Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

По движущимся мишеням

От легких дневных успокоителей, которые наспех глотают перед ответственными выступлениями или после скандалов, до мощных тяжелых снарядов, неожиданно просветляющих психику самых, казалось, безнадежных больных...

Нет, не зря говорят о психофармакологической рево­люции. Химией атаковали мозг испокон веков, но тако­го изобилия, такого могущества, такого увлечения еще никогда не было.

Облик психиатрических больниц изменился. По-на­стоящему невменяемо буйных теперь немного. Эпизоды возбуждения кратки, ибо химическая картечь способна в считанные минуты обуздать расходившийся Ад. Конеч­но, это еще не победа над болезнью, а только нокаут симптома. Еще бывают случаи опасного возбуждения вопреки всем препаратам, профессия психиатра пока со­пряжена с риском, но эта опасность уже не тех мас­штабов, что раньше.

Но не это главное, разумеется.

Те, кого в прежние времена приходилось держать под замком в больницах, могут жить дома. Кто прежде был обречен на психическую инвалидность, ныне рабо­тают и не только не отстают социально, но и продвига­ются.

Сколько таких?

Сказать «много» — значит сказать неправду.

Сказать «мало — значит тоже сказать неправду,

Конечно, еще остается темное поле практической безнадежности, от неостановимых катастроф психическо­го распада до мелких, злостно упорных психических бо­лячек, однако сейчас можно уже энергично возразить тем, кто по традиции считает, что психиатрия «много объясняет, но мало помогает». Так говорят люди, не­знакомые с современным положением дела. По числу неизлечимых хроников психиатрия сейчас вовсе не пре­восходит терапию или дерматологию, да и хирурги мо­гут похвастаться немногим больше. Особенность пси­хиатрии, создающая иллюзию плохой помощи, в том, что объект-то ее лечения — психика (или, по-старому, душа) — очень тонок, требования к ней несравнен­ные. Поломки микроскопические, неуловимые, а по­следствия...

Как это ни парадоксально, психиатрия сейчас неред­ко удивительным образом помогает, не умея еще объяснить почему. Не знаю, что за болезнь, но лечить умею...

Но что значит — умею лечить?

Никакой реально мыслящий врач не питает иллюзий, будто он способен дать пациенту пилюли счастья. Хоро­шо уже, если между реальностью мира и химической реальностью мозга отыскивается приемлемый компро­мисс. Хорошо, если успокоители принимаются не после скандалов, а перед. Компромисс — всегда временный, всегда относительный.

Артист Н. лечился от бессонницы. Нашли после не­скольких проб помогающий препарат и дозу. Все нала­дилось, выписали. Через некоторое время вернулся силь­но расстроенный.

— Не могу играть. Не работают чувства.

— Вы чувствуете изменение настроения?

— Нет, все как и раньше. Но когда дело доходит до перевоплощения, не могу. Не включается что-то...

В США недавно был выпущен очередной психохими­ческий препарат. Он многим помогал, но потом появи­лись сообщения об опасных, не предусмотренных в ин­струкции осложнениях. Выяснилось, что осложнения на­ступали только у тех, кто включал в свой рацион сыр. Оказалось, что одна из аминокислот сыра, взаимодей­ствуя с препаратом, образует в организме ядовитый продукт. Кто мог это предвидеть?

Приходилось наблюдать, как отмена помогавшего средства неожиданно резко улучшала психическое со­стояние.

Проходит какое-то время, и помогавшее лекарство оказывается недейственным, помогает же то, от чего раньше пришлось отказаться. Новая химическая ситуа­ция в мозгу... Если бы молено было предугадать ее с той же точностью, с какой автоматическая следящая уста­новка предсказывает ближайшие точки траектории са­молета. Пока же мы, устраивая сражения молекул в мозгу, еще редко знаем, стреляем ли из пушек по воро­бьям или пытаемся убить дробинкой слона.

Почти несомненным становится: каждая нейронная система, имеющая свое «лицо» в организме, имеет и свою химическую индивидуальность, свое особое топливо, в основе родственное другим, но чем-то тонко отличаю­щееся. Если адреналин — несомненный агент тревоги, страха и тоски («адреналиновая тоска»), то норадрена-лин, отличающийся расположением лишь одного атома, оказывается уже агентом гнева и ярости, а оба они вме­сте очень нужны для глобального действия систем бодр­ствования: не случайно многие стимуляторы химически похожи на адреналин.

Чуть ли не каждый месяц — новые препараты, пло­ды усилий химиков и фармацевтов, физиологов и клини­цистов, а за ними стоят мучения и гибель сотен безы­мянных четвероногих испытателей.

Олдзовская модель, обнажившая Рай и Ад, вошла в обиход нейрофармакологов. Через микроскопические пи­петки, вставленные в мозг, крысы охотно производят химическое самораздражение Рая веществами, которы­ми лечат депрессивных больных, и... как ни странно, опять же адреналином. Да, еще разбираться и разби­раться. Трудность в том, что между животными и людь­ми нет полного психохимического соответствия, лишь весьма приблизительное. С алкоголем как будто вес ясно: пьяные крысы становятся малочувствительными к адской стимуляции, зато, едва держась на четырех лапах, вовсю самораздражаются. Но вот морфин, весьма серьезный наркотик. В опытах на крысах, которые про­водил Макаренко, морфин устранял и самораздражение, и адскую реакцию. Где аналогия человеческой эйфории этого явного преобладания Рая? Правда, и у некоторых людей морфин вызывает только апатию и сонливость. Аминазин, родоначальник «больших» успокоителей, действует на крыс так же, как и морфин: уменьшает и охоту к самораздраже­нию. Тоже как будто пол­ная аналогия тому без­различию, которое вызы­вает аминазин в клинике. Но ведь субъективное са­мочувствие человека под действием морфина и аминазина различно...

Пестрота пока и в са­мой клинике. Тот же аминазин на многих больных дей­ствует так, как и требуется: уничтожает страх, тревогу и напряженность, эти злостные производители бреда и галлюцинаций, дает приличное самочувствие, превос­ходный сон. Но у некоторых больных уже в первые дни, а у других через месяц-другой появляется «нейролепти­ческая депрессия» — то с тревожным возбуждением, то с тягостной вялостью. Эффекты могут комбинироваться и сменять друг друга. Уже в типичном действии одно­кратной дозы алкоголя отчетливо видна фазность: пер­воначальное легкое оглушение, потом возбуждение, дальше «развозит», сон. Протрезвление, похмелье, от­машка маятника с раздражительностью и беспокой­ством. Может быть и иная последовательность, многое зависит и от того, в какую ситуацию попадешь в этом виде.

Препаратов, дающих «чистый» предсказуемый эф­фект, практически нет; каждый из них имеет некий ве­роятностный спектр действия, и можно говорить лишь о статистическом преобладании каких-то его частей. Очевидно, у разных людей один и тот же препарат хи­мически «притягивается» разными нейронными систе­мами. Значит, существует и какой-то спектр психохими­ческих индивидуальностей. Это очень вероятно, если вспомнить, что такие наследственно-популяционные спектры имеются почти по всем системам организма, например по биохимическим группам крови. Быть мо­жет, здесь вскоре найдут какие-то реальные аналогии. И тогда, прежде чем назначать лекарства, будут про­изводить тесты на индивидуальную совместимость пре­парата с той нейронной системой, на которую нацелено действие.


Дата добавления: 2015-10-13; просмотров: 79 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: ВЕЧНЫЙ МАЯТНИК | ИЗБЫТОЧНОСТЬ И НЕПРИКОСНОВЕННЫЙ ЗАПАС | РАДИОПЕРЕВОРОТ! | СЕМЬ СМЫСЛОВ | ГЛАВА 2 | БОЖЕСТВЕННЫЙ КАКТУС | ОДИН ИЗ ЗАХОДОВ | ЭКЗОТИКА И РЕАЛЬНОСТЬ | ГВОЗДЬ ПРОГРАММЫ | ПРО КУРИЦУ, ЯЙЦО И ТИПИЧНЫЕ ВОЛОСЫ |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
ВРЕМЯ НЕ ЖДУТ| ГИМН СУХОМУ ВИНУ

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.007 сек.)