Город на стене

Как и любой город, Трабзон делится на витрину и трущобы. Витрина стандартна – она декоративна, многоэтажна. Тут пальмы, резные ступеньки, фигурные окошки. Рекламки, конторки, банки.

Трущобы интереснее гораздо. Они начинаются, когда уходишь от моря вверх по склону горы. В Трабзоне, вероятно, нет автобусов, а если и есть, то смысла в них мало. В городе фактически есть только продольные горизонтальные улицы. А соединяют меж собой их крутейшие улочки-лестницы. Уклон их достигает часто 45 градусов и даже более того. На машине такую улицу проехать невозможно. Потому эти улицы часто не асфальтируют, а так и оставляют лесенками. Там же, где предполагается, всё же, вертикальное автомобильное сообщение, доблестные турки специально шершавят и раскалывают асфальт – чтобы колёса не скользили.

Между проспектами и лесенками как раз и втискиваются дома. Понаставлены они безо всякого порядка – бывает, идёшь по вполне респектабельной такой авеню, а тут же тебе – бац! – какой-нибудь сарайчик без окон.

Иные дома достигают невиданной узости. Бывает здание шириной едва в метр. Думаешь – что же там внутри стен?

Стоит отметить обилие решеток на окнах. В России даже на первых этажах столько не увидишь. Здесь же каждый этаж можно считать первым – запрыгнуть можно абсолютно на любой балкон. Поэтому на них устраиваются иногда целые баррикады – стальные решётки, фанерные загородки, ржавые велосипедные цепи, обломки каких-то панцирей и эмалированные тазы... Совершенно непонятно, для чего нужен такой балкон и что можно на нём делать.

Совершенно, наоборот, доступны двери. Иной дом вовсе не закрывается, а висит вместо двери шерстяное одеяло. И так не в какой-нибудь халупе, а на входе во вполне приличный особняк.

Тут же у трёхэтажного особняка прямо на улице может быть «tuvalet». Как правило, это сооружение тоже без двери, а, опять же, с шерстяной занавеской. Часто под «tuvalet» даже не делают отдельного строения, а просто отгораживают часть дворика. Дескать, тут все свои, стесняться нечего.

На крышах домов гуляют гуси.

* * *

Среди домов и домиков встречается иногда какая-нибудь местная знаменитость. Древняя мечеть, например, у которой скоро юбилей в пятьсот лет. Одновременно эта мечеть ещё и мавзолей некоей шахини, которая была матерью султана Селима Злого.

Здесь же водится памятник султану Сулейману Великолепному. Он родился в Трабзоне и провел здесь детство. Именно при Сулеймане турецкая империя достигла высшего могущества – янычары расположились на трёх континентах, от Вены до Тегерана, от Дагестана до Атлантики.

* * *

Некоторое время я сидел на лавочке возле султана, и проникался местной древностью. История накрутила достаточно на эти горы, и на этот город.

Есть столицы, знаменитые своими империями, как Рим, Москва и Каракорум. А есть города на рубежах империй. История их менее известна, зато более разнообразна.

Трабзон видел Турецкую империю и Российскую империю. Арабский халифат, Великую Персию. Византию, Античный Рим. Царицу Тамару, Комнинов и Чингизидов. Тут бывали крестоносцы и аргонавты. Воины Ксенофонта именно тут закричали свое «Таласса!». Самый древний герой мира, Гильгамеш, прошёл здесь в поисках бессмертия, а Ной должен был проплывать мимо на своём ковчеге.

Кажется, время по-разному течет на различных концах земли. В сибирской степи оно растекается и колеблется, так что год уходит за годом, не всегда можно их отличить, и на расстоянии всё – века, страны, люди - сливаются в мерную единообразную пелену.

Здесь же, на узкой полоске земли, герои, солдаты и пророки проходили, по извилистой тропе, между морем и каменной горной стеной. Кажется, все они нацарапали на скале свои имена.

* * *

Пока я пропитывался духом времени, потихоньку стали открываться лавки. Там я купил знаменитый трабзонский хлеб. Чем уж он так знаменит, я не понял – обычный себе хлеб.

* * *

Рассвет не приходит в Трабзон. Здесь постепенно светлеет, и лишь к середине дня солнце появляется из-за гор прямо над головами людей.

Из ночи город вступает прямо в полдень.

* * *

Интересно было вскарабкаться на самую вершину горной стены – а что там за ней? Оказалось там, как это обычно и бывает – лишь еще одна, очередная горная стена вдалеке. Также в утреннем свете были различимы некие древние руины. Немного по ним полазил, и обнаружил уже современный артефакт – гигантские a la Hollywood буквы TRABZON – выложенные на стене.

Чуть далее расположен футбольный стадион. Играть на вершине горы – чисто турецкая изюминка. Ударил слишком сильно – и беги за мячом вниз до самого моря.

* * *

Продавцы в турецких лавках обязательно здороваются за руку. Сам же местный магазин напоминает оптовый склад – все товары свалены в кучу. Никаких холодильников – ходи сам выбирай, что тебе надо.

В лавках принято торговаться. Обычно, когда продавец видит, что ты по-турецки не умеешь (то есть убогий человек, по его мнению) сам сбавляет цену.

Пиво

- Bira? – спрашиваю, - Turkiye bira?

Какое, мол, у вас в Турции самое лучшее пиво?

Показывают дружно на «Эфес Пльзнер», который у нас в любом ларьке продаётся. Это и в самом деле оказывается самое знаменитое турецкое пиво.

С трудом, всё же, раскопал некое «Gusta».

Это стамбульское пиво, и делает его всё тот же Efes. Продавец почему-то стесняется, когда продаёт мне это «Густо». Он даже заворачивает его в бумажку (газетка с голыми бабами). Крепость у этого пива в 5%, а вкусом оно могло быть и получше – горькое и невкусное.

Зато это пиво лежало в единственном на весь квартал холодильнике.

Еще один сорт – измирское «Venüs». 3,5 градуса, на безрыбье выглядит очень неплохо, и может считаться местным чемпионом.

Рядовой объём для турецкого пива – литровая бутылка. Меньше встретишь редко. Лишь «Gusta» наливают в скромный европейский формат 0,33. Возможно, потому продавец и стыдился его. Несерьёзный, мол, объём. Женский.

Цены по русским меркам, дорогие – в среднем по 2-3 евро за литр.

Наконец, в Трабзонских магазинах водится украинское (!) пиво средней паршивости – «Чернiговское».

* * *

Главная площадь Трабзона называется вполне в украинском стиле – Майдан (Meidan). Там растёт небольшой парк, и располагается tourist information center – прекрасная организация, где понимают по-английски, и имеют nice map of Trabzon especially for you.

Из этой nice map я узнал, что главное шоссе Турции назвается Devlet karayolu – государственная чёрная (?!) дорога. А также что таинственные развалины на вершине – это некий греческий монастырь Kizlari monastyri. И что неприметный домик в двух шагах от меня – это местная трабзонская мэрия.

Чуть вверх от Мейдани начинается главная улица города – проспект Селима Злого. На этой улице водятся многоэтажные, но необычайно тесные супермаркеты, а также ходит трамвайчик. Там же протекает главная трабзонская река – какой-то безымянный горный ручеек.

Еще один примечательный проспект – улица Эрзурум. В какой-то момент, не подрассчитав, она превращается в гигантский виадук и нависает над остальным городом на двадцать-тридцать метров. Я не знал об этом, сдуру забрался на неё, и потом еле слез.

* * *

Когда я городе окончательно посветлело, я спустился обратно к порту, и обнаружил там целую русскоязычную улицу. Вся она была заклеена расписаниями паромов и зазывательными рекламами. От ста долларов и выше они обещали доставить меня в Россию. Тут же невдалеке был таможенный пост. Для совсем отчаявшихся была пояснительная стрелочка «Сочи» - и указатель в сторону турникета. Рядом водилась будка, откуда можно было позвонить за границу и даже в космос, на орбитальную станцию.

Перед тем, как внедриться в первый офис, я тщательно изучил самоучитель. Я был готов ко всему. Даже фразу «геми баты» (корабль утонул) выучил. Оказалось, впрочем, что в офисах кое-как понимали русский. По крайней мере, слово «Sotchi» могли распознать.

Обнаружилось также, что расписание сделано специально для меня. Как раз сегодня в порту водился гигантский пароход «Beşyildiz».

В первом офисе мне предложили («Срочно! Последний шанс!») отдельную каюту за сотню евро. Во втором цена волшебным образом упала вдвое, а в третьем в сервис вошло ещё трёхразовое питание.

Билет же я купил в четвёртом офисе. Это была просторная бежевая контора со странной архитектурой. Она состояла из единственного зала. Где-то в его недрах уходила винтовая лесенка на второй этаж, а в самом центре помещения почему-то располагался tuvalet. Вполне европейский, к счастью, безо всяких там шерстяных занавесочек. Однако это его гордое позиционирование все же заставляло недоумевать.

За столиком у окошка сидел важный толстый директор в очках и сандалиях, и, рядом с ним ободранный бородатый толмач. Толмач сторговался со мной на общую в 25 долларов. В пять раз ниже первоначальной – обязательно сбивай цену в Турции, читатель!

Как назло вся моя мелочь была истрачена на экмейи (трабзонский хлеб) и turkiye bira. Пришлось совать ему сто евро для размена. Толмач развернулся и дал эту сотню очкастому директору – оказалось, что директор был всего лишь дядя на побегушках. Дядя послушно встал, и на стучащих своих сандалиях неторопливо учапал куда-то разменивать эти сто евро.

Делал он это полтора часа. За это время я успел осмотреть внутренности tuvaleta, сходить в местную турецкую кухню, и в Интернет-кафе. Также я посетил межпланетную телефонную будку, где состоялся очень странный разговор.

Я спросил у кассира:

- Вы понимаете по-русски?

- Да, - кивнул кассир.

Тогда я спросил:

- Сколько стоит минута разговора с Россией?

Кассир же вдруг неожиданно напрягся и с искренним интересом спросил:

- Ну и сколько?

Видимо, он сам терялся в догадках.

В обоюдном недоумении мы расстались.

Лайнер «Beşyildiz»

Своих ущербных познаний в турецком мне хватило, чтобы перевести «Beşyildiz» как «Пятизвездочный».

«Бешйылдиз» был и на самом деле вовсе не паром, а скорее огромный левиафан. В нём помещались каюты на тысячу пассажиров, а недавно его ещё водили на процедуры, после чего он вернулся покрашенным и тотально белым. Лишь на верхней, четвертой палубе на трубе намалевана была какая-то черная загогулина.

Как самый большой черноморский корабль, «Beşyildiz» предназначался под всяческие официальные визиты. В Трабзонском порту он был известен, как лайнер, на котором возили президента Медведева. Эту легенду о Медведеве мне сообщали все – и толмачи в офисах, и таможенники, и немногочисленные пассажиры «Beşyildiz»’а. Словно бы мифическое пребывание Медведева добавляло кораблю какой-то дополнительный статус.

Как раз в этот день «Beşyildiz» отправлялся в свой первый послеремонтный рейс. Это был «пустой» рейс – считалось, что корабль просто перегоняют в Сочи.

Однако втихую на лайнер всё же продавали билеты, и вполне официальные – со всякими там печатями и страховками. В трюм же нагрузили помидоры.

Медведев на этот раз почему-то не появился.

* * *

Посадка на корабль была объявлена в два часа пополудни. Отправились мы, однако, ближе к вечеру. На все четыре палубы в корабле оказалось около десятка пассажиров. Можно было занимать любую каюту, и все мы, конечно, расселились в лучших номерах.

Флаг над «Beşyildiz»’ом развевался турецкий, инструкции внутри были на хорватском (?), а команда была набрана из великой морской державы – Молдавии. Водился на корабле и единственный турок. Это был повар.

Поначалу он скромно прятался у себя в каюте, надеясь, что пассажиры окажутся стеснительными, и не станут требовать с него обед. Однако его надежды не оправдались.

* * *

У пассажиров пустого рейса была ещё одна чудесная привилегия – можно было шастать по всему кораблю. Молдавская команда, видимо, и сама ещё слабо ориентировалась в местных лабиринтах. Никто меня не шугал, везде пускали, и даже вежливо улыбались.

Пользуясь полным попустительством команды, я облазил весь «Beşyildiz» - его кинотеатр, бассейн, конференц-зал, капитанский пункт, все четыре палубы, какой-то странный склад сеток.

Матросы, галдя, таскали по палубе некие толстые канаты. Путались в них нещадно, запинались. Посмотрев этих бравых ребят в действии, я понял – такая шатия-братия вряд ли кого-то в бурю спасёт.

Что ж, Скальдо Радуги сам себя спасёт! Он и резиновую лодку предусмотрительно себе приметил.

* * *

С корабля можно было разглядеть внутренности порта. Кроме «Beşyildiz», других крупных кораблей тут не было. Водилась только какая-то катерная мелочь. В самом углу акватории устало отмокал какой-то древний крейсер. Наверное, он должен был доблестно защищать Трабзон в случае внезапной атаки.

* * *

При посадке на корабль на всех надо покрикивать. Турки привыкли к этому, и без того не станут шевелиться.

* * *

Пассажиры на лайнере были:

- пожилой армянин Фарид. Прославился своими поисками водки в корабельном буфете. Несмотря на всю его доблесть, водки там не обнаружилось.

- грузинский торговец мандаринами.

- два мотоциклиста – из Воронежа и из Москвы. Оба ездили в Иран, оба там в Иране поломались и кое-как дотрухали до Трабзона.

- милиционер из Кутаиси. С собой он вёз особые, «батумские» хачапури. Они отличаются тем, что сверху в них налито яйцо. Получается этакий бутерброд с омлетом.

- некая парочка. Эти сразу удалились в каюту, и мы их не видели.

Оказалось, что даже бывалые не предусмотрели необходимости пронести на корабль пиво. Достать его оказалось непросто – ведь на корабле мы уже считались за пределами страны. В наших паспортах стоял выездной штамп.

Принцип «ленивого окрика», впрочем, и тут спас положение. В итоге в Турцию был отправлен таможенный лейтенантик. Споро и послушно он поскакал в ближайший магазин, и припёр оттуда целую пивную россыпь – от норманнского Skőll до измирской Margoda.

* * *

Около семи вечера помидоры, наконец, закончили грузиться, и наш корабль отчалил.

Некоторое время все мы стояли на палубе и смотрели на удаляющийся Трабзон. Я ожидал, когда начнётся традиционна качка. Она почему-то не начиналась.

* * *

Во время плавания на корабле делать нечего. Качка, хоть и крайне невелика, но читать не позволяет. Иных развлечений нет.

Остаётся только, пока светло, смотреть на море. Зрелище это довольно увлекательно. Не своей псевдоромантичностью, а близким плесканием волн.

На палубе, впрочем, оставаться было довольно опасно. Иногда туда заливалась поперечная волна. Казалось - очень легко можно свалиться за борт. Бравые молдаванские моряки вряд ли заметили бы этот факт. Потому все вскоре вернулись в буфет, а затем разошлись по каютам.

Остался на палубе лишь торговец мандаринами. Он курил и рассказывал историю своей жизни. И, хотя, в конце концов, рядом не осталось ни единого слушателя, это совсем не волновало его.

VIII. Сочи/Абхазия

Было очень интересно, какие сны придут ко мне посреди моря. Оказалось, однако, что ничего интересного я во сне не увидел. Бесконечные морские волны заполнили сон без остатка.

* * *

Рано утром мы уже колыхались в русских территориальных водах. «Beşyildiz» снизил скорость, и солидно катился ввиду берега. Вскоре завиднелись огни. Это был Сочи.

За кораблём следовали дельфины.

* * *

По прибытии в Россию еда в корабельном буфете внезапно стала платной. У улыбчивого турецкого повара так же неожиданно прорезался русский язык. Более того – в недрах буфета обнаружилась водка. Армянин обрадовался и завис там надолго.

Остальные паковали вещи.

* * *

Впускать нас на родину решили почему-то через трюм.

В теплоход вошли около десятка мундирных чинов. Они отправились выискивать контрабанду. Я, тем временем, от скуки считал помидоры.

Их получалось неожиданно много. Если брать на ящик по десять-пятнадцать штук, по шестьдесят четыре ящика на небольшую секцию, по двадцать секций в ряд и по пять в высоту. И так – на долгие, долгие ряды на весь трюм.

С нами ехали сто миллионов помидоров!

Сочи

Первое встреченное на родине существо – обезьяна.

Около морского вокзала Сочи парни выставляют обезьянку в мундире таможенника.

Что ж – это отличное приветствие!

* * *

Сочинцы в солнечный этот день панически боятся простуды. Ходят закутанные. В автобусах тётки требуют закрыть окна. Задраить форточки!

В самом деле - май на дворе. Лето далеко.

* * *

Железнодорожный вокзал Сочи, как и полагается, на ремонте. Большей частью он закрыт.

То же самое я видел уже – в Ростове, Махачкале, Баку, Тбилиси. Лишь одни Минводы апатично стоят вне этого ряда, этого строительно-монтажного ряда.

* * *

Также местный вокзал отличается бешеными ценами в комнате отдыха. 1200 рублей за ночь, две тысячи за сутки – как в дорогой гостинице.

А на ночь этот вокзал ещё и закрывается. Пассажиры скромно жмутся на привокзальных скамейках. Под пальмами.

Что делать?

А вот объявление, расклеенное по всему городу:

«Смена полюсов и великий вселенский квантовый скачок

Что должен знать каждый человек о периоде перестройки Планеты в новый режим существования?

А также:

- что происходит с планетой в огненную эпоху;

- что происходит с человеком и его здоровьем;

- какие изменения происходят с Солнцем и Солнечной системой;

- что делать?

На эти и другие вопросы ответить «Учение Синтеза»

Не удержался, и своровал одно такое объявление себе в рюкзак. Для желающих узнать, что же именно надо делать, могу даже приложить телефон. [phone]. Звоните, пожалуйста.

* * *

Чтобы завершить свою заграничную эпопею, прямо с морского вокзала Сочи я отправился в Абхазию. По местным меркам – это все равно, что на дачу съездить.

Билеты за границу продаются на автовокзале. Можно поехать прямо в Сухум, можно только до границы, на Адлерском автобусе.

До Адлера билет стоит 40 рублей, до границы – сорок пять.

Пенсионный дедок рядом со мной сердится на цены:

- Зачем эту прибавку платить в пять рублей ни за что?

- А что – от Адлера до границы недалеко? – спросил я.

- Да пять метров. За метр – по рублю.

Я взял слова этого деда на заметку. А зря - дед ничего не соображал в географии. Он перепутал метры с километрами. Вечером ему, наверное, здорово икалось.

Но это было позже. А пока мы поехали спокойно по Сочи. Как и везде на Черноморье, здесь границы города были совершенно незаметны. Проехали Мацесту, Хосту, посёлочек со странным названием «Известия». Все они выглядели, как и должны были выглядеть – сонными санаторными деревнями.

Начался затем Адлер и гигантская пробка в нём. Обогнув её каким-то задворками, мы прибыли наконец, в Псоу, в место, где посреди длинного курортного города Сочи пролегала зачем-то государственная граница.

Дата добавления: 2015-08-21