Даю тебе честное слово 8 страница

Но тут Петра заметила у лестницы стоптанный черный сапог. Совершенно сбитая с толку, она медленно шаг за шагом спустилась вниз и уже на половине лестничного пролета перепугалась чуть ли не до смерти. Внизу лежал незнакомый человек и, скорчившись от боли, свирепо на нее таращился. Второй сапог валялся рядом. Левая нога незнакомца была как-то странно вывернута, на носках зияли дырки.

«Вот это да! – подумала Петра. – Шантажист собственной персоной! Пожаловал, чтобы меня похитить, а может, и убить! Похоже, благодаря моему искусству он пролетел по всей лестнице и утратил боеспособность».

– Что, получили по заслугам?! – торжествуя, прогремела она. – Кто роет яму!.. Я звоню в полицию!

Но как этот субчик вообще пробрался внутрь, если парадная дверь была заперта изнутри на задвижку? Петре не очень-то хотелось переступать через преступника, чтобы проверить замок. Лучше уж она поднимется наверх и наберет номер.

– Подождите, – донеслось снизу. – Я все объясню. Я друг Макса.

Петра не поверила ни одному слову.

– В таком случае я бы вас знала, – сказала она холодно. – И кроме того, мой сын не держит в друзьях взломщиков.

– Пожалуйста, разбудите его, спросите у Макса, он подтвердит, – умолял незнакомец, дрожа всем телом.

Однако этим путем он не добился от Петры ни капли сострадания. Она намеревалась поступить так, как считала правильным. По правде сказать, после того, как преступник произнес имя ее сына, некоторые сомнения в ней все же зашевелились. Определенно, он следил за всеми членами семьи.

Фалько отчаянно нуждался в деньгах, и потому у него родилась мысль взять с Макса очередную сумму вперед, как бы авансом. И хотя до дня выплаты еще оставалось время, он собирался поощрить Макса небольшой уступкой. А поскольку на телефонные звонки Макс не отвечал, Фалько, недолго думая, вскочил на мотоцикл и посреди ночи помчался прямо к дому Кнобелей.

Машина Макса стояла перед домом, а значит, и сам он должен быть у себя. «Мерседеса» отца Макса Фалько поблизости не заметил. Это могло означать, что родители в отъезде. Фалько попытался сначала проникнуть через гаражную дверь, но она была чем-то основательно забаррикадирована изнутри и к тому же хорошо просматривалась с улицы. Все окна в полуподвале также были закрыты. Открыть замок входной двери с помощью специальных инструментов ему не составило большого труда, но с внутренней стороны дверь страховала массивная задвижка. Оставался только балкон. Фалько показалось, что балконная дверь была прикрыта ставнями, державшимися на честном слове.

Фалько находился в прекрасной спортивной форме и не был новичком в своем деле. Правая половинка двустворчатой двери действительно была открытой, ее прикрывала только прислоненная ставня, и Фалько беспрепятственно шагнул в комнату. На секунду он включил карманный фонарик, увидел спящего мужчину и немного струхнул. Но поскольку старик даже не шевельнулся, Фалько стянул сапоги и бесшумно прокрался через комнату в коридор. Там он снова посветил себе фонариком, чтобы разобраться в планировке и понять, как лучше добраться до полуподвала Макса.

Позже он совершенно не мог ни понять, ни объяснить, что же произошло. Единственное, что можно было предположить, это что носки оказались скользкими, так как, сделав не больше двух шагов, он не удержался на ногах, проскользил прямиком к лестнице, опрокинулся и с артистичным воплем, который бы украсил ключевую сцену любого приключенческого фильма, приземлился на мозаичный пол первого этажа.

Некоторое время он в шоке лежал внизу. А когда попытался встать, Фалько пронзила острая боль. Через два часа в больнице врачи установили, что у него всего лишь легкое сотрясение мозга, правда, в довершение к этому сломаны правое запястье и левая нога.

До прихода полиции Петра снова постелила дорожку. Патрульная машина приехала быстро, и Петре хочешь не хочешь пришлось-таки переступить через валявшегося преступника, чтобы впустить их в дом. Один из офицеров спросил, как зовут раненого, но у того вместо ответа вырвался стон.

– Ничего, мы без труда это выясним, – сказал полицейский. – Покажите ваши водительские права! Снаружи мы видели мотоцикл.

Они обшарили его карманы и нашли удостоверение личности. Потом вызвали «скорую помощь», записали сбивчивые показания Петры и разбудили старика, поскольку им требовалось сфотографировать комнату для подтверждения, что именно через нее вор вошел в дом. Наконец, Фалько положили на носилки.

– Ну что, дорогуша, позвольте вас отгрузить, – не без иронии обратился к нему полицейский, спокойно наблюдавший, как преступника помещают в санитарный автомобиль. – В настоящий момент вероятность побега исключена.

Когда раненого увезли, Петра поделилась предположением:

– Возможно, он не взломщик, а шантажист. Мой муж, после того как получил анонимное письмо с угрозами, уже связывался с уголовной полицией.

– У Хорста Мюллера при себе не было оружия, только связка ключей и пара отмычек, – сказал полицейский. – Какая бы причина у него ни была для проникновения в дом, вам крупно повезло, что он ничего вам не сделал.

– Чего доброго, он бы взял меня в заложники! – ужаснулась Петра, и у нее по спине пробежали мурашки.

Одна только мысль оказаться связанной на сиденье мотоцикла не предвещала ничего хорошего. В ее глазах эти типы в черной коже если на что и годились, так только на донорские органы.

После того как она снова осталась одна и успокоила старика, ей очень захотелось позвонить мужу. Однако на часах было четыре утра, и она решила потерпеть до утра. Макс с Мицци тоже не могли ее утешить в этот час. Впрочем, опасность осталась позади, и это главное.

Выспаться не получилось. Ранним субботним утром Петра попробовала удалить мастику для натирки полов. Это было еще тяжелее, чем нанести. Снова пришлось ползать на коленках, только на сей раз рассыпать порошок для чистки и отскабливать мастику с помощью горячей воды. Под конец она даже решила постелить рядом с дорожкой дополнительный коврик. Потом приготовила завтрак для старика и лишь около девяти утра отважилась набрать мужнин номер. Как и следовало ожидать, его мобильный был выключен. Следом она решила попытать счастье с детьми, но и тут не повезло. Ладно, с этими все ясно – они будут спать до полудня.

Бледная от бессонной ночи, Петра собрала волю в кулак и заставила себя выйти на работу. По субботам в ее магазинчике всегда было полно покупателей. Требовалось сосредоточиться на деле, и времени часами названивать мужу или детям не было. В голову лезли бессвязные бредовые мысли – о судьбе, предопределении, покорности и знаке свыше. Но если отнестись к происшествию серьезно, то получается, что старик спас ей жизнь. Она так старательно натирала пол, думая только о том, как ему навредить, – а вместо этого обезвредила убийцу! Она должна благодарить свекра, что он поневоле надоумил ее проделать эту работу.

Сам Вилли Кнобель тем временем тоже не находил себе места. Во что он превратился! В беспомощного старикашку, прозевавшего преступника, когда тот посреди ночи проскользнул через его комнату и чуть было не похитил невестку! Да если бы не проспал, что он смог бы противопоставить преступнику? Его вальтер лежал в цветочном ящике. С этого момента он будет учиться ходить не только в коридоре, но станет наматывать круги с заходом на балкон, тем более что днем на улице тепло и солнечно. Как бы то ни было, вора-домушника схватили. Возможно, беспорядки на этом закончатся, и незачем лишний раз беспокоиться.

Макс чрезвычайно удивился тому, что сообщила мать об этом непонятном происшествии.

– Ты знаешь некоего Хорста Мюллера? – спросила она напрямик.

Он тут же открестился. Фамилию «Мюллер» носят многие, а среди его знакомых за всю жизнь не попадался ни один с именем Хорст. Мало-помалу до него стало доходить, что речь идет о том самом шантажисте, который недавно угрожал матери по телефону. Это он вчера проник в их дом, но поскользнулся на лестнице и сломал ногу.

– Хи-хи-хи, – донеслось из трубки хихиканье Петры.

– Что случилось? – спросила Мицци, слушавшая вполуха. – Теперь и у мамы с головой не все в порядке?

– Я не знаю никакого Хорста, – промолвил Макс недоумевающе после того, как мать повесила трубку. – Мицци, ты когда-нибудь слышала о Хорсте Мюллере?

Услышав это, Йенни вскочила и стремглав сбежала в ванную комнату. Однако Макс успел все же подметить, что она побледнела как смерть.

– Ее тошнит? – удивилась Ясмин. – Она что, беременна?

– Не говори ерунды! – заступилась за девушку Мицци.

Этот неожиданный поступок заставил Макса не на шутку задуматься. Мюллеров, конечно, хоть пруд пруди, и все-таки он знал четырех человек с этой фамилией: двух женщин и другую пару – Кевина и Фалько.

В отделении неотложной помощи окружной больницы Фалько получил временную медицинскую помощь. Ему сделали рентгеновские снимки и наложили на руку гипс, а ногу иммобилизировали. После инъекции пациента уложили на больничную койку. Сложный перелом голени требовал хирургического вмешательства, и операцию назначили на ближайший понедельник.

Вечером в субботу к Фалько пришел полицейский, открыл блокнот и стал спрашивать о попытках шантажа. Надо полагать, Макс все выложил родителям, решил Фалько и пал духом. Он посчитал, что будет лучше какое-то время поиграть в молчанку и вместо слов при случае издавать стоны. По крайней мере, до тех пор, пока не появится адвокат, если он не хочет по новой загреметь в тюрягу.

При всем том надо сделать все, чтобы Кевин ничего не прознал. Парень от Макса в восторге. Наставник наплел ему всякой чепухи, и теперь мальчишка хочет стать квалифицированным рабочим и вести жизнь добропорядочного бюргера. Как будто это так просто! Он сам искал такое место, куда бы взяли ученика, но ничего не вышло, после пятнадцатого по счету отказа желание стать честным трудягой отпало само собой. И вот Фалько подыскал ему место ассистента сутенера, тут тоже есть чему поучиться.

А Макс, этот ссыкун-благодетель! Он так легко повелся на розыгрыш, так легковерно верил запугиваниям! Фалько почти раскаивался, что натравил на него грубого Пита Булля. Все-таки он бы ни за что не допустил, чтобы Пит нанес ему опасные для жизни травмы. Кто же пускает под нож дойную корову!

Харальд позвонил жене в субботу ближе к вечеру с намерением похвастаться успехами в рыболовстве в доступных ему латинских выражениях, но с другого конца на него обрушился град упреков. Почему он опять выключил свой мобильный! Именно сейчас, когда серьезно понадобилась его помощь! Растерянный супруг не знал, что и сказать в ответ, и пообещал, что немедленно возвращается.

– Я хочу видеть этого типа, – в крайнем возмущении заявил он. – Откуда он взялся и как докатился до мысли оклеветать меня и угрожать моей семье?! Понесет ли он личный ущерб от того, что мы построим подземный гараж? Вообще кто он – стройподрядчик, архитектор или что там еще?

Петра не могла ответить ни на один из этих вопросов.

– У него был вид опустившегося человека, вероятно, это не сам шантажист, а нанятый им убийца… – Стоило ей произнести вслух это слово, как волосы на затылке встали дыбом. Что если он теперь пошлет коллегу? – Его зовут Хорст Мюллер, – заикаясь от страха, продолжила Петра, – больше я ничего не знаю. Мне показалось, что ему около сорока. Ты можешь спокойно подождать с возвращением до завтра. Дополнительную информацию мы все равно получим не раньше понедельника.

После некоторых колебаний Харальд все же собрал вещи и сел за руль. Желание порыбачить в тишине и созерцании улетучилось.

Йенни ухаживала за стариками почти десять лет и за это время находилась рядом со многими смертельно больными до самого последнего дня. Когда между санитаркой и пациентом завязывались тесные отношения, то после смерти родственники иногда предлагали выбрать какую-нибудь вещь покойного на память. Разумеется, сберкнижки, ценные бумаги, коллекции, украшения, часы и, конечно, наличные наследники оставляли себе. А что было делать с остальным хламом, Йенни абсолютно не представляла. Куда ей было девать все эти чашки и тарелки, большей частью с трещинами, просиженные диваны, альпийские фиалки, вышедшие из моды лампы, китчевые картины и тем более шмотки чьей-нибудь бабули? Однажды от почившего охотника ей досталось ручное зеркало с ручкой из рога серны. Родственники другого с самыми добрыми побуждениями поднесли ей конверт с пятьюдесятью евро. И нужно заметить, что за всю ее практику этот случай стал высшим проявлением чувств.

Она остолбенела от удивления, увидев на берлинском блошином рынке знакомое старое барахло – вещи, которым, по ее мнению, место на помойке или на заводе переработке крупногабаритного мусора. К великому удивлению Йенни, Мицци реально тащилась от фарфоровых бокалов с портретами кошек и от проеденных жуками картинных рам. Ясмин подыскала себе лисий воротник для непромокаемого пальто. Макс долго копался в ящике с компакт-дисками, но как-то вяло – содержимое ящика не побуждало в нем охотничьего азарта.

– Пойдем, – шепнула ему Йенни. – Все это мне неинтересно. Мы не могли бы присесть на минутку? Мне надо с тобой срочно поговорить!

Они оглянулись вокруг в поисках тихого местечка и у соседней торговой палатки утонули в плюшевом в цветах канапе, из которого тут же поднялось облако пыли. Торговец заговорщически им подмигнул:

– Решили за ручки подержаться, а?

Макс обнял Йенни за плечи.

– Послушай, Фалько на самом деле зовут Хорст Мюллер, – начала она, но прервалась, чтобы дважды чихнуть. – Видимо, он меня разыскал. Он точно хотел проверить, не осталась ли я у тебя на ночь. Мне так жаль, что твоей маме пришлось пострадать!

– Ах, Йенни, для начала успокойся, – сказал Макс. – Все не так, как ты думаешь. Я тоже знаком с Фалько.

И он поведал ей большую часть своих неприятных взаимоотношений с этим человеком.

Йенни слушала и не переставала изумляться.

– Поделом ему, что он сломал ногу, – заключила она злорадно. – А что об этом думают твои родители? Они вообще в курсе твоих дел?

Они думают, что он шантажист. Отец недавно получил анонимное письмо с угрозами, а маме угрожали по телефону. Возможно, Фалько к этому вообще непричастен. Честно говоря, я боюсь им обо всем этом рассказывать. Отец и без того считает меня бездарем. И в целом он прав: я был таким кретином!

– Я тоже, – поддержала его Йенни. Она торопилась закончить свое признание: – Тогда я была как бы наивной. Фалько задумал воспитать меня для своих целей и впутал в нечистые дела. С судимостью как несовершеннолетняя я не могла больше мечтать о том, чтобы получить место в полиции. Он и меня замарал, паскуда!

– А что еще?

– В Гейдельберге еще как минимум две женщины и один мужчина носят на спине знак сокола. Он задумал завести «Эрос-центр» и дать ему название «Соколиное гнездо». К счастью, его раньше посадили.

Йенни поглядела вслед проехавшему мимо велосипедисту, у которого на багажнике была закреплена желтая вертушка.

– Глянь, как забавно! – сказала она и смахнула слезы.

Но тут их подняли подошедшие Мицци с Ясмин и пригласили на бранч в артистическое кафе.

Утром в понедельник Вилли Кнобель растерянно смотрел на поднос с завтраком, который поставила перед ним куда-то очень спешившая Петра: кофе, ополовиненный стаканчик с мармеладом, салфетка и чайная ложечка. Он, конечно, понимал, что все это надо было употребить, но ему пока не приходило в голову, как и в какой последовательности. Только правая рука сама собой медленно поползла к подносу, но ее целью, очевидно, была чашка. Рука в самом деле взяла чашку и приподняла над блюдцем. После момента испуга,, казалось, тянувшегося целую вечность, старик как будто преодолел приступ робости и поднес чашку к губам.

Что это, первые признаки старческого слабоумия или еще хуже – болезнь Альцгеймера, и в скором времени он уже не сможет самостоятельно положить пищу в рот? Прощай, жизнь гомо сапиенса, на очереди превращение в овощ, а дальше – в полное забвение? От испуга и растерянности на глаза у старика навернулись слезы; и пусть он лишь на мгновение представил эту ужасающую бессознательную пустоту, пусть никто из ближних ничего за ним не заметил, и все же это был тревожный звонок. Я должен опекать дом, пока еще в силах, подумал он. Макс вместо меня свяжется с нотариусом. Хорошо, что парень уже сегодня вечером вернется из Берлина, а через несколько минут придет Елена и будет забавлять его своими безобидными шуточками и отвлечет его от мрачных мыслей.

– Почему итальянские мужчина меньше немецкий? – спросила его Елена с хитроватым прищуром, и старик, еще не зная ответа, заранее заулыбался. – Потому что мама ему говорит: когда вырастешь, пойдешь работать!

Дома Харальд попросил Петру в который раз пересказать в подробностях историю вторжения грабителя. Посвящать мужа в свой хитроумный план убийства натертыми полами она, разумеется, она не стала. В понедельник Харальд позвонил Рональду Мельфу. С шефом криминальной полиции с необычным лицом, напоминающим собачью морду, они были знакомы многие годы.

– Странная история, – поделился мыслями Мельф. – Личность Хорста Мюллера нам известна, но я бы не назвал его опасным преступником, скорее – всем известным неисправимым мелким воришкой. Обычно он попадался на краже имущества, однажды был осужден за пособничество при подделке денежных знаков; а вот в роли шантажиста он еще себя не пробовал. Кроме того, у него действительно не было никаких мотивов бойкотировать строительство большого подземного гаража – как-никак он живет в Рорбахе. К сожалению, мы до сих пор не выяснили, по чьему заданию он действовал. Сегодня его прооперируют, и нам придется оставить его на некоторое время в покое, вероятно, завтра тоже.

– Это мне не поможет, – вздохнул Харальд.

– Собственно, я исхожу из предположения, что мы имеем дело с совершенно заурядной попыткой кражи с взломом, – сказал комиссар. – Права народная мудрость: плохо не клади, вора в грех не вводи. Хорст Мюллер, по воле случая, обнаружил открытую балконную дверь и, будучи профессионалом, мгновенно сообразил, что забраться в дом через не составит труда.

Харальду осталось довольствоваться версией полиции. И все-таки жаль, что они схватили не шантажиста!

После беседы с приятелем-криминалистом он позвонил Петре, чтобы хоть как-то утешить:

– Рональд берет дело под личный контроль, – гордо заявил он жене, похваляясь своим влиянием в полиции.

Петра к тому времени успела рассказать не одному посетителю про неудачную попытку вторжения в дом, и с каждым разом история обрастала все большим количеством красочных подробностей. Оставшись в доме совершенно одна, не считая хворого дедушки, она с честью вышла из опасной передряги: одним прицельным пинком отправила убийцу кубарем вниз по ступенькам и полностью обезвредила. Едва ли наша героиня думала, что придется описывать свое ночное приключение любовнику. Был бы он тогда с ней рядом, то имел бы удобный случай продемонстрировать мужество и силу. Увы, он предпочел бренчать на гитаре в какой-то мюнхенской пивной.

Макс вернулся из Берлина в понедельник поздно вечером. Разумеется, родителям не терпелось как можно скорее услышать рассказ о Мицци, о ее дипломной работе, о том, что собой представляет общежитие, как одевается Ясмин и готовила ли Мицци сама. Макс в последние дни мало спал и потому был лаконичен. К тому же из головы у него не выходило вторжение Фалько. Как бы найти подходящий момент, чтобы признаться родителям в знакомстве с преступником? Он решил отложить все неприятное на завтра и лег спать.

Во вторник Максу нужно было пораньше выйти из дома, чтобы закупить продукты для дедушки. Ранний подъем дался ему с трудом, а тут еще дед, который тоже рассчитывал на личный отчет о поездке.

Часов в одиннадцать, когда родители и Елена давно ушли из дома, раздался телефонный звонок. Макс с раздражением взял трубку – не иначе звонит мать, чтобы продиктовать длиннющий список необходимых покупок.

– Слушай внимательно, у меня мало времени, – прозвучал голос Фалько. – Мне недолго оставаться одному в комнате. Что ты сказал полиции?

– Ничего, так как они меня не спрашивали, – ответил Макс. – Я только вчера вернулся из Берлина.

– Тогда почему они говорят о вымогательстве и шантаже?

– Без понятия.

– Так утверждают твои родители. Что вообще им известно обо мне?

– До сих пор и они ничего не знали, но в скором времени…

Фалько тяжело вздохнул:

– Вчера меня кое-как заштопали. Чертовски было больно, а эти чертовы анальгетики не действуют. Попробуй-ка звонить с мобильного одной левой! Скажи родителям, что мы друзья и что я заходил тебя повидать…

– О дружбе пока и речи не идет, – ответил Макс.

– Называй как хочешь, но сделай, как я сказал! Понятно, что за это можешь рассчитывать на компенсацию.

– Это были краденые часы, новенькие с ценниками, а вовсе не наследство!

– Откуда тебе про это знать? Моя бабушка держала часовой магазин!

– Довольно, Фалько. Если ты еще раз заведешь разговор про свою бабушку, я вспомню, что тебя зовут Хорст! А деньги раз и навсегда выброси из головы, – выпалил Макс, собрав воедино все мужество.

Макс попал в самую точку! Фалько не догадывался, что Максу известно его настоящее имя. Но и выставлять себя дураком ему тем более не хотелось. И злодей перешел на резкий язвительный тон:

– Если ты это так видишь, то и я могу начать говорить по-другому. Ты, наверно, еще помнишь Пита Булля? Я попрошу его…

Разговор внезапно прервался. Видимо, в комнату кто-то вошел.

Макс признался возлюбленной во всем, кроме одной важной детали. Главным образом потому, что, к сожалению, что у него самого совесть была нечиста. Если он во всем признается отцу и уважаемому господину Мельфу, то придется открыть, что он выплачивал Фалько деньги из дедовских сбережений, – от страха перед грубой физической расправой. Способна ли полиция защитить его от Пита Булля и ему подобных?

В любом случае родители узнают не только о том, что он обманул доверие деда, но и о подлой краже денег из сейфа в дедовском доме в Доссенхайме. А если они под таким углом выложат факты деду, то о будущих денежных подарках можно будет забыть навсегда. Не исключено, что родители вышвырнут его из дома. И Макс повторит отцовскую судьбу. Вот тогда и поглядим, как он выкрутится без гроша в кармане.

Однако его занимал и другой вопрос: насколько надежным другом была Йенни? До настоящего времени она не хотела, чтобы его родители и тем более ее начальница узнали об их отношениях. Она даже с сестры взяла обещание не проболтаться. К счастью, Мицци живет далеко, и ей будет нетрудно помалкивать.

Надо ли говорить дедушке, что он ездил в Берлин с Йенни? Старик хоть и с пониманием относился к амурным делам внука, но чего доброго мог не удержаться от парочки пикантных замечаний, например, своей любимице Елене. Йенни это было бы неприятно.

К тому же Максу было бы любопытно, когда и как долго Йенни была с Фалько и есть ли у этого типа еще какие-то права на нее. В конце концов, Фалько был женат, у него есть сын. Знала ли она об этом? Стоило Максу только подумать, что этот подлец хотел принудить Йенни к занятию проституцией, как все его нутро начинало пылать святой ненавистью. За проступок, виновником которого однозначно был Фалько, бедная Йенни подверглась наказанию для несовершеннолетних преступников. Хотелось верить, что это не было связано с его проектом «Соколиное гнездо».

Макс сидел в трусах на краешке кровати и, погрузившись в мысли, что-то рисовал синим фломастером у себя на голом почти без растительности бедре. В результате вышла дикая татуировка в стиле уличных граффити: летучая мышь, кометы, одуванчики и НЛО – все они искусно сплетались в одно целое. Этот сюжет он нарисовал еще в школе в тетрадке по математике – от скуки. Почему бы не стать татуировщиком? Сокол на спине Йенни сделан убого и топорно, Макс нарисовал бы в три раза лучше. Может быть, он зарабатывал бы этим побольше, чем санитар по уходу за престарелыми.

Интересно, что Йенни о нем думает? Считает ли она в порядке вещей, что родители оплачивают все его потребности, и у него, по-видимому, всегда достаточно денег в личном распоряжении, чтобы заткнуть глотку какому-то там Хорсту Мюллеру? Макс рассказал, что Фалько каждый месяц требует от него по четыреста евро. Находит ли она нормальным, что он выкладывает эту сумму без проблем? Держит ли она его втайне за ленивого неудачника и труса? Как бы то ни было, он ухаживает за дедушкой, а кому, как ни Йенни, знать, какой это изнурительный труд.

Между тем запросы старика росли день ото дня. Теперь он пожелал, чтобы Макс привез из его дома в Доссенхайме написанную маслом большую картину и зеленый садовый стульчик для балкона. Удивительно, как положительно на дедушку действовала весна: с каждым днем он становился все подвижнее и как-то раз, стоя на балконе, выкурил половину сигары. С тех пор, как он стал чаще покидать свое основное место, кровообращение в руках и ногах восстанавливалось, и по ним растекалось приятное тепло. Намедни Вилли Кнобель удивил всех тем, что заказал букет тюльпанов, причем не обыкновенных белых или желтых, а коралловых. Другим сюрпризом для окружающих стала покупка дорогой туалетной воды, рекламу которой он видел по телевизору и где утверждалось, что она обладает ярко выраженным мужским ароматом.

В комнате старика отныне висел не запах мокрой собаки, а витал дух парфюма, дорогого пряного табака и тонкий аромат цветов, проникавший из окрестных садов через открытую балконную дверь. По радио дедушка слушал уже не только новости, но частенько искал песни.

– Это из «Вольного стрелка»[53], – пояснил он вошедшему Максу. – Помнишь эту арию?

Макс радушно кивнул, хотя и понятия не имел, какой такой «стрелок».

– Итальянская, да? – спросил он, так как знал, что большую часть опер написали итальянцы.

Старик в ответ печально покачал головой.

– Чему вас только сегодня учат в школе? Ни латыни не знаете, ни грамматики, ни немецких опер эпохи романтизма. Парень, у тебя серьезные пробелы в образовании. Vita brevis, ars longa! Жизнь коротка, искусство вечно…

О чем он говорит, подумал Макс, в девятнадцать лет все еще впереди.

Май в том году выдался особенно прекрасным, природа нежилась в лучах солнца, щедро благословлявшего ее теплом и светом с высоты прозрачного неба. Старик стоял на балконе, опершись о костыли, и втягивал носом свежий воздух – уже не холодный, но еще и не теплый. Он раздумывал, не бросить ли ему курить.

Когда три месяца назад он сломал ногу, то думал, что это конец. Однако вопреки ожиданию он нормально перенес операцию и ужасные дни в больнице, о которых у него сохранились лишь расплывчатые воспоминания. Когда тебе почти девяносто, готовься к тому, что ни один твой недуг не поддается лечению. Тем не менее, он плавно, но уверенно шел на поправку. Не чудо ли это? И он пришел к выводу, что было бы неразумно бросать вызов судьбе, поэтому он будет выкуривать в день по половине сигары и тем самым еще подаст пример Максу с Йенни.

Дедушка очень гордился собой, потому что научился передвигаться на костылях по всему верхнему этажу. Часто он вешал на шею черную матерчатую сумку с логотипом книжного магазина Петры, в которой носил очки, золотисто-коричневые кубинские сигары с гильотинкой для отрезания кончиков, спички из кедрового дерева, носовой платок и прочие мелкие бытовые принадлежности. Досадно, конечно, что пока он не может обойтись без непромокаемых штанишек для немощных стариков, которые угадывались под спортивными штанами, хотя упорно тренировался ходить в туалет без сопровождения. Конечно, опираясь на ролятор, однако иной раз ему и в самом деле это удавалось. Хорошо, что у новых брюк не было ни пуговиц, ни молний, и их можно было спустить без лишних сложностей. Эти флисовые костюмы, к которым он поначалу отнесся с презрением, в самом деле оказались теплыми, практичными и, хотелось верить, не требующими особого ухода, поскольку их приходилось часто стирать. Почти каждый раз во время еды он оставлял на одежде пятна, несмотря на то что ему засовывали салфетку в вырез. Слава богу, теперь он получил право переодеваться на ночь в старые пижамы; ту, сливовую, ему подарила Ильза на семидесятилетие.

Вчера Елена пришла с маленькой внучкой, так как ее дочь как раз готовилась произвести на свет еще одного ребенка. У дочери преждевременно начались схватки, а в детском саду – забастовка. Елена тысячу раз извинилась и попросила старика не выдавать ее начальнице.

– Как тебя зовут? – спросил ребенок.

– Вилли Кнобель, – ответил он, забавляясь игрой, но Елена недовольно покачала головой.

– Nonno[54], – поправила она ребенка.

Старик захотел выяснить, на каком языке – немецком или итальянском – малышка говорит лучше, и услышал с уважением, что девочке три годика и она одинаково хорошо владеет обоими языками.

Потом он целый день думал об очаровательной маленькой Джулии в розовом платьице с рюшечками, которая так смело принялась манипулировать пультом дистанционного управления от телевизора, пока ее nonna[55] была занята им в ванной. Сколь доверчивы и безобидны дети, сколько в них любознательности! Вилли подумал, что если без обиняков воспользоваться образцом этой детской непосредственности и душевной прямоты, то можно и самому стать лучше. Семья простила, что раньше он строил из себя строгого и неприступного патриарха, о чем сегодня искренне сожалел.

Вот и сам Харальд принял старика в своем доме и даже угощает коньяком. Невестка Петра тоже незаметно заботится, чтобы ему было хорошо. Недавно обнаружился дополнительный коврик в коридоре – скорее всего она постелила его ради него, чтобы он больше не поскальзывался. А Макс так вообще был выше всяческих похвал. За что только бог послал ему такого внука!

Дата добавления: 2015-08-21