Предгосударственность

Вызревание общественного из общинного и государственного из общественного с самого начала отличалось вариантностью, что исключает схему ортогенетичности социальной эволюции, предопределенности ее моментов, величин, стадий. В динамике социальности сугубо опытным образом обнаруживаются ярчайшие примеры тупикового, дегенеративного, локально значимого (местечкового) развития. Все это лишает какой-то весомости концепцию престабилированности историко-государственного процесса. Не имея возможности идти по проторенному (кем?) пути, посредством проб и ошибок, на ощупь, с издержками — таким способом человечество мостило себе дорогу в цивилизацию. Закономерное в мощении — выявляемое задним числом воспроизводимое непреходящее; случайное в нем — однократное контекстуально-деятельностное (роль условий, характерологические личностные параметры). Инварианты предгосударственного городского граждански-политического уклада оформлялись двояко: на базе полисной — правообразующей и азиатской — волеобразующей модификаций социальности.

Объяснимся тщательнее. Ретардируя изложение, напомним, — мы фиксировали следующие состояния социальности:

I. Архаичное первобытное стадо.

1. Австралопитеки.

2. Питекантропы.

3. Неандертальцы.

II. Догосударственность.

1. Ранняя родовая община потребителей.

2. Развитая родовая община производителей.

Мы специально подчеркивали, что на стадии (2) фазы (II) родо-племенная община прогрессивно трансформировалась в соседскую (территориальную) общину, в которой акцент с социально-родовых связей переносится на связи социально-хозяйственные (антропогеоценозы второй ступени). Теперь, непосредственно интересуясь цивилизационной судьбой соседской (территориальной) общины, мы вынуждены констатировать наметившуюся внутри нее весьма примечательную дивергенцию. Неуклонно, медленно, но верно, соседская (территориальная) община расслаивается на восточную (индийскую) и западную (античную). Данный тезис, конечно, надлежит принимать cum grano salis (со щепотью соли). Речь идет о нюансах, преимущественных тенденциях, своеобразных деталях, имеющих вид признаков couleur locale (местный колорит). Впрочем, с позиций учета цивилизацион-ных магистралей человечества нюансах, надо сказать, капитальных. В поначалу, кажется, единой общине проступают различия. На востоке община держится коллективным трудом, изобильными групповыми отработками (обязательность трудоучастия общинников в совместном налаживании оросительных, ирригационных систем, строительных работах и т. д.), повинностями, съедающими львиную долю трудополезного времени. На западе параллельно этому идет парцелляция — общинники, как правило, становятся индвидуальными собственниками земли; общинные наделы обосабливаются от частных в резервно-коллективных фондах. Совместный труд в восточной общине влечет консервацию патриархально-косных устоев, примитивной коллективности как среды, этот труд обеспечивающей. Восточные общинники закабаляются правящей верхушкой, отстраненной от производителей функционально и пространственно. Разрыв властно-должностного и производительного в восточной общине сопровождался не чем иным, как централизацией и сакрализацией. Шиболетом восточного обеспечения, следовательно, оказывался патриархальный коллективизм и гражданская несамодостаточность растворенного в общине кабального лица наряду с технологически фундирующим их властным деспотизмом.

Индивидуализированный труд в парцелльной западной общине открывает простор частнособственническим формам хозяйствования. Относительная персональная свобода общинников (следствие несвязанности

их с общиной всеподавляющими и всепоглощающими групповыми обязанностями) активно сопротивляется сакрализации должностного начала. Заглавной виньеткой западной общины выступает, таким образом, производительный индивидуализм и гражданский самодостаточный автономизм наряду с технологически оправдывающей их социальной терпимостью.

Выводы из сказанного, по-нашему, могут быть наиболее радикальными.

Родовая община стадий (1) и (2), если не убояться аналогий натуралистических, суть однослойная бластула. В конце стадии (2) из бластулы обозначается переход в фазу двухслойной гаструлы. С цивилизационной точки зрения сие означает самую раннюю, буквально зародышевую дифференцировку социальных ареалов. Говоря строго, геостратегический цивилизационный разлом социокультурной ойкумены на восточную и западную фракции закладывается здесь.

Отслеживая векторы дальнейшей эволюции социальности от этого примечательного развилочного состояния, подметим только следующее.

И в восточной, и в западной общине под влиянием целого блока хорошо понятных причин возникает рабство, которое, однако, в силу социокультурной полярности восточной и западной жизнеобеспечивающей реальности отмечено родимыми пятнами своеобразия.

На востоке:

— рабство прогрессирует вглубь — пышным цветом цветет долговое рабство; социальный статус общинников неустойчив, конвертируем;

— набирает силу ростовщический капитал — свободные средства мертвым грузом оседают в сокровищницах;

— прививаются крупные хозяйственные формы, организационно некомпактные, неустойчивые;

— гиперразвиты коллективизм, консерватизм, традиционность;

— разделение города и деревни идет медленно — власть, отстранение удаленная от производящих центров, заинтересована в их статизации.

На западе:

— рабство прогрессирует вширь — законы Солона вводят запрет на долговое рабство; социальный статус свободных соплеменников, коих нельзя поработить, устойчив, неконвертируем;

— ростовщический капитал слаб, свободные средства вкладываются в товарное производство;

— прививаются малые хозяйственные формы, организационно компактные, устойчивые;

— достаточно развиты индивидуализм, прогрессизм, инновационность;

— разделение города и деревни идет быстро — власть, территориально с производящими центрами совпадающая, заинтересована в их динамизации.

Ввиду изложенного рискнем утверждать, что не на то указывал М. Вебер, реконструируя основы западной товарной рыночности. Цивилизационный остов ее — не новоевропейский пуританизм, а парцеллярный индивидуализм времен античной гражданской общинности.

Содержание данного сюжета, требуя более тщательной проработки, обязывает детализировать вопрос сложения предпосылок государственности в предгосударственную фазу социальности на Востоке и Западе.

Восточная деспотия. Материальной основой цивилизации в субтропических долинах Нила, Двуречья, Инда, а также Хуанхэ было ирригационное земледелие, обслуживаемое колоссальными по трудоемкости и трудозатратности видами работ. Предотвращение заболачивания, запустынивания земель, противостояние стихийным разливам рек, изменениям их русла предусматривало проведение широкомасштабных землеустроительных, оросительных, строительных работ по сооружению дамб, плотин, каналов, запруд, водохранилищ. Сам характер налаживания столь объемной деятельности требовал слаженного усилия многочисленных трудовых контингентов. Исходно они рекрутировались непосредственно из членов сельских общин — соседей-тружеников, реализующих единственно воспроизводительный интерес.

Вследствие масштабности, трудоемкости дела оно отправлялось лишь как кооперативное. Родовая общинная ассоциация, следовательно, превращалась в трудовую хозяйственную кооперацию. Это одна сторона явления. Другая связана с социальной дифференциацией, а именно: усиливающееся имущественное расслоение в среде общинников — результат роста производительности труда, обмена, войн с целью грабежа, захвата соседского добра при набегах, — социальное неравенство влекло складывание родо-общинной аристократии, сосредоточивающей в своих руках управление. Знать обосабливалась от родовых общинников имущественно и функционально, начинала играть специфические организационно-административные роли. Так в синкретической стихии воспроизводственной активности наметилось отделение умственного от физического, где умственное совпадало с управленческой организацией, оформлявшейся по территориально-производственному, не родовому признаку, а физическое — с дистанционированием от управленческого малоквалифицированным живым трудом по переработке природного тела.

Логика налаживания ирригационного земледелия обусловливала централизацию: оптимальность хозяйствования в такой системе определялась координированным, слаженным использованием вод. Она (логика) требовала устранения местничества в форме соперничества общин за водозабор и водоснабжение. Объединить же разрозненные, разъединенные

хозяйственные единицы могло лишь возвышающееся над ними целое, персонифицирующее порядок отправления универсального дела. Этим целым, регуляризирующим всеобщие интересы в совместном кооперативном деле, оказывался институт государства.

Понимание того, что постановка оросительного земледелия опирается на трудоемкие, масштабные и по необходимости централизованные мероприятия — от привлечения рабочей силы до развертывания изысканий (та же статистика уровня вод в реках, налаживаемая в Египте при I и II династиях), — обеспечиваемые компетентными усилиями особого слоя лиц (управленческая родовая или имущественная аристократия), позволяет усомниться в правильности расхожей модели классового генезиса государства. Сдается, что заблуждался классик, утверждая: «Лишь когда появилась первая форма деления общества на классы, когда появилось рабство, когда можно было известному классу людей, сосредоточившись на самых грубых формах земледельческого труда, производить некоторый излишек, когда этот излишек не абсолютно был необходим для самого нищенского существования раба и попадал в руки рабовладельца, когда, таким образом, упрочалось существование этого класса рабовладельцев, и чтобы оно упрочилось, необходимо было, чтобы явилось государство»⁶.

Как мы демонстрируем, начала государственности связываются не с насилием, а с поддержанием, организацией, налаживанием общего воспроизводственного дела. Главное — не перераспределение, не угнетание, не присвоение прибавочного продукта. Главное — отладка ритма, достижение оптимума работоспособности целого. На Востоке поиск, нащупывание такого оптимума обретал облик жесткого (диктаторского) единоначалия. Еще не эксплуатация и экспроприация, а объективные нужды управленческого обеспечения воспроизводственного процесса (в данном случае ирригационного земледелия) лежат в основе государствообразования. Этатогенез крепится не на классовости, а на кооперативности, предполагающей обособление организационно-административного момента деятельности, поглощенного материализацией интересов целого. Поскольку регулирование земле- и водохозяйства по руслам рек отличается широтой пространственного охвата, восточная форма государственности не могла не быть жестко централизованной. Аналогично — характер правления. Поскольку координировать труд общинников (исходно все-таки общинников, а не рабов, как полагал Ленин) на больших территориях способна лишь сильная, проникающая власть, восточная форма государственности не могла не быть деспотически автократичной. Миниатюризация масштаба приложения

* Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 33. С. 18.

административно-управленческого начала в социумах неирригационного типа деспотичность режима власти снижает.

Фигурирующее в наших рассуждениях понятие Востока собирательно, ассоциативно. Власть на Востоке тяготеет к деспотии, но до чистой модели деспотичной власти недотягивает. Предикация восточной деспотии a priori вводит признаки, атрибутивные деспотической власти как таковой. Это — сакральность, всеохватность, неподотчетность, неподконтрольность, все-мерность, безмерность, безответственность, самостийность, самодержавность, амбициозность. Все эти свойства, как отмечалось, воплощаются в социальной материи обществ, существующих на аллювиальных почвах и ведущих ирригационное земледельческое хозяйство. Общества скотоводов, ремесленников, торговцев изощренно-развитой деспотии не знают. Таковы финикийские города-государства, Карфаген, социум хеттов.

Разговор о значимых моментах предгосударственности на Востоке сюжетом деспотичности социальности ограничиться никак не может. Независимо от формы правления, политического режима мало-помалу отрабатывается регламентный вид межсубьективного взаимодействия с опорой на некие универсалии, инварианты. Власть, какой бы деспотичной, импульсивной, безнарядной она ни была, действует тем не менее не как попало, а в магистрали оптимумов. В противном случае она обрекает себя на неминуемое банкротство — testimonium paupertatis (признание несостоятельности).

Контуром регламентности властепроявлений выступают всякого рода гомеостатические механизмы сбалансирования бытия социального целого. Подразумеваются: разнообразные порядки, своды, сборники, законы, уложения, кодифицирующие, конституирующие, легализующие полномочия, обязанности, действия, поведенческие акты как должностных лиц, так и граждан (соплеменников и иноплеменников).

В Египте во времена раннего царства вводятся: символы собственности — удостоверяющие отношения владения, пользования, распоряжения; социально значимые персональные метки изделий, вещей, продуктов — печати; порядок погребальных ритуалов, устройства могильников (система кладовых, склепов, помещений для утвари, животных, рабов); универсальные знаки власти (короны); архитектоника двора — иерархия построек для коронованных особ, придворных, прислуги; пирамида бюрократии номов, судьи, начальника войска, полководцы, копьеносцы и т. д.); упорядочивается система собственнических отношений (регламент отработок, повинностей).

В Вавилоне: а) оформляется административно-территориальный порядок— земля делится на «дома» — «биту» во главе с господами «дома». Господа «дома» осуществляют: представительство окраин перед целым

(управленческой организацией в центре), администрирование — надзирают за выполнением в «домах» сородичами гражданских обязанностей, отстаивают права местного населения, собирают налоги, поставляют трудовые ресурсы, обустраивают дороги — иными словами, выполняют функции центра на окраинах; б) вводится регламент наследования власти — власть передается от дяди к племяннику (сыну сестры) по материнской линии (рудимент родовых отношений); в) принимается некое подобие земельного кодекса (размежевание территорий по межевым камням —«кудурру»); г) внедряется обширный свод законов на все случаи жизни (законы Хаммурапи).

В Митании систематизируются порядки: престолонаследия (во избежание усобиц), наследования, усыновления для вступления во владение землей (вызывающие универсальные социальные реакции на действия лиц в межсубъективной коммуникации), совершения заемных сделок, перехода в кабалу, составления долговых обязательств, закладных, отработок, уплаты налогов; судебной практики — производятся записи, нормирующие деятельность судов, полномочных чинов; союзничества при военных походах, разделе трофеев, добычи; правомочности власти перед лицом и лица перед властью (права заложенного человека, распоряжение лицом, отданным в долг). Начинается юридическое оформление статуса населения (становление сословий).

У хеттов выпускаются законы царей с регистрированными амплуа бюрократии, кодификацией вопросов уголовного (преступления, кражи, поджоги, хищения), семейного права, положения слоев.

У финикийцев складываются порядки выбора должностных лиц на базе имущественного ценза.

Сказанное говорит о том, что на Востоке идут капитальные с позиций перспектив этатогенеза процессы созидания нормативно-правовой культуры жизни посредством задания инструктивных универсалий, обязательных для исполнения социальных императивов.

Античный полис. Социально-политическая жизнь Древней Греции на рубеже VIII—VI вв. до н. э. в своей первозданности во многом воспроизводила характер древневосточной социальности. Стремительное имущественное расслоение общины с сосредоточением частной собственности на недвижимость и движимость в руках представителей знатных родов, появление басилеев (крупные землевладельцы из родовой аристократии) влекло: а) массовое разорение рядовых землеобработчиков-общинников; б) развитие долговой кабалы. Как отмечает Аристотель, в Аттике практически все земледельцы пребывали в долгу у землевладельческой знати. «Бедные находились в порабощении не только сами, но также и дети и жены. Назывались они пелатами и шестидольниками, потому что на таких

арендных условиях обрабатывали поля богачей. Вся же вообще земля была в руках немногих. При этом, если... бедняки не отдавали арендной платы, можно было увести в кабалу и их самих, и детей. Да и ссуды у всех обеспечивались личной кабалой вплоть до времени Солона»⁷. Должников либо превращали в рабов, либо продавали. Всё, как на Востоке.

Однако: в отсутствии масштабных трудоемких общественно-производительных работ, в ситуации более высокой эффективности производства, хозяйственной продвинутости жестко централизованная социальная иерархия с управленческой деспотией не складывается. Причиной того выступали два обстоятельства.

Первое — объективное. Подобно Сатурну, пожирающему своих детей, крупное восточное землеоросительное хозяйствование было ненасытным в перемалывании как соплеменной, так и иноплеменной рабочей силы; оно всасывало в воронку оседлого рабства всё новые и новые контингенты. Западные же малые компактные хозяйственно-общинные единицы не выдерживали бремени масштабного притока производительных сил. Ввиду зависимости численности граждан от неких количественных соотношений при данном уровне производства в древнегреческой общине поощрялась эмиграция. Обезземеленные общинники не порабощались, а экспортировались за пределы страны в рамках официально санкционированной линии направленного перемещения политического вещества — территориальной экспансии. Внутренняя и внешняя колонизация — два вектора, две жизне-устроительные программы, предопределившие разность социально-экономических реалий восточного и западного отсеков ойкумены, словно сагитальная плоскость поделили человечество на несопряженные воле- и правоориентированные фрагменты цивилизации.

Второе — субъективное. Утратившие и утрачивающие гражданскую свободу общинники отстаивают-таки личную независимость, экономические права в борьбе с родовой и имущественной аристократией. VII—V вв. отмечаются упорными выступлениями демоса за отмену долгов, передел земель в малоазийских поселениях (Милет, Книд, Эфес, Колофон, Эрифры, Смирна, Магнесия, Ким), на островах (Лесбос, Хиос, Самос, Наксос), в колониях (Тарент, Сибарис, Кротон, Регия, Сиракузы, Акрагант, Элея), городах метрополии (Сикион, Мегары, Коринф, Афины). Непреходящими завоеваниями этих выступлений оказались следующие.

1. С VII в. свободное население требует проведения записей правовых норм (при победах для смещения родовой аристократии, умаления ее полномочий демос стремится к фиксации социально-политических реалий в

⁷ Аристотель. Афинская полития. М., 1936. С. 29—30.

законодательстве). Последовательно возникают законы Запевка (Локр), Харонда (Сицилия), Диокла (Сиракузы), Парменида (Элея), Драконта (Афины). Принципиальное значение этих первоначальных кодексов — исключение произвола из практики судебных решений, универсализация наказания посредством демократизации правовой процедуры. По локрий-ским законам допускалось обжалование приговоров в народном собрании, по законам Харонда выборы судей проводились всенародно (всеобщим голосованием), по законам Драконта государство брало обязательство обеспечения личной безопасности граждан (запрет на ношение оружия в публичных местах).

2. В 594 г. до Р.Х. борьба демоса с земельной аристократией увенчивается реформами Солона, способствовавшими прогрессу частной собственности, искоренению пережитков родовых отношений, подрыву положения родовой знати. Пафос реформ — во внедрении: а) сейсахтейи — отмена долгового рабства, личной кабалы в обеспечение ссуд (списание задолженности с жителей Аттики); б) гелиеи — суд присяжных как высшая кассационная инстанция (совместно с ареопагом, рассматривавшим дела об убийстве); в) дифференциации населения согласно имущественному цензу: выделено 4 разряда людей, в зависимости от доходов имеющих четко определенные гражданские и военные обязанности перед обществом; г) нового территориального принципа деления страны (очередной удар по родовым атавизмам — родо-племенной принцип организации социальности окончательно сменяется территориально-социальным) — Аттика расчленялась на 48 навкрий (округов) с ясно выраженными обязательствами перед целым (государством) (так, каждый округ поставлял афинскому флоту по одному военному судну с экипировкой и экипажем и т. д.).

3. В 509 г. до Р. Х. все социально-правовые новации общественной жизни закрепляются конституцией Клисфена, фиксирующей: а) необходимость публичной власти; б) разделенность населения не по родовому (фратрии, фила), а по территориальному признаку (триттии, навкрии — административные самоуправляемые единицы).

В итоге в общественном сознании, межсубъективном обмене деятельностью укореняется принцип «трех и»: исегории — свобода слова; исотомии — гражданская свобода участия (равенство в занятии должностей); исономии — гражданское равенство (равенство перед законом).

Надстроечный эффект этого, в частности, применительно к вопросам гражданственности воистину переоценить трудно.

Во-первых, приобретшая общественные свободы личность не нивелировалась в волюнтаристическом, насаждавшем бесправие, институте власти, характерном для стран Древнего Востока. Демократическая форма

греческого общественного устройства, с одной стороны, предполагавшая необходимость участия в политической жизни (народные собрания, публичные обсуждения, голосования) каждого из свободных граждан, а с другой — фактически способствовавшая максимальному раскрытию его талантов и возможностей, не только лишала «привилегии рождения», но и обусловливала отсутствие какого-либо пиетета перед правителями и бюрократами, чему содействовали также их выборность и конвертируемость. Стержень аксиологического сознания у греков составило понятие не происхождения и социального положения, а личного достоинства человека. Как говорил Исократ, само имя эллина обозначает одно: культуру.

Во-вторых, утверждение общезначимого гражданского права детерминировало труднейший переход от истолкования порядка общественной жизни в терминах Темиса (Themis — божественное установление, ниспосланное как бы свыше в силу определенного порядка вещей) к его истолкованию в терминах Номоса (Nomos — законоположение, имеющее статус обсужденной и принятой правовой идеи). Последнее означало своего рода секуляризацию общественной жизни, определенное ее высвобождение из-под власти религиозных и мистических представлений.

В-третьих, отношение к общественному закону не как к слепой силе, продиктованной свыше, а как к демократической норме, принятой большинством в результате выявления ее гражданского совершенства в процессе всенародного обсуждения, зижделось на просторе риторики, искусстве убеждения и аргументации. Действительно, коль скоро инструментом проведения закона оказывались сила довода и критицизм, возрастал удельный вес слова, умение владеть которым становилось «формой политической и интеллектуальной деятельности... средством сознательного выбора политической линии, способом осуществления правосудия»⁸. Греки даже ввели в свой пантеон специальное божество — Пейто, олицетворявшее искусство убеждения.

Наконец, в-четвертых, правовое равенство граждан и подчинение их единым законам, а также преклонение перед искусством убеждения имели следствием релятивизацию человеческих суждений. Поскольку все входящее в интеллектуальную сферу подлежало обоснованию, а всякое обоснованное, подпадая под критику, могло быть обосновано каким-то более изощренным способом, у греков каждый имел право на особое мнение. Это право нарушалось только случаями конфликта частных мнений с принятыми к исполнению законами. Иначе говоря, универсальный принцип критикуемости и поиска лучшего обоснования оказывался недееспособным

8 Кессиди Ф. X. От мифа к логосу. М, 1972. С. 20.

только в ситуациях, находящихся под юрисдикцией точных законов, которые, будучи приняты, более не критиковались.

Восстановим нужное в стадиях кристаллизации государственности из первобытного состояния, содержащие хотя и приблизительные, но вполне достоверные характеристики процесса, более основательная детализация которого требует и более сложного и специализированного анализа.

I. Архаичное первобытное стадо.

1. Австралопитеки.

2. Питекантропы.

3. Неандертальцы.

II. Догосударственность.

1. Родовая община.

2. Соседская (территориальная) община.

III. Предгосударственность.

Восточная (индийская) община.

Западная (античная) община.

Невзирая на глубокие различия организации социальности на Востоке и Западе, в обеих частях света просматриваются весьма схожие типологические явления, позволяющие выделять некие сквозные черты и правила налаживания жизни в данном рубежно-осевом пространственно-временном цивилизационном локале.

1. Родовые поселения объединяются в населенные пункты для кооперирования особей в трудоемком воспроизводственном жизнеобеспечении. В силу блока объективных причин на Востоке утвердилось масштабное ирригационное хозяйство с деспотическими механизмами обмена деятельностью (труд через массовое насилие) — примитивно-патриархальное должническое рабство (в первую очередь соплеменников). На Западе укоренились миниатюрные хозяйственно-земледельческие формы, индуцировавшие персонально-собственнический граждански-демократический тип общественного устройства. На Востоке отмечается стойкость общинности; на Западе — быстрота ее разложения. Восточное рабство прогрессирует вглубь — деспотия в хозяйствовании трансформируется в наследственное диктаторство в правлении. Западное рабство прогрессирует вширь: полисная форма социальности во многом — плод колонизации пространства Малой Азии, Ионии, южной Италии, островов бассейна Эгейского моря вследствие расселения обезземеливаемых греческих общинников. При всем несходстве общинных отношений на Востоке и Западе проглядывает сходное, заключающееся в непреходящей роли городского начала, набирающей силу урбанизации. И на Востоке (в том же Двуречье, несмотря на слабость городской культуры), и на Западе город

выполняет функции естественной перерабатывающей фабрики вульгарного родового, племенного, сельско-земледельческого вещества. Город — плавильный котел, через жизнеобеспечивающую кооперацию перемалывающий общинное — в общественное, родовое (племенное) — в народное. В истоках подобного перемалывания — классически проявленный в античности синойкизм — последовательное слияние мелких близлежащих общин в относительно крупные поселенческие (городские) массивы.

2. Логика оптимизации и эффективизации управленческой деятельности влечет функциональное частично ролевое обособление группы лиц, которым по должности вменяется в обязанность администрирование. Исторически наложенная на процесс имущественной дифференциации общины, эта логика обусловила концентрацию дела руководства социумом в руках родовой знати. На Востоке объективная и осознаваемая потребность улучшения эксплуатации местных ирригационных систем, развития искусственного орошения, активизация обмена товарных потоков (в Вавилоне с юга на север гнали скот, с севера на юг — зерно) предопределила централизацию власти на базе закрытости, элитарности, кастовости. На Западе ввиду отсутствия необходимости (и возможности) масштабных царских и храмовых хозяйств, динамичного разложения общинных связей позиции родовой аристократии были серьезно подорваны. Она не успела установить монополию на управленческую деятельность. Узурпации администрирования басилеями препятствовали: а) неразвитость долгового рабства; б) борьба демоса с олигархами и тиранами, венчавшаяся демократической реформацией; в) миниатюрность хозяйственных форм, исключавшая масштабное рабство; г) экспорт излишка общинников через колонизацию. На Западе устанавливается массово-демократический тип правления. Однако опять же независимо от режима власти на Западе и Востоке важно зафиксировать саму автономизацию бюрократической иерархии. Управленческо-административная деятельность в синкретизме общественных трудоусилий суверенизируется; когорта связанных с обслуживанием ее лиц в синкретизме социальной занятости изолируется.

3. Необходимость избегать усобиц при разделении, передаче власти, формировать признанные, легитимные социально универсальные реакции на отношение собственности, заклада, кабалы, трансформацию статуса лица, видоизменение форм владения, пользования, распоряжения диктует проведение записи законов, кодификацию норм, выработку гражданского правосознания, регуляризующих межсубъективные взаимодействия в обществе, упорядочивающих характер обмена деятельностью. На Востоке и Западе возникают первые своды законов, конституции, судебники, кодексы. Цивильность становится как правовое обуздание свободы воли,

привнесение ордократичности в самопроявления. Без общезначимых (правовых) рычагов влияния, поддержки, санкционирования, денонсирования, стимулирования гарантийная жизнь, выживание в обществе невозможны. Отсюда дилемма: перед лицом полномочных (нередко несправедливых) инстанций либо легитимно заявлять позицию, отстаивать, проводить линию, либо впадать в архаический бунт, обрекать себя на асоциальные, вполне брутальные действия. Дилемма при вдумчивом отношении имеет вид альтернативы в корне мнимой. В силу политичности человека негражданское поведение для него запредельно. Гражданственность же выражается кодексами, институтами, которые невозможно намеренно не принимать, их возможно лишь совершенствовать. Нарушение нормосообразности общежития влечет кару в виде соответственных репрессивных акций. Удел гражданина потому — почитать заведенный порядок вещей до его изменения. Раритетом правоотношения к гражданской жизни было и остается поведение Сократа, собственноручно приведшего смертный приговор в исполнение. Об обязанностях гражданина перед обществом Сократ говорит так: «Надо либо его переубедить, либо исполнить то, что оно велит, а если оно к чему приговорит, то нужно терпеть невозмутимо, будут ли то побои или оковы, пошлет ли оно на войну, на раны и смерть; все это нужно выполнять, ибо в этом заключена справедливость. Нельзя отступать, уклоняться или бросать свое место в строю. И на войне, и на суде, и повсюду надо исполнять то, что велит... Отечество, или же стараться переубедить его и объяснить, в чем состоит справедливость. Учинять же насилие над матерью или над отцом, а тем паче над Отечеством — нечестиво».

Подытоживая, скажем, что генетически на предгосударственной фазе становление государственности предуготовливалось: а) естественным закреплением пространственных локусов за родоплеменными общностями, переплавляемыми в урбанизации в общество, народ; б) появлением легитимных правоорганизующих властных институтов, понуждающих преобразование общинной ассоциации гражданского вещества в государственную.

Дата добавления: 2015-08-21