Глава 7. Это длилось почти неделю, пока другие заключённые не прекратили двигать свои столы

Сидни

ЭТО ДЛИЛОСЬ ПОЧТИ НЕДЕЛЮ, пока другие заключённые не прекратили двигать свои столы подальше от меня или съеживаться, при соприкосновении со мной. Они все еще далеки от доброжелательности ко мне, но Дункан поклялся, что я прогрессирую.

- Я видел, как для достижения такого результата требовались недели или даже месяцы, – сказал он мне однажды на уроке искусства, – В скором времени тебя позовут посидеть на ланче вместе с крутыми ребятами.

- Ты мог бы позвать меня, - заметила я.

Он усмехнулся, подкрашивая лист на сегодняшнем проектном натюрморте: копирование папоротника в горшке, который стоял на столе Эддисон.

- Ты знаешь правила, малыш. Есть ещё кто-то, кроме меня, кто может протянуть тебе руку. Держись. Кто-то ещё попадет в беду в ближайшее время, а затем придет и твое время. Джона бывал в беде много раз. Также как и Хоуп. Ты увидишь.

С того первого дня Дункан в значительной степени ограничил наше общение в этом классе, не учитывая случайные колкости в холлах, если никто не был достаточно близко, чтобы услышать.

Поэтому я поняла,что меня тянет к урокам искусства. Это был единственный раз, когда кто-то разговаривал со мной как с существующим человеком. Остальные задержанные игнорировали меня в течение дня, и мои инструкторы, будь это на уроке или на чистке, никогда не упускали возможности напомнить мне о том, что я была грешницей. Дружба с Дунканом сосредотачивала меня, напоминая мне, что есть надежда на это место. Он был по-прежнему осторожен со своими словами, даже на этом уроке. Хотя он редко упоминал Шанталь - подругу, которая, я тайно знала, была больше чем подругой, и которую алхимики забрали, я могла сказать, что ее потеря преследовала его. Он беседовал и улыбался с другими во время еды, но решил для себя не разговаривать чрезмерно ни с одним человеком там или на уроках. Я думаю, что он слишком боится риска навлечь гнев алхимиков, даже из-за случайного знакомого.

- У тебя неплохо получается, – сказала я, указывая на деталь на его листьях, – Это из-за твоего длительного пребывания здесь?

- Нет, рисование было моим хобби до приезда сюда. Я ненавижу этот натюрмортное дерьмо, хотя, - он остановился чтобы посмотреть на его папоротник. - Я бы убил, чтобы нарисовать что-то абстрактное. Я бы хотел нарисовать небо. Кого я обманываю? Я бы очень хотел увидеть небо. Я не рисовал много пейзажей на открытом воздухе, когда был в Манхеттене. Думал, что я слишком хорош для него, и поберёг себя для закатов в Аризоне.

- Манхеттен? Вау. Это довольно впечатляюще.

- Впечатляюще, - согласился он. - И оживлённо, и шумно. Я ненавидел его… а теперь я бы сделал всё, чтобы вернуться туда. Вот, где ты и твой задумчивый парень должны оказаться в конечном итоге.

- Мы всегда говорили о поездке куда-нибудь, как, например, в Рим, - сказала я.

Дункан принялся издеваться.

- Рим? Зачем испытывать трудности языкового барьера, если вы можете получить все, что хотите, в США? Вы сможете позволить себе лишь съемную квартиру, ради которой придется работать на двух работах, в то время как здесь ты сможешь брать уроки, какие только можно представить, а он будет общаться со своими безработными друзьями из Бушвика. Будете возвращаться домой ночью, чтобы поесть корейской еды, а после заниматься любовью на протёртом матрасе на полу. А на следующий день все повторится.

Он продолжил рисовать.

- Неплохой образ жизни.

- Совсем неплохой, - сказала я, улыбаясь, несмотря на свои ощущения.

Я чувствовала, что улыбка поблёкла, а боль пронзила сердце от мыслей о любом моем будущем с Адрианом. Описанное Дунканом было так же заманчиво, как любой из планов побега, которые мы с Адрианом придумали.

- Дункан… что ты имел в виду, когда сказал, что я сделаю все, чтобы оказаться там?

- Не надо, - предупредил он.

- Чего не надо?

-Ты сама знаешь чего. Я просто неудачно выразился.

- Да, - начала я. - Но если бы был способ, как можно отсюда выбраться и…

- Его нет, - сказал он прямо. – Ты не первая, кто предлагает это. Ты не последняя. И если я могу помочь тебе, то ты не будешь брошена обратно в одиночную камеру за что-то подобное. Я уже говорил тебе, что нет никакого выхода.

Я очень тщательно продумывала дальнейшие действия. Вероятно, в прошлом году он видел, как другие пытаются бежать отсюда и, судя по его реакции, видел их провал. Пару раз я спросила его о выходах, но он, как и я, никогда бы не смог их найти. Мне нужно было выбрать другой подход и начать собирать другую информацию, способную вывести нас на свободу.

- Дашь мне ответ о еще двух вещах? - спросила я напоследок, - Не о выходах?

-Если я смогу, - сказал он осторожно, все еще не глядя мне в глаза.

- Ты знаешь, где мы?

- Нет, - быстро ответил он. – Никто не разгласит информацию, являющуюся частью их плана. Единственное, в чем я уверен – каждый уровень, на котором мы когда-либо будем находиться, расположен под землей. Вот почему здесь нет окон и обычных выходов.

- Ты знаешь, как они поставляют сюда газ? Стой, ты не знаешь, о чем я, - добавила я, видя, как он начинает хмуриться. – Ты должен был заметить его, когда был в одиночной камере. Они и сейчас его используют, чтобы ночью сбить нас с толку и держать в возбужденном состоянии, когда мы спим.

- Им даже не нужны наркотики, - отметил он. – Групповое мышление делает ту же работу, что и паранойя.

- Не уклоняйся от ответа. Так ты знаешь или нет, откуда подается газ?

- Только потому, что папоротник – сосудистое растение, не значит, что они производят углекислый газ по-другому, - перебил он меня. Я опешила от того, какие странные изменения произошли в его голосе. – Все химические реакции основного фотосинтеза все еще здесь. Они просто используют споры вместо семян.

Я была слишком обескуражена, чтобы ответить сразу же, но тут я увидела, что ответ не требовался: Эмма стояла рядом с нами, ища ящик с цветными карандашами. Было ясно, что она все слышала.

Я сглотнула и попыталась выдавить из себя какое-то подобие слов.

- Я не спорила. Просто обратила внимание на то, в палеонтологических летописях говорится о мегафилах и микрофилах. Ты тот, кто погряз в фотосинтезе.

Эмма нашла то, в чем нуждалась и удалилась, отчего почва ушла у меня из-под ног.

- Господи, - произнесла я, как только она пропала из пределов слышимости.

- Это, - сказал Дункан, - причина того, почему тебе нужно быть осторожней.

Урок закончился, и я провела остаток дня в нервном ожидании, что Эмма доложит на меня в какой-то орган, который заберет меня для чистки или, чего хуже, вернет обратно в темноту. О, из всех людей, которые могли услышать нас! Остальные заключенные не торопились завязывать со мной социальные контакты, но я была в состоянии определить, кто нанес бы больший ущерб. И Эмма? Она была худшей. Некоторые иногда ошибались, как, например, Хоуп, отпустившая своенравный комментарий. Но моя идеальная соседка никогда не отклонялась от идеального образа алхимика. На самом деле, она старалась уничтожить тех, кто не попадал под одну линию. Я честно не понимала, почему она все еще была здесь.

Но за мной никто не пришел. Эмма не так долго стояла рядом с нами, и я смела надеяться, что она слышала лишь поспешное оправдание Дункана про фотосинтез.

Когда настало время причастия, мы все пошли в часовню. Некоторые сели на сложенные стулья, а другие, вроде меня, бродили по комнате. Вчера было воскресенье, и вместо общения мы собрались здесь со всеми нашими инструкторами, после чего пришел проповедник, и мы устроили настоящую церковную службу, молясь о наших душах. Это была единственная часть программы, которая изменилась. В худшем случае, у нас снова были бы те же самые уроки по выходным, на которые мы ходили в будни. Но это была единственная уступка, расширяющая наши права и возможности, и даже не из-за его слов, а потому, что это был один из многих способов отметить время. Каждая крупинка информации, получаемая мною здесь, могла быть использована только для того, чтобы помочь мне… Я надеялась.

Вот почему я читала Стену Правды каждый день до этих встреч. Здесь были истории заключенных, пришедших раньше меня, и я жаждала узнать что-либо. В основном, все сообщения были одинакового содержания, и сегодня не было исключений. Я согрешил против моего рода и очень жалею. Пожалуйста, возьмите меня обратно в лоно. Единственное спасение – спасение человеческой души. Сообщение, отличное от других, было следующего содержания: пожалуйста, выпустите меня. Увидев Шеридан, входящую в комнату, я хотела было присоединиться к остальным, когда заметила что-то в углу. Это было в том районе стены, где я еще не успела прочитать каракули в письменной форме.

Карли, мне жаль. - К. Д.

Я почувствовала, что у меня отвисла челюсть. Было ли это возможным…могло ли это быть…чем больше я смотрела на это, тем больше я убеждалась в реальности того, что видела: извинения моей сестре Карли от Кита Дарнелла, парня, который ее изнасиловал. Я предположила, что это могла быть другая Карли или кто-то еще с такими же инициалами…но мой инстинкт говорил иначе. Я знала, что Кит был в центре перевоспитания. Его преступление отличалось от моего по характеру, а также он был освобожден более чем 5 месяцев назад. Когда он вышел отсюда он был практически как зомби. Было сюрреализмом думать, что он ходил по тем же залам, был в тех же классах, пережил ту же чистку. И было все еще тревожно думать, что я могу стать похожей на него, когда выйду отсюда.

- Сидни? - любезно спросила Шеридан. - Не хотите присоединиться к нам?

Покраснев, я поняла, что была единственной, кто стоял и поспешно присоединилась к остальным.

- Простите, - пробормотала я.

- Стена Правды может оказаться очень вдохновляющим местом, - сказала Шеридан. - Нашли ли Вы что-то, что затронуло Вашу душу?

Я тщательно подумала, прежде чем ответить и затем я поняла, что правда здесь не помешает. Это могло бы даже помочь, учитывая тот факт, что Шеридан всегда пыталась меня разговорить.

- Вообще то я была удивлена, - сказала я. - Я увидела имя того, кого знаю…того, кто был здесь до меня.

- Этот человек помогал развращать тебя? - спросила Лейси с невинным любопытством. Это был один из немногих случаев, когда кто-то проявлял ко мне интерес.

- Не совсем, - сказала я. - На самом деле я была тем, кто сообщил про него тем, кто отправил его сюда. - Все смотрели с интересом, поэтому я продолжала. - У него был бизнес со старым мороем, у которого он брал кровь. Он сказал морою, что она используется в лечебных целях, но на самом деле он продавал эту кровь местному татуировщику, который в свою очередь, использовал ее для продажи татуировок, увеличивающих работоспособность студентов высшей школы. Кровь в чернилах делала бы их лучше в некоторых вещах, особенно в спорте, но у них были опасные побочные эффекты.

- Твой друг знал? - с удивлением спросила Хоуп, - Что это причиняет вред людям?

- Он не был моим другом, - резко ответила я. - Еще до того как все это началось. И да, он знал, но его это не волновало. Все, на чем он был сосредоточен это прибыль, которую он получал.

Остальные были в восторге, может быть, потому что они никогда не слышали, что я говорю так много или, может быть, потому что они никогда не слышали о таком скандале, как этот.

- Бьюсь об заклад, что морой знал, - сказал Стюарт мрачно. - Бьюсь об заклад, что он знал о том, для чего действительно, используются эти татуировки и как опасны они были для людей. Он просто играл в старичка.

Старая Сидни-то есть, Сидни, которая была здесь в ее первый день - действовала бы быстро, чтобы защитить Кларенса и доказать его невиновность в схеме Кита. Эта Сидни, которая видела, как наказывают за менее глупые комментарии и перенесла две пытки на этой неделе, знала, что лучше.

- Это не было моей работой судить моройское поведение, - сказала я. - Они делают то, что их природа велит им делать. Но я знала, что ни один человек не должен был быть подвергнутым опасности другим человеком, который был моим коллегой. Это было причиной, почему я его сдала.

К моему удивлению, все вокруг кивнули, соглашаясь со мной и, даже, Шеридан посмотрела на меня с одобрением. Затем она заговорила.

- Это очень благоразумно и проницательно, Сидни. Хотя это ужасно неправильно, если Вы не извлекли никакого урока из этого инцидента и сами закончили здесь.

Все взоры обратились от неё ко мне, и какое-то мгновение я не могла дышать. Иногда я обсуждала Адриана с Дунканом, но это было совсем иное. Дункан не осуждал и не разрушал мою романтику. Как я могла обсуждать перед этой группой нечто такое дорогое и мощное для меня? Кто бы обругал и заставил звучать это непристойно? То, что у меня было с Адрианом, было прекрасным. Я не хотела выкладывать это, чтобы впоследствии стать посмешищем.

Хотя, как я не могу? Если я не дам им что-то, если не буду играть в их игры…. как долго я пробуду здесь? Год, - или больше - как Дункан? Я говорила себе, будучи в темной клетке, что скажу всё что угодно, лишь бы выйти отсюда. Я должна была сделать это хорошо. Ложь, сказанная здесь, не имеет значение, если это вернет меня назад к Адриану.

- Я утратила свою бдительность, - сказала я просто. - Мое задание вынуждало меня работать среди большого количества мороев, и я перестала думать о том, какие они существа. Я предполагаю, что после случившегося с моим коллегой черта между добром и злом помутнела для меня.

Я приготовилась к тому, что Шеридан начнет допрашивать меня о более личных деталях, но это оказалась другая девушка, по имени Эмилия, которая сказала кое-что совершенно неожиданное.

- Это почти имеет смысл, - сказала она. - Я имею ввиду, Я бы не не приняла эти.. эм.. крайности, которые сделали вы, но если вы находились в окружении испорченных людей, это могло заставить вас потерять веру в свой собственный род и ошибочно поверить мороям.

Другой парень, с которым я редко разговаривала, Девин, кивнул в знак согласия.

- Некоторые из них могут показаться обманчиво милыми.

Шеридан немного нахмурилась, и я подумала, что эти двое могут попасть в беду за полублагоприятные комментарии по отношению к мороям. Она, видимо, решила, что это можно простить, сочтя за пользу в прогрессе, которого я достигла сегодня.

- Очень легко запутаться, особенно когда Вы выполняете задание, и вещи принимают неожиданный поворот. Важной вещью является то, что надо вспомнить, что наша инфраструктура всецело может помочь Вам. Если у Вас есть вопросы о правильном и неправильном, не обращайтесь к мороям. Обратитесь к нам, и мы Вам расскажем, что правильно.

Так как небеса не разрешили никому из нас думать за самих себя, я подумала с горечью, что я поберегу романтический вопрос, в то время как Шеридан обратила своё внимание на других, чтобы услышать, какого просветления они достигли за этот день. Не только мне пришлось выпутываться из своего положения, я по-видимому набрала очки в системе зачёта у Шеридан, и, как я увидела во время ужина, у некоторых заключённых.

Когда я взяла мой поднос у Бакстера и пошла к пустому столу, Эмилия подозвала меня за свой стол кивком. Я села рядом с ней, и хотя никто, действительно, не разговаривал со мной за едой, никто не прогнал меня и не обругал.

Я ела молча, слушалая всё, о чём говорилось вокруг меня. Большая часть их разговоров была о том же, о чём говорили в кафетерии Амбервуда - комментарии о школьном дне или соседях по комнате, которые храпят. Но благодаря этому у меня возникло представление об их личностях, и я снова начала прикидывать, кто бы мог быть союзником.

Дункан сидел с другими за другим столом, но когда мы пересеклись, покидая кафетерию, он прошептал:

- Видишь? Я говорил тебе, что ты прогрессируешь. Теперь не испорть это.

Я почти улыбнулась, но выучила мой сегодняшний предыдущий урок о получении комфорта. Поэтому я осталась, как я надеялась, выглядеть серьёзной и старательной, так как мы собирались в библиотеку, чтобы выбрать наше скучное чтиво на ночь. Я остановилась в отделе истории, надеясь найти что-нибудь более интересное чем то, что я брала ранее. История алхимиков была всё ещё полна уроками морали и хорошего поведения, но по крайней мере эти уроки не были прямо направлены на читателя, как большинство других книг для самосовершенствования. Я рассматривала множество различных средневековых докладов, когда кто-то сел на колени возле меня.

- Почему тебе нужно знать о газе? - спросил тихий голос. Я настороженно взглянула. Это была Эмма.

- Не знаю, о чем ты говоришь, - сказала я легко. - Ты имеешь ввиду сегодня на занятиях рисованием? Дункан и я обсуждали папоротники.

- Ага. - Она вытащила книгу дневников эры Ренессанса и пролистала. - Ты знаешь, я не собираюсь говорить с тобой в нашей комнате. Она под наблюдением, ты знаешь об этом. Но если тебе нужна сейчас моя помощь, у тебя есть шестьдесят секунд.

- С чего бы тебе помогать мне? - потребовала я. - Даже если предположить, что она мне нужна? Ты пытаешься заманить меня в ловушку, чтобы самой выглядеть лучше?

Она фыркнула.

- Если бы я хотела “заманить тебя во что-то”, я могла бы сделать это давно в нашей комнате, что записали бы на видео. Сорок пять секунд. Почему тебе нужно знать о газе?

Тревога нахлынула на меня, потому что я колебалась сделать что-либо. По моим оценкам в списках тех, кто мог бы быть союзником, Эмма вообще никогда бы не была. Но всё-таки она была здесь, предлагая нечто похожее на антиправительственную агитацию, которую даже мой друг Дункан представлял столь далёкой. Это всё представлялось всё более возможным, что часть меня не смогла воспротивиться выдавшейся возможности.

- Газ держит нас здесь так же сильно, как охрана и стены, - сказала я наконец. - Я только хочу понять это. - Надеюсь, это не было слишком уличающим. Эмма сунула книгу обратно и выбрала другой дневник, который был причудливо украшен.

– Средства управления находятся в рабочем помещении, оно находится на том же самом этаже, где проводится чистка. В каждой спальне есть небольшой трубопровод подачи от этой системы. Это прямо за вентиляционной панелью под потолком.

- Откуда ты знаешь? - я спросила.

- Я ходила с парнями, делающими ремонт, когда они занимались техобслуживанием в одной из пустых комнат.

- Значит будет легче заблокировать его по принципу комната за комнатой, чем через этаж управления, - прошептала я.

Она покачала головой.

- Не тогда, когда это на виду у камер в спальнях. Охрана схватит тебя перед тем, как ты выведешь панель из строя. То, что тебе нужно - это отвертка, - она стала возвращать книгу на место и я забрала её у нее. Сверкающие чернила украшали обложку, а уголок каждой главы был покрыт плоским кусочком метала. Я пробежалась по ним пальцами.

- Плоская отвертка? - спросила я, измеряя толщину металлических уголков. Если я смогу снять их, то получится неплохой инструмент для откручивания винта.

Легкая улыбка коснулась лица Эммы.

- Собственно говоря, да. Ты получаешь очки за креативность, я дам их тебе, - она изучала меня еще пару секунд. - Почему ты хочешь заблокировать газ? Похоже у нас много больших проблем - ты знаешь, и одна из самых больших то, что мы застряли здесь.

- Сперва ты скажи мне кое-что, - сказала я, все еще не уверенная, была ли Эмма частью какой-то большой спецоперации, которая должна вовлечь меня в еще большие неприятности. - Ты почти образец поведения Алхимика. Что ты сделала, чтобы попасть сюда?

Она заколебалась перед тем, как ответить.

- Я отослала обратно некоторых стражей, которые были назначены для помощи моей группе алхимиков в Киеве. Там были морои, которых я знала, и нуждающиеся в защите больше чем мы.

- Я вижу, где были нарушены полномочия, - призналась я. - Но кажется, что есть вещи и похуже, особенно учитывая то, какой хорошей ты была. Почему ты до сих пор здесь?

Ее дерзкая улыбка стала более горькой.

- Это из-за моей сестры. Она прошла через все это тоже и была выписана, а затем стала еще большим изгоем, чем раньше. Никто не знает, где она, и теперь, независимо от того, какие успехи я делаю, они гарантируют, что они не сделают ту же ошибку дважды, позволив мне уйти слишком рано. Плохая кровь в нашей семье, думаю я.

Это безусловно все объясняло. Она казалась очень искренней, но она так же была алхимиком, и мы были хороши в обмане других. Следующий мой вопрос возник в моей голове, когда мой взгляд метнулся по комнате туда, где Дункан и некоторые другие просматривали отдел социологии.

- Почему Дункан находится тут так долго? Он кажется на хорошем счету. Плохая кровь и в его семье тоже?

Эмма проследила за моим пристальным взглядом.

- Моё предположение? Слишком хорошее поведение.

- Разве это возможно? - спросила я, поражаясь.

Она пожала плечами.

- Он такой послушный, я думаю, они переживают, что он не выстоит перед вампирским внушением, даже если захочет. Поэтому они все еще боятся отпускать его. Но они и не хотят чтоб он был слишком храбрым, потому что это пойдет против здешней методики работы. Я думаю, что он хочет быть смелее … но что-то удерживает его. Я имею в виду, больше, чем обычные вещи, которые удерживают нас всех.

Шанталь, подумала я. Это было то, что удерживало его. У него было достаточно храбрости, чтоб подружиться со мной, но слова Эммы объясняли, почему он был так осторожен даже в этом. Потеря Шанталь оставила свой след и сделала его более пугливым, чтоб сделать что-нибудь еще. Надеясь, что я не совершала огромной ошибки, я сделала глубокий вдох и повернулась обратно к Эмме.

- Если газ будет устранен, то я смогу получить сообщение снаружи. Это всё, что я могу сказать тебе.

Её брови приподнялись от этого.

- Ты уверена? Сегодня ночью?

- Абсолютно, - сказала я. Адриан будет искать меня во сне. Ему только нужно окошко в настоящий сон.

- Подожди минутку, - сказала Эмма после недолгих раздумий. Она встала и прошлась по комнате, направляясь туда, где просматривала книги Эмилия. Они беседовали, пока не прозвенел звонок, сообщая, что настало время возвращения в наши комнаты. Эмма поспешила вернуться ко мне. - Проверь ту книгу, - сказала она, кивая на украшенный дневник. - Я не скажу тебе ни слова, как только мы выйдем за ту дверь. Возвращайся в нашу комнату, соcчитай до шестидесяти, а затем иди в административный центр и делай все, что тебе нужно с вентиляцией.

- Но как же камеры …

- Теперь тебе придется расчитывать на себя, - сказала она и ушла прочь, не сказав больше ни слова.

Я застыла в изумлении на пару секунд, а затем поспешила присоединиться к остальным, которые выписывали книги у библиотекаря. Когда я регистрировалась у него, я старалась выглядеть обычной, а не так, как будто мое сердце может вырваться из груди. Говорила ли Эмма серьезно? Или было это западней? Что она могла сделать за один разговор, который вдруг позволял соваться в вентиляционную систему? Потому что когда мы вернулись обратно в наши комнаты, я могла видеть маленькую чёрную камеру, которая следила за нами и была наплавлена как раз на вентиляцию. Любое вскрытие будет легко обнаружить.

Это должно быть ловушка, но Эмма ясно дала понять языком тела, что она не собирается продолжать дальнейшие взаимодействия со мной, пока мы готовились ко сну. Я молча считала и знала, что и она должно быть тоже считает, потому что когда я достигла шестидесяти, она наградила меня резким, выразительным взглядом.

Есть более простые способы, чтобы подставить меня, подумала я. Простые способы с худшими последствиями.

Одним толчком я придвинула свою кровать к стене и встала на неё, чтобы достать до вентиляционной панели. Я сняла металлический уголок со страницы из книги, и Эмма оказалась права. Его толщина была равна плоской отвертке. Конечно, его было не удобно использовать, но после нескольких попыток,

Я засунула носок в трубу, надеясь, что этого было достаточно, чтобы газ не попал в комнату. Я услышала, что, позади меня,Эмма шепотом пробормотала, “Поспеши”. Мои руки скользили от пота, я прикрутила решетку на место и едва-едва не забыла пододвинуть мою кровать прежде, чем рухнуть на нее с моей книгой. Мои усилия заняли меньше пяти минут, но было ли этого достаточно?

Эмма была сосредоточенна на своей книге и даже ни разу не посмотрела на мои действия, но я заметила проблеск улыбки на ее губах. Было ли это от того, что она помогла мне в достижении моей цели? Или же она злорадствовала из-за того, что обманула меня и подтолкнула совершить серьезное неповиновение на камеру?

Даже если я провалилась, никто не пришел за мной этой ночью. Время нашего чтения подходило к концу, и в скором времени, погас свет, и я услышала знакомый щелчок автоматической блокировки двери. Я прижалась к моей редко застеленной постели и ждала чего-нибудь еще, того, что стало знакомым за прошедшую неделю: искусственную сонливость, вызываемую газом. Но её не было.

Её не было.

Я могла едва поверить в это. Мы сделали это! Я помешала газу войти в нашу комнату. Ирония состояла в том, что мне, возможно, не помешало бы немного помощи в засыпании, потому что я была так взволнована из-за того, что смогу поговорить с Адрианом, что не могла успокоиться. Это походило на Рождественский Сочельник.

Я лежала в темноте около двух часов до того, как естественное истощение взяло верх, и я заснула. Всё мое тело было во власти бесконечной усталости, и от умственного напряжения и от факта, что этот сон был по-настоящему нормальным. Я крепко спала до утреннего подъема, и именно тогда я поняла ужасную правду.

Снов не было. Адриан не пришёл.

Дата добавления: 2015-08-21