Франкфурт-на-Майне, четверг, ночь, 3 января 2008

Малгожата,

в радиусе двух километров (если за центр круга мы примем мою квартиру), в том районе, где я живу (Вестенд, Франкфурт), находится около тридцати ресторанов. И неудивительно, потому что здесь сосре­доточились по большей части дирекции банков, стра­ховых и консалтинговых компаний, проектные бюро или научные институты. В обеденный перерыв из не­боскребов из стекла и бетона высыпают толпы людей, которых тоже надо накормить и напоить. Жителей вроде меня здесь не много, но большинство из них тоже едят не дома. Это одиночки или приезжие, ко­торые поселились тут, чтобы было близко добирать­ся до работы, а настоящие их дома и семьи остались в Гамбурге, Нюрнберге или Ганновере. Остановился здесь на время и я. В январе 2002 года. Но это совсем другая история.

Здесь можно найти рестораны, предлагающие кухни всего мира: итальянскую, скандинавскую, японскую, китайскую, монгольскую, индийскую, французскую, тайскую и даже английскую, что мне представляется исключительным событием, потому что у англичан, как мне кажется, есть какой-то мутирующий ген и они, по всей вероятности, не чувствуют вкуса. Думаю, что ходят туда исключительно англичане, и только из патриотизма или чтобы наконец услышать английский без акцента, по крайней мере без американского акцен­та. Есть здесь и неприметный, маленький, но всегда пол­ный посетителей вьетнамский ресторан. Я довольно часто хожу туда, впрочем не всегда, чтобы поесть.

Хозяин ресторана Куать Тху Нгует, доктор наук, историк, закончивший Ханойский и Гейдельбергский университеты. Когда он убедился, что в Германии не горят желанием принять на работу вьетнамского ис­торика, к тому же говорящего со странным акцентом, он вспомнил, что всегда умел хорошо готовить.

Он уже немолод. Примерно в моем возрасте, хотя выглядит как мой младший брат, родившийся, когда я уже был в выпускном классе. Маленького роста ху­дощавый мужчина с выразительным шрамом на пра­вой щеке. Куать Тху Нгует сидит в основном на вы­соком стуле за кассой и всегда улыбается. Касса ря­дом с баром. В первый раз, два года назад, когда я ждал места за столиком, я тоже сел за барную стойку. Завязался разговор. Куать Тху Нгует знает англий­ский, но не использует его, мы всегда разговаривали по-немецки. Я заметил, что он никогда не вставляет в речь английские слова. Для Германии последних лет речь без англицизмов кажется даже странной. От него не услышишь даже «о'кей». А с тех пор как я принес ему изданные во Вьетнаме переводы двух моих книг, я всегда могу прийти к нему в заведение без того, что­бы заранее заказывать столик. Для меня всегда най­дется место. Может, потому, что я вот уже два года не сажусь ни за один столик. Я прихожу туда, чтобы, сидя за барной стойкой, под итальянское вино вести беседу с Куать Тху Нгуетом.

Бернд Грайнер, немецкий профессор истории из Гамбурга, издал в 2007 году потрясающую книгу под названием «Война без фронтов» {нем. Krieg ohne Fronten, Hamburger Editions, Hamburg, 2007). Я закончил ее читать несколько дней назад, под утро. Я подумал, что теперь эмоции от прочитанного поутихли и я могу прийти в бар к Куать Тху Нгуету со своими новогод­ними поздравлениями и выпить с ним вина. И пого­ворить. Он прочитал книгу задолго до ее появления на рынке. Грайнер лично попросил его написать рецен­зию на книгу. Куать Тху Нгует дал вежливый отказ, мотивировав его тем, что не хотел бы писать о том, что пережил сам лично, потому что был бы необъек­тивным. Рецензии должны быть объективными, а его рецензия таковой быть не может. Если бы на месте Грайнера был я, то счел бы такой ответ лучшей рецен­зией, какую только может получить книга.

Куать Тху Нгует родился во вьетнамской деревушке Ми-Лай[23]. И в начале февраля 1968 года ему было не­полных 14 лет. Грайнер описывает — холодно, без эмо­ций, приводя только факты, — резню в Ми-Лай в фев­рале 1968 года. Он ссылается на показания американ­ского солдата, данные перед комиссией конгресса США. В течение нескольких минут автоматы М-16 преврати­ли Ми-Лай в кровавое месиво. Пули прошивали и жен­щин с маленькими детьми на руках, и мужчин, на коленях молящих о пощаде, и стариков, которых амери­канские солдаты вытаскивали из ям, сделанных в зем­ляном полу хижин и прикрытых циновками. Сначала они расправлялись со стариками, а потом зажигалками «Zippo» поджигали хижины. От тех же самых зажига­лок вечером прикуривали сигареты.

Это не были акты возмездия, проводимые в состо­янии кипящей ненависти. Это была, как сказал сол­дат, хладнокровно скалькулированная американскими офицерами операция. «Когда мы убьем матерей, не­кому будет рожать солдат для Вьетконга. Когда мы убьем детей, некому будет вступить во Вьетконг. А когда мы убьем всех, не будет наконец никакого Вьетконга» — так говорил тот солдат. Возможно, он услышал это от лейтенанта Уильяма Колли, одного из главных ответственных за Ми-Лай. После прошедше­го в США курьезного скандального процесса его при­говорили к «мучительному» наказанию: сорок четыре месяца домашнего ареста. С правом на увольнитель­ные. Хоть каждый день...

Деревушка Ми-Лай лишь одна из сотен обращен­ных американцами в пепел. И об этом мы узнаём (со­рок лет спустя!) из книги Грайнера. Проблема состо­яла в том, что американцы часто не располагали све­дениями, какая из деревень поддерживает Вьетконг (то есть вьетнамских партизан в Южном Вьетнаме — это для сведения нашим более молодым читателям), а какая нет, так что для большей уверенности они уничтожали те деревни, в которых находили большие запасы риса, предполагая, что они предназначены для партизан. Ассоциации с усмирением польских дере­вень немцами во время Второй мировой войны как-то напрашиваются сами собой...

Не случайно, и тем более не для рекламы, я упо­мянул марку культовой зажигалки «Zippo». Славу военной преступницы она получила в 1965 году, когда американское телевидение показало репортаж об аме­риканском военно-морском патруле, в котором солда­ты поджигали ею бамбуковые хижины вьетнамских крестьян. То zippo a village — так в просторечии назы­вали усмирение деревни. И напалмы тоже называли просто «zippo», а слово «zippoing» стало для американ­ского солдата синонимом любого поджигания.

Репортаж о бойне в Ми-Лай — лишь маленький фрагмент из книги Грайнера. Нужно иметь крепкие нер­вы, чтобы читать ее и до боли не сжимать кулаки. Мои кулаки сжимались не только когда я читал описания зверств американских военных во Вьетнаме. Мои ку­лаки сжимались и тогда, когда я видел страшные циф­ры, которые менее внимательный читатель мог просто проглядеть. Во время так называемого усмирения, про­водившегося Девятой дивизией армии США с ноября 1968 года по апрель 1969 года в районе дельты реки Ме­конг, американцы убили 11 ООО человек, «реквизировав» при этом... 748 пистолетов, винтовок и ножей. Ножи то­же включили в статистику! Порой изощренность амери­канских защитников справедливости доходит до абсур­да. При этом нетрудно пересчитать, в какой пропорции убитое гражданское население было обеспечено оружи­ем. Грайнер, по моему мнению, слишком деликатно об­ходится с американцами и оставляет читателю возмож­ность самому сделать вывод. А должен был бы четко написать, что на каждого убитого ребенка, на каждую убитую женщину, на каждого убитого мужчину в дель­те реки Меконг приходилось 0,068 винтовки, пистолета. И, разумеется, ножа.

Куать Тху Нгует слушает молча мой рассказ о том, какое впечатление произвела на меня эта книга. Я заметил, как дрожат его руки. Я обрываю рас­сказ. «Что он может знать?» — так, наверное, думает он обо мне. И он прав, что я вообще могу знать о том, что происходило во вьетнамской деревушке Ми-Лай в феврале 1968 года? Я даже не удосужился отыскать на карте то место, где она находится.

Мы обмениваемся с Куать Тху Нгуетом новогод­ними поздравлениями. Он произносит их по-вьетнам­ски, я по-польски. У них, в Ми-Лай, этот год другой по счету, но какое это имеет значение. Сейчас он жи­вет здесь, и он перенял наше летосчисление. Когда я прощался с ним, из-за шкафа, в котором стояли бу­тылки с вином, он достал костыль, осторожно сполз со стула и, прихрамывая, проводил меня до самых дверей. У Куать Тху Нгуета нет ног. Американцы от­стрелили ему обе ноги в Ми-Лай. А потом, много лет спустя, в рамках филантропической программы ООН, американские врачи сделали ему в больнице в Фила­дельфии очень хорошие протезы. Говорит, что сдела­но отлично. И что он очень за это благодарен амери­канцам. Ни у кого нет таких...

ЯЛ, Франкфурт-на-Майне

Дата добавления: 2015-10-13