Суро (сквозь Грузию)

В машине сидел широколицый лысый мужик.

- До Тбилиси? – спросил я.

- Давай, - сказал он.

Звали его, если полностью, Сурен. Или, если по нормальному, Суро. Он был гражданином Болгарии, и туда, собственно и ехал. В Армении же он был в гостях у сестры.

* * *

Как ты уже понял, читатель, в этом путешествии мне везло на армян. На встречи с ними (вспомни Ростовскую ночь), и на не-встречи тоже (см.Карен).

Кавказ решил восстановить справедливость.

Чтобы уравновесить чашу моих впечатлений, он добавил в армянскую копилку ещё одного представителя. Я не знал ещё тогда, что появление Сурена было своеобразным противовесам предыдущим армянским главам этого дневника — всем этим сумбурным, бестолковым эпизодам. Портрет Армении в моих глазах получался слишком тёмным, хаотичным, легковесным.

И Кавказ добавил в него Сурена, как новую краску, чтобы тона портрета стали более верными. В эту финальную ретушь он использовал самые нужные оттенки – иногда даже несочетаемые. Смешливую серьёзность. Легкомысленную неповоротливость. Крайнюю расчётливость и предельную искренность.

- Ты не можешь писать эту картину лишь своими впечатлениями, - сказал Кавказ. – Я дорисую свой портрет самостоятельно.

* * *

Сурен родился в СССР. Он продолжал помнить русский язык. Лишь иногда в его речи булькали болгаризмы.

Он уехал из Армении, но, в сотнях километров от неё, так же чувствовал себя на родине. Судьба армян, столь близкая другому распылённому народу – евреям – была в нём собрана. Как попурри сжимает песни в одну сплошную дорожку, так его жизнь была словно спрессованным житием. Коллективной фотографией, которая схлопнулась, сжалась, и оказалась, в итоге – его круглое улыбающееся лицо.

Сурен работал в какой-то торговой фирме. Он сказал мне, чем занималась эта фирма, и я немедленно забыл, чем. Он жил в маленьком болгарском городке, в сотне километров от моря. Там у него была гражданская болгарская жена и свой небольшой домик.

Так мальчик выходит погулять из дома, и строит во дворе дороги и тоннели из песка. Ограниченные деревянными краями песочницы, его приключения разноцветны, и ограниченны лишь воображением. Но при всем том он помнит, что дом рядом, что в любой момент можно покинуть двор, и вернуться обратно, с уличного солнца в каменную прохладу комнат.

И Суро, спустившись с крыши мира, словно жил в постоянной близости дома. Границы, языки, денежные номиналы и километры магистралей – все эти препятствия не могли оградить его от большого чувства, что дом рядом. Перебравшись в другую часть света, он всё так же остался мальчиком, который лишь вышел погулять за дверь Армении, спустился во двор с родной крыши мира.

* * *

Сначала я думал добраться с ним лишь до Тбилиси, и потом залезть в батумский поезд. Но Суро сказал мне:

— Так я как раз еду через Батуми. Тебе куда вообще надо?

— В Трабзон.

— Ну и поехали в Трабзон. Мне по дороге.

Дата добавления: 2015-08-21