Мистицизм

В начале XX в., особенно после революции 1905 г., усиливается интерес к мисти­цизму, оккультизму, теософии, йоге. Значительная часть интеллигенции отказы­вается от идеологии революционной деятельности в пользу мистики. Характерная фигура этого направления философии — Петр Демьянович Успенский (1878— 1949).

Успенский родился в Москве, после гимназии получил математическое обра­зование; кроме математики и естествознания он увлекался поэзией и живописью. В начале века сотрудничал как журналист с «левыми» изданиями. В 1907 г. в ми­ровоззрении Успенского произошел своеобразный перелом: у него пробудился интерес к эзотерическим учениям. В путешествиях по Западной Европе Успен­ский знакомится с европейскими оккультными, теософскими учениями, на Вос­токе — с индуизмом и йогой. Он создает ряд работ, суммируя их основные идеи в книге «Tertium organum» («Третий инструмент»), которая, по его словам, служит «ключом к загадкам мира, тайнам пространства и времени».

Весной 1915 г. Успенский встречается с Г. И. Гурджиевым. Успенского при­влекает идея так называемого четвертого пути, техника достижения «высших из­мерений», ведущая к особой переструктуризации сознания субъекта, причем этот путь не требует исключения из активной социальной жизни. Эту встречу и свое отношение к идеям Гурджиева Успенский описывает в книге «В поисках чудесного» (вышла посмертно). В 1921 г. он уезжает в Англию, где публикует книгу «Новая модель Вселенной» (1931, на английском языке), лекции «Психология возмож­ной эволюции человека».

Излагая свою концепцию, Успенский говорит, что существуют два исходных, очевидных факта: существование мира, в котором мы живем, и существование нашего сознания. Эти факты нам известны. Но кроме того, существуют пространст­во, время, количество, масса, энергия, жизнь и т. д. О них мы говорим, но на самом деле не знаем, что это такое. Успенский задается вопрос о том, что собой представ­ляют пространство и время.

Успенский напоминает о концепции Канта, который утверждал, что когда мы разделяем вещи по категориям пространства и времени, необходимо помнить, что эти разделения существуют только в нас, в нашем познании вещей, а не в самих ве­щах, что настоящего отношения вещей друг к другу мы не знаем. Успенский гово­рит, что Кант только поставил вопрос, а пути к разрешению его не указал. «Пер­вые проблески» правильного понимания и «первые намеки» на возможный путь решения проблемы Канта, говорит Успенский, мы находим у С. X. Хинтона, авто­ра книг «Новая эра мысли» и «Четвертое измерение». Хинтон призывает разви­вать чувство пространства, расширять пределы деятельности нашего сознания, создавая новые понятия, усиливая способность аналогии. Изменяя условия вос­приятия, мы приблизимся к истинному пониманию. «Путь, который открывается перед нами в будущем, заключается в применении понятия четырехмерного про­странства к явлениям природы и к исследованиям того, что может быть найдено этими новыми способами познания».

Успенский включается в обсуждение проблемы многомерных пространств. Он обосновывает возможность четвертого измерения пространства следующим образом. В геометрии линия рассматривается как след от движения точки, по­верхность — как след от движение линии, тело — как след от. движения поверхно­сти. Но нельзя ли, продолжив ряд, рассматривать «тело четырех измерений» как след от движения тела трех измерений? А можно рассуждать и так: точка — разрез линии, линия — разрез поверхности, поверхность — разрез тела. По аналогии можно рассматривать трехмерное тело как разрез четырехмерного. Мы наблюда­ем трехмерное пространство, а четвертое измерение чувственно недоступно.

Обращаясь к вопросу о сути времени, Успенский говорит, что временем мы называем расстояние, разделяющее события в порядке их последовательности и связывающее их в нечто целое. Это расстояние иного вида, чем расстояние в трех­мерном пространстве. Если же мы это «расстояние» будем мыслить как особое на­правление в пространстве, то его можно понимать как четвертое измерение про­странства. Но оно несоизмеримо с измерениями трехмерного пространства (как «год» несоизмерим с «Петербургом»), оно перпендикулярно ко всем направлени­ям трехмерного пространства и не параллельно ни одному из них.

Всякая вещь и всякое явление нашего мира есть проявление в на­шем разрезе какого-то непонятного нам со­знания из другого раз­реза. П. Д. Успенский

Итак, четвертое измерение связано со временем. Но мы не поймем сути четвер­того измерения, пока не осознаем, что существует пятое измерение. Пятое изме­рение — это перпендикуляр к плоскости времени. Если бы наше сознание могло подняться вверх по этому перпендикуляру, то оно одновременно увидело бы про­шлое, настоящее и будущее, подобно тому, как путешественник, поднявшийся на гору, увидел бы позади город, из которого выехал вчера, а впереди — город, куда он должен приехать завтра. Наше обычное сознание находится на плоскости у ос­нования этого перпендикуляра, поэтому оно не видит того изумительного мира, в котором одновременно есть прошлое, настоящее и будущее. Прошлое и будущее так же реально существуют, как и настоящее. «Они где-то существуют, только мы их не видим».

После этих рассуждений Успенский несколько неожиданно говорит, что пятое измерение следует рассматривать не как нечто, лежащее вне сознания, а как свой­ство самого сознания, как линию или направление, по которому должно расти со­знание.

В последующем в книгах «В поисках чудесного» и «Новая модель Вселенной» Успенский продолжает свои рассуждения. Он говорит, что существует семь изме­рений: от нулевого до шестого. «Только шестимерное тело вполне реально. Пятимерное тело — лишь неполный вид шестимерного. Четырехмерное — неполный вид пятимер­ного» и т. д. «Видимый, феноменальный мир мы с полным основанием можем рассматривать как разрез какого-то дру­гого бесконечно более сложного мира, в данный момент для нас проявляющегося в первом».

Явления жизни, биологические явления, говорит Успен­ский, очень похожи на результат прохождения через наше пространство каких-то кругов четвертого измерения. Жизнь любого существа на­чинается в одной точке (рождение) и кончается всегда в одной точке (смерть). Но это одна и та же точка. Жизнь отдельного существа, начавшись рождением, должна закончиться смертью, которая есть возвращение к точке отправления. Нам представляется, что нечто рождается и умирает, но на самом деле это не так. В дей­ствительности круг жизни есть только разрез чего-то, и это что-то существует до рождения, т. е. до появления круга в нашем пространстве, и продолжает существо­вать после смерти, т. е. после исчезновения круга из нашего поля зрения.

Мир для нас как пространство — «бесконечная сфера». В ней идет постоянная смена картин, образов, отношений. Эта сфера представляется нам экраном кине­матографа, а наше сознание — светом, который бросает на экран отражения наших впечатлений, картин. Эти отражения мы называем жизнью. Само же сознание че­ловека — это функция некоторого другого мира, отличного от трехмерного, в ко­тором функционирует тело человека. Высшее измерение «есть линия, соединяю­щая все сознания мира, образующая из них одно целое».

Итак, Успенский приходит к выводу, что существует некий «потусторонний мир». Он не трехмерен. «А главное, там не может быть ничего несознательного. В мире причин все должно быть сознательно, потому что он сам есть сознание — душа мира».

Что же собой представляет этот иной мир? Попытки осмыслить его в наших обычных познавательных процедурах здесь не могут помочь. Успенский пишет: «Наука, философия, религия, искусство — формы познания. Метод науки — опыт; метод философии — умозрение; метод религии и искусства — моральное или эсте­тическое эмоциональное внушение». Но они недостаточны. Истинное познание дается интуицией. «Цель всякого познания — переход к интуитивному познанию. А в интуитивном познании разные формы познания — наука, философия, рели­гия и искусство — должны сливаться одно с другим, образуя единое целое, ту теософию — мудрость богов, к которой давно стремится человечество».

Успенский говорит, что люди неоднократно пытались перейти к этому новому сознанию и познанию. Поэзия, мистика, идеалистическая философия всех времен и народов сохраняет следы этих переходов. Древние и новые мыслители остави­ли нам много ключей, которыми мы можем отпереть таинственные двери, много магических формул, перед которыми эти двери отворяются сами. Но мы не пони­маем цели этих ключей и значения этих формул. В этом плане Успенский высоко оценивает деятельность Гурджиева.

До сих пор, говорит Успенский, иной мир противопоставляется нашему, но это неправильно. Мир един, но многосложен. С помощью несовершенных способов познания нельзя проникнуть в то, что доступно только совершенным. Какие же возможности имеют люди для такого познания?

Успенский ссылается на ощущение бесконечности как пустоты и тьмы, о чем говорится в мистической литературе всех народов. Ощущение бесконечности по­рождало страх и ужас, но сквозь этот страх и ужас человек на границе нового мира слышит звуки небес, испытывает чувство необыкновенного расширения созна­ния. В теософской, мистической литературе часто говорится о том, что, переходя в «астральный» мир, человек начинает видеть новые краски, небесный свет, испы­тывает новые ощущения, «невероятное блаженство». Эти ощущения человек ис­пытывает в момент раскрытия сознания.

Но ощущение света, блаженства, жизни дает подготовленному уму представ­ление о новом мире. Неподготовленному уму соприкосновение с бесконечностью, иным миром дает ощущение тьмы и ужаса. Чтобы не испытать ужаса от нового мира, нужно признать его или эмоционально (верой или любовью), или интеллек­туально. С другой стороны, чтобы избежать ужаса от потери старого мира, нужно от него добровольно отказаться, тоже или верой и любовью, или умом. Нужно признать мир, в котором мы живем, иллюзорным. Следует не бояться этого пони­мания, а радоваться ему. В евангельском символе «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» выражена глубочайшая философская истина. Ибо в этой «нищете» человек видит, что за фантомами этого мира есть реальные сущно­сти, к которым он стремится.

Что же дает нам интеллект? Успенский говорит, что попытки подойти к иному миру с позиций нашей логики, логики отношений феноменального мира, бес­смысленны. Логического в нашем понимании там быть не может. Что же делать? Успенский ссылается на развитие математики: в ней существуют количественные отношения, которым ничто не соответствует в реальном, т. е. трехмерном мире. Аналогичным образом мы должны найти какие-то новые логические принципы для понимания иного мира, сбросить оковы «трехмерной логики», перейти к ино­му мышлению.

Успенский говорит, что кроме дедуктивной и индуктивной логики в различ­ных философских системах присутствовали элементы этой логики (например, у Плотина в трактате «О красоте»), но они были не поняты, поэтому следует раз­вивать эту логику.

Систему такой логики Успенский назвал «Tertium organum», потому что для нас это третье орудие мысли после Аристотеля и Бэкона. Финальный тезис Успен­ского весьма оригинален. Он говорит, что аксиомы этой новой логики «не могут быть формулированы на нашем языке. Если их все-таки пытаться формулировать, они будут производить впечатление абсурдов». Можно попробовать представить главную аксиому так: А есть Л и не Л, или всякая вещь есть и Л, и не А, или всякая вещь есть Все. «Но это только попытки выразить аксиомы этой логики в понятиях. В действительности идеи высшей логики в понятиях невыразимы».

Даниил Леонидович Андреев (1906-1959), сын писателя Леонида Андреева, родился в Берлине. После смерти матери воспитывался в семье тетки в Москве. Он окончил гимназию, но в университет, будучи сыном «непролетарского» писа­теля, поступить не смог. Андреев закончил Высшие литературные курсы. Для за­работка работал художником-шрифтовщиком; параллельно писал стихи и прозу. Великая Отечественная война прервала его работу над романом «Странники но­чи». Рядовой Андреев прошел через Ладогу в Ленинград, хоронил убитых в брат­ских могилах, читал над ними заупокойные молитвы. В конце 1942 г. по состоя­нию здоровья был демобилизован.

После возвращения в Москву Андреев снова стал работать над романом и сти­хами. В апреле 1947 г. его арестовали. По приговору Особого совещания Андреев был приговорен к 25 годам тюремного заключения. Во время пересмотра дел политзаключенных (при Хрущеве) срок был уменьшен до 10 лет. В апреле 1957 г. Андреев был выпущен «на волю» в тяжелом состоянии после перенесенного в тюрьме в 1954 г. инфаркта. В тюрьме Андреев написал ряд произведений, которые удалось спасти. Там было написано и его основное произведение — «Роза Мира». В начале 90-х годов после публикации «Розы Мира» взгляды Андреева привлек­ли внимание определенных кругов интеллигенции, интересующейся нетрадици­онными религиозно-философскими концепциями.

Андреев был глубоко религиозной личностью и страстно любил историю. Еще в юности, а впоследствии и в тюрьме, он переживал состояния особого видения — видения каких-то иных слоев мира, своего выхода за пределы земного пространст­ва, контакта с какими-то иными духовными существами. Андреев писал: «Видел ли я их самих во время этих встреч? Нет. Разговаривали ли они со мной? Да. Слышал ли я их слова? И да, и нет. Я слышал их не физическим слухом. Как будто они говорили откуда-то из глубины моего сердца. Многие слова их, особенно новые для меня названия различных слоев Шаданакара и иерархий, я повторял перед ними... Многие из нездешних слов... сопровождались явлениями световыми, но это был не физический свет... Скорее даже это были не фразы, а чистые мысли, передававшиеся мне непосредственно, помимо слов». У Андреева были видения светлых и темных сил, борьбы между ними. Он говорит, что аналогичные видения были и у других (Сведенборг, Штайнер, Рерих, Блаватская).

Андреев говорит о сути, принципах и назначении «Розы Мира», о метаистории Мира и России, в частности; последней он посвящает значительную часть своей книги. Андреев пишет, что его книга направлена против двух зол: мировой войны и единоличной тирании. «Роза Мира» — это принципиально новый тип объединения людей. Сегодня люди объединяются государством. Но государство основано на принципе насилия. Сегодня люди поклоняются технике, науке. Но наука огра­ничена и во многом не отвечает нуждам людей. Культура развивается однобоко. Люди разобщены различными религиозными конфессиями. Андреев считает, что назрела необходимость создания «всечеловеческой интеррелигии», на основе ко­торой будет достигнута наибольшая гармония между свободой личности и инте­ресами человечества. На земле должна наступить эпоха, когда жизнь объединив­шегося человечества будет направляться единой этической инстанцией. Андрееву представляется международная политическая и культурная организация — Все­мирная Федерация государств. Будет создан Верховный Ученый Совет, или Лига, который возьмет под свой контроль научную, культурную и техническую деятельность. Во главе «естественнее всего стоять тем, кто совместил в себе три вели­чайших дара: дар религиозного вестничества, дар праведности и дар художествен­ной гениальности».

Андреев следующим образом характеризует «духовно-исторические задачи» Розы Мира: «объединение земного шара в Федерацию государств с этической контролирующей инстанцией над нею, распространение материального достатка и высокого культурного уровня на население всех стран, воспитание поколений облагороженного образа, воссоединение христианских церквей и свободная уния со всеми религиями светлой направленности, превращение планеты — в сад, а го­сударств — в братство. Но это — задачи лишь первой очереди. Их осуществление откроет путь к разрешению задач еще более высоких: к одухотворению природы».

Пафос «Розы Мира» — в сочувствовании и соверовании всему светлому, что есть в различных религиях, в преодолении межрелигиозной вражды, в стремле­нии ко всечеловеческому братству и духовному обновлению мира. Роза Мира станет итогом соборного творчества людей, объединения духовного опыта всего человечества. «Розу Мира можно сравнить с опрокинутым цветком, корни кото­рого — в небе, а лепестковая чаша — здесь, в человечестве, на земле. Ее стебель — откровение, через него текут духовные соки, питающие и укрепляющие лепест­ки — благоухающий хорал религий». В Розе Мира произойдет синтез богословия, философии, психологии, культуры, организации.

Результатом Розы Мира должно стать обеспечение каждому занятия, отдыха, досуга, спокойной старости, культурного жилища, удовлетворения всех матери­альных и духовных потребностей. Задача Розы Мира — преобразование социаль­ного типа человечества, совершенствование внутреннего типа человека.

Как устроен мир? Каково место человека в мире? Андреев рисует картину ми­роздания в виде нескольких многослойных структур. Мир физический, в котором мы живем («энроф»), — только один из слоев в системе слоев («брамфатуры») планеты Земля. Другие миры (слои) граничат с нашим, пронизывают друг друга, как пронизывают планету магнитные поля. Различные слои отличаются друг от друга «либо числом пространственных, либо числом временных координат». Мы не ощущаем другие слои в обычном состоянии. Система слоев Земли («Шаданакар») включает 242 слоя. Кроме брамфатуры Шаданакара существуют брамфату­ры Солнца, Юпитера, звездных миров и Вселенной. В различных слоях живут различные существа. Для обозначения слоев и существ, их населяющих, Андреев вводит большой список терминов и имен.

Откуда Андреев знает об этих слоях и существах? Он говорит, что у людей есть возможность выхода «эфирного тела» из «физического вместилища» и странст­вия по иным слоям (это происходит, когда человек спит). Обычно немногие со­храняют воспоминания об увиденном. О себе же он говорит, что у него были встречи с существами, населяющими другие миры, и что у него приоткрыта «дверь между глубинной памятью и сознанием».

Другие слои — «иноматериальны». Духовных слоев как слоев не существует. Андреев приписывает духовность прежде всего Богу. «Дух творится только Бо­гом, эмануирует из Него». Бог также творит «монады» как некие неделимые ду­ховные единицы. Монады создают материальное. Дух Божий «вездесущ». «Без Него не может существовать ничто, даже то, что мы называем мертвой материей. И если бы Дух Божий покинул ее, она перестала бы быть — не в смысле перехода в другую форму материи или в энергию, но совершенно». Монады участвуют в создании конкретных материальных вещей, а также создании людей. Монады создают «шелы», затем — астральное тело, далее — эфирное тело, наконец, — фи­зическое тело. Это — процесс спуска; в последующем возможен и процесс восхож­дения от физического тела к монаде.

Андреев дает отличную от традиционной трактовку божественной Троицы. С од­ной стороны, он понимает Бога Отца как Дух Святой, а с другой — считает, что Бо­гу Сыну сопрестольны неразрывное единство Отца, Приснодевы-Марии. Троица, таким образом, понимается как единство Отца, Приснодевы-Марии и Сына. Анд­реев отмечает, что важным понятием для духовного опыта людей является культ Великой Женственности, чувство Мирового Женственного начала, Божествен­ной женственности.

Монады обладают свободой воли. Поэтому и существует свобода воли челове­ка; ценно лишь то, что совершается человеком по его свободной воле, а не по при­нуждению. Личность содержит в себе способность творчества и любви.

Поскольку у монад есть свобода воли, есть «демонические» монады, которые отпали от Бога, отвергли основной объединяющий принцип мироздания — лю­бовь. Поэтому происходит борьба светлых и темных сил. Ареной этой борьбы ста­ла Земля. В жизни человека выбор предопределяется тремя факторами: силами провиденциальными (в основе их законы природы и общества, установленные бо­жеством), силами демоническими и волей.

Переходя к характеристике общественного развития, Андреев вводит понятие метаистории. Метаистория — «совокупность процессов, протекающих в тех слоях инобытия, которые, будучи погружены в другие потоки времени и в другие виды пространства, просвечивают иногда сквозь процессы, воспринимаемые нами как история. Эти потусторонние процессы теснейшим образом с историческим про­цессом связаны, собою в значительной степени его определяют, но отнюдь с ним не совпадают». У некоторых людей есть способность познавать эти процессы. Ан­дреев, ссылаясь на свой опыт, дает следующую картину метаистории.

В глубине времен некий дух («Люцифер») как свободная монада отпал от Творца. Вслед за ним появились другие «демонические» монады. Они мечтали стать владыками Вселенной, пытались создавать свои миры. В Шаданакар вторг­ся сподвижник Люцифера — Гагтунгр. «Замысел Гагтунгра — превращение всех в жертвы». Поэтому идет борьба сил света с силами зла и тьмы, противостояние любви и насилия.

Андреев также полагает, что над культурами на Земле стоят некие метакультуры, определяющие культуру различных исторических эпох и стран. Одна из них — «небесная Россия», идеальная Соборная Душа русского народа. Вершины мета-культур — «затомисы», их пространство четырехмерно, они отличаются друг от друга числом временных координат. Всего существует 19 затомисов.

В метакультурах есть высшие и низшие слои. В метакультуру вторгаются де­монические силы (уицраоры), которые вступают в борьбу с творческим демиур­гом метакультуры. Арена их борьбы — человечество. Андреев трактует русскую историю как результат борьбы и преобладания той или иной стороны в метакультуре. Так, Иван Грозный был послан на землю дьяволом, но не смог до конца выполнить все поставленные перед ним задачи. Демоническими силами инспирирована и деятельность Сталина. А перед Петром I «народоводитель Российской метакультуры» поставил позитивную задачу, которую и старался решить Петр.

Борьба добра и зла проявляется и в судьбе людей. Андреев говорит, что есть высшие, светлые миры и миры возмездия, в которых люди после смерти «развя­зывают узлы своей кармы», т. е. искупают грехи. И чем больше грехов, тем глубже человек погружается в темные миры и тем больше времени и усердия требуется для искупления.

Андреев говорит, что для разрешения исторических задач в культуре появля­ются «вестники». «Вестник — это тот, кто, будучи вдохновляем даймоном, дает людям почувствовать сквозь образы искусства в широком смысле этого слова высшую правду и свет, льющиеся из миров иных». В России вестниками были Пушкин, Лермонтов, А. К. Толстой и др. Андреев полагает, что некоторые выдаю­щиеся деятели искусства вместе с созданными ими образами попадут в высшие слои метакультуры (Толстой, Достоевский и другие вместе с их героями).

России предстоит особая роль. Именно из России начинает шествие Роза Ми­ра, именно Россия призвана «стать во главе создания интеррелигии и интеркуль­туры». Но Роза Мира — не конец истории. Андреев описывает пришествие демо­нических сил, «князя мира», господство сил зла. Но «князь мира» неизбежно падет, наступит анархия, последняя мировая война. Зло просуществует недолго, поскольку оно несет в себе самоуничтожение. В конце истории явится Христос, произойдет просветление всех слоев мира, на Земле не останется зла, страданий, болезней, смерти. Таким будет новое состояние человечества. Добро победит зло. В космосе воцарится мир и покой.

Вопросы для повторения

1. Какие изменения в идеологии интеллигенции характерны для начала века?

2. Что означал призыв к «смене вех»?

3. Как оценивали европейскую культуру евразийцы?

4. В чем евразийцы видели специфику России?

5. К какому обновлению религии призывал В. В. Розанов?

6. О каких тайнах мира говорил Д. С. Мережковский?

7. Что такое «мэон» у Н. А. Бердяева?

8. О каких видах свободы говорил Н. А. Бердяев?

9. Что значит «антроподицея» у Н. А. Бердяева?

10. В чем заключается антиномия русской души и русская идея у Н. А. Бердяева?

11. Как понимает С. Н. Булгаков Софию?

12. Что такое «хозяйство» у С. Н. Булгакова?

13. В чем состоит антиномичность религии по П. А. Флоренскому?

14. Что П. А. Флоренский понимает как «Столп Истины»?

15. Какую структуру религиозного опыта предложил С. Л. Франк?

16. Что такое «субстанциальные деятели» у Н. О. Лосского?

17. В чем состоит интуиционизм Н. О. Лосского?

18. Как И. А. Ильин рассматривает соотношение материального и духовного на­чал в человеке, обществе, истории?

19. Какие правила борьбы со злом предлагает И. А. Ильин?

20. О каких аксиомах (законах) правосознания говорил И. А. Ильин?

21. Как П. Д. Успенский приходит к концепции многомерных пространств и «по­тустороннего мира»?

22. Что говорит П. Д. Успенский о возможности познания «потустороннего ми­ра»?

23. Что такое «Роза Мира» у Д. А. Андреева?

24. Как представлял структуру мироздания Д. А. Андрееев?

25. Что такое метаистория и метакультура у Д. А. Андреева?

Дата добавления: 2015-08-21