ГВ: Сейчас наши современники любят считать, кому, сколько платили, не всегда понимая цену и цены. Родственникам деньги отправляли, или в какой-нибудь «фонд обороны»?

- В какие-то фонды деньги собирали. А родственникам не отправляли, они были отрезаны в основном.

Самый опасный день в моей жизни был, когда я сразу после войны поехал домой в отпуск. Мои родственники жили в 18 километрах от Харькова, они там свой дом построили, а до этого была квартира в Харькове. Там был голод, а у нас продукты какие-то были. Я набрал два чемодана всяких продуктов и приехал в Харьков. До войны в пригород ходили электрички, а тогда не ходили. Машин тоже нет. Как добираться, думаю? Пошел я на железную дорогу с этими двумя чемоданами, вижу, что товарные поезда ходят. Забрался между вагонами товарняка, встал на буфера ногами и поехал. Пока поезд ехал медленно, было более, или менее. Но потом он как разогнался! Натерпелся я, балансируя между вагонами с чемоданами в обеих руках… Спрыгнул на ходу, хорошо, что всё обошлось без травм… Это и был самый страшный и опасный момент в моей жизни!

ОК: Немцы металлами, железной рудой, подшипниками снабжались из Швеции, транспортировали это добро на шведских кораблях. Была ли для вас разница, шведский корабль или немецкий атаковать?

- Нет, не было, топили и шведские корабли. Причем топили их недалеко от Швеции.

ОК: В территориальные воды Швеции залетали?

- Да, залетали, приглядывали, топили их корабли и там. Они претензии нам не предъявляли (смеется). Шведские истребители взлетали, крутились, но в бои с нами не ввязывались. Больше того, помню, в Пярну был немецкий аэродром, позже он нашим стал. Там у немцев стояли «Мессершмитты-110». Как ни странно, мы с ними «дружили». Вот когда мы над ними пролетали, то махали им крыльями, а они поднимутся, кругами нас обойдут, крыльями помашут. Но это – исключение, конечно. Силы были примерно равны, у них и у нас двухмоторные машины, а погибать в конце войны никто не хотел. Поэтому мы летали на запад над Пярну. К северу и к югу маршруты были опасными.

ГВ: Трезвый расчёт с обеих сторон позволил сохранить много жизней. Но так повезло не всем, к сожалению… Я вот смотрю, на некоторых фотографиях вы с Гагиевым - оба с усами, как «двое из ларца, одинаковых с лица».

- Это целая история. Мы в конце войны летали за торпедами в Ленинград, поезда к нам не ходили, другой транспорт к нам тоже не ходил. Мы сами себе привозили торпеды, иногда по одной, иногда по две. Так в очередной раз мы полетели в Ленинград.

За месяц или два до этого мой летчик Саша Гагиев женился. У него была роскошная жена, которая с матерью, отцом и сестрой жила в Ленинграде. Когда мы прилетели, остались у них ночевать, легли спать. Утром меня будит совершенно незнакомая женщина. Я говорю:

- Что случилось?!

- Война кончилась! Вставайте! Вставайте!

Мы с моим летчиком встали. У нас был такой договор – как кончится война, мы сбриваем усы.

Он усы всю жизнь носил, а у меня их никогда не было. Я ему как-то сказал неосторожно:

- У тебя усы-то уже не растут, - а он обиделся.

- У тебя тоже не растут.

- У меня усы вырастут за месяц в два раза больше чем у тебя.

- Ничего у тебя не вырастет.

- На спор! Если вырастут, в конце войны оба сбриваем. Я и ты.

Поспорили. Договорилась, что в конце войны усы сбриваем.

Дата добавления: 2015-09-06