родители отдают своих детей учиться в Стрэтхоллан. Обычно туда попадают либо сироты из других интернатов, отличившиеся высокими оценками, либо осиротевшие аристократы, которых родственники не хотят держать у себя, как Хэйдан, например. Либо дети из небогатых семей, как Гарольд. Но бывает и так, что родители просто строгие, а в Стрэтхоллане ценят дисциплину и уровень образования, так что туда попадают такие, как Флориан, Габриэль, близнецы Фил и Дил и еще несколько парней.

Капитан «Ночей» не понимал, к чему директриса клонит. Она объяснила, что бывает и так, что старшеклассники не хотят возвращаться домой, к своим родителям или родственникам. Она замолчала, и Габриэль переспросил: «И что это значит?»

Мисс Бишоп очень спокойно сообщила, что в Стрэтхоллане давно уже существует традиция «освобождения» таких несчастных учеников от их собственных родственников. Габриэль в шоке выслушивал, что очень часто родители и родственники довольствуются простым письмом, таким, как письмо с фамилией одного из будущих выпускников. Она показала ему его, капитан просто в ужасе прочел про смерть на пароме.

- Понимаешь ли, Габриэль… Этим родителям или просто людям не нужна такая забота, как опека над совершеннолетними юношами. Они делают вид, что очень переживают, но в итоге просто сообщают всем, что случилась трагедия, а сами выбрасывают эти письма, не ищут тел, никаких доказательств. Им это выгодно, а парни будто исчезают. Они получают с помощью школы свои наследства, если им что-то принадлежит по закону, никто не может это оспорить, школа следит за всеми процессами. И тогда выпускники получают шанс начать новую, нормальную, жизнь без алчных родственников, жаждущих поживиться за их счет. А родственники не претендуют и не хотят судиться, когда узнают, что их подопечные все же живы, ведь это может обернуться для них очень неудачно.

Габриэль очнулся и согласился, что это разумно. Директриса медленно вытащила из стопки писем еще одно, парень увидел там имя своего отца. Мисс Бишоп заговорила раньше, чем он успел что-либо выпалить сгоряча.

- Я написала одиннадцать писем, столько же будет в этом году выпускников, не считая Ромуальда. И я хотела спросить тебя: ты после окончания Стрэтхоллана хочешь вернуться домой? Или ты хочешь начать другую жизнь?

- Но мой отец… Мои родители… Понимаете, они не сплавили меня сюда, прошу прощения за выражение. Они просто отправили меня учиться, - оправдывался парень. Директриса кивнула с легкой улыбкой и переспросила.

- Я все понимаю. Но я хочу узнать, чего хочешь ты. Ты хочешь вернуться? Или исчезнуть?

Парень даже не задумывался, родителей он любил, и уверен был, что его семья вполне нормальная. Так и было.

- Конечно, хочу вернуться.

Директриса молча порвала письмо и выкинула обрывки в камин, поднявшись.

- А остальные? – Габриэль просто не мог думать адекватно, говорил первое, что приходило в голову.

- Я спрошу у каждого выпускника, кроме тех, о ком знаю точно.

- О ком?.. – тихо, осипшим голосом переспросил парень.

- Хэйдан Грэхэм, к примеру. Если он вернется домой, его дядя сживет его со свету, я это точно знаю. Чарльз Грэхэм сам просил меня о том, чтобы Хэйдан вернулся домой в… Скажем так, не совсем нормальном состоянии.

- Он с ума сошел?! – Габриэль вцепился руками в подлокотники.

- Видимо, да. И хочет свести своего племянника. Но я не хочу, чтобы моим воспитанникам причиняли вред даже их родственники. Я очень надеюсь, что ты сможешь объяснить все происходящее Хэйдану.

- Почему я, а не вы?

- Потому что мне он не поверит. Подумает, что я маньячка, - директриса усмехнулась невесело. – Я просто хочу, чтобы ты рассказал ему обо всем. Но так, чтобы не знал никто другой. Младшие ученики должны думать, что все нормально, понимаешь?

- Конечно, - парень понял, что на него возлагают огромную ответственность. – Я поговорю с ним, обязательно.

- Вот и хорошо.

- А что с ним будет?

- Его просто увезут на пароме, как и остальных, правда, в совершенно другой город. Чарльз Грэхэм должен выплатить мне большую сумму, три четверти наследства Хэйдана.

- Так много?! – Габриэль опять примерз к креслу.

- Именно. Он просто верит, что я беру на себя ответственность за смерть его племянника или его сумасшествие. А это стоит дорого, сам понимаешь. Ему достанется лишь четверть наследства, но не нужно будет опекать Хэйдана дальше, помогать ему. А я обеспечу ему устройство на приличную работу, заключу договор с банком, из которого информация никуда не уйдет…

- Вы так много делаете… - протянул Габриэль. Он никогда не думал, что глупая грымза на такое способна. Она – настоящая мать для таких, как Хэйдан. – А Ромуальд?

- Ромуальд… С ним намного проще, - она вздохнула. – У него нет родителей, никому ничего не придется объяснять. Я сама считаю его своим сыном, я сделаю все, чтобы он был счастлив и ни в чем не нуждался. Но сам он этого не понимает. Догадываюсь даже, что он тоже считает меня маньячкой. Он видел эти письма, я уверена. Поэтому подозревает меня, понятно, в чем.

- Вот идиот, - фыркнул Габриэль.

- Не выражайся.

- Прошу прощения, мисс Бишоп.

- Я просто не хочу сейчас все ему объяснять. Он, как и Хэйдан, мне не поверит. Но если он поверит тебе, в чем я сильно сомневаюсь… - она извиняющимся взглядом посмотрела на Габриэля, намекая, что особой дружбы между ним и Ромуальдом нет. – Можешь объяснить и ему тоже.

- Как скажете, - кивнул парень. – Я могу идти?

- Да, конечно. Только учти: никто не должен этого знать, кроме тех, о ком я сказала, - в голосе директрисы прозвучал такой металл, что парень вздрогнул, выходя за дверь и кивая. Он стал сомневаться, что она не сможет его проконтролировать. Если она может врать, что убивает учеников, если может брать за лже-убийства деньги (перечисляя их на счет учеников, но это уже детали)… То вряд ли она не сможет сделать это на самом деле.

Парень решил, что лучше с ней не спорить, да и Хэйдан не настолько глуп, чтобы не поверить капитану.

А утром в воскресенье, глядя, как Хэйдан разлохматил пятерней волосы вредного слизняка, когда тот отпихнул его, он решил, что и Ромуальд не так туп и недостижим, как кажется.

Они оба должны понять, что все это делается только для их блага. Он же понял.

- Ну, ты встаешь или как?! – заорал Хэйдан, толкая Ромуальда, так что тот чуть не слетел с кровати.

- Тупица! – рявкнул блондин в ответ и встал. Вдруг странно охнул и немного согнулся, зашипел. Хэйдан побледнел и приобнял его.

- Козлина, - сообщил ему Ромуальд свое мнение. Хэйдан, как ни странно, не возразил и не огрызнулся.

Лео решил даже не думать о том, за что Грэхэм так извиняется и что же такое болит у слизняка, раз он ходит медленно, по струночке, а не бодро и гордо, как обычно.

«Но готов поспорить, они будут орать и биться в истерике, чтобы отправили их в один город», - вздохнул мысленно Габриэль.

Дата добавления: 2015-09-06