Частичные понятия государства

В обобщенно-абстрактном, содержательно выпаренном, тощем смысле государство есть статус. Государство по сути самого слова и своей исторической явленности, говорит К. Шмитт, «есть особого рода состояние народа, а именно такое состояние, которое в решающем случае оказывается главенствующим, а потому в противоположность многим мыслимым индивидуальным и коллективным статусам — это просто статус, статус как таковой»¹⁵. Под статусом, очевидно, разумеется амальгама государствооб-разующих регламентопорядков и определений. Нарушающие спаянность этих порядков частичные понятия государства дробят монолит статуса, безосновательно выпячивая в государственности отдельные стороны. Лишенная оригинальности и глубины вязь лейтмотивов здесь обусловлена тривиальной логической ошибкой слишком узкого толкования понятия (явления). Сужение государственности наблюдается в специфических гипертрофиях функциональных либо онтологических аспектов государства: «государство-роль», «государство — ведомство по делам...».

Государство-насилие. Традиционный анархизм, отметающий государство на основании карающего, понуждающего проявления государственности.

¹⁴ Ницше Ф. Соч. в 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 8.

¹⁵ Шмитт К. Понятие политического. //Вопросы социологии. 1992 Т. 1. № 1.

16 Бакунин М. А. Философия. Синология. Политика. С. 314.

В ролевом отношении синкретизируя формы правления, тот же Бакунин откровенно сводил их к отправлению общественного насилия: «Государство именно и значит насилие, господство посредством насилия, замаскированного, если можно, а в крайнем случае — бесцеремонного и откровенного. Неправомерность редукции государства к насилию (частичной функции) вытекает из общей канвы реализации государством своих общесоциальных ролей, состоящих в налаживании (оптимизации, гармонизации) межсубъективного обмена деятельностью, заинтересованной интеракции. Насилие как рычаг такого рода налаживания возможно, но отнюдь не универсально. С позиций наличия неких воспроизводимых в социальной среде абсолютов (инвариантов), именуемых нами фундаментальными социальными константами (ФСК)¹⁷, насилие крайне затратный инструмент, разбалансирующий созидание социальности. Оперативно и сущностно как социальная панацея насилие порочно и бесперспективно. Магистралью прогресса социальности является наращивание гуманистичности, изживание потестарности. Государство в таком разрезе вначале есть господство силы, затем — господство силы через право, наконец, — законно-правовое господство. Государство осуществляет господство, но не обязательно посредством насилия. Господство насилия — варварство. Цивилизация есть господство через институциональную иерархию. Требование святости для человека избыточно. Святой не только не напишет роман, как признавался Ф. Мориак¹⁸, но и, пожалуй, не выживет. Быть святым не надо — не надо быть дикарем. Демаркация между одним и другим проходит не по линии приобщенности к типажу Амарилис, а по линии приобщенности к достойному правообеспеченному общежитию. Многозначительно у Фукидида заявляет Перикл: «Не признавая излишних стеснений в нашей частной жизни, мы в общественной питаем величайший страх перед беззаконием». Среди законов более всего повинуемся тем, которые «изданы в пользу обижаемых, а также и тем, которые, будучи неписаными, навлекают на нарушителей всеобщее осуждение»¹⁹.

«Какой-то рок тяготеет над всеми моими начинаниями», — сетует Марк Аврелий. Дело, однако, не в судьбе, а в инструментах обеспечения своего призвания. Однозначно поставивший на насилие (маркоманские войны, парфянская кампания, казни христиан) в организации социальности император-философ терпит фронтальное фиаско (конец «золотого века» Антонинов

17 Подр.см.: Россия: опыт национально-государственной идеологии. М., 1994; Философия политики. М., 1994.

¹⁸ См.: Mauriac К Lc roman. P., 1928. Pp. 79— 80. ¹⁹ Фукидид. История. Кн. 2, 37.

приходит в правление последнего представителя династии сына Марка Аврелия — Коммода). Как терпит его любой насильник истории.

Государство-правопорядок. Согласно идеологеме «чистой теории права» (Венская школа) государство сводится к правовому строю: как полагал Кельзен, государство есть не более чем правопорядок. Правовой порядок — главнейший конституент межиндивидного взаимодействия, очерчивает легальную автономию лица в границах дозволенного. Выходя из традиции, право не просто формулирует запрет (табуирование поведения), а вырабатывает регуляцию деятельности через сознание полномочной причастности, членства в группе. Последнее сплачивает группу, привносит в нее черты динамически равновесной устойчивости. Устойчивость социальных групп (общества) — от легально-легитимной формы господства, детерминируемой универсальностью юридико-правовых норм, которые регулируют компетенции институтов, действия чиновных лиц. Государство не было бы бюрократической корпорацией, институциональной структурой без кодификации компетенций, дисциплинаризации должностных функций. Вместе с тем требуется представлять: право хотя и радикальный, но не эксклюзивный атрибут государства. Государство праводос-таточно до известных пределов, а именно: до пределов вступления на авансцену народной силы. Государство с его институционально опекунской позицией отступает перед патриотической народно-национальной позицией. Этим утверждается примат народного над правовым в государстве. В критические моменты государство жертвует правовыми и никогда не жертвует народными началами. Иначе оно прекращает быть государством народа, самое государством. Перекрывание народным правового в государственном сказывается и в народной юстиции, формально не нормированной, обычно более жестокой, чем официально государственная, но вполне легитимной.

Государство-этнос. Модель органической государственности, замысли-ваемой как этнократия. Государствообразующим признаком объявляется «чистота кровей», принадлежность к этносу — решающим фактором политико-юридического, публично-правового, институционально-должностного вовлечения, участия. На щит поднимается лозунг «Государство (страна, держава, земля) не для населения, а для лиц конкретной национальности». Против такого подхода восстает все — от натуралистической практики: на достаточно обширном участке территории, где нельзя соблюсти эндогамию, ввиду интенсивности коммуникации, панмиктических межпопуляционных связей народ этнически гетерогенен; до практики политической: государство как налаженный плавильный котел, машина перемалывания этносов

стимулирует формирование межэтнических и над этнических общностей. В США, Швеции нет государственного народа, государствообразующих этносов. Со всех точек зрения благоразумно, социально и жизненно перспективно трактовать единенный в государстве народ не как этническую, а граждански-политическую общность. К несчастью, проведение этой единственно здравой, трезвой линии натыкается на препятствие в лице легализованного в 1919 г. Версальским мирным договором, активно пропагандированного большевиками абсолютно беспочвенного права наций на самоопределение. Сложность и острота усугубляются тем, что термин «нация» синкретизирует понятия «государство (держава)», «народ (население)», «этнос (племенная группа)». Право на державу имеет только и исключительно «нация» в смысле расселенный на территории народ, а не входящий в него компактно или дисперсно представленный этнос. Известные до сих пор попытки совместить «государство» с «этносом» влекли либо геноцид (Германия времен третьего рейха), либо политический экстремизм (поражение иноплеменников в гражданских правах в странах Балтии), либо шовинизм (выдавливание иноплеменников из Чечни образца середины 90-х г. XX в.). Государство — союз-синергист, а не союз-антагонист, упрочается векторным движением в сторону цивилизационного (гуманизм, либерализм, права человека), а не традиционного (этнодиктатура) полюса.

Государство-класс. Десикация полномочного субъекта государственности — народа-нации проводится не по этническому, а классовому основанию. Доклассовый и догосударственный периоды социальности отождествляются. Утверждается, что, становясь с классовой дифференциацией, государство обязано формированию аппарата подавления. До этого пункта — идиллическая картина естественного течения вещей, когда «все идет своим установленным порядком»²⁰. Возникли классы — появилось государство как «продукт и проявление непримиримости классовых противоречий»²¹, «машина для угнетения одного класса другим, машина, чтобы держать в повиновении одному классу прочие подчиненные классы»²². Динамика государственности подается как динамика классовой борьбы с сохранением классового господства, так что смена видов правления, «переход от одной формы правления к другой нисколько не устраняет... господства прежних эксплуататорских классов при иной оболочке»²³. Не отслеживая импликаций этого однобокого

20 Маркс К.. Энгельс Ф. Соч. Т. 21. С. 97.

²¹ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 33. С. 7.

22 Там же. Т. 39. С. 75.

²³ Там же.Т. 17. С. 346.

взгляда, оправдывающего классовостью любых масштабов социальную резню под эгидой диктатуры пролетариата, отметим только присущую ему ущербность сущностной трактовки природы, назначения государства как такового. Государство не машина для угнетения, подавления, ущемления одной касты другой, не комитет по социальным делам одной группы. Самый цимес государства не узаконение господства общественных слоев, а способ организации их совместной жизни. Государство — эволюционно-исторический инструмент достижения баланса сил, союзно-совместного единства граждан через ценностный идентитет, рычаги правовой власти. Сверхзадача, контрапункт государства — целое и его судьба, общий интерес, оберегаемый от посягательств частного. Государство сильно конструкцией, а не деструкцией, внутренним миром, а не войной, крепким, защищенным, процветающим подданым, а не изгоем. Пауперизация государства — верный признак его деградации, обостряющей социальную конфликтность в диапазоне от бунта до гражданской войны, неизменный финал которой — государственный крах, трансформация институтов власти.

Суммируя мысли, наметим фикс-пункты государственности.

Государство — форма державного объединения людей на конкретном жизненном пространстве с опорой на власть, право, ценности.

Субъект государства — не институции (конторы), а народ, являющийся политико-гражданской предпосылкой государства. Натуралистическая его предпосылка — участок поверхности Земли (территория, акватория), исторически и фактически данный народу (отсутствие собственного жизненного пространства — величайшая трагедия, не позволяющая обрести государственное существование — палестинцы).

Государство не идентично власти. Власть во всех измерениях шире, что чисто выразительно передается фигурами «власть традиции», «власть авторитета», «власть дум»²⁴. Государтво есть только специфическая власть — правооформленных кодифицированных институтов.

Государство не комитет, не кабинет по выполнению частичных социальных функций, оно — режим перманентного поддержания целостности гражданских структур, быть целостным для которых не естественное состояние, а паушальный эффект немалых, хорошо скоординированных усилий.

Государство инспирируют не классы, а логика саморегуляции внутренне дифференцированной многоотсечной групповой жизни, естественно-исторически культивирующая публично-правовые, силовые, институциональные, ценностные механизмы налаживания кооперативной воспроизводственной деятельности.

²⁴Подр. см.: Философия власти. Философия политики.

Универсализм государства сказывается в заявлении и проведении народно-национального интереса, непосредственно и посредственно выражаемого через оптимизацию и гармонизацию бытия тотальности, зависимых от нее элементов, факторов.

Дата добавления: 2015-08-21