Мюнхен, суббота, ночь

Малгося,

весь сегодняшний день и вечер я провел со знакомы­ми в Мюнхене. Я редко выезжаю по личным делам из Франкфурта. Мои уик-энды, если я не должен куда-то ехать по службе, заполнены работой. Так в основном проходит все мое время. Поэтому у меня на работе больше фотографий моих дочерей, чем в квартире, поэтому здесь больше книг, больше коробок с журна­лами, газетными вырезками, тетрадей с заметками, больше CD с музыкой, больше, чем в квартире, кар­тинок на стене и даже больше горшков с цветами, которые я постоянно забываю поливать. Если бы цве­ты могли говорить, они (по крайней мере раз в неде­лю) устраивали бы мне приличный скандал.

Когда я под Новый год подводил итог года про­шедшего и сам себе давал задания на год грядущий, то одним из таких заданий было: «Выехать наконец с работы и поселиться наконец в собственном доме». Второе задание касалось друзей, знакомых и вообще близких мне людей. Я решил, что буду уделять им больше времени, что буду навещать их, приглашать к себе, что буду бережнее относиться к ним. Я не хо­чу в очередной раз услышать во время телефонного разговора: «Если мне хочется узнать, что у тебя, мне достаточно лишь зайти на твой интернет-сайт», или «Если мне захочется увидеть, как ты выглядишь, я всегда могу купить экземпляр „Пани" в киоске», или еще хуже «Ты еще помнишь, как нас зовут? Ну а как зовут наших детей?» Помню-помню. Их зовут Томек и Юлия...

Юлии пятнадцать лет и родилась она в Нюрнберге. Туда из Ополе в 1987 году выехали ее родители. Не­сколько лет спустя они переехали в Мюнхен. С отцом Юлии я учился на экономическом факультете в Торуни, мать — медсестра, в которую без памяти влю­бился отец Юлии и за которой из Торуни поехал в Ополе. Это она спрашивала меня об именах их детей. А поскольку во мне еще свежа память моих новогод­них клятв, я поехал в Мюнхен (если бы мне пришлось выстроить рейтинг больших немецких городов в соответствии с красотой, то Мюнхен оказался бы на втором месте, сразу за Гамбургом).

В полном смысле слова католическая семья. Мно­жество книг на полках. Никаких разводов, никаких романов на стороне, никаких уходов и возвращений. Стабильная первичная ячейка общества. Со вкусом устроенная квартира, отпуск с детьми на Майорке, в Португалии или на Балтийском побережье, две маши­ны, счет в Сбербанке, мечты о домике в деревне под Мюнхеном. Типичный немецкий достаток польской интеллигентской семьи из среднего класса.

Я не встретил Юлии, потому что были зимние ка­никулы и родители отправили ее к бабушке в Ополе. Честно говоря, они заставили ее поехать. По мнению отца, Юлия находится сейчас в фазе «глупого бун­та» и ее надо «просто призвать к порядку и приручить», а по мнению матери, у девочки сейчас труд­ный период роста, а «приручить, если очень хочешь, можно и морскую свинку». Юлия — как следует из того, что рассказали мне ее родители, — взрослеет по экстремальному сценарию. В сентябре на неделю убе­гает из дому, доводя родителей до отчаяния. А когда ее находят, выясняется, что полицейские обнаружили у нее в кармане маленькие полиэтиленовые пакетики с гашишем. Ко всему прочему в тот момент она не была абсолютно трезвой. Потом были стыд и мучи­тельные объяснения в школе, потом долгие разговоры дома, хождения к психологу, попытки подкупа подар­ками и воспитания угрозами и наказаниями. Теперь родители Юлии срочно собирают информацию о со­зревании. Мы заговорили на эту тему. Как-то так по­лучилось, что сосредоточились мы на мозге. Лично я считаю, что созревание начинается и кончается имен­но там...

Когда рос их сын Томек, они этого даже не заме­тили. Юлия созревает по-другому. Мои дочери тоже созревали по-разному. И взрослым очень трудно это понять, потому что их предположение, что у взросле­ющих подростков «такие же мозги», истинно лишь отчасти. То, что взрослым представляется совершенно однозначным, в мозгу проходящих через период со­зревания детей вовсе не так однозначно. Исследовате­ли из знаменитой психиатрической клиники МакЛин (там, между прочим, лечились известный математик-шизофреник Джон Нэш — о нем еще сняли фильм «Игры разума», — писательница-невротичка Сильвия Плат и депрессивный музыкант, композитор и испол­нитель Рэй Чарлз) в Бельмонте (штат Массачусетс, США) провели очень простой эксперимент. Группе взрослеющих подростков и группе взрослых показа­ли одну и ту же последовательность фотопортретов, на которых изображенные интенсивно выражали свои эмоции: злость, грусть, радость, вожделение, отчаяние. Одновременно с помощью томографа регистрирова­лась активность их мозга. В то время как у взрослых, интерпретирующих демонстрируемые фотографии, ак­тивной была главным образом лобная часть мозга, у подростков активность проявляла совершенно другая зона — находящееся в лимбической системе миндале­видное тело. Лимбическая система уже давно счита­ется центром эмоций. Реакции молодых людей были инстинктивны, импульсивны; лобная доля — активная у взрослых, — отвечающая за аналитическое, логиче­ское, долгосрочное и абстрактное мышление, была у них практически полностью отключена. Лампочка в мозгах подростков загорается совсем в другом месте. По мнению руководительницы этих исследований доктора Деборы Юргелюн-Тодд, лобные доли мозга молодых людей все еще находятся в стадии развития и мозг не работает в полной мере (заметьте, у девочек это развитие происходит значительно быстрее). По­этому они не могут предвидеть последствий своих по­ступков и поэтому реагируют на внешние раздражите­ли гораздо импульсивнее.

Практические выводы из результатов эксперимен­тов, проведенных в клинике МакЛин, довольно про­сты. Мотивирование пятнадцатилетнего подростка, чтобы он сделал домашнее задание по математике, от­даленной и абстрактной для него угрозой типа «нико­гда в будущем не найдешь работы, если будешь таким ленивым», означает нечто неприятное, чего он пока еще не в состоянии до конца понять. Значительно бо­лее эффективным окажется обещание близкой во вре­мени и гораздо более конкретной выгоды. «Получишь iPod Touch, если заработаешь пятерку по математике в четверти». Такая информация моментально попадет не только в миндалевидное тело, но и в лобные отде­лы мозга подростка.

Наблюдения в знаменитой психлечебнице для ВИПов в Массачусетсе имеют и другой, более драматичный аспект. Глубоко в мозгу, за висками, нахо­дится приличная агломерация нейронов под названи­ем Nucleus accumbens. В этой области располагаются рецепторы допамина — нейропроводника, непосредст­венно связанного с ощущением удовольствия, счастья, вплоть до эйфории. По этой причине данную область называют также тропинкой поощрения. Оказалось, что у подростков эта область значительно менее ак­тивна, чем у взрослых. Что означает всего лишь, что поощрение для него должно быть гораздо более зна­чительным, чтобы вызвать в нем такое же удовлетво­рение, как и у взрослого. Проще говоря, подросток должен спрыгнуть с гораздо более высокой скалы, чтобы испытать тот же самый «толчок», что и его отец. Этим также объясняется, почему именно в фа­зе созревания молодые люди участвуют в автогонках на автострадах, экспериментируют со всеми доступ­ными наркотиками и посещают клубы, где не только у Интернета есть свой «флэт-рейт», но и у алкоголя тоже.

С точки зрения нейробиолога, сидящего перед эк­раном монитора, соединенного с томографом, мозг подростка напоминает самолет «боинг» на взлетной полосе. Самолет набирает скорость, двигатели вибри­руют, в то время как механик все еще что-то крутит отверткой в навигационной системе. А потому меня не слишком удивляет печальная статистика, недавно по­павшая мне в руки. В фазе созревания (приходящейся на период между четырнадцатым и двадцатым года­ми жизни) риск несчастных случаев и, соответственно, получения ран (в том числе и смертельных) — самый высокий по сравнению с другими отрезками жизни. Подростковая смертность в Европе в два-три раза пре­вышает детскую! Среди десяти самых частых при­чин все (sic!) можно отнести к числу так называемых случаев, вызванных плохой или недостаточной оцен­кой грозящей опасности.

Созревание несет в себе значительно больше опас­ностей, чем жизнь. Мы пришли к такому выводу в Мюнхене, на половине третьей бутылки доброго ка­лифорнийского шардоне. Мои хозяева выделили мне на ночь комнату Юлии (и компьютер, с которого я посылаю это письмо). Я засну на ее кровати. Рядом с плюшевым мишкой с оторванным носом и под пла­катом с Джеймсом Дином[25], бунтарски озирающим этот мир.

В раздумьях и сердечно,

ЯЛ, Мюнхен

P. S. Ты помнишь свой период созревания? Ты его пережила как-то особенно? У тебя тоже был бунт?

Дата добавления: 2015-10-13