Глава 12. Во второй половине дня Роф дошел до ручки

Во второй половине дня Роф дошел до ручки. Он сидел за своим столом, задница покоилась на троне его отца, пальцы скользили по отчету, написанному на языке Брайля[61], когда внезапно стало невозможно понять ни одно чертово слово в тексте.

Отодвинув документы в сторону, он произнес проклятье и сорвал очки с лица. Он собрался было бросить их в стену, как морда коснулась его локтя.

Обняв своего золотистого ретривера, он сжал мягкую шерсть на боках собаки.

– Ты всегда знаешь, не так ли?

Джордж зарылся еще глубже, прижимаясь грудью к ноге Рофа, что означало, он хочет, чтобы его взяли на руки.

Роф наклонился вниз и заграбастал все девяносто фунтов своими руками. Как только он устроил четыре лапы, гриву льва и виляющий хвост, чтобы все поместилось, он подумал, как хорошо, что он был таким чертовски высоким. Большие бедра предполагают большие колени.

Процесс поглаживания этого меха успокоил его, но не очистил разум.

Его отец был великим королем, способным выдержать бесчисленные церемонии, бесконечные ночи составления заявлений и повесток, месяцы и годы протоколов и традиций. И это было до того, как на него свалился целый поток жалоб, поступавших с каждого угла: письма, телефонные звонки, имэйлы, хотя, конечно, последние не были проблемой в эпоху его отца.

Когда-то Роф был воином. Чертовски хорошим.

Подняв руку вверх, он дотронулся до той стороны шеи, где в него вошла пуля…

Стук в дверь был резким, и, по существу, скорее требованием, чем уважительной просьбой войти.

– Входи, Ви, – позвал он.

Тяжелый аромат орешника, который проник в кабинет вместе с Братом, означал, что кто-то был взбешен. И, конечно же, этот глубокий голос неприятно резал слух:

– Наконец-то я закончил баллистический анализ. На чертовы фрагменты всегда уходит целая вечность.

– И? – спросил Роф.

– Сто процентное совпадение. – Вишес уселся в кресло напротив стола, и оно затрещало под его весом. – Он попался.

Роф выдохнул, необходимая информация дошла до его мозга.

– Отлично. – Он пробежал ладонью от верха квадратной головы Джорджа вниз по его ребрам. – Теперь наш ход.

– Да. Все, что произойдет дальше – вполне законно.

Братство и так знало, кто спустил курок и выстрелил, чуть не убив короля осенью, и необходимость отлова Шайки Ублюдков, одного за другим, – именно то, чего они хотели лично, нежели просто священная обязанность перед расой.

– Послушай, я буду честным, ладно?

– А когда ты не был? – протянул Роф.

– Какого черта ты связал нам руки?

– Не знал, что я это сделал.

– Тор.

Роф переместил Джорджа так, чтобы приток крови к его левой ноге не был полностью перекрыт весом собаки.

– Он просил официального объявления.

– У всех нас есть право расправиться с Кором. Этот козел – тот приз, который хочет каждый из нас. Его не должен получить только Тор.

– Он просил.

– Это создает трудности в убийстве ублюдка. Что, если кто-то из нас найдет его, а Тора не будет рядом?

– Тогда вы приведете его сюда.

Повисла длинная, напряженная пауза.

– Ты слышал меня, Ви? Вы приведете сюда этот кусок дерьма, и дадите Тору расправиться с ним.

– Цель – ликвидировать Шайку Ублюдков.

– И как это мешает твоей работе? – Когда ответа не последовало, Роф тряхнул головой.

– Тор был со мной в том фургоне, брат мой. Он спас мне жизнь. Если бы не он…

Как только он это произнес, Ви выругался, так, будто что-то высчитывал в уме, и пришел к решению, что Брат, который вырезал пластиковую трубку из своей фляги, провел трахеотомию королю в движущемся автомобиле, в милях от медицинской помощи, возможно, имеет немнооооого больше прав на убийство ублюдка.

Роф улыбнулся.

– Послушай, просто потому, что я хороший парень, я обещаю, что вы все поработаете над ним, прежде чем Тор убьет ублюдка голыми руками, идет?

Ви усмехнулся.

– Какое облегчение.

Стук в дверь, прервавший их, был тихим и почтительным, пара нежных хлопков, предполагали, что стучавший с радостью и уйдет, и подождет, и надеется на немедленную аудиенцию одновременно.

– Да? – позвал Роф.

Дорогой одеколон оповестил его о том, что прибыл его поверенный. Сэкстон всегда хорошо пах, что вполне ему подходило. Из того, что помнил Роф, вдобавок к тому, что парень был очень хорошо образован и имел незаурядный ум, он одевался, как чистокровный сын Глимеры, то есть идеально.

Не то, чтобы Роф видел в последнее время.

Он быстро надел обратно свои очки. Одно дело снять их перед Ви, а совсем другое – перед молодым, квалифицированным мужчиной, который вошел в дверь… не важно, насколько сильно Сэксу доверяли и консультировались с ним.

– Что у тебя есть для меня? – спросил Роф, когда Джордж начал приветственно вилять хвостом.

Последовала длительная пауза.

– Может, мне следует зайти позже?

– Ты можешь спокойно изъясняться перед моим братом.

Во время еще одной длительной паузы Ви скорее всего разглядывал адвоката так, словно он хотел намылить шею этому красавчику за одно предположение о том, что необходимо соблюдать информационные границы.

– Даже если это касается Братства? – спокойно спросил Сэкстон.

Роф практически почувствовал, как холодный взгляд Ви метнулся в его сторону. И, конечно же, брат произнес:

– Что о нас?

Когда Сэкстон промолчал, Роф понял, о чем речь.

– Ви, можешь оставить нас на минутку?

– Ты шутишь?

Роф поднял Джорджа и опустил его на пол.

– Мне нужно пять минут.

– Отлично. Развлекайся, мой господин. – Выплюнул Ви, вставая с кресла. – Просто великолепно.

Мгновение спустя, дверь захлопнулась.

Сэкстон прочистил горло.

– Я мог вернуться позже.

– Если бы я этого хотел, я бы так и сказал. Рассказывай.

Он сделал глубокий вдох и выдох, словно гражданский смотрел на выход и думал, что разозлив Ви, он может не проснуться на следующий день.

– Эм, изучение Древнего Права закончено, и я могу предоставить Вам полный перечень разделов, которые потребуют внесения правок, а так же предполагаемые формулировки и сроки, требующие изменений, если…

– Да или нет. Это все что меня волнует.

Судя по тихим шагам по обюссонскому ковру, Роф предположил, что его адвокат ходит из стороны в сторону. В памяти всплыл кабинет, каким он его запомнил, с нежно-голубыми стенами, причудливой лепниной и антикварной французской мебелью.

Сэкстон больше соответствовал этой комнате, чем Роф со всей его кожаной одеждой и мускулами.

Но закон предписывал, кто именно был королем.

– Ты должен начать шевелить своими челюстями, Сэкстон. Я гарантирую, что не уволю тебя, если ты мне скажешь прямо, что к чему. Попробуешь исказить правду или о чем-то умолчать? Тогда я выкину тебя отсюда, и плевать я хотел на то, с кем ты спишь.

Он еще раз прочистил горло. И после этого вежливый голос произнес прямо напротив него.

– Да, Вы можете это сделать. Хотя меня беспокоит время этих перемен.

– Почему? Потому что у тебя уйдет два года на внесение изменений?

– Вы вносите значительные изменения в прослойку общества, защищающую вид, а это может дестабилизировать Ваше правление. Я знаю о давлении, под которым Вы находитесь, было бы упущением с моей стороны не указать Вам на очевидное. Если Вы изменяете критерии вступления в Братство Черного Кинжала, это будет трактоваться как инакомыслие… Вы не делали ничего подобного во время своего правления, и это происходит во времена крайней социальной неудовлетворенности.

Роф сделал долгий и медленный выдох и не уловил ничего мутного: ни намека на то, что парень был двуличным или не хотел делать свою работу.

И в его словах был смысл.

– Я ценю твое мнение, – произнес Роф, – но я не собираюсь поклоняться прошлому. Просто отказываюсь. И если бы я сомневался в этом мужчине, я бы этого не делал.

– А как к этому относятся Братья?

– Тебя это не касается.

По сути, он до сих пор не обсудил с ними эту идею. В конце концов, какой смысл, если не было возможности двигаться дальше. Тор и Бет были единственными, кто знал, как далеко он готов был зайти в этом вопросе.

– Как много времени уйдет на легализацию всего этого?

– Я могу составить все к рассвету, самое позднее, к вечеру.

– Займись этим. – Роф сжал руку в кулак и ударил им по подлокотнику трона. – Займись этим немедленно.

– Как пожелаете, мой господин.

Послышался шорох дорогой одежды, как будто мужчина поклонился, и звук шагов, перед тем как открылась и закрылась одна половина двухстворчатых дверей.

Роф уставился в пустоту, которую обеспечивали его слепые глаза.

Времена и правда были опасные. И, честно говоря, прибавление в числе Братьев было разумным, нет смысла раздумывать над этим, хотя если эти три парня дерутся на их стороне без посвящения, зачем беспокоиться?

Но, черт возьми. Это старомодно – хотеть чествовать того, кто был готов пожертвовать своей жизнью ради тебя.

Реальная проблема, не считая Права, крылась в том, что об этом подумают остальные?

Скорее всего, это внесет больше неразберихи, чем всякие заморочки с законами.

***

Когда несколько часов спустя наступила ночь, Куин лежал обнаженным на спутанных простынях, но ни его тело, ни разум не пребывали в покое, не смотря на то, что он спал.

В своих снах он вернулся на обочину дороги, когда уходил из родительского дома. У него была сумка с вещами, перекинутая через плечо, уведомление о лишении его наследства, которое он засунул за пояс, и кошелек, который опустеет через одиннадцать долларов.

Все было отчетливо видно – ничто не было искажено повторным воспроизведением памяти: от влажности летней ночи до топота его «Нью-Роксов» по гальке на обочине, и того факта, что в будущем его ничего не ждало.

Ему некуда было идти. Некуда было возвращаться.

Не было перспектив. У него даже не было прошлого.

Когда позади него остановилась машина, он знал, что это Джон или Блэй…

Но нет. Это были не его друзья. Это была смерть в обличии четырех мужчин в черных плащах, которые вышли из машины и окружили его.

Стражи Чести. Посланные его отцом избить его за то, что он опорочил имя семьи.

Как иронично. Кто-то предположит, что ударить ножом социопата, который хотел изнасиловать твоего друга, это правильный поступок. Но не в случае, если нападавший – твой идеальный кузен.

Медленно, Куин принял боевую стойку, готовый отразить нападение. Не было ни глаз, в которые он мог взглянуть, ни лиц, которые он мог опознать, и этому была причина. То, как одежда скрывала их личность, должно было показать провинившемуся, что его действия не одобряет все общество.

Кружа вокруг него, приближаясь… в конце концов, они свалят его, но он хотел причинить им боль в процессе.

И он это сделал.

Но он также был прав: после, казалось бы, часов защиты, он оказался лежащим на спине, вот тогда они действительно начали его избивать. Лежа на асфальте, он изо всех сил прикрывал голову и пах, удары сыпались на него, черные плащи взлетали, словно крылья воронов, когда его били, снова и снова.

Некоторое время спустя, он перестал чувствовать боль.

Он собирался умереть здесь, на краю дороги...

– Стойте! Мы не должны его убивать!

Голос его брата прорезал его сознание, вызывая реакцию, которой уже не могло добиться избиение….

Куин проснулся с криком, его руки прикрывали лицо, а бедра сжались, защищая то, что находилось между ними.

Ни кулаков, ни бит, нацеленных на него.

И он был не на обочине дороги.

Мысленно включив свет, он оглядел спальню, в которой жил с тех пор как его выгнали из дома. Она нисколько не подходила ему, шелковые обои и антиквариат, который выбрала бы его мать… и в то же время, признаки того, что все это старинное дерьмо было кем-то подобрано, куплено, привезено и сохранено, заставило его успокоиться.

Но воспоминание осталось с ним.

Боже, голос его брата.

Его родной брат был среди Стражей Чести, посланных за ним. С другой стороны, это было мощное послание Глимеры о том, насколько серьезно семья все воспринимала – и, похоже, что парня тренировали. Его обучали борьбе, но естественно, не позволяли применять полученные навыки на деле. Черт, ему едва ли было позволено участвовать в спаррингах.

Слишком ценный для рода. Что, если он поранится? Тот, кто пойдет по стопам отца и в итоге станет Главой Совета, не может быть скомпрометирован.

Невелик риск катастрофических травм для семьи.

Куин - напротив. До того, как от него отреклись, его отдали в тренировочную программу, возможно, в надежде на то, что он получит смертельное ранение на поле боя и обретет хорошую возможность достойно умереть.

«Стойте! Мы не должны его убивать!»

Это был последний раз, когда он слышал голос своего брата. Спустя короткое время после того, как его выгнали из дома, Общество Лессенинг устроило набеги и всех их зарезали... Отца, мать, сестру и Лукаса.

Их нет. И даже если часть его ненавидела семью за то, как они обошлись с ним, он не желал им такой смерти.

Куин обхватил лицо руками.

Время для душа. Это все, что он хотел.

Поднявшись на ноги, он потянулся, пока его спина не захрустела, и проверил телефон. Групповая рассылка всем с оповещением о том, что должна состояться встреча в кабинете Рофа. Быстрый взгляд на часы показал, что у него мало времени.

Не так уж и плохо. Он включил повышенную скорость и поспешил в ванную, с облегчением сосредоточившись на настоящем, вместо того, чтобы копаться в дерьме прошлого.

Он не мог сделать ничего, только проклинать его. И, видит Бог, его проклятий хватит на дюжину жизней.

Проснись и пой.

Пора на работу.

Дата добавления: 2015-09-03