Что зафиксировали барографы?

Одной из самых запутанных проблем, не менее запу­танной, чем показания очевидцев, является проблема оп­ределения времени начала землетрясения а, следователь­но, и момента взрыва. И хотя на сегодня в научных кругах сложилась твердая убежденность в полной ясности дан­ного вопроса и почти все исследователи согласились с официально принятым временем 0 часов 14 минут ми­рового времени или 7 часов 14 минут местного, оно не может считаться однозначно установленным. Во-первых, потому, что неизвестна общая картина явления и последовательность происходящих событий, которые не согласуются с записями барографов (на нескольких барограммах взрыв записан до того, как он произошел). Во-вторых, потому, что неизвестно, по какому времени (мировому, местному, железнодорожному) шли записи тех самых сейсмограмм, по которым как бы определя­ется истинное время падения метеорита. В-третьих, не доказано, что иркутские сейсмограммы зафиксировала именно взрыв над Тунгусской тайгой, а не странное землетрясение в отдаленной местности в неопределенное время. И, наконец, отображенные на 44 минуте на сейсмограмме «зигзагообразные колебания» отнесенные на воздействие воздушной волны от взрыва, могут не иметь к ней никакого отношения.

По существующим во всем мире правилам, время на сейсмографах ставится по единому мировому времени. Однако неизвестно применялось ли это правило в научных организациях России в начале ХХ века. И есть предположение, только предположение, а не дока­занный факт, что запись землетрясения №1536 проведена по мировому времени. И базируется это предположение на статье директора Иркутской обсерватории А.В. Возне­сенского, опубликованной в 1925 году.

Надо отметить, что А.В. Вознесенский еще в начале 20-х годов прошлого века после появления статей Л.И. Кулика, изучая сейсмограммы иркутской обсерватории, предположил, что они отображают момент взрыва Тунгусского тела. Он исходил из того, что никакой другой информации о возможных землетрясениях 30 июня, кроме этих сейсмограмм, на всей территории Сибири не было, и знал время взрыва, записанное иркутскими барографами. Но поскольку записи этого времени отстояли от начала сейсмограм всего на 10 минут, он им не придал значения. Барограммами других станций, зафиксировавшими ударную волну от взрыва, он, похоже, не располагал. А в последующем исследователи уже не подвергали сомнению его предположение. И время 00 ч. 14 м. стало непреложной истиной, к которой непроизвольно подгонялись материалы исследования всех барограмм.

Принять предположение А.В. Вознесенского на веру трудно не только потому, что 0 ч. 14 мин. получено в результате много­вариантных расчетов и варьируется почти с одинако­вой вероятностью от 0 ч, 14 м. до 0 ч. 17 м. То есть не однозначно. И не первый результат был принят за окон­чательный. Но и потому, что барографы целого ряда си­бирских метеостанций, находящихся за сотни верст от эпицентра взрывов, зафиксировали воздушную ударную волну от него в промежутке от 7 час. 14 мин. до 7 час. 30 мин, т.е. практически одновременно с взрывом. Перечислю только те из них, которые упо­минаются у И.С. Астаповича: Киренск 7 ч. 15 мин. (взрыв как визуально наблюдаемый огненный столб), Нижне-Илимск 7 ч. 16 мин., Дагарский маяк 7 ч. 20 мин., Кежма 7 ч. 22 мин., Троицкосавск 7 ч. 26 мин., Канск 7 ч. 27 мин., Иркутск 7 ч. 29 мин (расстояния от них до эпицентра взрывов указаны в таблице 4). Однако эти записи при анализе времени начала землетрясения были исключены, похоже, потому, что ударная волна не могла достичь данных метеостанций в указан­ное на барограммах время.

Выше в воспоминаниях очевидцев приводилась выдер­жка из письма начальника Киренской метеорологической станции Г.И. Кулеша о том, что в 7 ч. 15 мин. жители Киренска наблюдали огненный столб, а на ленте барографа после 7 часов им отмечена черта, фиксировавшая воздушную волну, связанную с наблюдавшимися северо-за­паднее Киренска взрывами. Это обстоя­тельство навело астронома И.С. Астаповича на мысль, проверить барографическую запись других сибирских ме­теорологических станций. По его запросу были получены копии записей барограмм, относящихся к периоду паде­ния Тунгусского метеорита, более чем от 20 метеостанций городов и населенных пунктов: Тулупа, Киренска, Туруханска, Верхоянска, Иркутска, Читы и др.

Почти одновременно английский геофизик Ф. Уипл, про­веряя записи 1908 г. микробарографов Лондона и его ок­рестностей, выявил шесть микробарограмм, отчетливо за­писавших след ударной волны Тунгусского взрыва. Поз­же ему удалось обнаружить записи этого же события на барограммах Копенгагена, Берлина, Шнеекоппе (Польша), Вашингтона, Батавии (Джакарта, Индонезия) и т.д. Мощ­ность воздушной волны оказалась настолько велика, что некоторые барографы зафиксировали ее дважды как про­шедшую напрямую от источника до приемника и как при­шедшую с другого направления, т.е. обогнувших земной шар. Похоже, впервые такую запись обнаружил немецкий метеоролог Р. Зюринг, просматривая Потсдамскую мик­робарограмму. На ней были занесены две волны: прямая с востока, прошедшая расстояние более 5000 км, и обрат­ная, обогнувшая Землю и попавшая в Потсдам с запада, пройдя расстояние почти 35000 км.

Отмечу еще раз, что зафиксированное иркутской обсерваторией землетрясение А.В. Вознесенским, анализировавшим его, было полностью отнесено к тунгусской катастрофе. Именно он определил по трем сейсмограммам начало землетрясения в 0 ч. 17 минут мирового времени. Последующие исследователи отодвинули» начало землетрясения на 0 ч. 14 мин. И.С. Астапович знал время взрыва, полученное после об­работки сейсмограмм, и объясне­ние особенностей записи в части, касающейся регистра­ции сейсмоприборами «зигзагообразных колебаний» как бы от воздушной волны в 1 ч. 03 мин (об этом далее). И, естественно, что в своих расчетах ориентировался на это время. Предполагая, что время взрыва зафиксировано сейсмограммой иркутской обсерватории он, как и последующие ученые, стремился подогнать к нему записи барограмм. О том, что иркутские сейсмограммы могут нести информацию о двух землетрясениях в разных районах Азии, он, как и последующие ученые даже не высказывали предположений. И потому им пришлось совмещать время движения сейсмической волны с волной воздушной от эпицентра «одного» взрыва.

С другой стороны, знание единственного места и вре­мени взрыва ориентировали И.С. Астаповича на поиски такой мето­дики анализа барограмм, которая обусловливала бы нахождение времени взрыва, близкого полученному по сейсмограммам. И хотя он сам упоминает о том, что техноло­гический разброс в показаниях барографов может находиться в пределах ± 30 мин., а значит, возможность получе­ния, даже при усреднении, достаточно точных резуль­татов более чем сомнительна. Тем не менее, варьируя временными долготами станций, мировым временем, гринвичским временем и расстояниями, ему удается получить среднее время взрыва T для рассматривае­мых 13 станций по Гринвичу равное T = 16,2 мин. Точность достаточно приличная. И вот как комментируется эта точность в [7].

«Теперь процитируем Астаповича: «Если допустить, что метеостанции использовали тогдашнее железнодорожное московское время, идущее впереди Гринвича на 2 часа 30 минут 16 секунд, а не местное, возможность чего не отрицает и А. Вознесенский, то разница в 30 минут 16 секунд найдет свое объяснение…». И тут же Астопович приводит новую таблицу, где ВРЕМЯ ГЕНЕРАЦИИ для станций Перевальная, Чита, Мысовская увеличено на 0,5 часа, а для Сретенска на 1,5 часа!

Но и это еще не все. Далее Астапович просто исключил Иркутск и Верхоянск «как резко уклоняющиеся от остальных данных, и Троицкосавск с Мысовской как весьма сомнительные…». Разумеется, после таких операций Астапович получил вполне неплохое соответствие с тем, к чему он так стремился – к приближению момента генерации к 0.17 UT.

В другой своей статье в английском журнале “Quarterly Joumal of the Royal Meteorological Society” (1934) Астапович писал, что профессор Вознесенский сообщил ему, что на метеостанциях, как правило, использовалось местное время. Далее Астапович добавляет, что в нескольких пунктах, однако, записи были, возможно, ошибочно произведены по железнодорожным часам. В этой же статье Астапович отмечает, что на станциях Тулун и Сретенск, очевидно, присутствует ошибка времени отсчета, в Перевальной запись сомнительная, а Верхоянск и Чита находятся на большом удалении, после чего он их исключил из рассмотрения».

Естественно, что метод вычисления времени генерации UT (времени взрыва) используемый И. Астаповичем является простой подгонкой под предполагаемое А. Вознесенским время 0 ч 17 мин. Но и предлагаемая И.С. Астаповичем методика анализа барограмм вряд ли могла применяться в начале века. Она требует точного знания времени, которое установлено на приборе. Не совпадает с назна­чением барографов и логикой их использования, предполагает определение точки запуска барографа по ми­ровому времени и с точностью до минуты (что невозможно по конструкции прибора), а, следова­тельно, требует для своего обслуживания хорошо подготовленных кадров, которые вряд ли имелись в те времена в глубинах Сибири.

К тому же барограф - прибор, записывающий дав­ление воздуха на медленно движущейся бумажной ленте. В отличие от сейсмографа он не предназначался для точной фиксации времени быстрого (в пределах десятков секунд) атмосферного события. Его назна­чение - регистрация изменения давления воздуха в те­чение нескольких суток, и точность его временной со­ставляющей в пределах ± 1 час пользователей вполне устраивала. Приведу из [7] краткую характеристику сибирских барографов:

«На сибирских станциях применялись барографы с пружинным заводом самописца, которого хватало на неделю. Изменению давления в 1 мм рт. ст. соответствовал 1 мм на ленте в вертикальной плоскости. Скорость развертки была небольшой, так что 1 мм записи по горизонтали соответствовал 36 минутам. Три раза в сутки – в 7 часов, 13 часов и 21 час метеонаблюдатели на барографах делали отметки времени, отталкиваясь от которых Астапович и пытался определить момент записи барического возмущения. Но прежде ему нужно было удостовериться в правильности функционирования барографов и в аккуратности проставления наблюдателем временных (реперных) отметок. Для этого на всех барограммах он по 5 раз тщательно измерил расстояния между временными метками.

Исключив 7 станций, не давших надежной записи барических возмущений, Астапович получил, что средняя ошибка в отметке репера на барограмме соответствует 6,6 минуты».

Исходя из данных посылок и условий эксплуатации барографов в начале прошлого века, совпадение среднего расчетного време­ни события со временем, зафиксированным барограммой той или иной метеостанции с точностью ±7 мин., можно будет считать отличным. Такой точности добивались очень ответственные служители станций. Ответственные служители – точность ± 12 мин. Остальные – ± 15-20 мин. что также приемлемо. А вероятность фиксации большинством барографов одного и того же события можно счи­тать доказанной, если средне статическое расчетное время фактически зафиксированное на барограм­мах не будет превышать ± 10 мин.

Положения инструкции по эксплуатации барографов начала века мне неизвестны, и в частно­сти, неизвестно по какому времени и в который час, полагалось про­изводить перезарядку аппарата. Логично предположить, что эта процедура проводилась по не определенному для каждой барометрической станции времени, что и оказалось камнем преткновения для И.С. Астаповича. (По местному, железнодорожному, мировому? Служба точного времени отсутствовала, а по более или менее точному времени работала только железная дорога. Именно по времени железной дороги и пытается корректировать некоторые временные промежутки на барограммах И.С. Астапович, четко не представляя, какие же метеостан­ции на нем базировались.)

Доказательством неопределенности отмеченного на барограммах времени могут служить барические дан­ные, например, Иркутской магнитной и метеорологической обсер­ватории. Сейсмографы обсерватории, находящиеся в 960 км от эпицентра взрывов, зафиксировали землетрясение от «него» в 7 ч. 19 мин. А барограф (барографы? – возможно на иркутской обсерватории их было несколько), ту же по предположению, воздушную ударную волну в 7 ч. 29 мин. То есть всего через 10 мин. Что совершенно не­возможно, поскольку расстояние в 960 км воздушная волна быстрее, чем за 48,5 мин миновать не может. А, следовательно, либо фиксированное время барографа поставлено задолго до 12 часов мирового времени. Либо один прибор работал по мировому времени, а другой по железнодорожному. Либо оба они настроены по времени с ошибками. Либо, наконец, проявились некоторые неожиданные обстоятельства, обусловившие появление этой разницы. Похоже, И.С. Астаповичу не удалось выяснить, какое время несет иркутская барог­рамма (в том, что сейсмограмма ориентирована на ми­ровое время, у него сомнений не было), и он не ис­пользовал в своих расчетах время этого барографа.

Но чтобы проводить расчеты, необходимо зна­ние, того времени на которое «настроен» каждый барограф. К сожалению, И.С. Астапович этого не знал и потому, как уже говорилось, не использовал в расчетах «подозрительные» по времени барограммы четырех метеостанций: Иркутской, Верхо­янской, Троицкосавской и Мысовской. Кроме того, имея барограммы еще пяти метеостанций, Канской, НижнеИлимской, Кежмы, Замзора и Николаевского завода, он не рассматривал их по причине, как было показа­но, слишком ранней записи сигнала. И потому из 22 барограмм им в расчете времени взрыва было исполь­зовано всего 13 барограмм. 9 - почти половина - ис­пользовано не было. А уже одно это вызывает сомне­ние в реальности достигнутого результата даже в том случае, если он правильно определился с расстояниями, а Воскресенский с предположениями относительно фиксации землетрясения сейсмограммами.

Обрабатывая отобранные барограммы, И.С. Астапович установил, «что для всех станций, расположенных на ли­нии железной дороги, отмеченный момент отстоит при­близительно на 30 мин. От Т^о = 0 ч. 17 мин. от выведенно­го по сейсмозаписям. Если допустить, что метеостанции использовали тогдашнее железнодорожное московское время, идущее впереди Гринвича на 2 час. 30 мин. 16 с, а не местное, то разница в 30 мин. 16 сек. найдет свое объясне­ние».

Вот важнейшее замечание, отмеченное, но не использованное самим И.С. Астаповичем. Из него следует, что не толь­ко метеостанции, но и обсерватория могла устанавливать время своих приборов не по Гринвичу, а по железнодо­рожному времени. И хотя запись на сейсмограммах дол­жна была вестись по мировому времени, не исключено, что на иркутской обсерватории она велась по времени железнодорожному. Так было проще, да и А.В. Вознесен­ский, возглавлявший обсерваторию в начале века, по И.С. Астаповичу [22], не ис­ключал такой возможности.

Предположение о том, что иркутские сейсмографы, как и барографы некоторых метеостанций, настроены по железнодорожному времени можно было проверить для чего от времени 7 час. 19 мин., зафиксированного сей­смографами, следовало отнять 30 мин. и полученное время 6 час. 49 мин. считать местным временем фиксации земле­трясения №1536. Эта операция сразу же исключает необходимость игнорирования тех барограмм, время которых почти совпадает с официально отмеченным временем взрыва. Естественно, что такое перенесение времени фиксации землетрясения «сдвинет» и время отсчета всех последующих событий и изменит представление обо всем явлении. Интересно, что такую возможность рассматривал и И.С. Астапович, но по здравому размышлению, отказался от нее, приняв ошибочную версию.

Но выполнить сдвиг времени на сейсмограммах было невозможно. С одной стороны, во вре­менном промежутке местного времени с 6 час. 40 мин. до 6 час. 50 мин. на всей территории Сибири ника­ких катастрофических явлений отмечено не было. Возникновение кратера, вызвавшего землетрясение, в это время в неопределенном месте прошло практически незамеченным. С другой сто­роны, такой временной сдвиг «раздваивал» события передвигая землетрясение в райо­не Вановары в неопределенное место и лишая сейсмической «поддержки» взрыв метеорита. Психологически просто не могло быть та­кого, чтобы сейсмографы зафиксировали не отмеченное ничем землетрясение. Поэтому рассмотрение времени взрыва исследователи проводили не с фактически зафиксированных барографами моментов, а со времени начала записи сейсмограмм, т.е. с 7 ч 19 мин. И, как следствие, – приходилось подгонять под это время почти все факты.

Попробую показать, что сейсмографы не только среагировали на Тунгусскую катастрофу, но и отметили скрытое событие лета 1908 года, которое и определило взрыв в Тунгусской тайге. Это тем более необходимо, что и А.В. Вознесенский, и И.С. Астапович, и последующие исследователи исходили из предположения о том, что и сейсмографы и барографы зафиксировали всего один взрыв - взрыв севернее Ва­новары.

А что если сейсмографы за­фиксировали как выход гравиболида и одновременный выброс эфира в неизвестном месте, так и его взрыв в Тунгусской тайге, а барографы взрыв того же гравиболида севернее Вановары? Тогда все сложившиеся представле­ния о Тунгусском феномене, его движении и эффективном взрыве ока­зываются некорректными. И потому возникает воп­рос: А можно ли, базируясь на показаниях приборов – барографов и сейсмографов, определить место того со­бытия, которое ими зафиксировано? Как этого достичь?И какое событие может послужить точкой отсчета взрыва?

К тому же до сих пор отсутствует представления о том, что в Сибири на огромном расстоянии друг от друга, почти одновременно происходили два взаимосвязанных события. И потому показания приборов и очевидцев относят на один взрыв метеорита, а о существовании другого «взрыва» пока не подозревают. А это создает крайне запутанную картину явления так, что найти место и время каждого события становится невозможным, так же, как невозможным становится уместить все факторы двух разных событий в объяснение одного. Все упирается в правильное определение того опорного явления, которое однозначно отображено по времени барографов и сейсмографов, и может послужить начальной точкой отсчета взрыва. Таким опорным событием можно считать, например, фиксацию взрыва «метеорита» двумя, ближайшими к эпицентру метиостанциями: Кежмы и Нижне-Илимска.

Занесу в таблицу 3 параметры этих метеостанций и время прихода ударных волн. Подчеркну, что барограммы Кежмы и Нижне-Илимска зафиксировали время прихода двух ударных волн. Не исключено также, что имелись и другие барограммы с двумя реперами, но проверить данное предположение уже не удастся. И это обстоятельство с одной стороны позволяло исследователям выбирать «нужный» по их мнению, репер, а с другой запутывало информацию о времени взрывов. Есте­ственно, что ни­какого объяснения возникновению двух отметок не было дано ни Астаповичем, ни другими исследователями за все прошедшее время. Подтвердить возможность их существование, и выяснить какие барограммы отображали наличие двух реперов по первоисточникам в настоящее время затруднительно, поскольку все материалы Астаповича сгорели. Приходится анализировать только то, что им было обработано и опубликовано.

Таблица 3. Регистрация двух взрывов метеостанциями.

№	Метеостанции	Расстояние км.	Тунг. взрыв ч.м.	Неизв. взрыв ч.м.
	Кежма		7. 07	7. 22
	Нижине-Илимск		7. 16	7. 20

Повторимся: взрыв Тунгусского «метеорита» зафиксировала 22 метеостанция Сибири. Однако 7 метеостанций (таблица 4, п/ж шрифт) зафиксировали взрыв (Тф) раньше, чем до них дошла волна от эпицентра [22]. А ближайшие к эпицентру станции Кежмы и Нижне-Илимска отметили волны двух взрывов (табл. 3). Эти невязки былипроигнорированы исследователями, а 7 станций были исключены из рассмотрения поскольку ни по одной из 21 станции не было известно время, установленное на барограммах [мировое, местное (Тм), железнодорожное (Тж)]. Не исключая ни одной станции и вычислив местное время (Тм = Тф - ∆Т, где ∆Т время движения ударной волны от эпицентра до станции), определим фактическое время взрыва Твз в Тунгусской тайге по каждой станции (Таблица 4):

Таблица 4. Тм = Тф - ∆Т; Тж = Тм + 30 м.

№ п/п	Метеостанции	Рв км	Тф ч.м.	∆Т м.	Тм ч.м.	Тж ч.м.	Твз ч.м.	∆ t м.
	Кежма		7. 07		6. 56	7. 26	7. 26	-01
	Нижне-Илимск		7. 16		6. 54	7. 24	7. 24	+01
	Киренск		7. 48		7. 22		7. 22	+03
	Канск		7. 27		6. 54	7. 24	7. 24	+01
	Замзор		7. 32		6. 59	7. 29	7. 29	-04
	Дагарский маяк		8. 20		7. 40		7. 40	-15
	Тулун		8. 08		7. 24		7. 24	+1
	Туруханск		6. 44		6. 58	7. 28	7. 28	-03
	Ольхон		8. 17		7. 30		7. 30	-05
	Иркутск		7. 29		6. 39	7.09	7. 09	+16
	Троицкосавск		8. 34		7. 42		7. 42	+17
	Песчаная бухта		7. 57		7. 05	7. 35	7. 35	-10
	Култук		8. 12		7. 19		7. 19	+6
	Кабанск		8. 22		7. 29		7. 29	-04
	Тунка		7. 58		7. 04	7. 34	7. 34	-09
	Мысовская		7. 29		6. 33	7. 03	7. 03	+22
	Перевальная		8. 18		7. 15		7. 15	+10
	Чита		8. 22		7. 19		7. 19	+06
	Хатанга		8. 02		6. 58	7. 28	7. 28	-03
	Сретенск		8. 30		7. 19		7. 19	+06
	Верхоянск		9. 54		7. 27		7. 27	-02
						∑	526/21	= 7. 25

Все барограммы фиксируют эпицентром взрывов Куликовской вывал. Из таблицы 4 следует так же, что барографы 10 метеостанций были поставлены по железнодорожному, а остальные по местному времени. Суммируем время взрыва, отмеченное каждой метеостанцией, и, разделив полученный результат на количество станций, находим средне статическое время Тунгусского взрыва – 7 часов 25 минут иркутского времени или 0 часов 25 минут времени мирового. Именно это время и отображают «зигзагообразные колебания» записанные сейсмографами на 44 минуте.

Теперь, зная время взрыва «метеорита», определяем отклонение в отметке репера по каждой станции (столбец t) и среднюю ошибку

этой отметки. Она находится в пределах ±7 минут, и только на одной станции превышает 20 мин. Разброс в показаниях барограмм t находится в пределах технических условий эксплуатации.

Итак, среднее время взрыва «Тунгусского» метеорита – 7 ч. 25 мин иркутского или 0 часов 25 мин мирового времени. Ниже будет показано, что аналогичное время взрывов зафиксировали сейсмографы – 7 ч 25,3 мин в виде возникших «зигзагообразных колебаний»(при скорости движения поперечной волны около 2,1 км/сек.). А это свидетельствует о том, что зигзагообразные колебания, отмеченные сейсмографами, не являются следом воздушной ударной волны, воздействующей на сейсмографы.

Констатируем: Явление, отмеченное сейсмографами и барографами как взрыв Тунгусского «метеорита» включало в себя два наложившихся друг на друга события:

Первое – взрывное явление, породившее гравиболид, сопровождавшееся возникновением ударной волны и землетрясением в 23 часа 41 минуту мирового времени 29 июня (6 час 41 мин иркутского времени 30 июня) в неизвестном районе Азии (скорее всего в горах Алтая). Оно еще не изучалось и обусловило взрыв в Тунгусской тайге.

Дата добавления: 2015-09-06