Игорь Анатольевич открыл боковую дверь и исчез в соседнем кабинете. Светлана поднесла мне мерный стаканчик с темно-коричневой жидкостью.

– Пейте, не кусается, – весело произнесла она. – Боитесь перевязки? Совершенно зря…

Договорить Света не успела, из расположенной рядом комнаты донесся нечеловеческий вопль. Я уронила пластиковый стакан и затряслась.

Вот уж свалилось на голову доктора несчастье, – сердито произнесла медсестра. – Остановиться не может!

Ей очень больно, – пролепетала я.

Света поманила меня пальцем.

А вы в дырочку гляньте!

И правда можно посмотреть, что делает Грошев? – на всякий случай уточнила я, слезая с кушетки.

Вообще-то нельзя, но вам сейчас необходимо, – заявила Света.

Я прильнула глазом к щелочке между косяком и створкой, увидела кабинет, точь-в-точь такой же, в каком находилась я, и Игоря Анатольевича, стоящего в углу около стеклянного шкафа. Он рылся на полке. У левой стены, на значительном расстоянии от хирурга, сидела на топчане Марина и орала во всю глотку.

Я повернулась к медсестре.

Грошев не трогает ее. Почему она вопит?

Света развела руками.

Кто ж ответит? А потом ходит по отделению и народ пугает. Дескать, перевязки такие болезненные, что она себе голосовые связки сорвала, умоляя врача ее не трогать. Послушать Марину Степановну, так Игорь Анатольевич монстр. Просто Фредди Крюгер со скальпелем, доктор Менгеле рядом с ним отдыхает.

Неужели Грошеву не хочется треснуть истеричку по затылку? – воскликнула я, возвращаясь на место.

Светлана улыбнулась.

Больной человек тормоза теряет. И каждый по-своему на стресс реагирует. Марина Степановна кричит без причины, а вы лимон жуете.

Мне стало стыдно, и я попыталась оправдаться.

Первый раз пришла на перевязку.

Света открыла шкаф с лекарствами.

Отлично вас понимаю, сама дергалась после операции. И ведь знала, что к чему, но не могла удержаться от слез. Потом очень неудобно было. Мне семь лет назад делали мастэктомию, – пояснила медсестра.

Я чуть не свалилась с кушетки.

Правда?

Светлана кивнула.

Нас тут таких среди персонала хватает. Хотите совет? В больнице никто не собирается нарочно причинить боль пациенту. Да, иногда приходится совершать малоприятные для человека манипуляции, но даже тогда мы стараемся создать больному максимально комфортные условия. И мы никого не обманываем, всегда предупреждаем: «Потерпите, пожалуйста». Но вам ничего болезненного не предстоит.

Через десять минут, завершив мою перевязку, Игорь Анатольевич спросил:

Как ощущения?

Вообще никаких! – отрапортовала я.

Тогда до среды, – улыбнулся Грошев.

Я поспешила к двери и была остановлена Светланой.

Агриппина Аркадьевна!

Я обернулась.

Дата добавления: 2015-09-06