Тяжелая утрата

Тревожно было в Речи Посполитой. Три года тому назад столкновение коронных войск Станислава Жолкев-ского с грозной османской армией под руководством луч­шего османского военачальника Искандер-паши закончи­лось Бушевским договором, по которому польская сто­рона обязана была платить дань татарам, не вмешивать­ся в дела Молдавии, Трансильвании[6] и Валахии[7], за­претить казакам выход в Черное море, срыть погранич­ные крепости. Все понимали, что долгого и прочного ми­ра это не гарантирует.

В Польше роптали. «Договор со Скадер-пашой для нас отнюдь не радостный, — писал шляхтич Самуил Маскевич, — так как мы отказались от подданства молдав­ского господаря, потеряли Хотин... не замечая того, что язычник подобрался вплотную, теперь ему и Каменца захочется, от Хотина он лежит недалеко».

Жолкевский, как всегда, пытаясь оправдаться, гово­рил: «Щенку досталась кость, пусть ею забавляется. Польше достанется покой». Но покоя не было. Турки, почувствовав вкус брошенной «кости», вплотную прибли­зились к польским землям, стремясь к новым завоева­ниям.

Договор положил начало новому периоду татарских набегов на украинские земли. Орда доходила до Каменца и Львова, грабя и разоряя все на своем пути, угоняя в полон тысячи людей. А Жолкевский пекся лишь о том, чтобы не был нарушен мир с османами.

Наконец, еще одно доказательство недоброжелательности Порты[8]. В апреле 1620 года в Стамбул прибыл по­сол польского короля И. Отвиновский. Однако новый ве­ликий визирь Али-паша не принял его.

Из «Каменецкой хроники» [9]: «1620 год... Тогда же Отвиновский был направлен послом от короля к турец­кому султану. Его встретили весьма пренебрежительно: паши гнали его с глаз долой и не позволяли увидеться с султаном. Видя такое обхождение и необходимость бе­жать, он отправился по морю до самой Венеции и лишь через год после этого вернулся к королю».

Помогли королевскому послу выбраться из Стамбула казаки, которые в это время на 150 чайках находились в Варне.

Пока Жолкевский уверял короля, что посла приняли в Стамбуле хорошо и Польше ничего не грозит, Искан­дер-паша сформировал шестидесятитысячную армию, включая подкрепления из Молдавии и Валахии. Когда об этом стало известно Жолкевскому, он послал к Искан­дер-паше своего представителя Кохановского. В ответ на вопросы польского представителя паша лицемерно заве­рил, что армия предназначена всего лишь для строитель­ства в Днепровском лимане укреплений, закрывающих запорожцам выход в море.

В Европе в это время разразилась Тридцатилетняя война, надолго определившая политику многих стран, в том числе взаимоотношения Польши и Порты. Еще в мае 1618 года в Чехии поднялось восстание против Габсбургов. Это было началом борьбы, которая грозила гибелью их владычеству. Габсбургов поддерживал Вати­кан и католические князья Германии. Правящие круги Польши решили выступить на их стороне. Османская империя не участвовала в Тридцатилетней войне, но на­деялась использовать ее для укрепления своих позиций на Балканах. Поражение Австрии, считавшейся «форпо­стом христианства», избавило бы турок от главного про­тивника в Европе, а это не устраивало Речь Посполитую. Назревал конфликт. Его разрешением и стала битва под Цецорой, небольшой крепостью на реке Прут близ го­рода Яссы.

Из «Каменецкой хроники»: «1620 год, 9 сентября, суббота, рождество богородицы. Состоялась битва при Цецоре нашей польской армии с турками и татарами. В этой битве во главе турецкого войска стояли Искандер-паша и Сарымсак-паша, во главе татарского калга-сул-тан, брат татарского хана, под началом которого находи­лось 120 тысяч татар. А турок было 8 тысяч. А во главе нашего польского войска были канцлер Жолкев­ский, польский гетман Конецпольский, князь Корецкий и Струсь, у которых было 12 тысяч боеспособных людей. А всего было около 20 тысяч человек»[10].

На заседании королевского совета 15 июня 1620 года, где решался вопрос о походе, большинство высказалось против войны. Это отразилось и на количестве войска, и на его вооружении. Когда Жолкевский, чтобы увеличить армию, предложил призвать в поход казаков, польский магнат Кароль Самуэль Корецкий, зять Иеремии Моги­лы, нагло заявил: «С грицями воевать не стану, пусть идут землю пахать или свиней пасти».

Польские предводители считали, что им противостоят только те турки, которые переправились через Дунай, и их можно бить и без казаков. Да и сам Жолкевский не очень стремился их призывать. В условиях, когда казац­кое войско приобретало все большую силу и значение в борьбе за интересы украинского народа, король и его советники считали политически опасным брать его к се­бе в союзники. Но Жолкевский понимал также, что без казаков в войне не обойтись, и разослал им повеление при­быть на войну. Получил повеление и Михаил Хмельниц­кий: собрать в Чигиринском старостве охочих «стрель­цов» и прибыть самым скорым образом к Жолкевскому в Молдавию, куда направлялось и польское войско.

Отряд собрали быстро. И вот он выстроился на пло­щади Чигирина. Все казаки одеты по-походному. На них были плотные суконные кафтаны, на голове шапки-шлыки с высокими, заломленными до затылка красными и голубыми верхами. Вооружены пиками, саблями и муш­кетами. Рядом с каждым верховым оседланный запасной конь с привязанными к тропам саквами[11]. На войну от­правился и молодой реестровый казак Чигиринской сот­ни Богдан Хмельницкий.

Встретили их неприветливо. Пышно одетое и снаря­женное польское войско не пожелало, чтобы казаки стояли в одном ряду с ними. Жолкевский, перешедший молдавскую границу 2 сентября 1620 года, велел Ми­хаилу Хмельницкому с его сотней, как и другим каза­кам, разместиться за укреплением, «чтобы знали свое ме­сто и не думали, что у Речи Посполитой такая большая в казаках потребность». Вскоре подошли молдавский гос­подарь Каспер Грациани и его гетман боярин Бычко. Войско Грациани к тому времени разбежалось, и прибыл он к Жолкевскому в сопровождении всего 600 человек.

Среди молдаван Богдан Хмельницкий сразу же при­метил своего львовского приятеля Петра Могилу. За вре­мя, пока они не виделись, тот возмужал, вытянулся. Бро­салось в глаза широкое скуластое лицо, черные усы и такие же волосы. Серо-зеленые глаза светились острым умом. После Львовской братской школы Петро Могила побывал в разных европейских университетах и научил­ся многому. А сейчас пришел освобождать от турок род­ную Молдавию. Петро тоже узнал Богдана. Но было не до разговоров...

Утром 9 сентября 1620 года на крепость всей своей массой ринулась армия Искандер-паши. Польское вой­ско вместе с казаками и молдаванами стало против врага.

Михаил Хмельницкий одним из первых ворвался в ря­ды неприятеля. А рядом с ним, не отступая ни на шаг, рубился Богдан. Сбросив с себя все лишнее и оставшись для легкости в одной нательной сорочке, он, зажавши в каждой руке сабли, рубил ими турок, не отставая от старших казаков. Все тело его ловко изгибалось, укло­няясь от ударов противника, сорочка и лицо были за­литы кровью, но он не замечал этого, зорко следя за ту­рецкими воинами, разя и отбивая их нападения. Но ког­да отца окружали турки, Богдан тут же оказывался ря­дом. Хмельницкий-старший одобрительно мотал головой и гудел своим сиплым голосом, перекрывая лязг сабель и стон людей: «Добре, сыну, так их!»

В тот день три приступа турок отбили войска Жолкевского.

Третий приступ турок был особенно стремительным: Искандер-паша спешил покончить с противником. Уже опустилась густая ночная тьма, когда турки отошли от крепости. Много воинов полегло в этом бою, и особенно пострадало малочисленное польское войско.

День после боя прошел спокойно. А на следующую ночь на поредевшие польские войска обрушился новый удар, на этот раз от союзников. Видя, что поляков ждет тяжелое испытание, а может, и поражение, молдавский господарь Каспер со своим гетманом Бычко и другими боярами, сговорившись с каменецким старостой Калиновским, Корецким и Струсем, решили бежать из лагеря вместе со своими отрядами. Но предателям не удалось далеко уйти: их подстерегала гибель.

Из «Каменецкой хроники»: «Объединившись, все они — более 2 тысяч человек — ушли ночью, бросив в лагере все свое имущество. Имея каждый по коню, во­шли они в воду, чтобы перейти Прут всем вместе, да так и потопили друг друга. И поверхность воды от людей и лошадей казалась мостом, но из каждых десяти человек спасся только один. Да из тех, кто выбирался оттуда, мало кто спасся, потому что татары, переправившись че­рез реку, хватали их. Но некоторые бежали. Староста Калиновский вместе с конем утонул у берега, потому что берег был обрывистый и невозможно было выбраться. А Бычко, гетмана молдавского господаря, татары схвати­ли и отослали Искандер-паше. Искандер-паша приказал посадить его на кол тут же перед нашим польским ла­герем, чтобы нашим было видно. А господаря Каспера убили молдаване во время бегства. После того несчастья в том цецорском укреплении наше войско просидело во­семь дней».

В укреплении, осажденном турками, все больше зрело недовольство командованием, которое завело войско в капкан. Не хватало продовольствия, воды. Нужно было решать, что делать дальше. Жолкевский понимал, что выход один: покинуть позиции у Цецоры и отступить вдоль реки Прут к польской границе. Так и сделали. За ночь окружили тыл и фланги войска возами, сковали их цепью и на следующую ночь (20 сентября 1620 года) оставили лагерь. Казаки прикрывали отступающих. Ко­ронные пехотные и конные части польского войска дви­гались впереди и с флангов, артиллерия сзади. В центре этого построения разместились паны со своими ополче­ниями и командование во главе с Жолкевским.

Татары и турки по пятам преследовали польское войско.

К вечеру 24 сентября войска под командованием Жолкевского, истощенные и измученные постоянными боями, наконец пробились к Днестру и остановились в полу­версте от Могилева. А ночью кто-то распустил слух, что поляки собираются под прикрытием темноты перепра­виться через Днестр, оставив на этой стороне казаков как свой заслон. Вспыхнуло недовольство, разгорелись споры. Этим воспользовался предводитель буджакских татар Кантемир-Мурза и тут же со всей своей двенадца­титысячной ордой навалился на лагерь. К нему подоспе­ли турецкие и татарские отряды. Началась страшная рубка. «Наши в панике стали разбегаться, — писал оче­видец, — и кого зарубили, кого схватили живым, кто утонул в Днестре».

Михайло Хмельницкий словно ждал этого нападения. Он собрал вокруг себя верных казаков и приготовился к бою. Богдан находился возле отца, хмуро и с какой-то злой настороженностью наблюдал за катящейся к ним лавиной, в обеих руках у него было по сабле, на теле новая сорочка. На суровом лице не осталось и следа бы­лой усталости, только решимость.

И вот первые ряды неприятеля напоролись на казац­кие пики. Богдан снова, как и прежде, не отходил от отца и старался прикрыть его то сбоку, то сзади, а тот, перекладывая из руки в руку любимую саблю, крушил врагов. Михайло Хмельницкий не мог определить, сколь­ко длится уже эта сеча, только чувствовал, что иссякают его силы и слабеет удар сабли. А враги наседали все на­пористей. И вдруг его пронзила острая боль: в плечо впилась татарская стрела. Рука, подняв саблю, упала безвольно вниз. И тут же его поразила татарская пика. Подхватив оседающее тело отца на руки, сын старался под прикрытием казаков вынести его из боя. Собрав по­следние силы, умирающий попросил положить его на землю. Богдан исполнил просьбу отца и сам опустился рядом.

— Не сказал я тебе, сыну, самого главного, — пре­возмогая боль, еле слышно проговорил старый Хмель­ницкий, — и видать, не успею уже, но о родине хочу сказать, она у тебя одна — Украина, и из всех служб в своей жизни выбери одну...

Богдан так и не дослушал, что хотел дальше сказать отец; несколько турок и татар накинулись на него сзади, скрутили руки, петлей сдавили шею и потащили от отца в неволю, в страшный турецкий плен.

Мало кому удалось спастись в эту страшную ночь. Для многих она была последней. Погиб в ней и Ста­нислав Жолкевский. Ему отрубили голову, насадили на копье и выставили у шатра Искандер-паши, а затем от­правили султану в Стамбул. Гетман Конецпольский, князь Корецкий, другие польские военачальники и мно­гие воины были взяты в плен.

Из летописи Григория Грабянки: «Егда же отец его (Богдана Хмельницкого.— В. З.) учинен сотником над казаками, в року 1620 пойде на Цецору гетману Жолкевскому в помощь, иде он с отцом своим, войсковому присмотруючися делу. Егда же сведоша брань ляхи с турки и татары, премогоша турки, избиша всю людскую силу и где гетман Жолкевский и Михаил Хмельницкий убиен, а Зиновий, сын его, в плен взят в татарскую землю...»

Долгими были для Богдана годы турецкой неволи! Жил он в Константинополе при доме одного турецкого флотоводца в квартале Касим-паши. Находясь в плену, Богдан, однако, и здесь старался чему-то научиться. Он знакомится с бытом турок, изучает организацию и устройство их армии; близко сходится, а впоследствии постоянно поддерживает связь с Бакташ-агой, одним из султанских советников. Это и другие знакомства пригоди­лись ему в дальнейшем, особенно в переговорах с Портой.

Здесь же, в плену, он еще раз убеждается в силе и верности отчизне простых людей — крестьян и бедных казаков с Украины, которые также оказались в турецком плену. Они молча переносили издевательства и тяжелый подневольный труд, надеясь на освобождение только от своего же брата-казака. Они же сумели убедить Касим-пашу, чтобы он использовал Богдана в качестве писаря или толмача.

На Украине в это время не прекращались крестьянско-казацкие волнения. Об этом доходили слухи и до Богдана Хмельницкого. В Варшаве же сейм учредил новые подати для создания шестидесятитысячного войска. Когда турецкий султан Осман II узнал об этом, то напи­сал польскому королю: «Не надейся больше на нашу дружбу». В середине 1621 года турецкая армия вновь двинулась на Речь Посполитую. В августе она перепра­вилась через Дунай и раскинула лагерь под Белгородом (ныне Белгород-Днестровский). 20 августа польские вой­ска под командованием гетмана Кароля Ходкевича рас­положились вблизи Хотина. Здесь в начале сентября 1621 года и началась битва, вошедшая в историю как Хотинская. Она продолжалась с короткими перерывами шесть недель.

Решающее значение в этой битве принадлежало ка­зацким войскам. Еще летом 1621 года 40 тысяч казаков во главе с запорожским гетманом Яцком Бородавкой по предложению польского сейма направились в Молдавию, когда со своим стотысячным войском уже пришел туда султан Осман. Перейдя Днестр, казацкие отряды на про­тяжении всего августа вели героическую борьбу, дав тем самым возможность укрепиться лагерю шляхетского войска.

После смещения с гетманства Яцка Бородавки и из­брания гетманом Петра Сагайдачного казацкое войско, в составе которого было 700 донских казаков, отбивая не­прекращающиеся атаки турецкого авангарда, 1 сентября 1621 года соединилось под Хотином с шляхетскими вой­сками.

Начиная со 2 сентября турецкие войска беспрерывно атаковали польско-казацкую армию. В последнем гене­ральном штурме 28 сентября 1621 года, когда турецким силам удалось овладеть польско-шляхетскими укрепле­ниями, казацкое войско ударами с флангов разгромило врага. Украинские казаки вместе со своими донскими по­братимами беспримерным героизмом и мужеством спасли шляхетское войско от разгрома и ликвидировали опас­ность порабощения украинского и польского народов.

Из «Каменецкой хроники»: «Знать, сам Господь Бог побил неверных, если они в таком количестве — четыреж­ды по 100 тысяч человек — и их 300 пушек ничего не смогли сделать полякам и казакам, но каждый раз сами были биты. А польская армия выдержала и устояла, и прежде всего благодаря могуществу Господа и запорож­ским казакам, которые были там, в лагере, так как каж­дый божий день эти казаки выходили против неверных, предлагали им сражаться, побеждали врага и не давали погибнуть полякам, потому что если бы не было каза­ков, то Бог знает, каким бы был исход для поляков уже через три-четыре дня.

Поскольку неверные турки знали, что казаки сильны, то всей своей огромной массой и великой мощью они обрушились на казаков, рассуждая: «Если мы одолеем казаков, то с поляками нам будет намного легче». Но Бог не дал им дождаться такого дня».

Потерпев поражение, султан Осман II вынужден был пойти на соглашение с Польшей. По условиям Хотинского мира граница между Турцией и Польшей проходи­ла по Днестру; Турция и Крымское ханство обязывались не нападать на Украину и Польшу и не грабить их на­селение. Со своей стороны, Польша передавала Турции Хотин и обещала запретить казакам выступать против Турции и Крыма.

В народных песнях в связи с этим говорилось:

Ой Хотину, город давній.

На всі землі дуже славний.

Когда Богдан прослышал о героизме и изобретатель­ности казаков в Хотинской битве, его сердце наполнилось гордостью.

Сагайдачный вернулся домой, покрытый ранами, лежа в карете, подаренной ему королевичем Владиславом, и в сопровождении королевского медика. Однако ничто не помогло, и он умер 20 апреля 1622 года от огнестрель­ной раны в плечо.

Человек безусловно храбрый, талантливый и образо­ванный, он прошел нелегкий и непростой жизненный путь. Выходец из семьи украинского шляхтича, после окончания Острожской школы он подался на Запорожье, где вскоре занял видное место среди казацкой старши­ны. Под его руководством в 1614, 1615, 1616, 1620 годах были осуществлены походы в Крым и Турцию. Прини­мал он участие и в походах на Молдавию и Ливонию. Это под его руководством казаки в 1616 году напали на Кафу (Феодосию), главный невольничий рынок Крыма. Сожгли и потопили турецкие галеры-катарги, уничтожи­ли четырнадцать тысяч турок и освободили невольников, многие из которых влились в казацкое войско. На него возлагала большие надежды созданная в 1617 году «Ли­га христианской милиции», целью которой было изгна­ние турок из Европы.

Однако это он, Сагайдачный, вместе с реестровой старшиной 28 октября 1617 года в урочище Сухая Ольшанка под Белой Церковью принял все продиктованные Жолкевским условия и подписал соответствующую декла­рацию о разгоне повстанцев на Украине и возвращении их под власть панов. Это было предательством интересов народа. Он же по требованию правительства Речи Посполитой правдами и неправдами набрал к лету 1618 года несколько тысяч казаков и выступил вместе с короле­вичем Владиславом, мечтавшим о русском престоле. И хотя Москву им взять не удалось, но истощенная мно­голетней войной Россия вынуждена была 1 декабря 1618 года в деревне Деулино под Москвой подписать пе­ремирие с Польшей на 14 лет, по условиям которого Польша удерживала за собой Смоленскую землю и Чернигово-Северский край. И как только перемирие было за­ключено, паны с еще большей энергией принялись за усмирение народных волнений на Украине.

Эти действия Сагайдачного вызывали большое недо­вольство украинского казачества. Но он железной ру­кой подавлял его.

Вскоре усиление шляхетского гнета, страшные при­теснения казачества изменили позицию Сагайдачного. Он начал отходить от своей соглашательской политики. И его усилиями в 1620 году вопреки политике польско-шляхет­ского правительства на Украине и в Белоруссии была восстановлена православная иерархия, ликвидированная после Брестской унии 1596 года. Когда иерусалимский патриарх Феофан после двухлетнего пребывания в Рос­сии возвращался домой, он по настоянию Сагайдачного посвятил в сан киевского митрополита и епископов. Поль­ское правительство и униатское духовенство начали же­стокие репрессии против новопоставленных православных иерархов, но за ними теперь стоял украинский народ.

Сагайдачный всячески поддерживал развитие образо­вания на Украине и со всем казачьим войском вступил в Киевское братство, внеся немалые средства на содер­жание братской школы.

В 1620 году, когда на Украине поднималось новое восстание и возросли симпатии восставших к России, он отправляет в Москву своих посланцев с предложением служить России и быть в ее подданстве.

Михаил Федорович ответил на это 21 апреля 1620 го­да грамотой, в которой писал: «И мы, великий государь, тебя, гетмана Петра, и все войско за то похваляем, что вы нынешние государские милости к себе поискали, и службу свою к нам, великому государю, оказуете, и впредь нам службу свою и раденье хотите оказывати».

Многие одобряли тогда Сагайдачного. Поддержал его и отец Богдана, именно тогда он сказал сыну о своей приверженности к Москве.

Из «Летописца, или Описания краткого знатнейших действ и случаев, что в котором году деялося на Украине малороссийской обоих сторон Днепра и кто именно когда гетманом был казацким»: «1622 год. Помянутый Петр Сагайдачный волохов воевал, против турка ходил, по воз­вращении умре. Был он ктытор Киево-Братского мона­стыря и школ, где и погребен.

Того ж года Хмельницкий Зиновий выкуплен из не­воли ясыром[12]татарским и причтен в жовнеры[13] королев­ские».

Освободившись из плена, Богдан Хмельницкий от­правляется на Украину, где разгорались новые восстания нереестровых казаков. Мать вскоре после возвращения сына вышла замуж за королевского жолнера Василия Ставецкого и уехала вместе с ним в Белоруссию. Богдан стал единовластным хозяином хутора. Он занимается хо­зяйством. Перестраивает хату, строит мельницу, разби­вает пасеку. За это время он еще больше полюбил свой Субботов, но предчувствие, что он недолго засидится в нем, не покидало его.

Дата добавления: 2015-08-21