Глава 15. Философские взгляды народников

Народническое движение и его идеологи. Материалистические мотивы. Концеп­ция революции и социализма. М. А. Бакунин — теоретик анархизма. Оппозиция марксизму. П. А. Лавров о предмете и структуре философии. Теория личности. П. Н. Ткачев о материалистическом понимании истории. Концепция обществен­ного прогресса П. Л. Лаврова и П. Н. Ткачева. П. А. Кропоткин о философии анар­хизма. Н. К. Михайловский о развитии личности и общества. Концепция «героев и толпы».

Движение народничества началось после крестьянской реформы 1861 г., в ре­зультате которой происходит стабилизация крестьянской общины, начинается обнищание дворянства и его революционизирование. В условиях самодержавия и политического бесправия народа народничество стало главным направлением освободительного движения 60-80-х гг. Эволюция народничества шла от пропа­гандистских кружков и «хождения в народ», через бунтарство и терроризм к либе­ральному реформизму.

Первая организация народников «Земля и воля» была создана в 1862 г. едино­мышленниками Чернышевского. Видными представителями раннего народниче­ства были Николай Александрович Серно-Соловьевич (1834-1866, погиб на ка­торге), Александр Александрович Слепцов (1836-1900), Николай Исаакович Утин (1840-1883, в 1863 г. эмигрировал), Николай Васильевич Шелгунов (1824-1891, многие годы провел в ссылке). Народники придерживались материалисти­ческих позиций, критиковали умозрительную философию, говорили о необходи­мости просвещения народа, о «социалистических основах русского крестьянского быта», о необходимости революции; они верили в социализм как светлое будущее человечества, основанное на началах равенства, свободы и справедливости.

В 1863-1866 гг. в Москве и Петербурге существовала «Организация», создан­ная Н. Я. Ишутиным. Основной ее задачей была социалистическая пропаганда в народе. Но в ее состав входили и экстремисты; один из них — Д. В. Каракозов, совершивший в 1866 г. неудачное покушение на Александра П. В это же время возникла группа С. Г. Нечаева «Народная расправа», склонявшаяся к заговорщицкой и террористической тактике. В 1872 г. А. В. Долгушин создал в Петербур­ге общество, целью которого было подготовить сознание крестьян к предстояще­му революционному и социалистическому перевороту. Народники утверждали идею социализма как политический и нравственный принцип, как формулу непо­средственного действия. Цель «выхода в народ» — разбудить его и развить в нем «социалистический инстинкт».

Массовый подъем народнического движения пришелся на 1873-1874 гг., когда в деревню направилось несколько тысяч пропагандистов. Но этот поход оказался неудачным; крестьяне выдавали чужих людей властям. Тогда возникла мысль о замене кратковременной пропаганды длительным общением (с поселением рево­люционеров-народников в деревнях в качестве учителей, врачей и т. п.)

Осенью 1876 г. была создана организация, которая также получила название «Земля и воля». В нее вошли наиболее опытные, оставшиеся на свободе деятели народничества: С. М. Кравчинский, М. А. Натансон, Г. В. Плеханов, Н. А. Моро­зов, А. А. Квятковский, О. В. Аптекман, Д. А. Лизогуб, В. Н. Фигнер, А. К. Соло­вьев, Александр и Адриан Михайловы и др. Издавался журнал «Земля и воля». В программе организации предполагалось путем насильственного переворота пе­редать землю крестьянам, разрушить государство и заменить его федеративным союзом автономных общин. 6 октября 1876 г. «Земля и воля» организовала пер­вую в истории России политическую демонстрацию у Казанского собора.

В конце 70-х гг. начался кризис народнического движения. На смену тактике революционной пропаганды и бунтарства приходит тактика терроризма как сред­ство захвата власти с целью осуществления социальных преобразований. В 1879 г. в Воронеже состоялся съезд «Земли и воли», на котором произошел раскол орга­низации. Ее небольшая часть во главе с Плехановым, В. И. Засулич, Л. Г. Дейч, П. Б. Аксельрод и др. осталась на прежних позициях, образовав группу «Черный передел». Большинство пошло за Желябовым. Новая организация «Народная во­ля» (в нее вошли С. Л. Перовская, В. Н. Фигнер, Н. А. Морозов и другие) сформи­ровала тактику «дезорганизации правительства», т. е. террора. 1 марта 1881 г. был убит Александр II (1818-1881). Правительство Александра III (1845-1894) при­бегло к жестоким репрессиям. Все народнические организации были разгромле­ны, руководители «Народной воли» казнены.

Народническое движение после этого угасает, перерождаясь в либеральный реформизм. Его видные представители — Н. К. Михайловский, С. Н. Южаков, С. Н. Кривенко, В. П. Воронцов, Н. Ф. Даниельсон, Н. А. Карышев, И. И. Каблиц (Юзов) и др.

Главными идеологами революционного народничества были М. А. Бакунин, П. Л. Лавров, П. Н. Ткачев. Эта идеология основывалась на вере в сельскую общи­ну как зародыш будущего общества, на идее некапиталистического пути России к социализму, ненависти к самодержавию и несправедливому сословному строю, заботе о благосостоянии народа, защите идей свободы и просвещения. Народники выработали концепцию о могущественном влиянии интеллигенции на народ. При этом они верили в его революционную силу и коммунистические инстинкты и не заметили происходящего в деревне расслоения, проникновения в сельское хозяй­ство товарно-денежных отношений.

М. А. Бакунин считал, что народ, подвергающийся эксплуатации, всегда спо­собен совершить социальный переворот. Нужен лишь повод, сигнал для восста­ния. Движение, организованное и начатое в одном месте, быстро охватит всю страну. Революция покончит с государством как орудием социального угнетения. Но поднять русское крестьянство оказалось не так просто, как это предполагалось.

П. Л. Лавров полагал, что для подготовки революции нужна систематическая и продолжительная работа среди «рабочего люда», под которым понималось пре­жде всего крестьянство. Но скоро стало ясно, что пропагандистская и организаци­онная работа в условиях самодержавного режима трудна, а русское крестьянство мало восприимчиво к социалистическим идеям.

П. Н. Ткачев не был согласен с установкой на длительную подготовку револю­ции. Он не разделял представлений о существовании социалистических идеалов у крестьянства, о его идейной зрелости. Надежды на освобождение народа Ткачев возлагал на революционную группу, которая сокрушит абсолютистское государст­во. Эта группа установит диктатуру для построения социалистического общества.

В философии народники были близки к материализму; они признавали, что сознание людей определяется экономикой. Народники полагали, что после рево­люции, которая покончит со старыми порядками и установит новое, социалисти­ческое общество, религия полностью утратит свое влияние. Позднее часть народ­ников обратились к марксистской философии.

К середине 60-х гг. получили достаточно широкое распространение взгляды Михаила Александровича Бакунина (1814-1876). Он родился в помещичьей семье. Учился в Петербургском артиллерийском училище (1828-1832), служил в армии и вышел в отставку в 1834 г. Поселился в Москве. Его философская деятельность началась в кружке Станкевича; от увлечения Фихте, а затем Гегелем он перешел к идеям революционной демократии. В 1840 г. Бакунин уехал за границу, учился в Берлинском уни­верситете, где, в частности, слушал лекции Шеллинга. Затем Бакунин занимался общественно-политической деятельно­стью. Установил контакты с Л. Руге, В. Вейтлингом, П. Прудоном, К. Марксом и Ф. Энгельсом. За деятельное участие в революции 1 848-1849 гг. судами Саксонии и Австрии при­говорен к смертной казни. В 1 851 г. Бакунин был выдан Авст­рией правительству Николая I. После длительного тюремного заключения в 1 857 г. сослан в Сибирь на поселение. В 1 861 г. бежал из ссылки в Западную Европу.

Его работы «Федерализм, социализм и антитеологизм», «Госу­дарственность и анархия» вызвали значительный интерес, особенно в России, где легли в основу бакунинско-бунтарского направления в народничестве. В 1864 г. Бакунин вступил в I Интернационал (Международное товарищество рабочих). Он вел борьбу против Маркса и его сторонников, основал тайный «Международ­ный альянс социалистической демократии». В сентябре 1870 г. Бакунин участво­вал в восстании рабочих Лиона. В 1872 г. Гаагский конгресс исключил Бакунина из Интернационала.

Бакунин безоговорочно причисляет себя к представителям материалистическо­го направления в философии. Он говорит о том, что многие оскорбляются, когда им говорят, что человек со всем своим великолепным умом, высокими мыслями и стремлениями — продукт материи. Но при этом они изображают материю в виде грубой инертной массы. Это не так. Материя — «стремительная, вечно подвижная и плодотворная», она не имеет ничего общего «с презренной материей идеали­стов», она — «вечная и всемирная видоизменяемость в безграничном движении без начала и без конца».

Бакунин не согласен с разграничением и противопоставлением материального и идеального. «Мы называем материальным все, что есть, все, что происходит в действительном мире, как в человеке, так и вне его, и мы применяем слово "иде­альный" исключительно к продуктам деятельности человеческого мозга; но так как наш мозг есть вполне материальное образование и, следовательно, вся дея­тельность его также материальная, как и деятельность всех других материальных сущностей, вместе взятых, то отсюда следует, что то, что мы называем материей, или материальным миром, нисколько не исключает, а, напротив, обнимает собою неминуемо и мир идеальный».

Бакунин отстаивает идею материального единства человека. «Все интеллекту­альные и моральные явления, отличающие человека от всех других видов живот­ных, каковы мысль, проявления человеческого разума и действия разумной воли, имеют единственным источником организм человека, несравненно более совер­шенный, но тем не менее чисто материальный, без всякого участия духа или како­го-нибудь иного внематериального начала, словом, они являются продуктами от сочетаний различных функций мозга, чисто физического свойства».

Человек — существо и естественное и общественное: естественное по происхо­ждению, общественное — по образу жизни и по характеру деятельности. Человек рождается животным, а затем «очеловечивается и прогрессивно эмансипируется лишь в недрах общества, которое необходимо предшествует зарождению его мыс­ли, слова и воли. И он может достичь этого лишь коллективным усилием всех бывших и настоящих членов этого общества, которое, следовательно, есть основа и естественная исходная точка его человеческого существования».

Бакунин отвергает идеализм и религию. «Религиозный и философский идеа­лизм... служит в наше время знаменем материальной эксплуатации; тогда как, наоборот, знамя теоретического материализма — красный флаг экономического равенства и социальной справедливости». «Существование Бога обязательно пред­полагает отречение от человеческого разума и человеческой справедливости; оно является отрицанием человеческой свободы и неизбежно приводит не только к теоретическому, но и к практическому рабству. И если мы не хотим рабства, мы не можем и не должны делать ни малейшей уступки теологии». Бакунин последова­тельно выступает за рациональную науку и философию, основанную на опыте.

Главное в мировоззрении Бакунина — его социально-политические взгляды. Он исходит из материалистического понимания истории: «В основании всех ис­торических вопросов, национальных, религиозных и политических, всегда лежал не только для чернорабочего народа, но и для всех сословий и даже для государст­ва и церкви, самый важный, самый существенный вопрос экономический». Но при этом нужно учитывать и обратную зависимость. «В мире не произошло ни одного крупного политического и социального изменения, которое бы не сопровожда­лось, а зачастую и не предварялось, аналогичным движением в философских и ре­лигиозных идеях, управляющих сознанием как индивидов, так и общества».

Применение принципов диалектики к анализу европейской действительности приводит Бакунина к выводу о том, что естественным и неотвратимым результа­том экономического и политического развития будет коммунизм. «Граждане и ра­бы — таков был антагонизм древнего мира, как и рабовладельческих государств нового мира. Граждане и рабы, т. е. принужденные работники, рабы если не по праву, то на деле, — вот антагонизм современного мира. Подобно тому как древние государства погибли от рабства, так и современные государства погибнут от про­летариата». «В настоящее время существует для всех стран цивилизованного мира только один всемирный вопрос, один мировой интерес — полнейшее и окончательное освобождение пролетариата от экономической эксплуатации и от госу­дарственного гнета».

Бакунин особое внимание уделяет проблеме государства. Он противопоставил общество государству. Общество — естественный результат исторического разви­тия, а государство — искусственный продукт, возникший путем насилия и разде­ливший людей на управляемых и управляющих.

В 1868 г. в журнале «Народное дело» Бакунин рассматривает проблему свобо­ды и, в частности, пишет, что интеллектуальное освобождение личности возмож­но лишь на основе атеизма и материализма, социальное и экономическое освобо­ждение достигается на основе отмены наследственной собственности, передачи земли общинам тружеников, а фабрик, заводов и капиталов — ассоциациям рабо­чих, ликвидации брака и семьи и организации общественного воспитания детей. В своих работах Бакунин проводит мысль о том, что людям государственная власть не нужна, они и без этого заинтересованы в том, чтобы помогать друг другу. Все общество в целом должно составлять свободный союз свободных людей; вместо государства должно существовать общественное самоуправление.

Народ может быть только тогда счастлив, свободен, когда, организуясь снизу вверх, путем самостоятель­ных и совершенно свободных соединений и помимо всякой официальной опеки, но не помимо различных и равно свободных влияний лиц и партий, он сам создает свою жизнь. М. А. Бакунин

Именно по вопросу о государстве Бакунин резко полемизирует с Марксом. Ба­кунин считает, что государственная власть в принципе не может не быть аппара­том насилия. «Правительство, не злоупотребляющее властью, не притеснительное, не лицеприятное и не ворующее, действующее только в смысле общесословных интересов и не забывающее их очень часто в заботе об исключительном удовлетворении лиц, стоящих во главе его, — такое правительство — это квадратура круга, идеал недостижимый, потому что противный человеческой природе».

Он с сарказмом говорит о «правительственной науке», науке управления. «Это наука о том, как грабить народ наименее для него чувствительным образом, так, чтоб не оставить у него ничего лишнего, потому что всякое лиш­нее богатство дало бы ему лишнюю силу, но вместе с тем так, чтоб и не отнять у него последнего, необходимого для его паскудной жизни и для дальнейшего производства бо­гатств; наука о том, как брать из народной среды солдат и, организовав их посредством искусственной дисциплины, как создавать войско, эту главную государственную, народопротивную и народоукротительную силу; как... держать в страхе и повиновении миллионы людей; наука о том, как покрывать целые страны мельчайшей бюро­кратической сетью и как рядом бюрократических порядков, узаконений и мер опутать, разъединить и обессилить народные массы так, чтоб они не могли ни сго­вориться, ни соединиться, ни двинуться, чтоб они всегда оставались в относитель­ном, спасительном для правительства, для государства и для сословий невежестве и чтоб к ним не могли подойти ни мысль новая, ни живой человек. Вот единствен­ная цель всякой правительственной организации, правительственного постоян­ного заговора против народа». Бакунин объявил себя врагом «всякой правитель­ственной, государственной власти».

Бакунин выступает против программы Маркса — установления диктатуры пролетариата. «Спрашивается, если пролетариат будет господствующим сословием, то над кем он будет господствовать? Значит, останется еще другой пролетариат, который будет подчинен этому новому господству, новому государству. Напри­мер, хотя бы крестьянская чернь, как известно, не пользующаяся благорасположе­нием марксистов и которая, находясь на низшей степени культуры, будет, вероят­но, управляться городским и фабричным пролетариатом... Если есть государство, то непременно есть господство, следовательно, и рабство; государство без рабства, открытого или маскированного, немыслимо — вот почему мы враги государства».

Диктатура неизбежно сведется к подчинению огромного большинства приви­легированным меньшинством, которое будет «смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственной», будет «представлять уже не народ, а себя и свои при­тязания на управление народом». Такова природа человека. «Но эти избранные будут горячо убежденные и к тому же ученые социалисты. Слова «ученый социа­лист», «научный социализм», которые беспрестанно встречаются в сочинениях лассальянцев и марксистов, сами собою доказывают, что мнимое народное госу­дарство будет не что иное, как весьма деспотическое управление народных масс новою и весьма немногочисленною аристократиею действительных или мнимых ученых. Народ не учен, значит, он целиком будет освобожден от забот управле­ния, целиком будет включен в управляемое стадо. Хорошо освобождение!» «Марк­систы... утешают мыслью, что эта диктатура будет временная и короткая. Они говорят, что единственною заботою и целью ее будет образовать и поднять народ как экономически, так и политически до такой степени, что всякое управление сделается скоро ненужным и государство, утратив весь политический, т. е. господ­ствующий характер, обратится само собою в совершенно свободную организацию экономических интересов и общин. Тут явное противоречие. Если их государство будет действительно народное, то зачем ему упраздняться, если же его упраздне­ние необходимо для действительного освобождения народа, то как же они смеют его называть народным?»

Продолжая полемику с марксистами, Бакунин пишет: «Они утверждают, что только диктатура, конечно их, может создать народную волю, мы отвечаем, что ни­какая диктатура не может иметь другой цели, кроме увековечения себя, и что она способна породить и воспитать в народе, сносящем ее, только рабство; свобода мо­жет быть создана только свободою, т. е. всенародным бунтом и вольною организациею рабочих масс снизу вверх».

Государственному устройству противопоставляется идея анархии: «самостоя­тельной свободной организации всех единиц или частей, составляющих общины, и их вольной федерации между собою, снизу вверх, не по приказанию какого бы то ни было начальства, даже избранного, а вследствие совсем естественного развития всякого рода потребностей, проявляемых самою жизнью». Здесь видно, насколько анархия, по Бакунину, далека от обывательского понимания анархии как отсутствия управления и порядка, отсутствия организации общественной жизни вообще.

Бакунин считал, что в русском народе созрели необходимые предпосылки для социальной революции. В народе уже выработан идеал устройства общественной жизни: «всенародное убеждение, что земля, вся земля принадлежит народу»; «пра­во на пользование ею принадлежит не лицу, а целой общине»; «общинное само­управление и вследствие того решительное враждебное отношение общины к го­сударству». Но реализации этого идеала мешает патриархальность, «поглощение лица миром», вера в царя и христианская вера. Правда, религиозный вопрос в России — не главный; главный — экономически-политический — «экономический в смысле социальной революции и политический в смысле разрушения государ­ства».

В отличие от Лаврова, считавшего, что революции должна предшествовать длительная пропаганда в народе, Бакунин считал, что нужно не учить народ, а скло­нять его к бунту. Первый толчок должны дать инициативные группы из револю­ционной молодежи. Поэтому первая задача — создать тайную организацию, кото­рая сплотит народные силы, воодушевит их на революцию. «Такая организация, в особенности же основное ядро такой организации должно быть составлено из людей самых крепких, самых умных и по возможности знающих, т. е. опытно-умных, самых страстно, непоколебимо и неизменно преданных людей, которые, отрешившись по возможности от всех личных интересов и отказавшись один раз навсегда, на всю жизнь, по самую смерть от всего, что прельщает людей, от всех материально общественных удобств и наслаждений и от всех удовлетворений тще­славия, чинолюбия и славолюбия, были бы единственно и всецело поглощены единою страстью всенародного освобождения; людей, которые отказались бы от личного исторического значения при жизни и даже от исторического имени после смерти».

В ходе революции политические противники должны быть уничтожены. «Глубокомысленные историки и юристы не поняли простой истины, объяснение и подтверждение которой они могли бы прочесть на каждой странице истории, а имен­но: чтобы сделать безопасною какую бы то ни было политическую силу, чтобы ее умиротворить, покорить, есть только одно средство — уничтожить ее. Философы не поняли, что против политической силы никаких других гарантий быть не мо­жет, кроме совершенного уничтожения, что в политике, как на арене взаимно бо­рющихся сил и фактов, слова, обещания и факты ничего не значат, уже по тому од­ному, что всякая политическая сила, пока остается действительною силою даже помимо и против воли властей и государей, ею управляющих, по самому существу своему и под опасностью самоуничтожения должна неуклонно и во что бы то ни стало стремиться к осуществлению своих целей».

После революции должна быть создана федерация свободных самоуправляе­мых общин. Но чтобы в обществе не было беспорядка, неорганизованной стихии, необходимо организующее начало. Им станет «коллективная диктатура тайной организации». Здесь мы видим явное противоречие с высказываниями Бакунина против любой диктатуры вообще.

Петр Лаврович Лавров (1823-1900) родился в помещичьей семье. Окончил в 1842 г. Михайловское артиллерийское училище, стал преподавателем математи­ки в этом училище, а с 1846 г. — профессором математики Петербургской военной академии. В 1849 г. получил чин полковника русской армии. Лавров сближается с Чернышевским и группой его единомышленников и входит в общество «Земля и воля». С 1852 г. выступает как публицист, автор разнообразных научных трудов. В 1866 г. арестован и сослан в Вологодскую губернию. В 1866-1868 гг. в журнале «Неделя» были напечатаны его «Исторические письма» (в 1870 г. вышли отдель­ным изданием). «Письма» были восприняты как теоретическое и нравственное обоснование роли интеллигенции в борьбе за освобождение народа. Лавров реко­мендовал молодежи овладевать знаниями и вести пропагандистскую работу в на­роде с целью подготовки грядущей революции. (Отметим, что Лавров — автор песни «Отречемся от старого мира».) В то же время он говорит о неприменимости теории марксизма к России, о крестьянской революции и особом пути России. Книга Лаврова взволновала интеллигенцию. В значительной степени под ее влия­нием началось «хождение в народ».

В начале 1870 г. Лавров бежал из ссылки за границу. Он стал членом париж­ской секции Интернационала, в 1873 г. начал издавать журнал «Вперед», а затем газету с тем же названием. В конце 70-х гг., когда народники отказались от «хож­дения в народ» и стали склоняться к террористической борьбе с правительством, влияние Лаврова в России стало постепенно снижаться. Однако в 1889 г. Лавров вместе с Плехановым был делегирован социалистами России в Париж, на между­народный рабочий конгресс, положивший начало II Интернационалу.

Основные работы Лаврова (кроме указанной): «Механическая теория мира» (1859), «Что такое антропология» (1860), «Три беседы о современном значении философии» (1860), «Задачи позитивизма и их решение» (1868), «Государствен­ный элемент в будущем обществе» (1875-1876), «Биография-исповедь» (1885-1889), «Социальная революция и задачи нравственности» (1884), «Задачи пони­мания истории» (1898).

Философские взгляды Лаврова сформировались на основе немецкой класси­ческой философии, позитивизма; в поздних работах заметно тяготение к марксиз­му. Лавров ценил позитивизм за то, что он поставил задачу следования философ­ских построений за состоянием специальных наук, за критичность мышления, за неприятие умозрительной философии: «...позитивизм ставит ясно и определенно задачу человеческой мысли, задачу, которая при ее разрешении охватит реальный мир, идеальный процесс познающей мысли, исторический процесс развивающей­ся цивилизации и практический процесс рационального обучения. Надо понять связь всех явлений, доступных человеку, начиная с движения масс до общественно­го развития; надо понять это, устраняя всякие сущности, реальные или идеальные, но бытие которых не указано свидетельством опыта, употребляя только научный метод, ставя только гипотезы, допускающие поверку, ограничиваясь только про­цессом явлений, переходящих одно в другое и обусловливающих одно другое, вне теологических и метафизических соображений; надо понять это так, чтобы с тем самым уяснился логический процесс понимания внешнего мира человеком и про­цесс внутренней истории человечества. Философия, которая таким образом тесно свяжет свое построение с завоеваниями науки и с критическими приемами науч­ного метода, будет, вероятно, единственной философией, годной для нового че­ловечества в его настоящем развитии. Она сводится на философскую систему объективных явлений, которая была бы в то же время системой феноменологии рационально мыслящего духа и системой истории человечества».

В то же время существенным недостатком позитивизма Лавров считает отсут­ствие «философского принципа», что «придает позитивизму тот эмпирический характер, вследствие которого он может лишь увертками ответить на основные вопросы о своем методе и о своем праве на существование».

Лавров отвергает идеализм, особенно гегелевский. Главные категории идеа­лизма — идея, разум, дух — не могут быть основой конкретного знания, которое опирается на реальные явления мира.

Лавров выделяет 3 части философии: философия в знании (философия приро­ды), философия в творчестве (философия духа) и философия в жизни (философия истории). «Философия в знании есть построение всех сведений в стройную систему, понимания всего сущего как единого... Философия в творчестве есть вне­сение понимания мира и жизни в творческую деятельность... Философия в жизни есть... внесение понимания всего сущего как единого в нашу деятельность, вопло­щение понятого единства всего сущего в практический идеал, единство мысли и действия».

Лавров убежден в реальном существовании мира. «В нашем реальном челове­ческом бытии мы имеем столько же подтверждений бытия внешнего мира, как и бытия нашего собственного мышления; мы имеем реальную причину полагать, что внешность существует независимо от нашей мысли, что, напротив, наше сознание есть продукт внешних процессов, что внешность существовала задолго до начала процесса нашего сознания и будет существовать долго после его прекращения».

Признавая внешнее бытие, философия природы, «держась возможно ближе данных наук, кладет в основание бытия, как оно есть, реальное бытие сущности (субстанции), безграничной в пространстве и беспредельной во времени, не унич­тожающейся, бессознательной, следовательно, не допускающей целей, но способ­ной к взаимному действию своих составных частей, причем это взаимодействие происходит по вечно неизменным законам». Продолжая материалистическую кон­цепцию, Лавров пишет, что «человек и его история могут быть мыслимы как необ­ходимые продукты внешних влияний».

За философией природы следует философия духа. «Философия духа должна проследить, строго руководствуясь данными психологии, логики, феноменологии духа и эстетики, последовательное развитие в сознании представлений, понятий и идей, процесс мысленного творчества».

Всякое знание имеет не только научно-теоретическое и прикладное, но и нрав­ственное значение для человека. Человек, приобретая знания, оценивает их с точ­ки зрения полезности или вредности, приятного или неприятного, должного или предосудительного. «Единство человека как чувствующего и познающего здесь высказывается блестящим образом, так как нравственное чувство требует науч­ной критики, и знание, полученное на основании научной критики, становится нравственно-развивающим началом личного достоинства».

Знание способствует выработке нравственного идеала, которому подчиняются все теоретические и практические действия человека. Лавров считал правильной антропологическую философию, поскольку именно она понимает человека как целостный организм, обладающий двумя функциями — познавательной и практи­ческой. Первая реализуется посредством мышления, вторая — действием. Мысли­тельный акт направлен на объект, т. е. «мир, как он есть», а действие основано на постановке целей и выбора средств для их достижения.

Антропология, по Лаврову, включает теоретическую и практическую филосо­фию, а также философию истории. «Теоретическая философия представляла че­ловека как личность действительную, познающую и мыслящую. Практическая философия представляла его как личность сознательно свободную, творческую и человеческую (т. е. художественную и справедливую), философия истории пред­ставляет его как личность, развивающуюся в отношении сознания всех своих предыдущих качеств».

Человек — субъект познания и субъект исторической деятельности. В природе его действия ограничены объективными законами, а в истории он свободен в своем поведении и ставит себе цели на основе выработанного идеала. Сознание — творческая сила истории, оно способно к критике истории и может раздвинуть рамки необходимости.

Лавров говорит о том, что есть теория личности и теория общества и «изучение личности должно предшествовать изучению общества»; но это не означает, что личность существует вне общества. Обращаясь к изучению личности, мы видим у нее ряд качеств: знания, стремление к истине, творчество, стремление к прекрас­ному, к удовольствию, к пользе, к справедливости и т. д. С чего следует начать тео­рию личности? С самосознания. «С явления сознания начинается духовная жизнь человека; с явления самосознания начинается его отдельное, самостоятельное, личное существование. Когда ребенок сознал свое Я, он сделался личностью». Че­ловек развивается, орудия его развития — знание и творчество. А что к ним побуж­дает? «Стремление к наслаждению. Оно неразрывно связано с самосознанием, по­тому что самосознание пробуждается лишь вследствие ощущений наслаждения или страдания. Желание наслаждения и отвращения от страдания — начальное чувство. Стремление наслаждаться и устранять страдание — первоначальное по­буждение». Когда человеку не хватает чего-то, на помощь приходит творчество. «Знание возбуждает желания; творчество стремится их удовлетворить».

Тройное нравственное правило: развивай свое тело и уважай его; развивай свою мысль и уважай ее; развивай в себе силу характера и уважай ее. П. Л. Лавров

Чтобы начать развиваться, человек должен познать самого себя, создать «иде­альное Я». «Идеал требует от человека деятельности для своего достижения». Идеал («достоинство») представляется людьми по-разному: для одного он заклю­чается в одежде, для другого — в силе, красоте, богатстве, положении в обществе, для третьего — в знаниях, твердо­сти воли, справедливости действий, для четвертого — бла­годенствии семейства и т. д. Но есть общее достоинство человека — уважение к себе и необходимость саморазви­тия. Уважение к телу — это сохранение жизни, здоровья, чистоты и т. д. Уважение к мысли — уважение к уму и зна­нию, право критики всего существующего, право слова, письма и печати. На первое место Лавров ставит, однако, «силу характера»: «высшее достоинство личности заклю­чается в ее характере»; «идеал характера есть полное самообладание». Этот идеал сначала реализуется у немногих личностей, масса смотрит на них как на образцы, а затем идеал входит в число нравственных потребностей человека.

Стремление личности к наслаждению вызывает желание подчинить себе все окружающее, отсюда следует властолюбие и начало собственности. Но эта тен­денция вызывает сопротивление, «владычество эгоистического идеала уменьша­ется». Этому уменьшению способствуют милосердие, самоотверженность, спра­ведливость. «Справедливость признает эгоизм как свое начало, как необходимый элемент своего существования, но дополняет его сознанием равноправности эго­изма других и равной обязанности для каждого уважать чужое и свое достоинст­во». «Для человека то лишь нравственно, что справедливо; все остальное может быть принято, полезно, выгодно, благоразумно и т. п., но не имеет права называть­ся нравственным».

Лавров предлагает свое понимание современного идеала. «Он требует челове­ка, который свободно развивает в себе и в других физические качества, ум, знание, характер и сознание справедливости; человека, который уважает одинаково достоинство всякого ближнего, как свое собственное, и не только уважает мысленно, но готов рисковать своей личностью, чтобы защитить личное достоинство и спра­ведливые требования другой личности». Этот идеал еще далек от осуществления, за него нужно бороться.

Теория личности, считает Лавров, дает ключ к пониманию общества. Для со­здания науки об обществе нужно исходить из того, что «личность, действующая на общество на основании научного знания необходимого и нравственного убеж­дения о справедливейшем, есть источник истории. Столкновение личных деятельностей на тех же основаниях, различных для каждой личности, производит объективный процесс истории».

Человек, будучи продуктом природы и подчиняясь ее законам, становится че­ловеком-творцом, причиной внутреннего движения самого общества и всех его воздействий на природу. Общество — это среда, в которой развертывается дея­тельность человека. Если в природе господствует «слепой детерминизм», то в со­циальной жизни преобладают иные законы. Хотя человек и сознает свою обуслов­ленность объективными законами природы, тем не менее он свободен в своих действиях. Как существо разумное, он преследует в своих действиях определен­ные цели в соответствии с выработанным идеалом. Отсюда вытекает различие ме­жду естествознанием и науками об обществе.

Естествознание пользуется объективными критериями, так как изучает явле­ния, не зависящие от человека и его сознания. В социологии же ученые сталкива­ются с миром человеческих отношений. История субъективна, поскольку люди стремятся к субъективному идеалу. Человек вырабатывает идеал своего поведе­ния, а потому его оценка событий всегда субъективна. Деятельность социолога тоже имеет субъективный момент — он тоже одобряет или осуждает проходящие события, отсюда вытекает так называемая субъективная социология. «В философии общества она судит во имя идеала достойной и справедливой личности, фор­мы семьи, рода, нации, формы государства, церкви, человечества и человеческого общества вообще».

Но хотя субъективизм в социологии неизбежен, Лавров, как и Михайловский, считал возможным найти такую форму выражения различных субъективных взглядов, которая позволяла бы максимально приблизиться к объективному про­цессу и избежать произвола и фальсификации в исторической науке.

После Писарева молодежь увлекалась естествознанием. Лавров также высоко оценивал естествознание. «Строго говоря, человек, совершенно чуждый естество­знанию, не имеет ни малейшего права на звание современно образованного чело­века». Но в то же время Лавров попытался направить внимание молодежи на ис­торию и социологию. Естествознание «есть лишь грамотность мысли; но развитая мысль пользуется этою грамотностью для решения вопросов чисто человеческих, и эти вопросы составляют суть человеческого развития». Что ближе «жизненным интересам» человека: например, размножение клеток, спектральный анализ, двой­ные звезды или «законы развития человеческого знания, столкновение начала об­щественной пользы с началом справедливости, борьба между национальным объ­единением и общечеловеческим единством, отношение экономических интересов голодающей массы к умственным интересам более обеспеченного меньшинства, связь между общественным развитием и формою государственного строя?» Разу­меется, человеку ближе вторая группа вопросов. Достижения в области естествознания приобретают смысл только тогда, когда они используются для лучшего и справедливейшего устройства общественной жизни.

Лавров говорит, что социологии пока еще особенно нечем гордиться. «Естест­венные науки выработали точные методы, получили бесспорные результаты и об­разовали капитал неизменных законов, беспрестанно подтверждающихся и по­зволяющих предсказывать факты. Относительно же истории еще сомнительно, открыла ли она хоть один закон, собственно ей принадлежащий; она выработала лишь изящные картины и по точности своих предсказаний стоит на одной степе­ни с предсказателями погоды».

Социология должна раскрыть форму и содержание исторического процесса, определить понятие прогресса, установить его движущие силы и критерий; при­менительно к современной жизни выяснить отношение к прогрессу различных классов населения, ответственность и обязанность критически мыслящих лично­стей перед народом.

Развитие личности в физическом, умст­венном и нравствен­ном отношении; воплощение в общест­венных формах истины и справедли­вости — вот краткая формула, обнимаю­щая, как мне кажется, все, что можно счи­тать прогрессом. П. Л. Лавров

Изучение общественного прогресса невозможно без учета потребностей и вле­чений, побуждающих людей к активным действиям. Эти факторы делятся на 3 груп­пы: 1) вытекающие бессознательно из физического и психического устройства че­ловека; 2) бессознательно получаемые от общественной среды в виде готовых законов, преданий, обычаев и при­вычек; 3) сознательные потребности и влечения. Третья группа наиболее важна.

В общественной жизни постоянно происходит столкно­вение личной пользы и общего блага. Для развития обще­ства необходимы разнообразные условия: материальные, социальные, духовные. Поскольку разрешение противоре­чий в обществе, развитие общества происходит вследствие работы мысли, двигателями прогресса являются «крити­чески мыслящие личности», которые осознали законы раз­вития, осознали «высшее благо человечества». Прогресс общества целиком зависит от «критически мыслящих лич­ностей», только они могут подготовить общество к рево­люции. Масса, задавленная эксплуататорскими классами, не может выработать сознание, которое необходимо для прогресса. Подлинно творческая сила истори­ческого прогресса — интеллигенция, носитель «критической» мысли».

«Большинство может развиваться лишь действием на него более развитого меньшинства». Меньшинство — двигатель цивилизации. Но и в меньшинстве не все стремятся к прогрессу. Поэтому особая ответственность лежит на критически мыслящих личностях, и обществу грозит опасность застоя, «если оно заглушит в себе критически мыслящие личности». «Тот, кто мыслит критически, неудержи­мо ищет не наслаждения созерцанием существующего добра, а предела, за кото­рым это добро кончается, где начинается зло как враждебное противодействие прогрессу или как пошлость и рутина».

Лавров много внимания уделяет идее «оплаты долга» народа. «Дорого запла­тило человечество за то, чтобы несколько мыслителей в своем кабинете могли говорить о его прогрессе. Если бы... вычислить, сколько потерянных жизней... приходится на каждую личность, ныне живущую человеческой жизнью, наши со­временники ужаснулись бы при мысли, какой капитал крови и труда израсходован на их развитие». «Я сниму с себя ответственность за кровавую цену своего развития, если употреблю это самое развитие на то, чтобы уменьшить зло в на­стоящем и будущем». Лавров обличает общественную пассивность интеллиген­ции. Если личность знает, что делать, но бездействует, она — худший враг про­гресса. Под воздействием критической мысли осуществится переход от общества, в котором господствуют традиции, к «открытому», рационально устроенному об­ществу.

Позднее, в 80-е гг., Лавров несколько видоизменяет понятие прогресса. Он трак­тует его как «рост общественного сознания, насколько оно ведет к усилению и расширению общественной солидарности». В понятие прогресса включается эко­номический фактор. Лавров оперирует понятиями «класс», «классовая борьба», связывая их с «экономическим и политическим неравенством». Сущность госу­дарства рассматривается как «господство одного класса над другим».

«При рассмотрении взаимодействия экономических и политических потреб­ностей в истории научное решение вопроса склоняется к господству первых над последними, и всюду, где при помощи исторического материала можно разгля­деть с большею потребностью истинное течение фактов, приходится сказать, что политическая борьба и ее фазисы имели основанием борьбу экономическую; что решение политического вопроса в ту или другую сторону обусловливалось эконо­мическими силами; что эти экономические силы создавали каждый раз удобные для себя политические формы, затем искали себе теоретическую идеализацию в соответствующих религиозных верованиях и философских миросозерцаниях, эс­тетическую идеализацию в соответствующих художественных формах, нравст­венную идеализацию в прославлении героев, защищавших их начала».

«Настоящий экономический строй неправилен. Он неизбежно вызывает нера­венство и ограничение свободы для большинства. Он неизбежно создает господ­ство одних классов над другими. Он, в экономической конкуренции, вызывает, упрочивает и узаконяет в человечестве элементы вражды между личностями, борь­бы между группами и внутри групп. Он подавляет индивидуальное развитие сре­ди миллионов людей, позволяя развиваться лишь немногим, но и тут искажая их развитие одним уже погружением их в войну всех против всех».

Необходимо установить правильный экономический строй. Между пролета­риатом и буржуазией не может быть мира. «Торжество социалистического строя может быть лишь результатом социальной революции». Для успеха революции нужна партия. «Условие торжества социализма заключается в широкой пропаган­де социалистических идей и в организации политической партии социалистов — рабочих, промышленных или землевладельческих, партии, которая одна может окончательно совершить социальную революцию».

Что касается специфики общественного развития России, то для русского со­циалиста, по мнению Лаврова, кроме общей задачи социальной революции имеет­ся дополнительная — борьба с самодержавием. Разрушение самодержавия — не­избежное условие подготовки социальной революции.

Борьба за прогресс, говорит Лавров, проходит три фазы: а) появляются про­возвестники новых идей; вокруг них объединяются единомышленники и сочувст­вующие; б) выступают героические одиночки (типа Каракозова), сознательно жерт­вующие собой для возбуждения революционного энтузиазма; в) создается партия и начинается организованная борьба.

На исходе жизни Лавров приходит к выводу, что попытка народников образо­вать «социально-революционный базис» из русского крестьянства оказалась не­удачной.

Он обращает внимание на усиление роли религиозных учений в 80-е гг. «При патологическом состоянии русского общества неизбежны были и случайные патологические приемы мысли». Говоря о Вл. Соловьеве, Л. Толстом, Лавров отмеча­ет: «Читателей подкупала, очевидно, искренность авторов, их решимость стать в оппозицию с существующим порядком в тех случаях, когда их религия не совпа­дала с официальным учением, их любовь к народу, иногда их смелый протест про­тив правительственного террора». Но Лавров принципиально выступает против проповеди смирения, «непротивления злу».

Петр Никитич Ткачев (1844-1885) — идеолог крайнего, «бланкистского» на­правления в народничестве. Родился он в мелкопоместной дворянской семье. По­сле окончания гимназии в 1861 г. поступил в Петербургский университет. Был активным участником студенческого движения, неоднократно (5 раз) его аресто­вывали. Экстерном окончил юридический факультет. Ткачев выступал как пуб­лицист и критик. В 1873 г. из-под надзора полиции бежал за границу. Сначала сотрудничал с Лавровым, затем создал группу единомышленников из русских эмигрантов. С 1875 по 1881 г. издавал журнал «Набат».

Философские взгляды Ткачева представляют собой разновидность антрополо­гического материализма. Одним из первых он обратил внимание на распростране­ние в России неокантианства и махизма. Указывая на связь увлечения идеализмом с усилением политической реакции, Ткачев склонялся к тому, чтобы рассматри­вать философию как такую область знаний, которая способна увести молодежь от жизненных практических задач. Сопоставляя философию и науку, он говорил, что если научные обобщения принадлежат к группам «действительных конкрет­ных явлений», то философские «относятся к группам явлений чисто умозритель­ных, никакого конкретного бытия не имеющих». Здесь под философскими явно подразумеваются идеалистические концепции, о чем, например, свидетельствует его высказывание о соотношении психического и физиологического: «В настоя­щее время сделано несколько серьезных попыток объяснить происхождение и ха­рактер психических явлений, сводя их к физиологическим основам. Попытки эти дали уже несколько блестящих результатов и пролили некоторый свет в непрони­цаемые потемки "созерцательной" психологии. Нет сомнения, что только таким путем психология и может выбраться из дебрей метафизических бредней и стать на твердую научную почву».

Для Ткачева характерно стремление объединить субъективный и объективный моменты познания. Саму субъективность определяют объективные моменты: ана­томическое устройство нервных центров, индивидуальные особенности психики и личный житейский опыт. Чтобы избежать субъективности в науке, нужно поль­зоваться индуктивным методом: начиная с рассмотрения простейших явлений, переходить к более сложным.

В центре внимания Ткачева проблемы социологии. Одна из главных — про­блема прогресса. В общефилософском плане понятие прогресса соотносится с понятием движения, но эти понятия не тождественны. Чтобы движение было про­грессивным, «оно должно следовать в известном направлении, к известной, опре­деленной цели».

Но, рассуждает Ткачев, при таком понимании понятие прогресса антропоморф­но, поскольку цели имеет именно человек. «Эту психическую черту своей приро­ды он переносит и на окружающие его предметы. Замечая, что они движутся, из­меняются, он старается свести эти движения, эти изменения к какой-нибудь цели и с точки зрения этой цели оценивает их характер и значение». Однако в самом мире нет целей. «Когда естествознание и философская критика привели человека к такому убеждению, ему уже нельзя было оставаться при своем прежнем воззре­нии на прогресс в природе. Он понял, что, ставя критерием процессов природы во­ображаемые, субъективные цели, он разрушает, уничтожает понятие прогресса».

Возникает следующая задача — найти объективный критерий прогресса. Та­ким критерием является «направление развития». Но к чему направленность? Ткачев указывает на ряд вариантов, имеющихся в литературе: к воплощению идеи справедливости, к расширению свободы, к развитию экономического благосостоя­ния и др. Что же предлагает сам Ткачев?

Прогресс в обществе отличен от прогресса в природе. «Чтобы найти критерий органического процесса, нам нужно знать только законы движения органических изменений, а не цели органических форм. Только первые и могут быть нам извест­ны, а вторые — вне наших познаний. Напротив, чтобы найти критерий историче­ского, социального процесса, нам нужно знать только цели социальных форм, а не законы их движения... В первом случае мы себя спрашиваем: что есть? Во вто­ром — что должно быть?» Иными словами, если к природе понятие цели не при­менимо, то в обществе без него не может быть прогресса. Задача в том, чтобы най­ти объективную цель общества.

«Все мыслители... согласны в том, что люди соединяются в общество для того, чтобы лучше и полнее осуществить свои человеческие, индивидуальные цели и что поэтому коллективный союз людей не может иметь другой задачи, кроме бо­лее полного и совершенного осуществления жизненных целей своих членов. Все согласны также в том, что совокупность всех этих жизненных целей человека мо­жет быть сведена, или, лучше сказать, заключена в одной цели — в стремлении человека к счастливой жизни, к счастью... единственная цель у общества людей та же, как и у отдельного, — человеческое счастье. Мы можем назвать эту цель объек­тивной».

Установление возмож­но полного равенства индивидуальностей... и приведение потреб­ностей всех и каждого в полную гармонию со средствами к их удовлетворению — такова конечная, единственно возмож­ная цель человече­ского общества, таков верховный критерий историче­ского социального процесса. П. Н. Ткачев

Однако толкование счастья произвольно. Ткачев рассматривает это понятие его в связи с потребностями человека. В таком случае цель общества — стремление к удовлетворению потребностей. Общество достигнет сво­ей цели, если: 1) на основе одинаковых условий воспита­ния и деятельности приведет «к одной общей степени все хаотическое разнообразие индивидуальностей»; 2) «при­ведет в гармонию средства с потребностями»; 3) «всем по­требностям каждого будет в равной мере гарантирована возможная степень... удовлетворения». Средства же зави­сят от степени развитости развития производительности труда.

В соответствии с целью общества люди делятся на «про­грессистов» и «врагов прогресса». В этой связи Ткачев резко критикует эгоизм и этику, призывающую к лично­му счастью.

В социологии Ткачев придерживался материалистиче­ского понимания истории. «Я, встречаясь с каким-нибудь фактом, с каким-нибудь крупным явлением из общест­венной жизни, с какою-нибудь социальной теориею, с ка­ким-нибудь нравственным правилом и воззрением, стараюсь прежде всего вывести его из данных экономических отношений, объяснить его разными хозяйственны­ми расчетами и соображениями».

Мерило всего — «экономический принцип», позволяющий «с математической точностью определить, какие знания в данное время при данных условиях наибо­лее полезны, т. е. наиболее могут способствовать человеческому счастью вообще, и какие потребности человека должны и какие не должны быть развиваемы».

Каждый человек должен стремиться к «наиболее полезной деятельности». Ес­ли его силы дозволяют ему таскать камни, а он возится с мусором, он поступает «антисоциально», совершает «великий грех» против всего общества. Ткачев вы­ступает против всякой умозрительной философии, которая дает мысли непра­вильное направление.

Ткачев в то же время считает, что при марксистском понимании истории недо­оценивается то обстоятельство, что человек обладает не только социальной, но и биологической природой. По мнению Ткачева, деятельность человека определяет­ся чертами, свойственными всем высокоорганизованным животным, — инстинк­том самосохранения и стремлением к наилучшим условиям существования. Об­щественная среда модифицирует эти биологические черты человека в принципы личной пользы и политического расчета, которые на базе экономических отноше­ний становятся главным стимулом поведения людей. Поэтому в объяснении чело­века нужно объединить естественное с социальным.

Для развития общества характерны определенные скачки. Бывают периоды, когда в обществе назревает необходимость преобразования, но в силу инерции сохраняется кризисное состояние. В этом случае решающую роль играет рево­люционное меньшинство, которое прерывает состояние инерции, подталкивает общество к скачку, заменяет существующие формы организации общества более высокими. «Для победы того или другого общественного элемента необходимо, чтобы на его сторону стала часть интеллигентного меньшинства. Это интелли­гентное меньшинство придает материальной силе (народу. — В. И.) соответствую­щую организацию и направляет ее к определенной цели».

Как и другие народники, Ткачев считал, что для России нужна «совершенно особенная революционная программа». В России нет городского пролетариата и буржуазии, поэтому здесь предстоит борьба не с буржуазией, а с политической властью, которая подавляет все общество и которую все ненавидят. Если на Запа­де государство опирается на капитал, то корни нашего государства «находятся в прошлом, а не в настоящем».

В отличие от бакунистов и лавристов Ткачев выдвинул лозунг немедленного насильственного переворота, ибо промедление сокращает вероятность успеха, по­скольку в России происходят экономические изменения, «уже разрушаются ста­рые формы нашей общественной жизни, уничтожается самый «принцип общи­ны», принцип, долженствующий лечь краеугольным камнем того будущего обще­ственного строя, о котором все мы мечтаем». Ткачев не верил в собственную рево­люционную инициативу крестьянских масс. Необходим заговор, организуемый революционным меньшинством.

Ткачев, в отличие от Бакунина, считал, что революция не отменяет государст­ва. Все действия «партии меньшинства» должны быть направлены на создание ре­волюционной диктатуры, которая и осуществит задачи социальной революции. Эти задачи — постепенное преобразование сельской общины в общину-коммуну, экспроприация орудий производства у частных владельцев и их обобществление, введение прямого обмена продуктами, развитие самоуправления, уничтожение неравной семьи, общественное воспитание детей.

Петр Алексеевич Кропоткин (1842-1921) — видный теоретик анархизма, сме­нивший в этой роли умершего в 1876 г. Бакунина. Кропоткин учился в Пажеском корпусе, был камер-пажом Александра И. После окончания корпуса в 1862 г. он уехал в Сибирь в должности чиновника по особым поручениям при генерал-губер-наторе Восточной Сибири. Кропоткин включился в реформаторскую деятель­ность, совершил ряд путешествий по Амурскому краю и Манчжурии. Выйдя в от­ставку, Кропоткин в 1867 г. возвращается в Петербург, где учится на физико-математическом факультете университета; одновременно он ведет большую исследовательскую работу в области географии, становится секретарем Отделения физической географии Географического общества.

Кропоткин живо интересуется социалистическими и революционными идея­ми, знакомится с трудами Бакунина. Включается в деятельность русского подпо­лья, примыкает к группе «чайковцев», ведет пропагандистскую работу среди рабо­чих. В марте 1874 г. его арестовывают и заключают в Петропавловскую крепость. После двух лет заключения Кропоткин бежит из военного госпиталя за границу и более 40 лет живет вне России. Активно участвует в русском и европейском ре­волюционном движении. После Февральской революции 1917 г. 74-летний Кро­поткин возвращается на родину. Он пережил Гражданскую войну, несколько раз встречался с Лениным; в письмах к нему предупреждал о неизбежности тоталь­ной бюрократизации всех сторон жизни общества, о неэффективности ориента­ции исключительно на крупное государственное машинное производство, о необ­ходимости развития кооперации.

Стержень философских построений Кропоткина — идея «анархии» (от греч. «безначалие», «безвластие»). Анархизм как особое учение должен выработать свою философию, которая должна стать «синтетической философией» — охватить все: физические, химические, жизненные и общественные явления. Она должна отка­заться от всяких метафизических сущностей и антропоморфизма. Идеи о созда­нии подобной философии были у французских энциклопедистов, а также у Конта, Спенсера.

Кропоткин отмечает, что социальная теория всегда связана с определенной философией. «Когда мы рассматриваем какую-нибудь социальную теорию, мы скоро замечаем, что она не только представляет собой программу какой-либо партии и известный идеал перестройки общества, но что обыкновенно она также присоединяется к какой-нибудь определенной системе философии, к общему пред­ставлению о природе и человеческом обществе». Кропоткин говорит, что «синте­тическая философия» более или менее разработана в естественнонаучной части, но в социологической находится еще в неудовлетворительном состоянии. Задача социологии — определить вероятное направление дальнейшего развития челове­чества. При этом нужно применить научный, индуктивный метод.

Решение проблемы исторического прогресса должно опираться на эволюцион­ную теорию Дарвина. Кропоткин считает, что законы биологии действуют и в обще­стве. Но он выступает против абсолютизации принципа борьбы за существование. Он говорит о «взаимной помощи» как о важнейшем факторе эволюции. Это «ин­стинкт общительности, который медленно развивался среди животных и людей в течение чрезвычайно долгого периода эволюции, с самых ранних ее стадий и кото­рый научил в равной степени животных и людей сознавать ту силу, которую они приобретают, практикуя взаимную помощь и поддержку».

Народные массы, т. е. те, кто «сам своими руками добывает, обрабатывает и из­меняет продукты природы и образует в своей совокупности общество производи­телей», составляют условие и источник общественного прогресса. С другой сторо­ны, общественный прогресс связан с деятельностью личностей.

Общественный прогресс наступает в разных сферах — экономической, общест­венной, политической и нравственной. Кропоткин подчеркивает важность обще­ственного прогресса. Итоговая «формула прогресса», по Кропоткину, звучит так: «...какие общественные формы лучше обеспечивают в данном обществе, и следо­вательно, в человечестве вообще, наибольшую сумму жизненности».

Государство всегда преследовало и еще преследует одну и ту же цель, а именно от­дать массу управляе­мого им народа во власть нескольких групп эксплуататоров, обеспечив им право эксплуатации и про­длить его. П. А. Кропоткин

Серьезным препятствием для развития общества является государство. Кро­поткин всю историю общества представляет в виде борьбы «народного» и «началь­нического» моментов прогресса. Анархия коренится в самом народном инстинкте, государство — результат хитроумных козней колдунов, жрецов, военачальников и других плутов. «Мы видим в нем учреждение, которое, развиваясь в течение всей истории человеческих обществ, служило для того, чтобы мешать всякому прямому союзу людей между собою, чтобы препятствовать развитию местного почина и личной предприимчивости, душить уже существующие вольно­сти и мешать возникновению новых, и все это — чтобы подчинить народные массы ничтожному меньшинству».

Кропоткин считает, что «все более и более растет дви­жение с целью ограничить область действия правительст­ва и предоставить личности все большую и большую сво­боду». Он выступает за коммунизм, но в его понимании «коммунизм не есть коммунизм фаланстера или комму­низм немецких теоретиков — государственников. Это — коммунизм анархический, коммунизм без правительства, коммунизм свободных людей. Это — синтез, т. е. соединение в одно двух целей, преследовавшихся человечеством во все времена: свободы экономической и сво­боды политической».

На началах анархического коммунизма организуется общество, покончившее с частной собственностью. Все потребности этого общества будут удовлетворять­ся на основе свободного соглашения между людьми. Кропоткин требует освобо­дить женщину. «Освободить женщину не значит открывать ей двери университета, суда или парламента, потому что освобожденная женщина взваливает домашний труд на какую-нибудь другую женщину. Освободить женщину — значит избавить ее от отупляющего труда кухни и прачечной; это значит устроиться так, чтобы дать ей возможность, кормя и выращивая своих детей, вместе с тем иметь доста­точно свободного времени, чтобы принимать участие в общественной жизни».

Кропоткин долгое время считал, что движущей силой революции в западноев­ропейских странах будет пролетариат, а в России — крестьянство. Он полагал, что революционный процесс начинается с выступления меньшинства, «безумцев», и лишь вслед за ними поднимаются массы. Революционеры не должны ждать пол­ного созревания предпосылок для революции; они сами создают эти условия, ибо насильственные акты в течение нескольких дней сделают больше, чем многолет­няя пропаганда и тысячи революционных брошюр.

Здесь следует отметить, что народники говорили о неприменимости теории Маркса для разрешения российских проблем. Нам нужно или ждать, когда Рос­сия достигнет уровня развития других стран, или попытаться совершить перево­рот при наличных условиях. Большинство народников были сторонниками вто­рого варианта.

В заключение остановимся на мнении Кропоткина о предмете политической экономии. Она обычно начинает с производства и лишь в конце переходит к по­требностям. Кропоткин же выступает за такую политэкономию, «которую можно определить как изучение потребностей человечества и средств удовлетворения их с наименьшей бесполезной потерей человеческих сил».

Видный представитель либерального народничества — Николай Константи­нович Михайловский (1842-1904) — публицист, критик и популяризатор науч­ных идей. Родом он из небогатой дворянской семьи. Учился в Петербургском институте корпуса горных инженеров. В 60-х гг. он считал себя последователем Чернышевского. В течение 15 лет работал в «Отечественных записках», куда его в 1869 г. пригласил Некрасов. Редактировал журнал народников «Русское богат­ство». Был связан с подпольными революционными организациями, но сам ни в какую народническую организацию не входил.

Известность в среде интеллигенции и молодежи Михайловскому принесла ста­тья «Что такое прогресс» (1869), которая наряду с «Историческими письмами» Лаврова была воспринята как теоретический манифест народничества. Затем бы­ли опубликованы: «Аналитический метод в общественной науке» (1869), «Орган, неделимое и целое» (1870), цикл статей «Теория Дарвина и общественная наука» (1870-1873), «Герои и толпа» (1884).

По своим теоретическим взглядам Михайловский близок к Лаврову. В социо­логии они представляли одну школу, получившую название «субъективной». Ми­хайловский некоторое время находился под влиянием марксизма, затем он испы­тал «сомнение относительно приложимости формулы Маркса к нашим русским делам», «с сомнением остановился перед философско-историческими его сообра­жениями».

О своей теоретической деятельности Михайловский говорил: «Безбоязненно смотреть в глаза действительности и ее отражению — правде — истине, правде объективной, и в то же время охранять и правду — справедливость, правду субъек­тивную — такова задача всей моей жизни».

Под объективной истиной Михайловский понимал учение о природе. Он счи­тает процессы природы объективными и закономерными. Наиболее общее свой­ство природы — причинность. Центральной философской проблемой является человек и его отношение к природе и обществу. Задача позитивной философии — в раскрытии условий и средств человеческого познания и установлении границ познавательной способности.

Познавательный процесс, во-первых, ограничен в человеке его физической ор­ганизацией. В силу этого мир, каким он кажется человеку, «не есть что-нибудь вполне соответствующее природе вещей и обязательное для всех существ». Мы знаем только явления, а не вещи в себе. «Нет абсолютной истины, есть только ис­тина для человека, и, за пределами человеческой природы, нет истины для чело­века». Во-вторых, существуют социальные границы познания — все наши знания опосредованы тем «общественным союзом», к которому принадлежит личность. Но, в отличие от непреодолимых оков природы, социальные границы познания можно раздвинуть путем усовершенствования общественных отношений, при раз­рушении групповых, кастовых перегородок.

Истина — «удовлетворение познавательной потребности человека» (правда, Михайловский замечает, что «иногда ложь может быть милее истины»). Каков метод достижения истины, метод науки? Существуют два метода: объективный, годный для натуралиста, и субъективный, применяемый в сфере общественных явлений.

Дата добавления: 2015-08-21