Я положила руку ему на плечо.

Крис, — прошептала я, почти плача. — Мне кажется, я знаю точно, что тебе надо, чтобы почувствовать себя мужчиной.

Ну, — огрызнулся он. — Ты-то что можешь знать?

Теперь он не хотел даже взглянуть на меня. Вместо этого он вновь уставился в потолок.

Я страдала за него. Я знала, что гнетет его. Он позволил свои мечтам поднять голову. Теперь он был со мною заодно, он был таким же, как я, и его уже не заботило, унаследуем мы богатство или нет. Но быть таким, как я, значило быть отравленным вечной горечью сомнений, ненавидеть всех, подозревать во всем скрытые мотивы. Бедный Крис!

Я сделала попытку погладить его волосы.

Хорошая стрижка, вот что тебе нужно! Твои волосы уж чересчур длинны и красивы. Чтобы почувствовать себя мужчиной, надо стрижку покороче. Взгляни, сейчас, право слово, волосы у тебя совсем как мои.

А кто сказал, что твои волосы красивы? — он спросил это самым непроницаемым голосом. — Может когда-то это и было так, до того, как тебя окатили варом.

Правда? А мне кажется, я могла бы припомнить множество случаев, когда его глаза говорили мне, что мои волосы более чем красивы. И я помнила, как он смотрел, когда выстригал мне волосы спереди, так нежно и осторожно. Он действовал ножницами с такой неохотой, как будто обрезал мне пальцы, а не волосы, которые не чувствуют боли. А затем однажды я застала его на чердаке. Он сидел в солнечном свете и держал в руках длинные пряди моих отрезанных волос. Он понюхал их, затем приложил к щеке, затем к губам, а затем спрятал в коробочку, которую хранил под подушкой.

Нелегко мне было рассмеяться и обмануть его, не дать ему знать, что я все заметила.

О, Кристофер Долл, у тебя такие выразительные голубые глаза. Я сочувствую всем девушкам, которые влюбятся в тебя, когда мы освободимся и выйдем наружу. А больше всего твоей жене, ведь такой прекрасный муж несомненно очарует всех красоток-пациенток, которые пожелают соблазнить его. А если бы я была твоей женой, я убила бы тебя за первую же внебрачную связь! Я бы тебя так любила, так ревновала, я могла бы даже заставить оставить тебя медицину в возрасте тридцати пяти лет.

Я никогда не говорил тебе, что твои волосы красивы, — он повторял упрямо, игнорируя вес, что я сказала.

Все так же легко я коснулась его щек, почувствовав волоски, которые пора уже было брить.

Сиди здесь. Я сбегаю за ножницами. Действительно, я ведь так давно уже тебя не стригла.

К чему только я стригла волосы ему и Кори, ведь при нашем образе жизни это не имело никакого значения? Ни разу с тех пор, как мы здесь, я не делала прическу себе и Кэрри. Только макушка у меня была выстрижена, в знак нашей покорности жестокой старой женщине, сделанной из стали. И сбегая вниз за ножницами, я размышляла о том, почему это во всех волшебных сказках, которые я читала, у всех многострадальных дам были длинные-длинные белокурые волосы. Неужели брюнеток никогда не похищали и не держали в заточении в высоких башнях, конечно, если чердак можно назвать башней? И почему наши зеленые насаждения так и не выросли, а наши белокурые волосы все растут и растут? Как все это странно.

Крис сидел на полу, я опустилась рядом на колени, и хотя волосы его достигли уже плеч, он не хотел обстригать много.

Пройдись слегка, — явно нервничая, распорядился он. — Не постригай слишком много за один раз. Почувствовать себя мужчиной внезапно на чердаке в дождливый день, это может быть опасно, — поддразнил он меня, усмехаясь, а затем разразился смехом, показав блестящие и ровные белые зубы. Я снова была очарована им, и так и должно было быть.

Ох, я и вправду любила его, ползая вот так вокруг него, добросовестно работая ножницами, подравнивая тут и там. Я постоянно отодвигалась, чтобы посмотреть со стороны, проверить, ровно ли пострижены волосы, потому что я, конечно же, не хотела кое-как обкорнать его голову. Я придерживала его волосы расческой, мне случалось видеть, как делают это парикмахеры, и я осторожно срезала волосы под расческой, не больше чем четверть дюйма за раз.

Дата добавления: 2015-10-13