Стереотип второй: власть отождествляется с государством

Этот стереотип активно муссируют российские интеллектуалы. Есть государство – а у него есть власть. Или, наоборот: «власть – у государства», «государство и есть власть».

По-видимому, именно поэтому в последние четыре года взят курс на усиление государственной бюрократии: В.Путин предполагает, что таким образом усиливается и власть в стране. Но усиление государства (даже если предположить, что усиление федерального центра – это и есть усиление государства) не означает приобретение власти. Наоборот: при этом резко ослабляются иные, не государственные инстанции власти, а значит, вся конструкция резко слабеет.

В условиях господства этого стереотипа никак не понимается и не принимается тезис правых политиков о том, что государство должно выполнять сервисную функцию. Если государство выполняет сервисную функцию, это значит, есть еще больший «начальник», чем само государство. Кого можно себе представить в этой роли?

Правые политики отвечают: общество. Но если – см. стереотип первый – мы считаем, что власть моноцентрична и иерархична, то общество не может быть «главнее» государства.

В результате господства этого стереотипа тезисы, взятые напрямую из западной демократической риторики, «проскакивают» и не понимаются.

Но стоит принять на вооружение понятие о власти как о композиции нескольких автономных инстанций, как тезис о сервисной функции государства начинает играть в полную силу. Тогда становится совершенно понятно, что государство – только одна из инстанций власти, обладающая вполне определенным эксклюзивным ресурсом (всеобщий порядок и одинаковость процедур на всей территории) и не подменяющая собой иные инстанции.

Современные технологии власти состоят не в гипертрофированном и абсурдном усилении одной инстанции, а, напротив, в увеличении количества инстанций власти

Таким образом, современное понятие власти состоит в том, что власть – это владение каким-то недоступным или эксклюзивным воспроизводящимся ресурсом. Разумеется, теперь она больше не отождествляется с государством (конструкция XIX века). Современные технологии власти состоят не в гипертрофированном и абсурдном усилении одной инстанции, а, напротив, в увеличении количества инстанций власти и в их постоянном смещении – с тем, чтобы все стороны жизни современного общества были бы охвачены всеми инстанциями власти в совокупности.

Эти принципы очень хорошо видны там, где происходит столкновение власти, построенной на современных принципах, со старой властью, которая отождествляется с государством. Так с властью играют на территории постсоветских республик: в Киргизии, на Украине, в Грузии.

Когда формируется другая инстанция власти, неподконтрольная Шеварднадзе, Кучме, Акаеву (например, народ, признающий другую легитимность⁴), – происходит смещение всей конструкции. И вдруг стройная, и, казалось бы, незыблемая государственная власть оказывается вне структуры новых соглашений. Она падает, как карточный домик. Или: одна элита дискредитируется, а вместо нее подставляется другая. При таком действии вся конструкция старой власти тоже разрушается ⁵.

В этом заключается основной принцип современных властных технологий: не уменьшать количество инстанций власти, а, наоборот, увеличивать их со скоростью, большей, чем скорость общественного развития. Тогда власть создает то пространство, которое полностью контролируемо, прозрачно, люди могут в нем ориентироваться, возникают свободы и демократия, когда народ может принимать участие в достижении соглашения между инстанциями власти.

Отметим и еще одно последствие отождествления власти и государства. Этот стереотип не дает активным людям участвовать во власти, поскольку они с самого начала считают, что власть – это прерогатива государства. Разрушение этого стереотипа сразу же привлечет сотни активных и мыслящих людей во власть – в дело формирования новых инстанций власти.

Дата добавления: 2015-10-13