Сексуальная жизнь

Однажды он спросил меня, может ли он представить мне в письменном виде рассказ о своих сексуальных переживаниях, объясняя это тем, что для него это будет много легче, так как он находит слишком травмирующим рассказывать о своих гомосек­суальных отношениях с отцом.

На всем протяжении рассказа он прибегал к бранной тер­минологии и жаргонным выражениям, используя, например, та­кие слова, как е--ть. Позже он заявил, что, воскрешая в памяти все свои переживания, он сам о себе многое узнал, и особенно в отношении развития своих параноидных бредовых идей.

Первая его большая психическая травма имела место, когда ему было четыре года, когда отец совершил на нем фелляцию.

“Мой отец был гомосексуалистом. Все его дружки были со странностями. Все это влияло на меня крайне негативным обра­зом. Я стыдился своего отца, а также самого себя. Он сделал меня голубым, когда мне было 17 лет. Он сделал это в первый раз, ког­да мне было 4 года”.

Именно в возрасте 17 лет у него начали развиваться параноидные реакции.

“Мое лицо становилось красным. Мне казалось, что за мной наблюдают люди. Я стал сильно выпивать, и однажды стал палить из ружья по деревьям, приняв их за людей, чтобы всехихизничтожить”.

Относительно своих самых ранних сексуальных воспоминаний он написал следующее: “Когда мне было 4 года, отец засунул мой ч--н себе в рот. Никаких особых ощущений я не помню.

Да, мне было примерно 11 лет, отец пришел в приют навестить меня и мы пошли с ним в одну из уборных в доме, и здесь он снова сосал мой ч--н. Он не просил меня сделать то же самое ему.

Если память мне не изменяет, то я скорее испытывал стыд, чем возбуждение, когда он делал это со мной”.

Такое, преждевременное сексуальное, развитие привело к мастурбационным фантазиям относительно совершаемой над ним фелляции.

“Это было незадолго до того, как я достиг такого возраста, что мог уже самостоятельно приходить домой. В этом возрасте, мастурбируя себя, я обычно воображал, что отец “делает меня”.

Многие из его фантазий в детстве были гетеросексуальными по своей природе.

В возрасте пяти лет я начал интересоваться, а что находит­ся между ног у девочек? Когда мне было лет 8 или 9, я уже сек­суально мечтал о них. Я воображал, что они делают со мной то же, что делал со мной мой отец”.

Другие травматические переживания, состоящие в потвор­ствах своему гомосексуализму, имели место в приюте во время периода его полового созревания.

“В спальне, где я спал, когда мне было лет двенадцать, бы­ло около тридцати мальчишек в возрасте от 12 до 14 лет. Для нас было обычным развлечением играть в “лошадку”, измерять ч--ны, и так далее, что вело к игре друг с другом. И хотя мы обычно ртом не пользовались, но как только я пришел туда, один маль­чик сразу же взял мой ч-н себе в рот. Меня это вело только к еще большим мечтам о том, как мой ч--н сосут”.

Многие из его фантазий и сновидений были садистскими по своему характеру, что видно из следующего: “Очень немногие из девчонок в приюте избежали участия в моих дневных грезах на­яву. В моих сновидениях они все делались мной, а затем сосали мой ч—н. В 6-м, 7-м и 8-м классах я тратил, по крайней мере, половину дня, думая о том, как я “бью и притесняю” маленьких девчонок, находящихся со мной в одной комнате. Спустя некото­рое время, когда такие обычные для меня мысли, как битье и притеснение, стали недостаточны, я начал грезить днем, что от­резаю их груди и сексуальные органы. В седьмом и восьмом классах почти все мои сновидения заканчивались таким образом”.

Эти грезы наяву обычно сопровождались мастурбацией.

“У меня была эрекция во время моих грез наяву. В началь­ной школе я эякулировал два или три раза в неделю, а в средней школе - примерно пять раз за неделю”.

Чтобы оценить всю степень того травматического влияния, которое отец оказал на его сексуальную жизнь, следует прочи­тать его подробный отчет о своих гомосексуальных действиях, включающих в себя его отца и друзей отца, которых он описывает следующим образом: “Я жил со своим отцом около шести ме­сяцев и в течение нескольких месяцев, он довольно часто исполь­зовал на мне свой рот. Трое из его странных дружков также ра­ботали на мне.

Я довольно много спал днем, а если и не спал, то всегда лежал лицом вниз, и, когда отец меня хотел, он приходил ко мне в спальню, садился на кровать и начинал елозить по моим ногам и ч---у своими руками. К тому времени, как у меня была эрекция, я снимал свою одежду. Он также снимал свою одежду, и так как я не “делал его”, он обычно просил меня промастурбировать его, что я и делал несколько раз в то время, как он “меня делал”. Обычно я лежал на кровати, а он становился на пол на колени и целовал мои ноги. Он бежал языком вверх по моим ногам и вниз к моим ягодицам, и вокруг моего ч--а, а затем брал мой ч—н себе в рот и сосал его, и все то время, пока он его сосал, он дви­гал своим языком по наиболее сексуально чувствительным зонам. Он продолжал сосать, а его язык все продолжал двигаться, так бывало каждый раз, и мне это очень нравилось. Но после того, как все это заканчивалось, мне всегда было стыдно за себя и своего отца. Довольно скоро так повелось, что я стал спать на по­лу на матрасе на чердаке, потому что он всегда развлекал дома своих дружков дотемна.

Однажды ночью один из его дружков поднялся ко мне на чердак. Я знал, чего он хочет, и решил позволить ему “сделать меня”. Он начал целовать меня вокруг моего ч--а и ягодиц, за­тем стал лизать мой зад, а затем засунул свой язык в мое аналь­ное отверстие. В тот раз я полагал, что он делает это единственно для того, чтобы я захотел, чтобы он “меня сделал”. Однако с тех пор я обнаружил, что есть люди, которым нравится это делать. И мне самому нравилось, когда со мной такое делали. Но когда я остановил его, он “сделал меня”, а затем ушел.

В другой раз один из дружков отца поднялся на чердак, а мне уже было в общем-то все равно, “сделает” он меня или нет, так как я уже успел пару раз кончить, занимаясь онанизмом в тот день. Однако этот человек даром время не терял. Он сразу взял мой ч--н себе в рот, и, хотя он не двигал головой взад-вперед, на конце моего ч--а ощущалось сильнейшее движение (которое, по всей видимости, он создавал при помощи своего язы­ка), и мне потребовалось не так много времени, чтобы мой ч--н торчал у него во рту.

Был еще один из его дружков, который “сделал меня”. Я лежал в спальне на кровати, и на мне были только одни шорты. В то время дома был один его приятель, и очень скоро онстал играть со мной, а потом стал “делать меня”, одновременно онанируя. Это все было незадолго перед тем, как я провел 17 месяцев в обществе трех развратников. Помню, что в тот период у меня не было женщины и я часто мастурбировал”.

Он вспоминает, как однажды на железнодорожной станции к нему подошел незнакомец. Он провел его в какую-то аллею, где не противился тому, чтобы незнакомец совершил над ним фелляцию.

Его первый коитус был для него неприятным переживани­ем, судя по тому, что он о нем написал.

“Мой первый половой акт имел место с пьяной бабой. У нее были месячные, поэтому все это показалось мне отвратительным. Когда мы кончили е--я, я был еще возбужден, и попросил ее “сделать меня”. Она взяла конец моего ч--а себе в рот, и подер­жала его там всего несколько секунд. Я побоялся е--ть ее снова, так как слышал, что если е--я с бабой, когда у нее месячные, то это может быть страшно вредно, и даже может ее убить”.

Он проявлял много внутренних запретов по отношению к противоположному полу, и приходя домой со свидания, мастур­бировал, питая фантазии о том, что девушка, с которой он провел вечер, совершает фелляцию.

В нескольких случаях он в достаточной мере преодолевал свои внутренние запреты, чтобы попробовать совершить куннилингус, но был неспособен наслаждаться этим актом.

Почти что в каждом случае, когда он имел сексуальные от­ношения с девушкой, он настаивал на том, чтобы она совершила фелляцию; для него это стало навязчивостью.

Он имел отношения примерно с 10 разными проститутками.

Он также однажды вечером делил девушку с одним из своих друзей, и все трое участвовали в сексуальной оргии (триолизм).

В течение этого периода он убедил себя в том, что все женщины б--и, как он собственноручно это написал. Женщи­нам он не доверял и считал их всех обманщицами (параноидные наклонности). Когда же девушка совершала на нем фелляцию, он неизменно сравнивал ее со своим отцом в отношении техники выполнения.

Он обнаружил, что является сексуально привлекательным для женщин среднего возраста. Это имеет некоторый Эдиповский подтекст, ибо он утверждает, что, когда был ребенком, его сплошь и рядом обманывали, и материнской любви он не знал.

Прослеживая многие свои сексуальные эпизоды, он испы­тывает чувства стыда и отвращения, в особенности, когда он совершил куннилингус на проститутке.

Он признает, что имел сексуальные фантазии, вовлекаю­щие в себя его сестру, и испытывает чувства вины из-за подоб­ных инцестных мыслей, которые он старался подавить.

“Я всегда старался выбросить из головы любые сексуаль­ные мысли относительно своей сестры. Я хотел свою сестру сек­суально и очень стыдился самого себя за такие мысли. У меня даже бывали мысли о ее соблазнении, и когда я служил в ВМФ и находился в плавании, девчонок вокруг было мало, я часто грезил наяву о ней сексуальным образом: как мы с ней е---я, и как мы “делаем” друг друга. Я очень стыдился таких мыслей о своей сестре и старался выброситьих из головы”.

Эти инцестные фантазии были связаны с инцидентами в его прошлом, когда его сестра бродила по дому полуодетая, и он был сексуально возбужден ее фигурой.

“Я просто сходил с ума, когда она шлялась по дому без платья в одной комбинации. Она выглядела полуголой, и поэтому когда мне в голову приходило, что я хочу ее сексуально, я зас­тавлял себя выбросить эту мысль из головы, и мне кажется, я стал слегка ненавидеть ее за то, что она заставляла меня хотеть ее. Ведь несмотря ни на что, она все-таки была моей сестрой, и поэтому я старался не хотеть ее, и я, действительно, удерживал­ся от того, чтобы сознательно желать ее сексуально”.

Он описывает и другой инцидент, когда он стал сексуально возбужден и желал иметь отношения со своей сестрой.

“Однажды, когда мне было 17 лет, моя сестра сиделасомной на кушетке, забравшись на нее с ногами, ее коленки торча­ли вверх, а платье задралось. Она, правда, очень скоренько натя­нула на себя платье и сказала мне что-то относительно того, что ведь я все-таки ее брат, и поэтому не так уж и страшно, видел я ее ноги или нет. Этот случай я привел для того, чтобы показать, что так как я был ее братом, то мне не следовало иметь относи­тельно нее каких бы то ни было сексуальных мыслей, а это зас­тавляло меня все сильнее и сильнее пытаться выбросить все сек­суальные мысли относительно сестры из головы”.

Природа его инцестных подавлений проявляется далее в следующем: “Единственный раз, когда мое сознательное внима­ние было привлечено к тому, что находится у моей сестры про­меж ног, имел место, когда ей было лет 18, а мне лет 15. Мы оба тогда находились в приюте. Один парень там все липнул к ней и сказал мне, что видел ее п--у и волосы вокруг нее, когда она сидела вверху на ступеньках, а он стоял внизу. Он сказал, что она, должно быть, была в тот раз небрежной и забыла надеть свои панталоны. Я был уверен, что моя сестра действительнозабылаих надеть, так как она не станет нарочно показывать свою п--у. Я никогда не мог себе представить, чтобы она делала что-либо сексуально непристойное”.

Идеализация его сестры является доказательствомегофиксации на образе матери (его сестра становится суррогатом матери в его бессознательном). Ему хотелось думать о своей сест­ре как о разновидности мадонны, заменителе матери, которой в действительной жизни у него никогда не было.

Есть некоторое указание на его Эдиповскую привязанность к своей сестре в его отказе верить тому, что его сестра может делать что-либо сексуально непристойное.

“Однажды вечером я пришел домой и застал ее с мужчи­ной, который позднее стал ее мужем. Они занимались любовью при выключенном свете на кушетке в гостиной. Потом я заметил на кушетке нечто похожее на “капли сока”. Скорее всего, я при­шел домой так неожиданно, что им пришлось мгновенно все пре­кратить. Я не мог себе даже представить, что моя сестра может делать что-либо подобное, не будучи замужем, поэтому я загнал тот случай в подсознание и забыл о нем”.

Он продолжает: “Помню, как однажды я видел груди своей сестры. Я продолжаю считать, что они показались мне отврати­тельными. На самом же деле, я полагаю, что был сексуально воз­бужден, но не признавался в этом самому себе, так как считал, что между братом и сестрой такого не должно происходить. Не­хорошо, если мне приходят в голову сексуальные мысли на ее счет. Нехорошо давать ход этим мыслям”.

Он вспоминает, как однажды он влюбился в чудесную девуш­ку, с которой не имел сексуальных отношений, что сам он объяснил следующим образом: “Я думал о ней, как о прекрасной Богине, сто­ящей на высоком пьедестале, которую нельзя осквернять”.

В своих отношениях с женой он практиковал куннилингус во многих случаях и убедил свою жену отвечать на это взаимнос­тью, совершая фелляцию. Он часто мастурбирует, даже если же­на удовлетворяет его, с фантазиями, которые являются по своему содержанию инцестными, или гомосексуальными, или гетеросексуальными.

Дата добавления: 2015-08-21