Даю тебе честное слово 9 страница

Старик кинул только что прикуренную сигару в палисадник и отдался радостному предвкушению скорого обеда. С некоторых пор он завтракал и ужинал в постели, но горячий обед съедал, сидя в кресле перед телевизором. А в скором времени, даст бог, перенесет трапезу на балкон.

Он медленно развернулся лицом к ящику для цветов, прислонил костыли к стене, сам ухватился свободной рукой за балконные поручни, а другой, словно кошка, стал рыться к податливой земле. Почти сразу рука нащупала целлофан, и Вилли Кнобель извлек заветную коробку. Старик осторожно спланировал на высокий зеленый садовый стул, развернул пакет, достал кобуру, внимательно осмотрел старый армейский пистолет и с удовлетворением убедился, что у него еще остался полный магазин патронов. На вид оружие не было тронуто ржавчиной. Сказалось то, что пистолет все эти годы хранился в сухом надежном месте. Правда, он давно не чистил и не смазывал вальтер, но это поправимо, и как-нибудь, когда выдастся спокойный часок, он это непременно сделает. В спальной Харальда и Петры стояла швейная машина и бутылочка с машинным маслом для нее. Наверняка масло сгодится и для пистолета. На следующем взломщике он докажет, что на старого ополченца можно положиться. Само собой, он будет стрелять в воздух, чтобы прогнать взломщика, и только в крайнем случае – по ногам. Интересно, он в принципе еще способен на такое?

Услышав, что к нему поднимается Макс, старик поспешно завернул оружие в пакет, поднялся на ноги, ухватившись на ограждение, и зарыл пустую коробку обратно в то же место. Позже, сказал он себе, надо не забыть присыпать землицей.

– Вот, дедушка, – сказал Макс, ставя поднос на столик. – Не слишком холодно на улице? Ты проголодался? Сегодня у нас молочная рисовая каша с вишневым компотом. А на десерт ты можешь выкурить еще одну

– Я бросил курить, – сказал старик, склонившись над горячей кашей.

Каждую новую неделю Харальд начинал с того, что пролистывал календарь-памятку. К своему удивлению, на листке следующей субботы – день, на который он, как правило, не назначал никаких связанных с работой дел, – крутым почерком секретарши было написано: СВАДЬБА.

Ах да, два года назад он забыл про эту важную дату, и Петра была вне себя от злости. В отместку в прошлом году жена демонстративно проигнорировала этот день. Это была трагедия. После этого Харальд взял с сотрудниц слово, что они будут заблаговременно напоминать ему о приближающемся юбилее. Дипломированный инженер Харальд Кнобель посчитал на пальцах и, к собственному удивлению, установил, что регистрация брака с Петрой состоялась ровно двадцать пять лет назад. Он вызвал секретаршу, и когда та вошла, постучал шариковой ручкой по календарю.

– Очень любезно с вашей стороны, что вы внесли эту дату, – сказал Харальд, – ведь речь идет о нашей серебряной свадьбе. Как вы полагаете, букета из двадцати пяти роз будет достаточно?

Секретарша задумалась:

– Вообще-то в таких случаях принято устраивать пышное торжество, на которое приглашают друзей и родных.

– Я вас умоляю, только приготовление вымотает Петру как ни одна работа! Кроме того осталось всего шесть дней – слишком поздно, я не успею подготовиться. В любом случае, мне хотелось бы порадовать жену. Может, вы что-нибудь присоветуете?

– Ваша жена чем-нибудь увлекается?

– Она любит книги, однако с тех пор, как она открыла свой книжный магазин, все время жалуется, что на чтение хронически не хватает времени. Она едва успевает прочитывать наиболее значимые книжные новинки. В обеденные перерывы она очень часто засыпает от переутомления.

– Хм, стало быть, книг у нее хватает. Значит, надо найти что-нибудь другое.

– Это навело меня на мысль. Один из моих друзей купил небольшую хижину на берегу озера, где чудесная рыбалка. Там она может в полном покое хоть обчитаться своими бульварными романами.

– А заодно обработать и пожарить весь ваш улов, – возразила секретарша. – На месте вашей жены я бы послала вас с таким отдыхом куда подальше.

– Там в основном попадаются судаки, – сказал Харальд, – я и сам не люблю их потрошить.

Оба погрузились в раздумья.

– Оздоровительный уикэнд в уютных условиях никому не повредит, – предложила секретарша. – Я посмотрю в Интернете, что можно подыскать поближе к нам. Мне это представляется в виде пакета расслабляющих процедур: массажа с ароматическими маслами, акваджоггинга, сауны, косметических масок и припарок для лица, а по вечерам – дегустационное меню из пяти подач с вином.

– Если вы так считаете, – растягивая слова, протянул Харальд потому, что такие отели всегда наводили на него ужас. – На всякий случай поищите в Сети что-нибудь подходящее.

Дома он со всей серьезностью обратился к сыну за советом.

– В самом деле, папа? Аюрведический уикэнд в романтическом отеле? Ты хочешь сделать маме сюрприз? – Макс забросал отца вопросами, все еще не веря своим ушам. – Но маме потребуется время, чтобы собрать чемодан с платьями, косметикой и, возможно, прихватить купальник. Если этот сарай такой клевый, то придется ей сказать заранее…

– Ты прав, – одобрил Харальд. – Я сам упакую ее вещи, и ты мне в этом поможешь.

– Уверен, что мама с неменьшим удовольствием в кои-то веки сходила бы на джазовый концерт или в театр. Или на садоводческую выставку.

– Не все сразу, что-то нужно приберечь и на золотую свадьбу, – брюзгливо парировал Харальд. – Думаю, отель с оздоровительными процедурами – это самое оригинальное решение, лучше не придумаешь.

– Я бы с удовольствием присоединился, – сказал Макс, – но у меня обязанности. И еще я вспомнил, что дедушка сегодня бросил курить.

– Маму это обрадует больше, чем десяток «хамских» бань!

– Турецкие бани называются «хамам», пап!

Макс уже предвкушал, что на несколько дней останется без родительской опеки, – ведь это давало редкую возможность на целых две ночи заполучить Йенни – может быть, даже на двуспальную кровать.

Он даже не спросил себя, когда она работает.

Петра тоже ломала голову. В прошлый год муж в годовщину свадьбы обошелся с ней бесцеремонно и на этот раз попытается загладить вину – как-никак необычная дата. Она тоже пригласила Макса в советники, чтобы услышать его мнение.

– Может быть, папа вынашивает какие-то планы, – неуверенно промямлил он, и это заставило Петру навострить уши.

– Круиз? – предположила она.

Макс покачал головой.

– Нельзя желать невозможного, – сказал он и поскорее улизнул.

Подготовка к выходным медленно сдвинулась с места. Йенни без колебаний пообещала провести обе ночи в доме Кнобелей: с раннего вечера – если старика удастся уложить в постель – до позднего завтрака.

Петра на всякий случай начала потихоньку наполнять важными вещами сумку для туалетных принадлежностей, так как без этих предметов не обойтись в любом путешествии. Затем украдкой поднялась в комнату свекра.

– В пятницу мы с Харальдом куда-то выезжаем, – не без гордости заявила она. – Он не хочет выдавать секрета, что задумал. У нас особенный повод – серебряная свадьба.

– Вот как? За это надо выпить, – оживился свекор. – В конце концов, без меня не было бы и Харальда.

Петра засмеялась и позвала мужа – пусть захватит коньяк и рюмки. Да вот беда: с некоторых пор Харальд потерял расположение к коньяку. Пришлось Петре вдвоем со стариком выпить по рюмочке, а потом и по второй. После этого она присоединилась к мужу в жилой комнате. А старик тем временем погрузился в воспоминания о своей серебряной свадьбе и до того расчувствовался, что немного запутался в пространстве и времени. Когда Макс зашел к нему пожелать спокойной ночи, он принял внука за Ильзу.

– А что делает масло у тебя на столике? – полюбопытствовал Макс.

– Пожалуйста, не трогай, утром твоя швейная машинка застрекочет как новая, – ответил старик.

Внук в ответ ухмыльнулся.

– Тогда я, наконец, сошью тебе ночную рубашку с цветочками, Вилли, – решил подшутить над стариком Макс.

Пару секунд он раздумывал, не лучше ли убрать подальше текучее машинное масло, чтобы дед не пролил его на себя и не устроил в постели свинство. И решил, что ничего страшного не произойдет. А напрасно. Он убрал только пепельницу, которая теперь была лишней.

Харальд предоставил секретарше полную свободу действий, и она забронировала отель в Баден-Бадене. От многих пунктов завлекающей рекламы он пришел в полнейшее замешательство. Единственное, что задержалось у него в памяти, это слово «ароматерапия» и фраза «У нас ваша душа улыбнется». Для верности он раздобыл тренировочный костюм. Недавно, встретив отца в коридоре, Харальд обратил внимание, что родитель носил полиэстеровый спортивный костюм, который показался ему знакомым. Внешний вид отца показался ему карикатурой на самого себя – большой, но согнувшийся крючком, лысый и с мокрым носом. Неужели Макс посягнул на вещи отца ради деда? Нет уж, лучше он купит новый спортивный костюм, чем станет требовать от старика вернуть свои старые шмотки. И не от широты натуры, а из отвращения.

Макс позвонил в Берлин Мицци, чтобы выяснить, надо ли дарить родителям подарок к серебряной свадьбе.

– Ты спятил? Это не наше дело, – возмутилась Мицци. – Кроме того, они нас не приглашали.

Как только Макс стал цепляться к ее берлинскому произношению, она в общении с ним будто нарочно переходила на этот диалект и выговаривала специфические берлинские дифтонги с утрированным подчеркиванием.

– Как тебе Йенни? – спросил Макс в ожидании, что сестра похвалит ее за хороший вкус.

– Я к ней как-то не прониклась. Главное, что она тебе нравится, – насмешливо ответила сестра, чем обидела Макса.

В пятницу старик спозаранку спрятал пакет с пистолетом и машинным маслом для швейной машинки за ставнем. Дождавшись, когда все ушли, он снова извлек свое добро из тайника. Елена уже помогла ему умыться и одеться, и теперь появится лишь на следующий день. Харальд с Петрой будут на работе примерно до часа дня, потом отправятся в Баден-Баден, Макс поехал за продуктами на выходные.

Погода с каждым днем становилась все более солнечной и теплой, в цветочных ящиках, укрепленных на перилах балкона, расцвели глицинии, а в соседских садах на вишневых деревьях появились завязи. Вилли Кнобель сидел перед открытой настежь балконной дверью. На его коленях была расстелена салфетка. На ней лежали детали бережно разобранного вальтера. Пользуясь носовым платком, он протирал их машинным маслом. Наконец-то осмысленная работа! К тому же от чистки, смазки и протирки замысловатых деталей он получал настоящее удовольствие. Раньше он не мог понять, почему Ильза так любила полировать серебряные вещи, и вот внезапно его осенило, какое удовлетворение может доставлять простой труд. Спустя час дело было сделано. Ему захотелось пальнуть для проверки.

Вилли Кнобель вышел на балкон с заряженным оружием, но вовремя понял, что стрелять в никуда опасно – вот по улице проехал велосипедист, вот двое праздно болтающихся школьника, женщина с собакой. Даже если он выстрелит в небо, это в любом случае привлечет внимание. В момент, когда старик уже собрался вернуться в комнату, снизу из-под балкона раздался стук колеса о бордюр. Макс припарковал машину и достал из багажника два тяжелых пакета с продуктами. Старик быстро спрятал оружие.

Тем временем стрелка часов подбиралась к двенадцати, и Максу пора было приступать к приготовлению обеда. Чем вкусненьким он порадует дедушку в этот раз?

На два следующих дня Макс запасся морожеными равиоли в томатном соусе, а также чечевицей с салом и фасолью с говядиной. Но Йенни кормить полуфабрикатами он не собирался. После долгих раздумий к их совместному ужину он планировал приготовить гребешки с рисом басмати в сметанном соусе с шафраном, полевой салат и мороженое с нугой на десерт; рецепт от звездного повара он уже скачал в Интернете и распечатал. Единственной проблемой оставалось вино. В винах Макс совсем не разбирался. Оставалось надеяться на отца, у которого в подвале наверняка подобран неплохой ассортимент.

Таким образом, у каждого в доме Кнобелей был свой повод для предвкушения.

Радостные ожидания, к сожалению, сменились отрезвляющим разочарованием. Петра, разумеется, была приятно удивлена тем, что муж уже собрал все необходимое в дорогу и даже погрузил в машину. Однако позже, после того как они разместились в номере изысканного отеля Баден-Бадена и она открыла багаж, чтобы развесить вещи по шкафам, оказалось, что чемоданы под завязку набиты тем, что она сто лет как перестала носить. Древний купальник тридцать восьмого размера, в который Петра давно перестала влезать, при том что дома остался новый, который ей очень шел. Парчовое вечернее платье девяностых годов, которое она хранила только потому, что Мицци собиралась сшить из него диванные подушечки. Ну, длинное вечернее платье для торжественных случаев ей так или иначе не потребуется, поскольку здесь будет воспринято скорее как спортивное, чем парадное. А вот о белье Харальд хоть и подумал, но про ее ночную рубашку забыл, что навело Петру на решение посвятить ближайшую субботу шопингу и хорошенько обновить гардероб.

Харальд, со своей стороны, ожидал, что жена придет от его затеи в восторг и станет благодарить. Но этого не произошло – и вот они сидят рядышком на огромной гостиничной кровати с невеселыми, потухшими лицами и изучают оздоровительные мероприятия.

– А я и не знала, что ты любитель таких вещей, – сказала Петра, и Харальд вместо ответа бессильно развел руками. Он понял, что промахнулся, но предпочел оставить это без комментариев.

В обед они все же достигли душевного единения. Они так давно знали друг друга, что заведомо знали, какое блюдо закажут: на дворе – май, следовательно – спаржа.

Максу тоже стоило немалых хлопот удивить Йенни изысканным обедом. Удивительно, но еда удалась ему на славу. Он снимал пробу снова и снова, каждый раз в восторге приговаривая «ням-ням!». Последний штрих – свечи на столе и красные рождественские салфетки из камчатной ткани.

Салат Йенни уплела с аппетитом. Но когда Макс подал главное блюдо и приготовился полить рис желтым соусом, она резко остановила его руку, да так, что несколько капель упали на скатерть.

– Карри? Чили? Такой же острый, как мы пробовали в Берлине?

Она не знала, ни что такое гребешки, ни что такое шафран, и испытывала отвращение к тому и другому. В итоге Макс наелся от пуза, тогда как Йенни съела лишь ложечку риса с двумя каплями кетчупа. Просто беда.

– Чего крестьянин не знает, того и в рот не кладет, – в утешение ему сказала Йенни. – Я рассчитывала на спаржу.

Макс так и не понял, к чему она это сказала. Возможно, хотела изобразить еще большие страдания. Как бы то ни было, он обожрался так, что осталось лишь одно желание: лечь и заснуть. Йенни беспокоилась, что в таком состоянии у него ничего не получится в постели. И, в самом деле, этот день не стал славной страницей в любовных подвигах Макса.

В то же время родители долго не могли прекратить дегустрацию высококачественного баденского вина, и по этой причине последующая ночь запомнилась им отнюдь не только любовной страстью: Харальд храпел как извозчик, а Петра разговаривала во сне. Несколько раз она просыпалась от мужниного храпа и отчаянно пыталась его растолкать. Но тщетно. Однако позже он сам проснулся, разбуженный ее безостановочным бормотанием. Очевидно, во сне Петра напряженно переживала какие-то события, и Харальд с интересом стал вслушиваться. Он отчетливо разобрал часто повторявшееся имя «Юпитер».

Субботу Макс встретил в прекрасном настроении, полном самых радужных надежд. С утра он съездил за свежими булочками на завтрак, но не забыл и о спарже, ветчине и картошке, которые собрался приготовить на ужин. Лишь после того, как с приготовлениями было закончено, он отнес деду поднос с кофе и хлебцами с мармеладной начинкой. Старик проснулся в хорошем настроении со здоровым аппетитом и сразу поинтересовался, как там Харальд с Петрой.

– Что бы ты на это не рассчитывал, дедушка, – отреагировал Макс, – скажу, что поездка в Баден-Баден – это не кругосветное путешествие. Вечером в воскресенье они, к сожалению, опять будут здесь.

– Я было подумал, что они уже вернулись, – оправдался дед. – Мне показалось, я слышал женский голос.

Слух у него и вправду как у лисицы, подумал Макс, ведь Йенни все время вела себя тихо.

– Это, наверно, голос из приемника или телевизора, – успокоил его Макс.

– Кстати, о телевизоре, – вспомнил старик. – Ты не посмотришь, по какой программе будет вторая часть передачи «Гомосексуальные рыбы»?

Макс внимательно изучил программу, но ничего похожего не нашел. Наконец, ему попалась передача «Школа рыб на побережье Нью-Джерси»[56].

Йенни проснулась и, чтобы сбегать в туалет, набросила на себя легкую одежду. Она думала бесшумно прошмыгнуть через коридор, но попала прямо в руки Елене, которая в этот момент чистила ванну. Обе почувствовали неловкость ситуации, однако итальянка оказалась достаточной любезной и воздержалась от бесцеремонных замечаний.

Тем временем Макс поджидал Йенни за накрытым столом, где уже стоял свежевыжатый апельсиновый сок и тарелки с яичницей-глазуньей. Но любимая поспешно засобиралась; встреча с Еленой испортила девушке аппетит. Она обнадежила его обещанием, что вечером они увидятся снова. Оставшись в одиночестве, Макс битый час листал поваренные книги в поисках ответа на вопросы, сколько варить спаржу и как приготовить голландский соус. Надо, чтобы на этот раз Йенни понравилось, и никаких экспериментов!

Родители хорошенько выспались, сделали перед завтраком массаж, а после немного прогулялись по Баден-Бадену. Петра была очень довольна приобретениями: ее гардероб пополнился не только сине-зеленой пижамой и купальником, но также элегантными красными туфлями, которые, правда, немного жали. Годовщина свадьбы удалась. Харальд тоже был доволен, так как не без труда уговорил жену сходить в казино.

Вымотавшись от похода по магазинам, они присели на лавочку в парке передохнуть, и Харальд решился сказать то, что у него давно вертелось на языке:

– Я давно подозревал, что ты богиня, но для полного сходства с Юноной[57] ты недостаточно тучна.

Она удивленно посмотрела на мужа, и Харальду пришлось пояснить, что он слышал, как она во сне страстно звала Юпитера.

Петра побледнела. Какие еще секреты она могла невольно выдать? Ее любовника звали Йозеф. Он рассказывал, что на его родине это имя для краткости принято произносить «Йупп», а его второе имя, Петер, в устах рейнцев звучало «Питер». Вот почему Петра окрестила его Юпитером, хотя никто посторонний этого не знал. Похоже, Харальд еще ни о чем не догадывается, так как подозревать ее в связях с древнеримским богом было бы просто смешно.

Остаток субботы прошел мирно как в Баден-Бадене, так и у Макса с дедом. Приключения начались в ночь на воскресенье.

Йенни с Максом, поужинав спаржей, посмотрели эротический фильм из тайных родительских запасов и около одиннадцати юркнули в широкую двуспальную постель, что, конечно, не означало окончания вечера. В половине третьего оба погрузились в глубокий сон и не услышали, как какой-то человек силой пытался открыть дверь в гараже.

Зато Вилли Кнобель, проспавший без задних ног до двух ночи, неожиданно проснулся, попытался включить телевизор, но почти сразу расстроенно выключил, потому что там передавали полную ерунду. Ему сделалось душно, дышать стало трудно. Вилли схватил свои костыли, накинул на плечи одеяло и поковылял в темноте на балкон. В это время на улице обычно стояла полная тишина, изредка прерываемая проезжавшей машиной или грохотом далекого поезда. Иногда с порывом ветра из города прилетали звуки неведомых музыкальных устройств – школьники праздновали сдачу выпускных экзаменов.

Давненько старик не видал такого филигранного и нежного полумесяца в золотом сиянии! Он был растроган созерцанием этого ночного чуда почти до слез. Нахлынули воспоминания, в частности, что одним из любимых стихотворений Ильзы и ее школьной подруги Шарлотты было «Вечерняя песня», начинавшееся со слов «Луна взошла, сияя...». Строка за строкой всплывали в памяти лирические строки, и старик незаметно для себя стал тихо бормотать:

Бери нас в день кончины
без тягостной кручины,
и пусть не страждет плоть[58].

Порадовавшись, что память в полном порядке, он внезапно почувствовал желание выкурить сигару. Один раз не считается, решил он, и пошел искать свой нагрудный мешок. Потом дедушка долго сидел, завернувшись в одеяло на садовом стульчике, размышлял и пришел к выводу, что жизнь прекрасна. «Как дети в мирной роще, быть набожней и проще, вольней и радостней хотим», – процитировал он[59] и невозмутимо пустил облачко дыма.

Наконец Вилли Кнобель встал, чтобы бросить вниз давно погасшую сигару, и в свете уличного фонаря заметил мелькнувшую тенью фигуру, которая бесшумно преодолела короткое расстояние до въезда в гараж и принялась над чем-то колдовать у ворот. На мгновение сердце старика замерло, однако он овладел собой и стал действовать быстро и решительно. Первым делом надо было достать пистолет из пакета и снять с предохранителя. Старенький вальтер работал на удивление безупречно. Ночную тишину разорвал выстрел, но ни в одном окне ближайших домов свет не загорелся. Чужак пригнулся, чтобы спрятаться в тени дома, но от своих темных замыслов не отказался и после небольшой передышки принялся за старое. В этот раз он вытащил из-за пазухи предмет, похожий на ломик.

Старик сначала решил громко звать на помощь, но голос предательски сорвался. Положение вынуждало выстрелить еще раз. Он сознательно прицелился рядом с ногой, не желая ранить человека. Второй выстрел, похоже, не на шутку испугал незнакомца, и тот бросился наутек. Соседи на выстрелы по-прежнему не реагировали. С чувством исполненного долга Вилли Кнобель собрался было снова лечь в постель, как дверь в комнату отворилась, зажегся верхний свет, и он увидел перед собой Макса.

– Руки вверх или буду стрелять! – веселясь, сказал старик и направил пистолет на полуобнаженного внука.

– Бога ради, дедушка, это ты только что стрелял?

– Кое-кто пытался проникнуть в дом, но я ему задал жару! Прыг – и был таков, трус! Но ты не бойся, твой дедушка начеку. «Спокоен будь, край отчий наш: Тверд и надежен страж, на Рейне страж!»[60]

Макс взял оружие из рук деда, положил на ночной столик и сел в кресло. У него потемнело в глазах. Первая мысль, которая ему пришла в голову, была: дедушка окончательно рехнулся, и в этом исключительно моя вина. Потом он вышел на балкон, споткнулся о валявшееся одеяло, бросил взгляд вниз и рассмотрел, несмотря на темноту, лежавшего ничком человека.

Вызвать «скорую помощь» или принять меры самому? Макс ринулся вниз по лестнице, все еще трепеща от страха, пересек гараж, взял фонарик и приоткрыл дверь на щелочку.

Фонарик выхватил из темноты раненого человека. Это не человек Фалько, который должен был вышибить Максу зубы? И точно: дедушка, похоже, уложил Пита Булля. Так и не набравшись решимости самому проверить пульс у бездыханного заклятого врага, Макс на всякий случай закрыл дверь в гараж и бросился наверх за Йенни – как-никак, она кое-что смыслила в медицине.

Вооруженная настольной лампой, Йенни проявила больше отваги и приблизилась к подстреленному поближе. Однако ее тут же охватила истерика, и сквозь учащенное дыхание девушка едва слышно произнесла:

– Я его знаю, это Пит Булль!

– Это я и сам знаю. Но надо же что-то делать. Дедушка в него стрелял. Как думаешь, он его серьезно зацепил? – прошептал Макс.

Йенни будто потеряла дар речи. Промолчав вечность, она наконец сказала:

– Он мертв.

Макс проглотил язык. Опять молчание. А затем в один голос оба выпалили:

– Надо вызвать «скорую»!

– Лучше сразу полицию...

– Тогда дедушку засадят...

– Скорее положат в психушку...

Наконец они оттащили Пита Булля в гараж, не забыв и его ломик, и заперли ворота.

– Только не бросай меня сейчас, Йенни! – взмолился Макс и стремглав помчался наверх к дедушке.

– Дедушка, где твое одеяло? Тебе надо в постель и наконец заснуть. Ты действительно прогнал вора, но пистолет – куда ты его дел?

В ответ – упорное молчание.

– Ладно, я сам его найду и выброшу. Иначе нам обоим гореть в аду. У тебя вообще есть разрешение на оружие?

– Старым солдатам оно не требуется, – недовольно буркнул старик, но с готовностью позволил уложить себя в кровать.

До половины четвертого утра Макс с Йенни просидели на кухне, накачивая себя кофе в надежде, что кому-нибудь придет спасительная идея. Дедушка ни за что не выдержит допросов и расследований и в конце концов попадет в закрытое отделение психиатрической лечебницы в Хеппенхайме[61].

– Не думаю, чтобы кто-либо, кроме Фалько, знал, что Пит Булль здесь был, – предположила Йенни, – а он не проболтается. Пока темно, надо избавиться от трупа. В шесть уже светает. Вот кого я уж точно не стану оплакивать!

Макс вспомнил тот роковой день, с которого начались все его беды, – когда он взялся доставить собщнику якобы наследство Фалько. Он и сейчас до мелочей помнил тот заброшенный садовый участок – идеальное место, где можно спрятать труп. К тому же достаточно далеко отсюда.

– Мне знаком этот участок, – сказала Йенни.

Макс предпочел не спрашивать, какие обстоятельства ее туда привели и что она там пережила. Вдобавок девушка была права: что если полиция найдет тело, то место находки неизбежно направит криминалистов на след Фалько, и семья Кнобелей будет вне подозрений.

По следам на теле трудно было понять, что пуля попала в область живота. Можно было подумать, что этот человек умер от внутреннего кровоизлияния. Для удобства перевозки было бы хорошо упаковать тело в два мусорных мешка. И действовать надо было немедленно, так как, по мнению Йенни, когда наступит трупное окоченение, тело потеряет гибкость.

– Он должен был на чем-то сюда приехать, – вслух размышляла Йенни. – Может быть, его машина где-то поблизости.

Ловкими движениями она прощупала карманы на одежде убитого и почти сразу нашла документы на автомобиль, связку ключей, водительские права и деньги. Все, кроме ключей, она засунула обратно.

Из-за прерванного сна, непривычно крепкого кофе и, конечно, от шока Макс пребывал в странном взвешенном состоянии.

Это фильм, думал он, вот сейчас я проснусь и пойму, что все это страшный сон. Но Йенни его подгоняла, не позволяя погрузиться в раздумья. Шатающейся походкой Макс пошел искать автомобиль с номерным знаком HD-PB 666, и когда нашел, подогнал задним ходом к гаражным воротам. Он был несколько разочарован тем, что гангстер ездил не на большом «ситроене», а на простеньком «поло».

К тому моменту Йенни взяла себя в руки, перестала плакать, стучать зубами и причитать. Она действовала деловито и уверенно, как будто ликвидация трупов была для нее обычным делом. Натянув на себя свитер Макса, – под утро стало прохладно, – Йенни сбегала на кухню за большими синими мусорными мешками и в подвал за бельевой веревкой. К появлению Макса она успела натянуть один мешок на голову покойника и хорошенько завязать. И сейчас возилась со вторым мешком.

Перед отправлением Макс с Йенни как дети поссорились из-за того, кто поведет машину. По плану они должны были ехать на двух машинах. Труп рассчитывали спрятать за маленькой хижиной в саду, а может, даже закопать. Гангстерский «поло» они потом бросили бы на улице – пусть полиция ломает себе голову, как связать все эти факты.

В конце концов, решили разыграть: камень, ножницы, бумага. Несмотря на глубокое расположение к Йенни, Максу хотелось поехать впереди на своей машине, а ей оставить мертвого Пита. С погрузкой тела проблем не было. Общими усилиями они подняли упакованное тело и, скрюченное, засунули в багажник между пустыми банками из-под пива и прочим мусором. Затем Макс сел рядом с Йенни, чтобы объяснить особенности управления «фольксвагеном», но она, как выяснилось, была на короткой ноге с разными автомобилями, поскольку ей приходилось ездить на разных марках служебных машин. Девушка постучала пальцем ему по лбу, после чего легко и изящно вырулила на дорогу на маленьком «поло». Макс закрыл гараж, сел за руль своего автомобиля и поехал впереди. Не слишком быстро, но и не слишком медленно, ровно с такой скоростью, о какой договорились заранее. Главное в их положении – ни при каких обстоятельствах не привлекать к себе внимания, так как по выходным стражи закона частенько высматривали на дорогах молодых любителей зависать до утра на дискотеках, и определяли их по тому, насколько прямо водитель вел машину.

Несмотря на ночное время, на шоссе А5, недалеко от поворота на Гейдельберг, они угодили в пробку. Через несколько показавшихся бесконечными километров они заметили впереди синие проблесковые огни. Сворачивать было поздно, они попали в западню. Хорошо, если там произошла авария, и полиция перевела поток машин на другую полосу; но если полицейские проверяли машину за машиной, то было мало шансов. Документы на «поло» остались в кармане куртки Пита Булля. Вдобавок ко всему Пит был известным драчуном, и его машина наверняка числилась в полицейских досье. Эх, и почему мы не воспользовались машиной Йенни с хорошо видимыми знаками службы по уходу, подумал Макс. Йенни с ее профессией доброй самаритянки оказалась бы вне подозрений. Через десять страшных минут ожидания полицейский сигнальным диском приказал Максу свернуть на обочину, а «фольксвагену» Йенни жестом велел проезжать, не задерживаясь.

Дата добавления: 2015-08-21