Стремление сирот к определенности

Рон — священник из Мэриленда. Иногда он отправ­ляет ко мне на консультацию кого-то из своих прихо­жан, считая меня «крайним средством», которое может им помочь. Прежде чем сделать это в первый раз, он пожелал встретиться со мной пару раз, чтобы убедиться в моей компетентности. Мы прекрасно провели время за ланчем, он обладает замечательным чувством юмора. Тем не менее, его стремление к определенности в про­тиворечивых вопросах поразило меня.

Рон чрезвычайно доверяет Библии, хотя, как мне кажется, эта преданность имеет мало общего с «верой». Напротив, она кажется мне проявлением его маловерия. Родился он в пригороде Атланты, был старшим сыном в семье с пятью детьми. Он рассказал мне:

«Бывало, моя мать заходила в мою комнату в два часа ночи, прежде чем отправиться в больницу. Говорила, что все в порядке, что вернется через несколько часов. Одна­ко ее покрасневшие глаза выдавали ее и становилось яс­но, что все отнюдь не в порядке. Она сообщала мне, что отец заболел и пробудет в больнице несколько недель. Я не позволял себе сильно беспокоиться. Такое случалось время от времени, и предшествовали этому насторажива­ющие изменения в поведении отца. Он начинал творить все быстрее и быстрее, делать все больше работы по дому. Тогда мама спрашивала, не забыл ли он принять свое лекарство. Он отвечал, что ему не нравится, как он себя чувствует после этого лекарства, а через некоторое время становился раздражителен, потом начинал транжирить деньги. Затем просто-напросто пропадал из дому на не­сколько дней. Раньше или позже кто-нибудь замечал, что он ведет себя странно, и вызывал полицию. Так отец снова оказывался в приемном покос больницы».

Совершенно очевидно, что в родительском доме Ро­на не было особенной стабильности. Он никогда не был уверен в том, что отец не прекратит принимать лекар­ство и не впадет в манию или психоз.

Возможно, именно неопределенность, окружавшая его в детстве, заставила его стремиться к определенно­сти, когда он стал взрослым. Хотя я и не имел возмож­ности узнать Рона получше, его необычайно твердые убеждения по поводу сложнейших политических, теоло­гических и моральных проблем очень меня поразили. Казалось, ему известны все правильные ответы, как бы не был сложен вопрос. Чрезмерная определенность взглядов Рона, возможно, оказалась в значительной сте­пени порождена ситуацией с его отцом. Суть в том, что свое стремление к определенности, свой страх перед грядущим хаосом он обратил на изучение Библии. Это кончилось тем, что у него накопилось больше правиль­ных ответов на все вопросы, чем у самого Моисея.

Теперь, когда мы поговорили о стремлении Марга­рет управлять ситуацией и о сиротском желании Рона определить все на свете, давайте сопоставим их. Мне хотелось бы сделать это, поговорив о моем собственном отце.

Мой отец всегда был не только очень умным, он еще был одержим некоей идеей. Однажды, оглядываясь на прожитую жизнь, он сказал мне: «Иногда, вспоми­ная, как я жил тогда, прямо содрогаюсь. Сейчас я по­нимаю, как много я отдал ради того, чтобы выбраться из бедности, - словно был готов продать душу дьяволу, только бы стать врачом и заработать немного денег».

Он был десятым из одиннадцати детей в семье. Ро­дился в 1932 году, в том самом, когда его отец пришел однажды со своей изнуряющей работы весь в слезах, потому что ему вдвое сократили жалованье. Мой отец был тогда слишком мал, чтобы понять это, однако рас­сказ о том, как плакал отец, повторялся неоднократно и был источником страха для всей семьи.

Мой отец рос в Ланкастере, Пенсильвания, вдалеке от Эмишских ферм, которыми знаменита эта местность. Их семья жила в тесном, плохо отапливаемом сыром доме, чрезвычайно слабо утепленном, с жестяной кры­шей, мой отец спал на чердаке, вместе с другими пятью детьми. Зимой он видел, как идет пар у него изо рта, как этот белый туман выплывает из-под его покрывала, чтобы смешаться с туманом, что выдыхают остальные дети в комнате.

Военное время тоже принесло отцу много страда­ний. С девяти до тринадцати лет он жил в условиях рационирования. Он стоял в очередях за мясом, мас­лом, сахаром. Он ясно помнит, как ходил на мясной рынок и стоял в очереди целый час, чтобы получить один-два фунта сырой говядины. И очень часто бывало, что мяса на его долю так и не доставалось.

Во время войны он также убедился в том, что бед­няки в первую очередь попадают на фронт и на пере­довую. Многие из его старших родственников были в пехоте и десантных войсках. Даже его сестра служила в армии. Однако самым ужасным была гибель кузена, чей дом стоял через два дома от их собственного. Еще трое из их квартала погибли в бою, и моему отцу было ин­тересно, неужели и на соседних, более богатых улицах было столько же погибших.

Эта мысль особенно часто приходила в голову мо­ему отцу, когда он разносил почту в районе Ланкастера, называемого Грандвью, и видел, что люди там живут в отдельных домах, окруженных обширнейшими лужайка­ми. «Вот это да, у них столько места, что они не слы­шат, как соседи переговариваются за стенкой, — думал отец. — Можно включать музыку, и никто не станет Жаловаться на тебя за то, что ты шумишь».

Все эти впечатления, сложившись одно с другим, создали у него мечту о другой жизни. Где нет сокращения зарплаты, холодных зим, очередей за мясом, гибели на войне. Где твое жилище неприкосновенно. Где ты сам себе хозяин — и оттого сам определяешь собствен­ное будущее. Эта мечта давала ему силы на то, чтобы тратить тысячи часов на занятия, целью которых бы­ло — воплотить мечту в жизнь.

Порой сирота находится в изоляции, проводя массу времени за работой или учебой - желая гарантировать себе финансовую безопасность.

Несмотря на то, что у моего отца были любящие родители, в каком-то аспекте он был уязвим, подобно сироте. Он поклялся, что никогда не будет бедняком, чего бы это ему ни стоило. Такое весьма типично для сиротского образа мысли. Те, кто испытал финансовую незащищенность сироты, часто клянутся, что никогда к ней не вернутся. Многие идут на все, лишь бы избежать бедности.

Дата добавления: 2015-08-21