Вставай, Бэрронс!, - кричу я. - Двигайся, черт тебя побери!

Я боюсь прикоснуться к нему. Боюсь, что его тело окажется заметно остывшим. И я почувствую хрупкость его плоти, смертность Бэрронса. Сочетание слов "хрупкость", "смертность" и "Бэрронс" звучит так же кощунственно, как развешивание перевернутых крестов на улицах Ватикана.

Я сажусь на корточки в десятке шагов от его тела.

Я не подхожу, иначе мне придется перевернуть его и заглянуть в его глаза. А вдруг они такие же пустые, какими были глаза Алины?

Тогда я пойму, что его больше нет - он ушел. Так же, как я поняла, что ушла она - слишком далеко, чтобы дотянуться, чтобы снова услышать мой голос, услышать мое: "прости Алина, мне надо было звонить тебе чаще; если бы только я услышала правду за нашей скучной сестринской болтовней; хотела бы я приехать в Дублин и бороться вместе с тобой или разозлиться на тебя, потому что твоими поступками тоже руководил страх, Алина, а вовсе не надежда - иначе бы ты доверилась мне, позволила помочь тебе". Или может просто: "прости, Бэрронс, что была слишком юной, чтобы усовершенствовать свои приоритеты, как ты, потому что я не прошла через тот ад, чем бы это ни было, через какой прошел ты. А потом впечатать тебя в стену и целовать, пока ты не сможешь дышать, сделать то, чего мне хотелось в первый же день, когда я увидела тебя в твоем чертовом магазине. Взволновать тебя так же, как ты волновал меня, заставить тебя видеть меня, желать меня - розовую меня! - разбить твой самоконтроль, заставить тебя упасть передо мной на колени. Хоть я и говорила себе, что никогда бы не пожелала такого мужчину как ты, что ты слишком стар, слишком чувственен, больше животное, чем человек, одной ногой в болоте без малейшего желания оттуда вылезать; правда была в том, что меня пугали те чувства, что ты пробуждал во мне. Это были вовсе не те чувства, что обычно испытывают девушки под влиянием парней, не мечты о будущем с детишками и белым штакетником. Нет, это было чувство безумной, безжалостной, дикой потери себя, словно ты не можешь жить, если этот мужчина не в тебе, вокруг тебя, с тобой постоянно, и важно только, что он о тебе думает, весь остальной мир может катиться в тартарары. И даже тогда я знала, что он может изменить меня! Кто захочет быть с кем-то, кто может тебя изменить? Слишком много власти в руках одного человека! Проще было сопротивляться тебе, чем признать, что у меня есть нераскрытые стороны, которые желали того, что не было принято нигде в том мире, что я знала. А хуже всего было то, что ты пробудил меня и выдернул из моего мира девочки-Барби, и вот я здесь и я полностью пробудилась, ублюдок ты этакий, а ты покинул меня...

Наверное буду кричать, пока он не встанет.

Это он мне сказал, что не стоит верить в чью-либо смерть, пока не сожжешь тело, не развеешь прах, а потом не подождешь пару дней, дабы посмотреть, не поднялось ли из праха что-нибудь.

Но это же не значит, что я должна его сжечь.

Даже не представляю, в каких обстоятельствах, я могла бы сделать это.

Я буду сидеть на корточках.

И кричать.

Он встанет. Он терпеть не может, когда я излишне эмоциональна.

Ожидая его воскрешения, я прислушивалась, желая услышать звуки чего-то карабкающегося к краю обрыва. Я практически рассчитывала на то, что Риодан вытащит свое разбитое, окровавленное тело оттуда. Может быть, он вовсе не мертв. В конце концов, мы ведь в Фэйри, наверное. По крайней мере, в Зеркалье - а кто его знает, что это за измерение? Может, вода здесь имеет восстанавливающие свойства? Должна ли я попытаться окунуть Бэрронса в нее? А может мы в Царстве Сновидений, и все эти ужасающие события, всего лишь кошмар. И я проснусь на диванчике в Книгах и Сувенирах Бэрронса, их небезызвестный, разъяренный владелец изогнет бровь и подарит мне тот самый взгляд; я скажу что-нибудь емкое, и жизнь снова станет прекрасной: наполненной монстрами и дождем, именно такой, как мне нравится.

Я сижу на корточках.

Никаких звуков, ни от камня, ни от грунта.

Мужчина с копьем в спине не шевелится.

Мое сердце полно дыр.

Он отдал свою жизнь за меня. Бэрронс отдал свою жизнь за меня. Оказалось, что мой эгоистичный, надменный, неизменный придурок и был тем самым твердым основанием под моими ногами. Он выбрал смерть, чтобы я могла жить.

Какого черта он сделал это?

Как мне с этим жить?

Ужасная мысль посетила меня, настолько ужасная, что на несколько мгновений она затмила мое горе. Я никогда бы не убила его, если бы Риодан не появился. Может, Риодан подставил меня? Пришел ли он сюда для того, чтобы убить Бэрронса, который был непобедим, которого было практически невозможно убить? Может, убить Бэрронса было возможно только в его звероподобной форме, и Риодан знал, что он будет в ней для того, чтобы защищать меня. Была ли это тщательно спланированная уловка, не имеющая лично ко мне никакого отношения? Работал ли Риодан на ЛМ, и они просто решили убрать Бэрронса с дороги, чтобы было проще иметь дело со мной, а похищение моих родителей было не более чем уловкой? Чем-то, что отвлекло меня, пока они убивали мужчину, который являлся угрозой для них. Или Бэрронс был проклят жить с адским приговором, что его убьет тот, кому он доверится, а он доверился мне. За всей этой внешней холодной надменностью, насмешливостью, постоянным давлением, мне была отдана его наиболее сокровенная часть - доверие, которое я не заслужила, и вонзив копье ему в спину, я лишний раз доказала это.

Подождите-ка, я сделала это. По слову Риодана, я отвернулась от него.

Обвинение в предательстве во взгляде зверя не было моим вымыслом. Это Иерихон Бэрронс смотрел на меня из-под доисторических бровей, оголяя клыки, с упреком и ненавистью, горящими в его угасающих желтых глазах. Я разорвала наш негласный мирный договор. Он был моим демоном - хранителем, а я убила его.

Презирал ли он меня за то, что я не разглядела спрятанного за обличьем зверя, мужчину?

Увидь меня. Сколько же раз он повторял мне это? Увидь меня, когда ты смотришь на меня.

Когда это было нужно больше всего, я не смогла увидеть. Он упорно следовал за мной, вел себя так, как характерно Бэрронсу, со смесью агрессии и повадками собственника, а я не узнала его.

Я предала его.

Он пришел в дикой, нечеловеческой форме для того, чтобы сохранить мне жизнь. Он поставил себя самого как ЕВУ, не считаясь с тем, чего это будет ему стоить, зная, что он будет превращен в безумное, жестокое животное, способное лишь на то, чтобы убивать все, что попадает в его поле зрения, и все это ради...
...меня.

Боже мой, этот взгляд!

Я закрыла лицо руками, но этот образ никуда не испарился: зверь и Бэрронс, его темная кожа и экзотическое лицо, его графитовая шкура и примитивные черты. Эти древние глаза, которые видели так много, а желали лишь одного: быть увиденными. Глаза, в которых горит презрение: Неужели ты не могла довериться мне хотя бы однажды? Почему ты предпочла Риодана мне? Ведь это я охранял твою жизнь. У меня был план. Предавал ли я тебя хоть раз?

"Я не знала, что это был ты!". Ногти врезаются в мои ладони. Они кровят всего мгновенье, затем исцеляются.

Но зверь/Бэрронс в моей голове еще не закончил пытку. Ты должна была. Я подобрал твой свитер. Я принюхивался к тебе и обеспечивал тебе проход. Я убивал свежую, нежную плоть из-за тебя. Я помечал территорию вокруг тебя. В этой форме, как ни в какой другой, я показал тебе, что ты моя - а я забочусь о том, что мне принадлежит.

Слезы ослепляют меня. Я сгибаюсь пополам. Мне настолько больно, что невозможно дышать, двигаться. Я обнимаю сама себя и раскачиваюсь.

Где-то под всей этой болью, если такое место все еще есть во мне, я осознаю кое-что.

Например, то, что исходя из слов Риодана (предатель он или нет, но если он все еще жив, то я убью его), у меня на затылке есть метка ЛМ, и возможно, мои родители все еще у него, а раз Бэрронс здесь, то, очевидно, он так и не добрался до Ашфорда.

Если только... время в Зеркалье течет по-другому, и у него могло быть время для того чтобы добраться до Ашфорда до того, как я вызвала ЕТУ, призывая его в это измерение, седьмое по счету после ЛМ' ского скользкого розового коридора, в который я вошла в Дублине.

Понятия не имею как долго я пробыла в Зале Всех Времен, и сколько времени прошло в реальном мире, пока мы с Кристианом обсыхали у озера.

Однажды, одаренная В'лейном, я провела послеобеденное время на пляже в Фэйри, с иллюзией моей сестры, и это тогда обошлось мне в целый месяц в человеческом мире. Когда я вернулась, Бэрронс был взбешен. Он приковал меня к столбу в своем гараже. На мне было ярко розовое бикини.

Мы спорили.

Я закрыла глаза и отдалась воспоминаниям.

Он стоит, разъяренный, в окружении иголок и красителей, собираясь сделать мне наколку - а если быть более точной, притворяясь, что собирается сделать то, что уже сделал, но тогда я об этом еще не знала - чтобы он мог выследить меня, если я когда-нибудь решу сделать что-то настолько глупое, как снова остаться в Фэйри, неважно как надолго.

Я говорю ему, что если он сделает это, то мы распрощаемся. Я упрекаю его в бесчувственности и цинизме, неспособности любить. Называю его продажным наемником, обвиняю в потере самоконтроля и разгроме магазина из-за того, что он не смог найти меня, и признаю, что, вне всяких сомнений, его возбуждают, и то изредка, лишь деньги, артефакты или книга - но никак не женщина.

Я помню каждое слово из его ответа: Да, я любил, мисс Лейн, хоть это и не ваше дело. Я терял. Многое и многих. И – нет, я не похож на других участников этой игры. Я не похож на В'лейна. И эрекция у меня бывает отнюдь не изредка. Иногда ее вызывают не женщины, а мелкие надоедливые девчонки. И да, это я разгромил магазин, когда не нашел вас. Кстати, вам придется подыскать себе новую спальню. И мне жаль, что ваш уютный маленький мирок был разрушен, но это случается со всеми, и они продолжают жить дальше. От вас зависит, как вы будете жить.

Оглядываясь назад, я, без особых усилий, вижу себя насквозь.

Вот она я, прикованная к столбу, практически голая, наедине с Иерихоном Бэрронсом, мужчиной, намного превосходящим мое понимание, но видит Бог, он возбуждает меня! Он планирует часами медленно и аккуратно работать над моей голой кожей. Его твердое тело, покрытое татуировками - невысказанное обещание посвящения в тайный мир, где я смогу испытать такое, чего даже представить себе не могу. И я хочу, чтобы он часами трудился надо мной. Отчаянно хочу. Но не для того, чтобы сделать мне тату. Я тянусь к нему всеми своими примитивными, ограниченными способностями. Хочу, чтобы он забрал у меня то, чего мне не хватает смелости предложить.

Какое сложное, нелепое, разрушительное чувство. Страх попросить то, чего ты так хочешь. Страх обладать своим собственным желанием. Он обусловлен ничем иным, как противоестественными ограничениями воспитания. Я приехала в Дублин по рукам и ногам скованная этими ограничениями. Вся из себя воспитанная.

Он же был таким естественным - пытаясь научить меня меняться.

Как я уже говорила: стадия отрицания.

Он прислонился ко мне в гараже, сексуальный, едва сдерживающий свою силу, и когда я ощутила его возбуждение, то почувствовала себя настолько живой и дикой внутри, что позже была вынуждена сорвать с себя бикини, и, забравшись в душ, заботиться о себе снова и снова, фантазируя о множестве различных вариантов развития событий в его гараже. Один из них мог бы занять всю ночь.

Я пыталась убедить себя в том, что причина этому – день, проведенный в непосредственной близости с убивающим - сексом Фэйри. Очередной самообман.

Он освободил меня и позволил мне уйти.

Если бы я была прикована к тому столбу сейчас, то мне было бы совсем не сложно сказать ему о том, чего конкретно я хочу. И это не подразумевало бы освобождение от оков. По крайней мере, не сразу.
Я сосредотачиваюсь сквозь слёзы.

Трава. Деревья. Он.

Он лежит лицом вниз. Мне нужно пойти к нему.

Земля мокрая, грязная от ночного дождя и его крови.

Мне нужно очистить его. Он не должен быть в беспорядке. Бэрронсу не нравится быть в беспорядке. Он щепетильный, изощренный, изысканный; он одевается со вкусом. Хотя я и поправляла лацкан его пиджака несколько раз, это было всего лишь оправданием для того чтобы дотронуться до него. Войти в его личное пространство. Поупражняться в фамильярности, подчеркивая, что я имею на это право. Непредсказуемый, как голодный лев, он мог бы напугать кого угодно, но он, ни разу не вцепился мне в горло, только облизывал меня, а если его язык и бывал немного грубым иногда, это было небольшой платой за возможность ходить рядом с царем джунглей.

Мое сердце вот-вот разорвется.

Я не могу сделать это. Я только прошла через это со своей сестрой. Сожаление на сожаление. Пропущенные возможности. Плохие решения. Горе.

Скольким еще людям придется умереть, прежде чем я пойму, как жить? Он был прав. Я ходячая катастрофа.

Я нащупала телефон в кармане. Первым делом я набрала номер Бэрронса. Звонок не прошел. Я вызвала ЕТНДМ. Звонок не прошел. Я нажала ЕТУ и задержала дыхание, сосредоточенно следя за Бэрронсом.

Звонок не прошел.

Как и сам мужчина, все линии повреждены.

Я начинаю дрожать. Я не знаю, почему, но тот факт, что сотовые телефоны не работают, убеждает меня больше чем что-нибудь еще, что он вне моей досягаемости.

Я опускаю голову, убираю волосы наверх, и хотя это удается мне не с первого раза, я все-таки выбираю правильный угол, и делаю снимок моего затылка. Так и есть, две татуировки. Метка Бэрронса - дракон с "Z" посередине, она мерцает слабым радужным сиянием.

Слева от нее - черный круг со странными символами, которые я не узнаю. Похоже, Риодан сказал правду. Если эту тату сделал ЛМ, это многое объясняет: Почему Бэрронс так тщательно оградил подвал, в котором вытягивал меня из состояния при-йи, как ЛМ нашел меня в аббатстве после того, как охранные руны были закрашены, как он снова нашел меня в доме, где мы c Дэни засели, и как он проследил за мной аж до моих родителей в Ашфорде.

Я вытаскиваю ножик, который взяла в Книгах и Сувенирах Бэрронса.

Мои руки дрожат.

Я могу прекратить эту боль. Я могу свернуться калачиком и истечь кровью рядом с ним. Это может закончиться довольно быстро. Возможно, у меня будет еще один шанс, в какое-нибудь другое время, в каком-нибудь другом месте. Может быть, он и я возродимся как в том фильме, "Куда приводят мечты", который мы с Алиной ненавидели так сильно, потому что в нем, после смерти детей и мужа, женщина покончила с собой.

Теперь я люблю этот фильм. До меня дошло: он о том, как добровольно пойти в ад ради кого-то. Жить, безумствуя если необходимо, потому что ты лучше будешь ненормальным с ними, чем терпеть жизнь без них.

Я смотрю на копьё.

Он умер, что бы я могла жить.

Дата добавления: 2015-08-21