То, что вы предлагаете, не будет работать. Что, если я смогу убедить

кого-либо в реальности моих галлюцинаций? В настоящее время на этом основано

большинство терапевтических систем. Психотерапевт го

ворит: "Знаете, я испытываю чувство X. Чувствуете ли вы сейчас то же

самое?" И человек отвечает: "Я не заметил, но когда вы об этом сказали, то я

с вами согласился". И вот теперь мы имеем разделяемую галлюцинацию. И мы

будем действовать так, как если бы она была основанием для выбора. Это не

будет работать.

Вы должны научиться отличать сенсорный опыт от галлюцинаций, и скорее

всего лучше начать с семьи.

Вы дол -- жны определить, что происходит при

последовательно возникающей цепочке якорей.

Допустим, вы замечаете, что она

начинает оценивать получаемый сенсорный опыт кинестетически, но если он

использует другой тон голоса," она оценивает визуально. Когда вы заметили

эту связь, то можете проверить это бихевиорально. Конечно, вы всегда можете

сделать это, употребляя кавычки. Вы можете сказать: "Если бы Джейн здесь и

сейчас сказала вам..." и потом превратиться в Джейн. Когда вы это делаете,

то наблюдайте за Ральфом и замечайте, возникает ли

ожидаемая вами реакция. Затем вы можете превратиться в Ральфа и

проверить другую порцию калибровки. "Если бы Ральф сказал..." Таким образом,

вы всегда можете проверить свои калибровки совершенно открыто, используя

цитаты. Или вы можете присвоить себе калибровочное аналоговое поведение,

продемонстрировать его и посмотреть, что произойдет.

У меня есть друг мим. Он в совершенстве подражает мимике и голосовым

проявлением любого человека. Вот мы разговариваем, и Денни может сказать:

"Ох, знаете, однажды я видел Джимми... ", а затем он превращается в Джимми.

Если при этом присутствует жена Джимми, то она начинает реагировать на Денни

так, как будто она замужем за ним. Все системы, которые задействованы в

общении между Джимми и его женой, будут сейчас задействованы между ней и

Денни. А затем он может превратиться в кого-нибудь еще, нее реакция

изменится.

Денни иногда шутит) что, когда в аудиторию входят мои студенты, а он

хочет заставить их сделать что-то определенное, он просто превращается в

меня. Они реагируют немедленно, поскольку они запрограммированы на меня.

Такую ролевую игру я применяю и в индивидуальной психотерапии. Я превращаюсь

в одну из частей личности и работаю так, как я уже описал. Я определяю, как

они реагируют на данную часть. Нихевиоральная проверка является единственным

надежным способом валидизации вашего сенсорного опыта, если он касается

отношений в системах. Вы, я и Линда, мы все можем иметь те же самые

галлюцинации, но они не дадут нам базиса, на котором мы могли бы принять

решения.

Мужчина: Не могли бы вы продемонстрировать превращение в часть

личности? Я уже и так занимаюсь этим два дня! Мужчина: Не могли бы вы

обозначить это так, чтобы об этом знало мое сознание?

Я мог бы сделать это, но не буду. Я хочу рассказать вам о семье, с

которой я работал однажды, чтобы привести пример того, как следует

определять и использовать систему коммуникаций в семье. В этой -- мать была

абсолютным монархом. Ее бабушка основала церковь, и в этом городе была

улица, названная ее именем. Эта женщина знала имя своей бабушки, которая

давно умерла, но не могла назвать имя дедушки, который еще был жив!

Одну вещь в этой семье я заметил сразу -- каждый в этой семье

реагировал на мать. Стоило ей Лишь только посмотреть на кого-либо из членов

семьи, как тот съеживался от страха. Муж был алкоголиком, старший сын

хулиганом, младшего сына только что выгнали из школы и видно было, что-он

пойдет по стопам старшего. Это типичный стереотип. Однако в семье была и

пятилетняя девочка, очень умная и экспрессивная. Она вела себя так, что мать

реагировала на нее позитивно, что бы та ни делала.

Чтобы совершить эффективное вмешательство в систему коммуникации семьи,

мне надо было определить, как функционирует семья как система. Мне надо было

знать, какова в этой семье натуральная последовательность интеракций. Лучший

способ узнать это заключается в создании кризиса, то есть такой ситуации,

которую тщательно избегают большинство семейных психотерапевтов. Чтобы

создать кризис, я нарушаю большинство табу, существующих в мире семьи.

Научила меня этому Вирджиния Сатир.Многие думают, что Вирджиния этого не

делает, потому что, делая это, она всегда говорит приятным тихим голосом. Но

она говорит обо всем, о чем семья не хочет говорить. Мой стиль ближе к стилю

Франка Форелля, но в результате я достигаю того же самого.

Итак, семья входит, и я говорю: "Ну, что вы здесь делаете? Что идет

плохо!" Мать сразу же отвечает: "Этот ребенок совершенно отбился от рук." Я

могу повернуться к сыну и сказать: "Ты сукин сын!" А затем я снова повернусь

к матери: "Что он делает, ругается матом что ли?" И тут же семья попадает в

страну сумасшествия и система начинает работать. Я могу сказать: "Ну, и что

же вы делаете, если он себя так ведет? Вы, наверное, его никогда не

ругаете?" Она немедленно начинает в кавычках: "Нет, я просто говорю ему

та-та-та-та." А сын немедленно убирает кавычки и говорит: "Проклятье,

отстаньте от меня!" Затем отец говорит: "Могу ли я где-нибудь здесь попить?"

Когда система семьи начинает функционировать, я сижу и наблюдаю, поскольку

мне надо знать, как система функционирует без меня. Если взаимодействие

начинает становиться менее интенсивным, я вступаю и довожу до прежней

интенсивности. Я определяю наиболее чувствительные области для того, чтобы в

нужное время запустить систему взаимодействия снова.

Кроме того, это истощает их терпение, что очень полезно. Это делает всю

работу еще легче. Я долго учил поступать таким образом моих студентов, но

они все время вовлекались в содержание того. что делает семья и с тру -- дом

могли остаться вне взаимодействия и разрешить семье взаимодействовать друг с

другом так, как они обычно взаимодействуют, и дать себе возможность понять,

как это происходит.

Программа в этой семье была очень интересной. Когда мать говорила, ее

муж реагировал как сумасшедший. Сын входил в состояние, которое психологи

называют "пассивное отрицание". Он вжимался в кресло и накрывал себя

подушками. Старший сын был сильнее материей рычал в ответ на нее. И чем

сильнее он старался отразить ее удары, тем сильнее она атаковала его. Если я

прерывал поведение матери, сын продолжал нападать на нее, но отец

расслаблялся. Это было очень важно знать: отец не реагировал на сына, он

реагировал только на то, что делает мать.

Женщина: Что вы такого делали, что отец расслабляются?

Я на некоторое время выключал мать. Я просто становился перед ним, и

сын был вынужден рычать через меня. Стоя перед матерью, я загораживал ее от

отца, и он при этом вздыхал и расслаблялся, хотя сын продолжал орать во все

горло. Когда я уходил на свое место, отец немедленно напрягался снова.

Однако вы никогда не сможете провести такую программу, если вы, как

большинство психотерапевтов, будете привязаны к своему креслу.

В этой семье младший сын положительно реагировал на своего старшего

брата. И когда мать нападала на старшего брата, она с тем же успехом

нападала на младшего, поскольку он реагировал именно так, как будто мать

нападала на него. Он полностью подавлял себя своим старшим братом. Если вы

обращались прямо к нему, он всегда смотрел за спину, независимо от того, где

он в этот момент сидел. Он действительно делал это. Я спросил его: "Что ты

об этом думаешь?" Он посмотрел за спину и ответил: "Ну, зх, ну я не знаю."

Выглядело так, как будто здесь его вообще нет. Но он действительно

реагировал на то, что делала его мать, даже если она делала это не по

отношению к нему, а к старшему брату или отцу.

Мать боролась против меня, действуя при этом зубами и ногтями, а надо

сказать, что она была почти моего калибра. Она могла открыто выступать

против меня, тогда как есть очень немного людей, которые могут это сделать.

Но у меня есть некоторые действительно тайные приемы борьбы. Я могу менять

логические приемы так быстро, что я и делал в этом случае, что чуть-чуть

опередил ее, но мне для этого пришлось потрудиться. В комнате, кроме меня и

семьи, находились еще двое студентов юношей и одна девушка. Она посмотрела

на мать и обратилась к ней -- поведение матери совершенно изменилось.

Девушка сказала что-то типа: "Вы так несправедливы к своему сыну", мать

повернулась к ней и сказала почти нежно: "Видишь ли, дорогая, через

некоторое время ты повзрослеешь, и если окажешься на моем месте..." Это была

совершенно другая программа. Если бы мужчина сказал бы ей то же самое, она.

дала бы ему в ухо.

Программы коммуникаций этой женщины были совершенно разными в

зависимости от того, с мужчинами или с женщинами она взаимодействует... Ее

дочка вела себя довольно странно во время сеанса: она перебирала мои бумаги

на столе, перебивала разговор, шумела. Если сын хоть немного отвлекался от

происходившего, она орала на него: "Будь внимателен! ", но дочке это не

грозило.

Женщина: И что же, вы ничего не комментировали, вы просто наблюдали за

этим? А что бы мне мог дать прямой комментарий? Если бы я сказал обо всем

этом, для них было бы легче сохранять свою позицию.

Чтобы проверить то, что мне удалось пронаблюдать, я стал менять свою

позицию, действуя по очереди как отец, как сын и как ее дочка и наблюдая за

соответствующими реакциями, которые при этом получал от матери. Присваивая

себе аналоги поведения ее дочери, я смог получить от нее положительную

реакцию на себя. Она начала реагировать на меня некоторой смешанной

реакцией, в которой отражалось и то, как она раньше реагировала на мужчин.

ито, как она реагировала на женщин.

Во всем мире не нашлось способа заставить эту мать реагировать

агрессивно на свою дочку. Я спросил: "Какой самый худший поступок, который

случалось совершить вашей дочке?" Она ответила сладким голосом: "Ох, однажды

она что-то пролила и та-та-та." Когда мать обращалась к дочке, вся семья

любила эту девочку. Они реагировали на это положительно, поскольку к

маленькой девочке мать относилась так, как они хотели бы, чтобы она

относилась к ним. Если девочка обращалась к матери, мать реагировала

положительно, но если она обращалась к кому-то другому, мать не реагировала

вообще. Это было очень важно. Если бы она в этом случае реагировала, я мог

бы совершить более изощренное вмешательство. Я мог бы заставить дочку

обратиться к своему брату и получить реакцию матери на это. Но мать не

реагировала положительно ни на что из происходящего в семье, за исключением

прямого обращения дочери к ней. И каждый член семьи реагировал на мать.

Итак, я должен был определить то, что должна была сделать маленькая

девочка для того, чтобы заставить мать реагировать так, чтобы остальные

члены семьи изменились так, как они этого хотят. Когда я учил семейную

Дата добавления: 2015-08-21