Иррационализм

Особое место в русской религиозной философии принадлежит Л. И. Шестову. Лев Исакович Шестов (1866-1938, настоящая фамилия Шварцман) учился сначала на физико-математическом, затем на юридическом факультете Московского университета. В молодости Шестов увлекался марксизмом, писал статьи по фи­нансовым и экономическим вопросам. В 1920 г. эмигрировал. 15 лет Шестов пре­подавал на Русском историко-филологическом факультете при Парижском уни­верситете. Основные работы Шестова: «Достоевский и Ницше» (1903), «Апофеоз беспочвенности» (1905), «Добро в учении Толстого и Ницше» (1907), «Ключи власти» (1923), «Ночь в Гефсиманском саду» (1925), «На весах Иова» (1929).Мировоззрение Шестова проникнуто крайним скептицизмом, иррационализ­мом, в нем звучит тема трагической сущности человеческого бытия, человеческого страдания. У Шестова нет единой систематизированной философской концеп­ции, да и трудно ожидать ее наличия от представителя скептицизма и иррациона­лизма. Он вообще сомневался в возможности существования внутренне целост­ных, непротиворечивых философских систем.

Я говорил, говорю и не устану повторять: миф о существовании логически закончен­ных, не заключающих в себе противоречий философских систем нужно считать ушед­шим в прошлое. Л. И. Шестов

В книге «Апофеоз беспочвенности», вызвавшей оживленную дискуссию в фи­лософских кругах, Шестов выступает против научного, логического мышления, рациональных начал жизни, истины и т. д. Шестов исповедует принцип плюрализма: «Ничто не приносит миру столько вражды, самой ожесточенной, сколько идея единства». Приведем еще не­которые показательные фрагменты. «Перестанем огорчаться разногласиями наших суждений и пожелаем, чтобы в будущем их было как можно больше. Истины нет — остается предположить, что истина в переменчивых чело­веческих вкусах». «Истин столько, сколько людей».

Шестов говорит о тайне бытия, тайне жизни: эта тайна не познается в понятийном логическом мышлении. «Ка­кое бы понятие мы не сплели — никак не уловишь в нем реальности... Действительность, точно вода из решета, вы­текает из понятия». Научное познание не приближает, а отдаляет нас от тайн бы­тия, жизни.

Одна из тайн бытия — постоянство явлений мира. «Вообще нужно признаться, что постоянство явлений природы в высокой степени загадочно и таинственно, я даже готов сказать, что оно имеет какой-то противоестественный характер. Сколько сил и хлопот нужно употребить, пока мы доведем какое-нибудь созна­тельное существо хоть бы до относительного постоянства. А лучи света — посто­янны, камни — постоянны, металлы — постоянны, да еще в такой степени и с та­кой неизменной точностью идут однажды намеченным путем, о которой ни один математик не смеет мечтать. Откуда взялось это загадочное постоянство? Отчего за миллионы лет существования мира ни один луч ни разу не пошел по кривой, ни один камень никогда не плавал по воде и ни разу из свекловичного семени не вы­рос ананас?»

Разум столько раз обманывал нас, что, в сущности, у нас есть все основания так же мало доверять ему, как и внешним чувст­вам, которые, как показывает повседнев­ный опыт, являются еще более обманчивы­ми... Переживания у нас есть, есть у нас и субъективные утверж­дения, очевидность ко­торых неоспорима для всех, — но где же най­ти последнюю высшую санкцию, поруку в том, что мы все, весь species homo не жи­вем в мире призраков и что там, где мы ви­дим истину, есть дей­ствительно истина, а не заблуждение? Л. И. Шестов

Шестов неоднократно говорит о том, что жизнь остается для нас неразгадан­ной тайной. «Чем больше приобретаем мы положительных знаний, тем дальше мы от тайн жизни. Чем больше совершенствуется механизм нашего.мышления, тем труднее становится нам подойти к истокам бытия. Знания отягчают нас и связы­вают, а совершенное мышление превращает нас в безвольные, покорные существа, умеющие искать, видеть и ценить в жизни только "порядок" и установленные "по­рядком" законы и нормы».

По мнению Шестова, нельзя доверять ни разуму, ни чувствам, нет основания считать, что мы живем в реаль­ном, а не в призрачном мире.

Окруженный тайной, человек обречен на трагическое существование: «Что-то властное, непреоборимое связы­вает нашу свободу и направляет нас к целям, нам не из­вестным и непостижимым... Время бесконечно, простран­ство бесконечно, миров несчетное множество, жизненные богатства и жизненные ужасы неисчерпаемы, тайны ми­роздания непостижимы — как может ущемленное меж столькими вечностями существо знать, что ему делать, и определять свой выбор?»

Поскольку истина рационально непостижима и нельзя положиться на разум, человеку остается положиться на веру, Откровение, на всемогущество Бога. «Истина лежит по ту сторону разума и мышления». «Там, где Открове­ние, ни наша истина, ни наш разум, ни наш свет ни на что не нужны. Когда разум обессиливает, когда истина умира­ет, когда свет гаснет — тогда только слова Откровения становятся доступны человеку».

«Вне наших общих принципов, помимо нашего осозна­ющего разума, протекают наиболее замечательные и зна­чительные события нашего существования. Можно сильнее сказать — при всякой попытке нашего разума проверить своими критериями действительность таких переживаний нами сами пережива­ния мгновенно превращаются в ничто, словно бы их никогда не было. Здесь нель­зя проверить, нельзя фиксировать... От всякой попытки прикоснуться щупальца­ми разума к вере — вера гибнет, она может жить лишь в атмосфере безумия. Она не делится своей властью ни с кем. И вопрос ставится именно так: либо разум, либо вера».

Вера не нуждается в доказательствах, она живет «по ту сторону» доказательств. Но и в отношении веры Шестов проявляет определенный скептицизм. «Людям "вера" и не нужна вовсе, а нужен только авторитет, незыблемый порядок, тем бо­лее прочный, чем меньше известно, откуда он пришел».

Шестов выступает против всяких абсолютов, авторитетов. Он спорит с Сокра­том, утверждавшим связь знания и добродетели. Включаясь в полемику вокруг смысла истории, Шестов пишет: «Ищут смысла истории и находят смысл исто­рии. Но почему такая история должна иметь смысл? Об этом не спрашивают. А ведь если бы кто спросил, может, он сперва бы усомнился в том, что история должна иметь смысл, а потом убедился бы, что вовсе истории и не полагается иметь смысл, что история сама по себе, а смысл сам по себе». Точно так же мы не видим смысла жизни человека и не знаем ответа на вопрос, как жить. «Кто заста­вит нас жить, как следует, когда наше собственное существо было, есть и, видно, всегда останется для нас неразгаданной тайной».

Дата добавления: 2015-08-21