Чучела людей

Я всё время говорю, а Валя – слушает. В этой истории один любит всё время говорить, а другой всегда настроен на восприятие – это мягкое манипулирование. Ты делаешь всегда то, чего ждёт другой. Я очень быстро привыкаю к этому человеку. Нам очень хорошо вместе. Есть ощущение, что меня всё время понимают. Человек в основном только внимательно слушает и задаёт какие-то вопросы. «Да, вот это интересно… А это – вот так вот?!» Правильные вопросы. И постепенно месяц за месяцем абсолютно входишь в такое состояние… Это необыкновенное счастье. Чувствуешь себя на крыльях. Тебя тянет к этому общению, понимаешь, что это прямо идеальное существо для тебя.

В общем, появляется идея делать таксидермированных людей. Не просто людей, а звёзд, которыми люди хотят стать. Лучшее выражение человечества. И везде – таксидермические швы. И всё это поместить в зоологический музей. Человек идёт-идёт и – бац! – видит себя. Должно появиться страшное чувство протеста, так я рассчитываю.

И Валя мне при этом сильно помогает. И творчески, и организационно делает большую работу. Переписка, переводы, сбор материалов. Но самое важное – эмоциональная реакция. Она, то есть он, помогает делать работу более глубокой. Мой интеллект даёт направление, а тут появляются полутона. Нельзя тупо идти по вектору. Есть деревья, есть коряги, ямы, их надо обходить. Их надо чувствовать. Такому быку как мне, готовому ломиться напролом, уткнуться и разбиться, более чувствующий партнёр очень помогает. Это очень хороший симбиоз. Даже возникает ощущение влюблённости в это общение. Оно как воздух. И я вижу по глазам, по человеку, что Валя тоже этим загорается. Мы проводим вместе много времени.

Сначала я делаю Курникову, потом Гагарина, потом захотел сделать панораму. Космонавт, супер-спортсмен, супер-актёр, супер-певец. В лучшие моменты своей жизни: в полёте, на сцене, в подаче. Я решаю сделать чучела Наоми Кэмпбелл, Мадонны и Бьорк. Я даже хочу сделать Ленина нового. Ленин и девочка общаются. Оба со швами. Обезьянка, крокодильчик, Ленин с девочкой. Я наслаждаюсь техническими возможностями.

Валя возражает: Это перекос. Стоит ли так акцентировать? Не достаточно ли просто мужчины и женщины? Первой работой ты разоблачаешь ситуацию, а если делаешь вторую, пятую, десятую, то получается, что ты наоборот это утверждаешь. Создаёшь иллюзию, что это хорошо. Нужно найти другой ракурс, обнаружить чудовищность, а не наслаждаться возможностями.

Но возражение это деликатное, с пиитетом. И я эту дискуссию быстро затыкаю. Что я – социальный борец? Что мне – разбирать этические моменты? Я не религиозный деятель. Я художник. У меня даже есть мысль, что чем лучше художник, тем он хуже как человек. Иначе ты начинаешь морализировать, сострадать или просто смотреть на любое искусство с долей подозрения.

Я делаю все работы подвешенными: Гагарин летит, Курникова летит. Это минус-скульптуры. У них нет веса. Они не касаются земли. Я показываю то, что не имеет оснований. Форма и идея очень работают друг на друга. Наоми на качелях. Под 45 градусов. Бьорк повешена – это последняя сцена из «Танцующей в темноте». Мадонну я сажаю на высокий барный стул. И она смотрится в зеркало. Её лицо можно увидеть, только заглянув в зеркало. Ты видишь только жопу красивую с сиськами острыми, которая разглядывает себя, наклонившись к зеркалу. И только наклонившись к зеркалу, ты можешь увидеть её лицо. И оно страшное. Мадонна утром. Ужас таксидермированный. И одновременно ты видишь там отражение своего лица, они накладываются. И всё это внезапно близко.

Я страшно этим увлечён. Я уверен, что это проект века. Он сейчас всё взорвёт. Мой друг Александр Бренер когда-то сказал: «Я хочу проснуться однажды, а на обложках всех газет и журналов мира моя фотография». А я сказал: «Я хочу войти в сны человечества. Я хочу увидеть сон, который видит всё человечество. И в этом сне есть я».

Идёт обсуждение того, что я уже чуть ли не всё человечество хочу перевести в таксидермированный музей. Я еду в Бельгию, потому что там одни из сильнейших и старейших школ мира. Идея чучел чуть ли не там и появилась. Из колоний вывозилось очень много живностей и дикостей, в Европу этими самыми большими гуманистами… Более того – вывозилось довольно большое количество людей. И до 60-х годов в Брюсселе в музее натуральной истории стояли люди. Африканцы из Конго. Какие-то сцены из жизни, охота, на них нападают, они защищаются… Настоящие чучела. Хорошие представители. Как говорят таксидермисты: для хорошего чучела нужен очень хороший представитель. Он не должен быть дохлый, больной, дряблый. Его надо поймать в расцвете, умертвить деликатно, чтобы не попортить шкурку. Всё это выпотрошить, сохранить скелет… Огромная технология.

В Германии есть потрясающий музей искусства таксидермирования. Там показаны разные стадии потрошения животных: жирафов, крыс, собак. Как они выворачиваются, сушатся, как делается скульптурка, как натягивается шкурка, вставляются глаза. Эти люди знают природу как никто. Как сделать из смертного бессмертное. Как сделать живое вечным. Настоящие демиурги. Иисусы Христы со скальпелем и банкой формалина… Кстати, это хорошая идея. Христос же обещал бессмертие, причём вместе с телом. И где оно? Очень сложная какая-то штука, заповеди соблюдать надо… И вот тут безо всяких – вот оно. Стоит учёный, изучивший законы природы, вот у него скальпель, хлороформ и формалин. Великая троица. И иголки с нитками.

Забавная история: когда я первый раз выставил Курникову, одну, приходит такой благообразный мужчина, долго-долго ходит вокруг неё. Внимательно смотрит. Я думаю: что он сейчас скажет? Реакция была абсолютно непонятной. И он ко мне подходит: Простите, вы автор? Вы знаете… сейчас появились такие технологии, что можно делать чучела без швов.

Он абсолютно был уверен, что это реальное тело. И это не вызвало у него никакого… Единственное, что смутило – это швы. Сколько бы человек не смотрел на это чучело, он всё равно уверен, что это живая вещь. Когда ты смотришь на прекрасную скульптуру или кино, ты всё равно знаешь, что это не настоящее. А тут ты понимаешь – настоящее. Люди любят смотреть смерть. Самые популярные передачи – это криминальная хроника. Не боевики. Все эти Ван-Даммы не убеждают. А реальная грязная драка, некрасивая, в подъезде – дико волнует и потрясает. А тут человек видит труп. В этом есть страшная энергетика. Чистая древняя магия.

И я вываливаю всё это на Валю. От Вали требуется только всё это переварить. Валя реагирует эмоционально, я вижу, что Валю это потрясает. Мне очень нравится этот диалог. Я вижу, что это работает. Валя соглашается, подсказывает.

Дата добавления: 2015-08-21