Глава 26. – Что, черт возьми, ты сделал с ней?

– Где она?

– Что, черт возьми, ты сделал с ней?

Рейес развалился в кресле в комнате развлечений с бокалом бренди, приправленным амброзией. Мать и сестра Даники встали перед телевизором, по которому он смотрел домашние записи из детства своей любимой. Ее бабушка сидела рядом, вытянув вперед загипсованные ноги.

По его просьбе Люциен принес эти записи три дня назад, и с тех пор Рейес не покидал этого кресла. В данный момент они были для него единственным связующим звеном, а также ключом к тому, как отыскать Данику. По крайней мере, он надеялся на это.

«Я тоскую по тебе, любовь моя»

Его не заботило, что, скорее всего, Ловцы задумывали новое нападение.

Его не заботило, что друзья готовились к войне.

Звук шагов. Пощечина.

Он потер лицо, но в кои‑то веки оцепенение не позволило ему насладиться болью.

– Поговори с нами! – потребовала сестра Даники.

– Пожалуйста, – взмолилась мать. – Побори свою темную сторону и помоги нам.

– Оставьте его, – сказала им бабушка, гладя его по руке. – Я насмотрелась на демонов в своих кошмарах, и точно знаю, что этот мужчина не демон. Он любит нашу девочку и делает все, что в его силах, чтобы вернуть ее.

Правда? Ему казалось, что он делает не все. Но что нужно сделать, он не ведал.

– Знай я, где она, она была бы уже спасена, – наконец‑то ответил он. – Я подвел ее. Вот. От этого вам легче?

Молчание.

– Так верни ее! – выкрикнула Тинка – мать девушки.

– Я не знаю как, – признаваться было больно, ужасно больно, и не в том смысле, который он так любил.

С момента исчезновения Даники минуло уже пять дней.

За эти пять дней Аэрон пришел в сознание, его потребность убивать полностью пропала, словно никогда и не становилась неотъемлемой частью воина. Он принес извинения…

– Прости меня. Пожалуйста, прости меня ты, поскольку сомневаюсь, что я когда‑либо прощу себя сам. Я люблю тебя, и никогда умышленно не… Боги, Рейес, мне так жаль.

И Рейес сделал то же самое, молил о прощении.

– Я тоже люблю тебя, друг мой. Мне стоило лучше позаботиться о тебе. Простишь ли ты меня когда‑нибудь?

Они обнялись к вящей радости Легиона, которая никогда далеко не отходила от Аэрона. Но чувство утраты не покинуло Рейеса. Он снова и снова призывал богов, вознося мольбы, просьбы, и все безответно.

Он не знал, что еще сделать.

Тинка и Джинджер принялись расхаживать перед ним и бормотать. Не так часто удавалось увидеть телевизор. Ему показалось, что он услышал смех маленькой Даники.

– Кто забрал ее? – спросила одна из женщин.

– Я слышала, как один из монстров – упс, воинов – сказал, что это дело рук богов, – ответила другая. – И все мы слышали, как Даника говорила, что видит себя на небесах.

– Раз Даника видела себя на небесах, то там она и находится, – заявила бабушка. – Поверьте, я знаю, что говорю.

– Хорошо. Предположим, что воин прав и боги забрали ее. Зачем им это?

– Возможно, потому что она – портал, – он отказывался говорить о ней в прошедшем времени. Это будет означать, что Даника… мертва. Окончательно и бесповоротно утрачена для него.

Все трое замерли и уставились на него.

– О чем ты? Какой портал?

Сдерживая слезы, он пояснил. Демон Боли в его голове едва ли не рыдал. На экране же Даника опять смеялась. Чем она там занята? Он наклонился в сторону. Она задувала свечи на праздничном торте. Он вообразил, что ее – их – дитя выглядело бы так же мило, и улыбнулся бы этому образу, если бы не был так несчастен.

– Моя девочка была порталом между…

– Она есть, – в унисон с демоном поправил ее Рейес. – Она – портал. Она все еще жива.

– Это невозможно, – сказала Тинка, а потом воздела руки. – Она жива, я говорила о другом. Я просто… Так сложно поверить, что она была вратами меж небесами и адом.

– Ты видела крылатого мужчину, дочка, – твердо проговорила бабушка. – Поверь и в это.

– Но как я могла не знать? – надломлено прошептала Тинка. – Как такое могло пройти мимо моего внимания?

– Ее сны, – ответил Рейес. – Все это всегда было в ее снах.

– Некогда я была такой же, как она, – Мэллори издала печальный вздох. – Я едва не упала в обморок, впервые увидев одну из ее картин. Признаюсь, я испугалась за нее и не знала, что делать. Если бы я так старательно не сопротивлялась своим видениям, то смогла бы понять, что происходит и помочь ей справиться с ними.

– Вы помогли ей. Ваши истории дали ей силу и смелость смотреть в лицо своим кошмарам, а не бежать от них.

Глаза воина запекло, и он потер их тыльной стороной запястья.

«Моя Даника, моя милая Даника»

Мэллори сжала его руку.

Тинка опять начала ходить. И снова Рейес смог мельком видеть экран. На новой записи Данике было примерно одиннадцать лет, и она рисовала, вся перепачкавшись красками и напоминая живую радугу.

Благодаря этим записям он чувствовал себя ближе к ней. Он ни за что на свете не предаст ее. Он просил Анью о таком чуде, какое она сотворила для Мэддокса и Эшлин. Она пыталась помочь, но ей не удалось. Рейес даже просил друзей отрубить ему голову, чтобы положить конец его мучениям. Те отказались. В конечном итоге, он немного успокоился, зная, что душа его отправится в ад, и так он окажется еще дальше от Даники.

Неким невероятным образом она оказалась на небесах. Живая – он никогда не поверит в иное – но толку‑то?

Если он должен придумать способ ее спасения здесь, то так тому и быть. Они вновь будут вместе.

Казалось, Джинджер и Тинка позабыли о его присутствии, продолжая ходить и переговариваться.

– Похоже, что он любит ее.

– Ударение на слове «похоже». Что бы там ни говорила моя мать, я не могу забыть, кто он такой. Кто все они.

– Демоны.

– Да. Те самые демоны, которых рисовала Даника.

«Рисует», – подумалось ему, но он смолчал. К черту их. Он хотел, чтобы они ушли прочь и дали ему возможность полностью видеть экран.

– Но он плакал, когда она исчезла.

– Рыдал, откровенно говоря.

И все еще хотел рыдать. Демон Боли свернулся мячиком в углу его сознания, зализывая свои душевные раны. Тварь влюбилась в Данику, как и Рейес. Чувство утраты так же сильно терзало его демона. Они были половинками одного целого, потому‑то Рейес решил, что для них влюбится в одну и ту же женщину вполне логично.

– Если кто‑то и может вернуть ее, так это он.

Он слушал невнимательно, по‑прежнему упиваясь сменяющимися картинками маленькой Даники. Даже тогда она была ангелом, исполненным света и надежд на будущее.

«Я ничто без нее»

– Ты слушаешь меня? – Джинджер встала перед ним, уперев руки в бока. Она была выше и тоньше Даники. Красива, но она – не его ангел.

– Нет, – ответил он. – Отойди.

Тинка присоединилась к дочери, беря ее под руку.

– Должно быть нечто еще, что можно сделать.

– Верни ее, – сказала Джинджер, – и мы перестанем пытаться убедить ее бросить тебя.

– Не то, чтобы мы преуспели в этом. Она хочет, чтобы ты был в ее… в ее… – Тинка всплакнула. – В ее жизни.

Женщины обнялись. В груди Рейеса шевельнулась боль.

Демон боли не заметил этого.

«Хочу, чтобы мой ангел вернулся»

«И я»

«Она нужна мне»

Джинджер и Тинка отпустили друг друга, и отошли в угол пошептаться. Наконец‑то Рейес смог хорошенько рассмотреть экран. Там была Даника, гордо помахивающая рукой над дорисованной картиной.

– Они желают добра, – сказала Мэллори.

– Знаю.

– Может быть, если я достаточно сосредоточусь, то мои видения вернутся. Возможно, я смогу узнать способ, как исправить все это.

Возможно. Но он не позволит себя обнадеживать. Рейес впервые обратил внимание на сюжет картины Даники. Нахмурился, схватил пульт. Камера отъехала от картины, показывая хмурую женщину – молодую бабушку, которая изучала цвета и очертания.

Рейес поставил на перемотку. Когда вновь появилась картина, он нажал паузу. Джинджер подошла и опять встала перед ним с очень решительным видом.

– Отойди, – сказал он ей.

– Ах, извини. Ты…

– Отойди!

Охнув, он отбежала прочь.

– Ладно. И незачем так орать.

Его взгляд опять прильнул к картине. Может ли это быть – было ли…? Так и было. На самом деле. Он вскочил на ноги, предвкушение прогнало оцепенение.

– Мэллори. Посмотрите на картину и скажите, что вы видите.

Она подчинилась, потом глаза женщины широко распахнулись.

– О, Боже мой. Это же… это же…?

– Думаю, да.

Возможно, он только что отыскал способ, как спасти Данику.

Окруженная зимней прохладой, Даника парила во тьме.

Часто она ощущала касание пальцев к лицу или шее, а также знала, что ее тело укрыто тканью, потому что холод шелка неким образом не позволял ей впасть в забытье. А еще она периодически слышала голос в своей голове.

– Скажи, что ты видишь.

Она знала, чего хочет говорящий: знать, чем заняты и о чем говорят демоны в Аду и ангелы в раю. Также она знала, что собеседник не может проникнуть в ее разум без приглашения, поскольку уже не раз пытался просмотреть ее видения и это ему не удалось.

Она умышленно представляла себе образ Рейеса. Ее воина из тени. Ее возлюбленного. О, как же она скучала по нему. Желала его. Он нежно обнимал ее, пока она истекала кровью, делясь своей силой, взглядом умоляя ее об исцеление. Она так сильно хотела остаться с ним, но призрачные руки схватили ее и унесли прочь.

Она ненавидела хозяина этих рук и знала, что это именно он теперь кричит:

– Хватит. Не показывай мне больше демона.

– Ничего другого я тебе не покажу. Верни меня к нему.

– Молчи.

Она не знала, сколько времени прошло, когда руки продолжили касаться ее. Здесь время было бесконечным… неизмеримым. Больше невозможно было отрицать, кем и чем она является.

– Я всего лишь хочу домой.

Собеседник вновь приблизился.

– Скажи, что ты видишь.

Все внутри нее замерло. На миг ей показалось, что это прозвучало как…

– Скажи, что ты видишь.

Рейес! Голос принадлежал Рейесу. Ее сердце затрепетало, кровь воспламенилась и потекла по венам.

– Любимый, – проговорила она.

– Я здесь, сладкая Даника. Я здесь.

Пальцы коснулись ее губ.

Но холод не покинул ее. Нет, холод остался. Аромат сандалового дерева не окутал ее. Она ощущала лишь сладостный, словно от младенческой присыпки, запах облаков.

В этот миг она поняла, что это говорил не Рейес, и радость ее исчезла, уступая место ярости.

– Рейес не называл меня «сладкая Даника», ты больной ублюдок!

Раздалось злое ворчание.

– Рейес умрет от моей руки, если ты не расскажешь, что ты видишь!

Голос зазвучал, как и раньше.

Девушка мысленно завопила, и, не останавливаясь, вопила и вопила. Выплескивая терзания и боль, агонию и злобу на разум своего мучителя.

– Остановись. Хватит.

– Ты навредишь ему?

– Нет.

Она не знала, можно ли верить ему, но затихла.

– Кто ты? Почему ты делаешь это со мной?

– Ты можешь помочь мне править этим миром. Вместе мы обеспечим небесам безопасность и процветание. Никакая беда не коснется нас.

– Кто ты? – она настаивала на своем.

– Позволь, я покажу тебе.

Через миг образ высокого стройного мужчины обрисовался в ее сознании. Доброе, но вместе с тем грозное, лицо в обрамлении густых серебряных волос. Одетый в белую тогу он сидел на инкрустированном драгоценностями троне.

Она узнала его по картине, которую некогда нарисовала для Рейеса.

Крон.

Картинка в ее сознании изменилась – она увидела женщину, возлежащую на кушетке рядом с троном царя. Прекрасную женщину с длинными светлыми волосами и огромными зелеными глазами. Чем‑то напоминающую Данику, но другую. Парочка улыбалась друг другу, лучась невообразимым умиротворением.

– Некогда ты помогала мне. Можешь помочь снова. С твоими видениями и моей силой мы сможем сделать мир таким же, как и ранее: возвышенным, безмятежным, прекрасным.

– Не я. Это не я помогала тебе.

Образ потускнел.

– Нет, не ты, если быть точным. Но сила Ока передается в твоей семье из поколения в поколение. Некогда твои предки направляли меня, предоставляя важную информацию. Помогали мне править. Почему бы тебе не последовать их примеру? Только дай согласие, и ты будешь свободно бродить по небесам. Единственной твоей заботой станет наблюдение за моими союзниками и врагами. Ты должна будешь сообщать мне, а все остальное время будет целиком к твоим услугам.

– Мне нужен Рейес.

Она опять вызвала образ воина. Где он? Что он делает? Она расслышала собственный плач. Закапали слезы, которые оказались абсолютно реальными и омыли все ее тело. От холода девушка покрылась коркой льда.

– Его ты не получишь. Он принадлежит Преисподней, а ты – мне.

– Нет!

– От твоего спора со мной ничего не изменится.

– Так знай вот что: я принадлежу Рейесу, а он – мне. Пока я не с ним, ты не получишь от меня ответов.

Она ощутила, как царь двинулся к ней, и ярость звенела в каждом его шаге.

– Крон! – выкрикнул Рейес, стоя на крыше замка. – Крон, явись!

Ветер хлестал его, словно желал проникнуть до самых костей. Ранее он бы радовался этому, но Даника изменила его в лучшую сторону. Привнесла смысл в его жизнь.

– Крон!

– Я здесь, Боль.

Рейес изумленно обернулся. Царь богов стоял на противоположной стороне крыши, и низ его белого одеяния яростно развевался. Он выглядел старым и слабым, как простой смертный, но излучал необычайную мощь. Свою силу и мощь бог никогда не сможет спрятать.

– Где она?

– В безопасности, – наклоняя голову, коротко ответил царь богов.

Все же даже такая малость утешила Рейеса так, как ничто другое. Она в безопасности.

Значит, она жива. Значит, она может быть возвращена к нему.

– Покажи мне ее. Пожалуйста, молю тебя.

Ожидая ответа, он напрягся всем телом. Наконец‑то, Крон кивнул, взмахнул рукой, и в воздухе появилось изображение Даники. Все было так, как она описывала перед тем, как исчезнуть. Девушка лежала на мраморном возвышении, словно золотое, сияющее видение. Белая ткань укрывала ее от шеи до кончиков пальцев.

Спящая красавица.

– Она… ей больно?

– Отнюдь. Я решил сохранить ей жизнь и исцелил.

– Благодарю.

– Я сделал это не ради тебя.

Плевать, он сделал это, потому Рейес будет вечно благодарен ему.

– Я хочу вернуть ее, – сумел выговорить он, борясь со вставшим в горле комом. Протянул руку, намереваясь провести пальцем по нежным губам Даники.

Крон опять взмахнул рукой – видение исчезло.

Рейес ощутил, как взвыл его демон.

– Пожалуйста. Она нужна мне, – повторил он.

– А она хочет тебя, – прищурившись, Крон прошествовал вперед. Нет, он не шел, он парил. Его ноги не касались черепицы. – Но теперь, когда она у меня, я намерен использовать ее. Решение убить ее оказалось… поспешным.

– Зачем она тебе?

– Мои причины – не твоего ума дело. Ты будешь отвлекать ее, вот и все, что тебе надо знать.

– Не буду. Клянусь.

– Ты ничего не сможешь поделать с собой.

– Я люблю ее.

– Знаю, но это не влияет на меня, – безжалостно заявил бог. Затем они оказались стоящими нос к носу.

Рейеса окутали ароматы солнца, звезд и луны. Он ненавидел эти запахи.

– Орды демонов хотят заполучить ее, твои смертные враги хотят украсть ее. Даже твои собственные друзья жаждут использовать ее в своих целях. Ты не можешь защитить ее ото всех.

– Могу. Я умру ради нее. Я люблю ее. Я и волоску не позволю безнаказанно упасть с ее головы.

Крон выгнул дугой темную бровь.

– Именно это ты доказал, позволив Гневу зарезать ее?

Чувство вины вновь затопило его.

– Я едва не умираю каждый раз, вспоминая, что она познала боль. Подобное больше не случится, я не позволю, – он сжал кулаки. – Я видел кое‑что сегодня, на давнишних картинах Даники. Ты… ты был там.

Бог склонил голову на бок, лицо его приобрело задумчивое выражение.

– Слушаю.

– На картине один из твоих врагов отрубает тебе голову.

С каждым словом Рейеса, ярость все сильнее омрачала лик Крона.

– Как смеешь ты богохульствовать! Никто не владеет мощью для такого. Мне стоило бы поразить тебя на месте за само предположение.

Воин знал, что ступил на опасную тропу, но продолжил:

– Это правда. Не стал бы я лгать, зная, что стоит на кону.

– Где эта картина? Ты покажешь ее мне. Сейчас же.

Вся крепость содрогнулась, камни заскрежетали, потираясь друг о друга.

Рейс покачал головой.

– Ее я обменяю на Данику.

– Картина. Сию минуту!

– Сначала согласись на мои условия.

Крон втянул воздух, задержал дыхание, затем медленно выдохнул. Он был горяч, как раскаленное железо, и дым вырывался из его ноздрей.

– Она моя собственность, и в отличие от тебя, я не торгуюсь о том, что мне принадлежит.

Его собственность? Ну, уж нет.

– Тогда можешь попрощаться со своей головой. Сомневаюсь, что твое Око когда‑либо ошибается.

Пока Рейес втайне опасался, что Крон в пыль сотрет его за наглость, повисло длительное молчание.

– Когда сможешь доказать, что достаточно силен для ее защиты, призови меня. Поговорим.

С этими словами царь богов исчез.

– Ты была богиней. Скажи, как мне доказать Крону, что я в силах защитить Данику.

Анья рылась в своем гардеробе, а Уильям восседал на ее кровати, умоляя вернуть бесценную книгу пророчеств, которую она украла у него, и в этот момент в комнату ворвался Рейес.

Без стука, могла бы добавить Анья. Гад.

Ему повезло, что на ней было надето побольше, чем просто улыбка и розовое боа. И единственной причиной тому было то, что Люциен находился на склоне горы и проверял ловушки. Ну, это и то, что Уильям был здесь, а уж он был ей почти как брат, чтобы рисоваться перед ним в любимом боа.

– Первичное первично, Турд Фергюсон. Я и есть богиня, – сказала она Рейесу. Для Уильяма же добавила, – Мольбы тебе не к лицу.

Она продолжила перебирать наряды.

– Ты обещала мне книгу, – возразил воин.

– Ага, но не уточнила дату.

– Я останусь здесь, пока не получу ее.

– Именно по этой причине я держу ее подальше от тебя. С тобой весело.

Уильям уронил голову на руки.

– Не хотелось бы прерывать, – вмешался Рейес, – но…

– Вторичное вторично, я не закончила. Уильям, что думаешь об этом платье?

Он подняла полоску с бусинами.

– Чудесно, – с ухмылкой ответил воин.

– Анья, пожалуйста, – взмолился Рейес.

– Ладно. Надеюсь, ты готов к моему раздражению, – оборачиваясь, она направила на него тонкий указательный пальчик и подошла ближе. – Слушай сюда, сахарный. Я помогла снять проклятье, которое привязывало тебя к Мэддоксу, а ты очернял меня в глазах Люциена через пару недель. Это было очень и очень не хорошо с твоей стороны.

Он открыл рот, чтобы возразить.

Она разогнула второй палец и выгнула бровь, не позволяя ему сказать ни слова. Он сжал губы.

Уильям рассмеялся, напрочь позабыв собственные печали.

– Ты в беде, – пропел он.

– Затем, – продолжила она, согласно кивая, – ты заставил Люциена ждать несколько дней прежде, чем рассказать об Аэроне. К тому же я уже пыталась помочь тебе с Даникой. Ты даже не поблагодарил. Далее, я не знаю Титанов настолько хорошо. Когда я родилась, они уже парились в темнице. И последнее, но не менее значительное, ты жутко воняешь. Когда‑либо слыхал о душе, Болюнчик?

– Прости за все, чем я хоть как‑то обидел тебя, Анья, – торопливо заговорил он. – Только скажи, как мне искупить свою вину, и я сделаю это. Но, пожалуйста, сначала помоги мне. Крон требует, чтобы я доказал, что могу защитить Данику прежде, чем вернет ее мне.

«Боги, я влюбленный дурачок»

Анья рассматривала стоящего пред нею воина. Он похудел, возможно, от того, что перестал есть и заливался приправленным амброзией алкоголем, а также не переодевался и не принимал душ, кажется, целую вечность. Бледный, с немытыми взъерошенными волосами.

Признаться честно, он был совершенно разбит.

Но что привлекло ее внимание больше всего, это то, что впервые с момента их знакомства он не был испещрен порезами.

– Эй, а почему ты не режешь себя?

Он посмотрел вниз на свои руки, поворачивая их на свету, изучая, словно и сам не осознавал, что перестал делать это.

– Боль не покидает меня ни на минуту. Нет нужды резать себя.

– А что если когда она вернется, боль утихнет и тебе вновь придется резать себя? Ты и в этом случае будешь хотеть ее?

– Я с радостью порежу себя на ленточки, если только смогу быть с нею рядом.

– Интересненько, – она прислонилась бедром к туалетному столику, постукивая ногтями по мраморной поверхности. – Ты явно побеседовал с Царем Дурья Башка. Что именно он тебе сказал?

Уильям наклонился вперед, прислушиваясь.

Рейес передал разговор, слово в слово, не заботясь о том, что ему тщательно внимают.

– И как он воспринял новость о картинах Даники?

– Разгневался, полагаю. Что если он никогда не вернет ее мне? – внезапно колени его подогнулись, и он упал на пол. Остался сидеть, выжидая. – Проклятье. Не думал, что когда‑либо буду так слаб.

– Что ж, в теперешнем состоянии ты не доказал ничего, кроме слабости, – она подняла руку и постучала ногтями по своему подбородку. – Он сказал, что орды демонов ищут ее. Возможно, тебе стоит, типа, сразиться с ними. Перебить всех.

– На войну с ними уйдут столетия, – встрял Уильям.

– Ага, но чего‑чего, а времени у него достаточно. Боженька, – она закатила глаза, – ниспошли мне мудрости, вроде так? Если не хочешь делать этого… – добавила она для Рейеса.

– Не хочу.

– Ладно. Как знаешь. Подумаем, подумаем. Должно быть нечто иное. Думай, Анья, думай. Ты тоже, Уилли. Пораскинь мозгами.

Тишина. Часы тишины.

– Может быть, наподдать Крону слегка, – наконец‑то предложил Уильям. – Меня бы это убедило в твоей силе.

Анья радостно захлопала в ладоши.

– Вот именно! Победи Крона и ты сразу же положишь конец этой маленькой игре, а также освободишь мир раз и навсегда от его мерзости.

Рейс вытаращил глаза.

– Шутишь? Победить Крона?

После его слов, радость ее поутихла.

– Ты прав. Вероятно, это невозможно. Как ни печально, он – самый могущественный из всех живущих, а ты – нет.

– Я мужчина, который любит, – сумасшедший блеск, родившийся в его глазах, испугал ее. Пойди он против царя Титанов – Люциен будет расстроен. А она не любит, когда Люциен расстраивается.

– Ух, Рейес, малыш, давай соединим наши мыслительные способности и придумаем что‑нибудь другое. Что‑нибудь…

Если он ее и услышал, то виду не подал. Вскочил на ноги и вылетел из комнаты. Анья ооочень сильно пожалела, что не удержала за зубами свой длиннющий язык.

Наевшись от пуза, Рейс заставил Люциена перенести его на склад, где Даника хранила все свои картины. Ее семья отправилась вместе с ним, чтобы помочь. Он был счастлив, что Ловцы не опередили его в этом.

С каждым часом пока он рылся в стопках холстов, его решительность вернуть Данику возрастала. Хотя Крон более не являлся ему, Рейес чувствовал на себе глаз бога, настойчивый, пристальный, выжидающий появления загадочной картины.

Но Рейес не дал ему этого. Пока. После той ночи на крыше он перестал просматривать детские записи Даники. Как бы ему ни хотелось увидеть их опять, он знал, что так будет лучше.

– Еще совсем чуть‑чуть, ангел, а потом мы будем вместе. Клянусь.

Эти слова он произнес уже сотню раз. Ей. Себе. Ее семья уже перестала удивленно качать головами, когда он это делал.

Джинджер сложила руки вместе.

– Не могу даже представить себе кошмары, с которыми приходилось иметь дело моей сестренке.

Тинка обняла ее за талию. Красивая пара: сияющие волосы песочного цвета, румяные щеки. Даника должна быть здесь, рядом с ними.

Демон Боли согласно прорычал.

– Она сильнее, чем я когда‑либо представляла себе, – продолжила Джинджер, рассматривая стопки холстов. – И более талантливая художница. То есть я знала, что она талантлива, но не представляла насколько.

Слезы лились из зеленых глаз Тинки, таких похожих на глаза Даники, что его сердце хотело выпрыгнуть из груди каждый раз, когда он смотрел в них.

– Не думала, что вынудила свою доченьку прятать это на складе. Им место в галерее. Они очаровательны, правда?

Как и сама Даника.

– Да.

Мэллори вытащила пакет из своей сумочки и предложила ему половинку сандвича с ореховым маслом.

– Перед нашим… отъездом, твоя подруга Анья сказала, что мы должны помогать тебе восстанавливать силы.

Он благодарно принял его и съел в два укуса, наслаждаясь продуманностью ее жеста. Семья Даники – не говоря о самой Анье – кажется, простила ему его прегрешения.

– Когда Даника вернется к нам, она будет получать радость от своих картин. В этом я вам клянусь.

– Я так хотела ненавидеть тебя, – со вздохом проговорила Джинджер.

Его губы изогнулись. Язык искусства Даники восхищал его, напоминая о возлюбленной.

Рейес гадал, неужели все будет напоминать ему о Данике. Он не возражал против напоминаний, они нравились ему, но еще немного и он не выдержит, утонув в несчастье вдали от нее.

– Что именно мы ищем? – внезапно оказавшись рядом, спросила Тинка.

– Спроси у Мэллори, – только и сказал он, не желая прекращать свой поиск ради пояснений. Он не сдастся. Если потребуется, он до последнего вздоха будет искать ее.

– Ищите картины, связанные с Кроном, царем Титанов, и отставляйте в сторону, чтобы Рейес их изучил. И пока не спросили, Крон высокий, с густыми серебряными волосами и бородой, и всегда одет в белую тогу.

Один из портретов, на котором были красочно изображены ангелы и демоны, жизнь и смерть, кровь и улыбки, привлек внимание воина. Как и Джинджер, он был восхищен тем, чего его возлюбленной пришлось насмотреться за свою недолгую жизнь. Еще сильнее его восхищало то, что, невзирая на этот груз, она цвела, являясь решительной, но нежной воительницей, которую он имел счастье познать.

Наконец‑то он отыскал четыре картины с изображением Крона. Сердце пустилось вскачь. На некоторых бог вышагивал по тюремной камере, пламя лизало стены, и дым наполнял воздух. На других, он боролся за освобождение, убивая с филигранной точностью, используя свою косу, которая удлинялась и удлинялась, чтобы забрать головы его врагов.

Почему Крон пришел к Рейесу без косы? Побоялся, что воспользуется ею, а потом будет жалеть? Если дело в этом – в чем Рейес сильно сомневался – это должно означать, что Крону он нужен живым. Возможно, царь готов пойти ради этого на обмен. За жизнь Даники? Как‑то Анья упоминала, что даже боги связаны законами компромиссов и причинно‑следственными условиями.

Рейес нахмурился, выбрасывая эти мысли из головы. На время. Они были не так важны, как спасение его возлюбленной. Вернулся к картинам: на первой Крон загонял группку дрожащих богов в камеру, которую ранее занимал сам. Этих богов некогда охранял Рейес. Рассматривая их сейчас, он ощутил приступ позабытой преданности. На лице Крона была написана холодная целеустремленность. Он явно желал убить их, но сильнее этого хотел заставить страдать, как страдал сам.

Рейес еще несколько часов размышлял над картинами Даники. Женщины приносили ему еду, но сохраняли молчание, будто чувствуя, что ему нужно сконцентрироваться. В конце концов, он осмотрел все до одного холсты.

Рейес не нашел то, что искал – уничтожила ли его Даника? Спрятала в другом месте? – но получил ценную информацию и начал обдумывать факты.

Крон ненавидел заточение. И сделает что угодно, лишь бы избежать его.

Он предпочел месть абсолютной безопасности, поскольку Олимпийцы больше никогда не смогли бы бросить ему вызов, если бы он убил их. Вместо этого он заточил их, отобрав у Аньи ее самое большое богатство, чтобы обеспечить надежность тюрьмы Тартара.

Его коса могла удлиняться так же, как и когти Рейеса.

В придачу ко всему этому на первой картине Рейес видел… его рот раскрылся, когда ответ к этой головоломке наконец‑то родился в его сознании. Он вскочил на ноги, практически задыхаясь от изумления. Улыбка впервые за все эти дни засияла на его лице.

– Что? – одновременно спросили его женщины.

– Я знаю, что должен сделать.

Все, что ему оставалось – придумать, как попасть на небеса.

Дата добавления: 2015-08-21