Глава 22. Три дня. Прошло три – треклятых – дня с тех пор, как Даника и Рейес покинули крепость

Три дня. Прошло три – треклятых – дня с тех пор, как Даника и Рейес покинули крепость. Они все время находились в дороге, пересаживаясь с самолета в краденую машину, а потом – на поезд, не оставаясь долго на одном месте. Просто на всякий случай.

Они не желали привести Ловцов к семье девушки. Как бы ей не претила мысль опять быть в бегах, на этот раз все было в тысячу раз лучше, ведь рядом был Рейес. Пусть даже и такой угрюмый.

Они мало разговаривали. Он время от времени отдавал приказы – пригнись, беги, помалкивай – и этим ограничивались их беседы. Она не заметила Ловцов, но это абсолютно ничего не означало, потому ее постоянно преследовали страх и ужас. Как, впрочем, и всегда.

Они ночевали в дешевых мотелях, всегда в одной комнате, но никогда в одной постели. Временами, ночью, после того, как он усиливал каждый вход в их комнату дополнительными замками, Рейес закрывался в ванной.

Как и сейчас.

Прищурившись, Даника уставилась на закрытую дверь. Она лежала на широкой кровати в маленькой, грязной комнатке, утопающей в тенях, которые часто прорезал свет от фар автомобилей, попадающий внутрь сквозь испачканные красные занавеси. Она откинула прочь жесткое накрахмаленное покрывало и прислонилась к изголовью. Выжидая.

Рейес находился в ванной уже полчаса.

О, она точно знала, чем он был занят. Подобное знание не вызывало у нее отвращения, оно… огорчало ее.

Почему он больше не хотел ее? Почему не просил у нее утоления желаний своего демона?

Из‑за того, что думал о ней, как о каком‑то дурацком артефакте?

– Болван, – пробормотала она.

Он держал связь со своими друзьями. Из подслушанного разговора, когда он шептал в свой сотовый – сейчас ей бы очень пригодилось умение Эшлин слышать любой разговор – она узнала, что Ловцы действительно атаковали крепость. Стефано сбежал. Несколько Повелителей были серьезно ранены, но уже исцелялись.

Ах, еще. Они хотели, чтобы она рисовала. Дышала, ела и рисовала. Вот и все, что им от нее требовалось.

Пару месяцев назад это сделало бы ее счастливой.

Рейес дал ей альбом, которым она пользовалась каждое утро, чтобы избавиться от воспоминаний о своих бурных снах. Снах, гораздо более диких, чем обычно, в которых демоны скребли когтями зазубренные, пропитанные пламенем стены Ада. Стоило ей завершить рисунок, как Рейес вырывал странички и заставлял ее отправлять их по факсу Люциену. Она не знала, помогают ли ее рисунки их цели. Никто ничего ей не рассказывал.

– Ведь я всего лишь смиренная девушка для рисования, – проворчала она.

Дверь ванной распахнулась. Рейес выключил свет, и она рассмотрела лишь его тень, когда он выходил. К запаху сандала примешивались металлические нотки крови, и оба аромата окутали ее. В то время как его лица не было видно, она была облита лунным светом и вся как на ладони. Девушка ощущала, как его напряженный взгляд буквально сверлит ее, скользит по ней.

Его жар – о, как же она скучала по его жару. С той ночи, когда она была с ним, она не чувствовала ничего кроме останавливающего сердце холода.

Все же. Не будет ли лишним просить его хорошенько «согревать» ее? Очевидно, да.

– Беспокоишься о своей семье? – спросил он, усаживаясь на лежанку, которую устроил себе на полу.

Она звонила бабушкиным друзьям. Те по‑прежнему отрицали, что видели ее, и она им верила.

– Нет. Они в порядке. Может быть, я и сошла с ума, но я убедила себя, что с ними все хорошо. Я взволнована тем, что увижу их завтра. Между прочим, спасибо, что наконец‑то подобрел и снизошел до вопроса.

– Я не подобрел. Я немного успокоился, потому что не заметил ни следа Ловцов.

– Как скажешь. Я все равно благодарна.

Минута убегала за минутой. Он не шевелился. Ни звука – даже шелеста его дыхания – не доносилось с пола.

Она ненавидела тишину, которая позволяла ее разуму теряться в догадках и бурлить, переживать, о чем думает Рейес, терзаться тем, что может случиться в ближайшие дни, сожалеть, что некогда хотела провести с Рейесом только одну ночь, и не может просить еще. И еще.

Чем больше она вдыхала его аромат, тем больше она хотела его. Тем сильнее закипала ее кровь, а тело начинало пульсировать.

– Отвлеки меня, – попросила она, сползая и выравниваясь на матрасе. Натянула покрывало, и оно оцарапало ее твердеющие соски. Она едва сдержала стон. – Пожалуйста.

– Как?

– Не знаю. Расскажи что‑нибудь о себе.

Расспрашивала ли она его раньше? Не могла вспомнить.

– Я думал, ты не хочешь ничего знать обо мне.

О, да.

– Передумала. Я же девушка, мне это позволено.

Новая минута прошла в молчании.

– Я не хочу играть в эту игру, Даника.

Кое‑что она все же подметила в его поведении.

Он называл ее по имени, когда намеревался держать меж ними дистанцию. Ангелом же называл тогда, когда хотел сближения. Она соскучилась по «ангелу».

Они занимались любовью три дня назад, и это было волшебно. Она хотела, нет, нуждалась в большем. В нем. Только в нем. Он как наркотик. Он поверил, что она не помогает Ловцам, в то время как другие могли считать ее предательницей. Он увез ее в безопасность, прикрывая своим телом от выстрелов. Он позволил ей вкусить рай, который она временами рисовала, нежно подводя ее к оргазму.

Теперь она хотела дикости. Грубо и жестко. Да, когда‑то она думала, что ей будет отвратительно принимать участие в подобном. Думала, что не сможет поранить живое существо. Здесь и сейчас она думала иначе. Нет ничего лучше, чем выполнять пожелания мужчины – своего мужчины. Быть той, которая услаждает его, дарит ему наивысшее удовлетворение.

Несколько раз за их путешествие она пыталась поднять тему секса. Она даже осмелилась коснуться его волос, провести кончиками пальцев по его лицу и груди.

В первый раз он просто ушел. Во второй – прорычал краткое предупреждение.

– Не могу уснуть, – сказала она. – Поговори со мной о чем‑нибудь. Ты же так давно – очень давно – живешь, – ну вот, теперь видно ее огорчение. Она фактически назвала его стариком. – Определенно, ты можешь развлечь меня каким‑нибудь уроком истории.

Ей показалось, что она услышала, как он фыркнул.

Ее губы изогнулись.

– Не в настроении принимать вызов?

– Расскажи мне сначала о себе. Как ты обеспечивала себя? В своей старой жизни.

Старая жизнь. Казалось, вечность прошла с тех пор.

– Рисовала портреты и фрески. Я никогда не была богата, но всегда платила по счетам. Мама сначала была разочарована. Бабушка всю жизнь зарабатывала рисованием, и они хотели для меня чего‑то другого. Медицина, юриспруденция. Нечто более… существенное, важное, как я полагаю.

– Рисование – важно. Оно привносит в мир красоту.

– Спасибо, – этими словами он еще сильнее очаровал ее. – Бабушка однажды пыталась наложить на себя руки. Она говорила, что ее картины сводят ее с ума. Но после той неудачной попытки ее творчество сошло на нет, и она больше никогда не рисовала. Должно быть, ее дар перешел мне, потому что через несколько недель у меня начались эти кошмары. Ее жизнь стала спокойной, а моя, хотя я была еще ребенком, начала напоминать вихрь. Думаю, поэтому я всегда понимала нежелание матери, чтобы я занималась искусством.

– Что случилось с твоим отцом? Он остался дома, когда вы поехали в Будапешт или он… он…

– Умер? Нет. Он ушел от нас много лет назад. Завел новую семью, – эта утрата опустошила ее. Даника считала его богом. По крайней мере хорошим человеком с добрым сердцем. Но он бросил ее, словно она ничего не значила для него. – Мама сказала, что у него начался кризис среднего возраста.

– Мне жаль.

– После этого мои бабушка и дедушка – родители матери – помогли поставить нас на ноги. Дедушка стал мне вторым отцом, потому‑то его смерть едва не уничтожила меня.

– Ты познала много потерь в жизни.

– Да, – и она не хотела потерять еще и Рейеса. Она старалась избежать этого, боролась со своими чувствами, но каким‑то образом он стал для нее целым миром. – Твоя очередь рассказывать.

Повисла пауза.

– Дай мне минутку подумать.

Она повернулась на бок. Опять покрывало оцарапало ее, напоминая, что этот безумно красивый, чувственный мужчина находился всего лишь в нескольких дюймах от нее.

«Все же. На мне футболка и слой хлопка. Мое тело не должно реагировать так, словно я голая и укрыта шелком».

Но жар продолжал растекаться и наполнять собой каждую клеточку тела.

– Расскажи мне о других своих подружках, – от этого ее возбуждение должно ослабнуть. Только потом она поняла, что сказала. – Говоря «других», – торопливо добавила девушка, – я не имела в виду, что сейчас я твоя подружка или что я когда‑нибудь была твоей подружкой.

Боже, не мог бы этот разговор стать не таким унизительным?

Он вздохнул, и Даника поклялась бы, что ощутила, как его мятное дыхание коснулось всего ее чувствительного тела.

– Я пытался удержать рядом с собой женщин. Два раза.

Двое? Шлюхи!

Ох‑хох‑хох, девочка. Спокойно.

– Удержать? Что ты имеешь в виду?

– Завести отношения, – пояснил он.

– И как?

Упали ли они после полета к звездам и разбили свои уродские рожи?

«Ревность мне не идет», – решила девушка.

– Проведя пару недель в моей постели, она начинали нападать на всех, кто попадался им под руку. Я уже говорил об этом, но упоминал ли, что они смеялись при этом? Издевались над людьми – ни в чем не повинными. Толкали, царапали, били. Даже резали.

Она различила нотки вины в его голосе.

– И ты все еще думаешь, что это ты сделал их такими?

– Я знаю это.

– Может быть, они были такими от рождения. Может быть, ты просто помог высвободить их истинные пристрастия. Может быть, тебя подсознательно влекло к определенному типу женщин из‑за того, что они не сочтут твои желания… нелицеприятными.

Новая пауза.

– Может быть, – сказал он, и на этот раз в голосе его была надежда, полностью затмившая вину.

Надежда. Она не будет взвешивать ее заслуги. Не сегодня.

– Ты нежна, – добавил он после раздумий, – и все же в тот день, когда мы вновь встретились после месяцев разлуки, ты укусила меня.

– Я была зла на тебя и боялась за свою семью.

– Или же демон Боли повлиял на тебя, соблазнив напасть на меня.

– Или же я была зла и испугана.

– Как я и сказал, ты нежна от природы.

– Вот уж нет, извините. Не хочу разбивать твои розовые очки, но у меня всегда был капризный нрав.

– Не верю.

– Нет, – сказала она. – Веришь, просто ты не хочешь верить мне. С чего бы это? Не хочешь признавать, что мы можем быть гораздо более похожи, чем ты привык думать? Не думаешь, что тебе понравлюсь настоящая я?

Ох. От одной мысли в груди девушки шевельнулась боль.

– Ты нравишься мне. Просто я боюсь. Ты – милая, страстная, дарящая, заботливая. И да, немного дикая. Я хочу тебя так, как никогда и никого.

Боже Милостивый. Этими словами можно растопить самые жестокие сердца.

– Расскажи мне о своих приятелях, – приказал он.

Слова обрушились на нее.

– Ты говорил, что не хочешь, чтобы я говорила о них.

– Передумал. Я мужчина, мне это позволено.

Она рассмеялась. Золотую медаль Рейесу за то, что он воспользовался ее словами против нее самой.

– Ты когда когда‑нибудь… любила мужчину?

– Нет.

Любила ли она Рейеса? Ее чувства к нему были сильнее всего, что она когда‑либо испытывала. Неистовое желание и стремление и нежность к нему…

Черт, черт, черт.

– Но я встречалась, – сумела выдавить она. – Со многими.

– Что ты хочешь этим сказать?

Его свирепость немного утихла. По крайней мере в голосе его больше не слышалось желание убить любого, кто просто глянет в его сторону.

– Девушка должна перецеловать тысячу лягушек прежде, чем она встретит своего принца. Так говорила мне сестра. Я приняла это близко к сердцу и обычно ходила на свидание с каждым, кто приглашал меня. Но чтобы ты знал, я не была легкой добычей.

– Добычей?

– Сам знаешь – танцевать танго в чем мать родила с каждым, кто проявит интерес.

Рейес опять едва не фыркнул от смеха.

– Не беспокойся, уж мне‑то известно, что ты не легкодоступна, – пауза. – Кто‑то называл тебя так? Если да, то я…

– Рейес, остановись, – взмолилась она, не в силах сдерживать смех. Его свирепость вернулась с полной силой. – Никто так меня не называл, – однако ей понравилось, что он хотел уничтожить любого, кто посмел бы. – Просто хотела убедиться, что ты понимаешь это. Серьезно я встречалась только с несколькими парнями.

– Мне убить их?

– Зачем? Хотя, Рейес, полагаю, это самое замечательное из того, что ты мне говорил.

Данике показалось, что она расслышала его смех.

– Я никогда не влюблялся, – признался он к ее изумлению.

Внезапно ей захотелось петь и танцевать от радости.

Он принадлежал ей, всегда.

– Даже до того, как стал одержим демоном?

– Даже тогда.

Она попыталась представить каким он был сотни, тысячи лет тому назад, но не смогла.

– Каким ты был? Тогда?

– Таким, как и сейчас, разве что… более спокойным, – он усмехнулся, наверняка вспоминая прошлое. Его смех заскользил по ее телу, как ласка. – Я любил шутить и безжалостно мучил Аэрона, пряча его оружие, подрезая его кудри, пока он спал. В конечном итоге, он начал бриться наголо.

– Хотела бы я знать тебя тогда.

– Возможно, хорошо, что и не знала. Тогда мы были, как дети малые. Мы родились во взрослых телах, но умы наши были чисты, и мы постоянно любовались окружающим нас миром. Нас учили быть воинами, хотя в качестве примера для подражания у нас были лишь боги и их забавы.

Даже слушая его рассказ, девушка не могла представить себе Рейеса похожим на ребенка, смеющегося, бегающего и устраивающего трюки.

– Как так может быть, что вы родились сразу взрослыми?

– Если смешать кровь бога, землю, огонь, воду… – он умолк. – По крайней мере, так нам было сказано. А ты? Какой ты была в детстве?

– Думаю, что обыкновенной. Сердилась и ныла, чтобы добиться того, чего мне хотелось. Мама обычно называла меня своим Тасманским дьяволом.

– Даже тогда ты скорее всего походила на ангела.

Ангел. Сердце девушки пропустило удар.

– Рейес, – чуть дыша, позвала она.

– Да, – покорно отозвался он.

– Я опять хочу быть с тобой.

Тишина повисла вновь, точно змея, обвившая свою жертву и готовая ее удушить. Неужели он на самом деле перестал испытывать к ней желание? Невзирая на все, что только что сказал? Он единожды вкусил ее и удовольствовался этим? Или же ему не понравилось?

– Даника…

Она огорченно взвыла. Опять Даника.

– Неважно. Просто… заткнись и спи.

Она сердито перевернулась на живот и кулаком ударила по подушке, разравнивая ее.

Ни звука не раздалось, чтобы предупредить ее о движении Рейеса, но внезапно он оказался на ней, вес его тела придавил и вжал лицом в матрас. Она задохнулась.

Его пальцы впились в ее шею, поворачивая ее голову и позволяя сделать вдох. Однако он не сдвинулся, не скатился и не освободил ее. Продолжал прижимать. Склонился к ней, обжигая горячим дыханием, словно ударами кнута.

Краем глаза она могла рассмотреть его профиль. Глаза светились пламенем, а зубы оскалились.

Лунный свет наконец‑то коснулся его, обливая золотом его смуглую, загорелую кожу. Он тяжело дышал, капельки пота поблескивали на лице. Его возбужденная плоть прижалась к ее попке, и она содрогнулась.

– Я не намерен испортить тебя, – прорычал он. – Это ты понимаешь? Если это означает, что я не могу снова взять тебя, то я не возьму тебя.

– Тогда ты идиот! Ты уже говорил это, а я устала слушать ерунду.

– Ты не понимаешь, что может с тобой произойти. Ты даже и близко…

– Боишься, что я стану жадным до боли чудовищем, как те женщины. А знаешь что? Это мне не присуще! Я убила мужчину, Рейес. Человека. Ловца. Я причинила ему боль и убила его. С тех пор разве я на всех нападала? Разве я нападала на тебя и твоих друзей, хотя у меня было море причин так поступить?

– Нет, – Рейес изогнулся ей навстречу. – Нет.

Она не смогла сдержать стон.

– Я занималась с тобой любовью, и все же не стала замышлять убийство твоих друзей, не пожелала причинить им боль. На самом деле сразу же после этого я пыталась защитить тебя.

«Занималась любовью» сказала она. Прежде, она настаивала, что это был всего лишь секс.

– Потому что я был нежен. Не подпускал своего демона к тебе.

Он хотел, чтобы она вновь требовала нежности. Хотел, чтобы просила держать его демона подальше от нее. Она знала это, просто чувствовала, но не собиралась этого делать.

– Дай мне ощутить всего тебя на этот раз. Позволь доказать, что я не изменюсь, что ты не испортишь меня.

– Нет. Не хочу так рисковать, – но он не перестал двигаться, потираясь членом меж ее ягодиц.

Его руки скользнули по ее предплечьям и сжали запястья девушки. Он завел их ей за голову, сжал одной пальцами одной руки, в то время как другая заскользила вдоль ее тела, останавливаясь лишь возле груди.

Она впилась зубами в свою нижнюю губу. Прикусила до крови.

– Да, – выдохнула она. – Не останавливайся. Прикоснись.

Его рука скользнула между ее телом и матрасом, а затем он полностью захватил ее грудь, сжимая двумя пальцами сосок.

Вспышка наслаждения пронзила ее. Она приподняла бедра, прижимаясь к его плоти, молчаливо умоляя о более интимном соприкосновении.

– Сними с меня футболку. Коснись моей кожи.

– Слишком опасно.

– Мы уже делаем это.

– Хочешь заставить меня силой? – восхищенно поинтересовался он.

– Если будет надо. Снимай футболку, сейчас же.

Рыча так, словно ему больно – сладостная боль – он отпустил ее лишь на миг, чтобы стащить с нее одежку и отбросить ту прочь.

– Боги, – прорычал он. – На тебе нет трусиков.

– Я надеялась, – она чувствовала кожей ткань его джинсов, грубую, напоминающую мозоли. – Сопротивление закончено?

Сколько минут убежало прежде, чем он заговорил, она не знала.

– Мы сделаем это нежно, – он шептал так тихо, так хрипло, что она едва понимала его. – Медленно. Как и раньше.

Даника замотала головой, от чего волосы затанцевали на ее висках.

– Грубо. Быстро.

– Нет. Я уже порезал себя и более не нуждаюсь в боли.

Он уже порезал себя? После того, как вышел из ванны? Как и в остальном, она знала, что он врет. Он говорил с явной неохотой; он захочет еще.

– Но…

Его рука опять оказалась на ее груди, и она позабыла о своем протесте.

– О, Боже, – воскликнула девушка. – Да. Еще.

– Ты уже влажная, маленький ангелок?

Ей показалось, что ждала его, его прикосновений, всегда. Отчаянно жаждала.

– Сам узнай.

Через миг она оказалась на спине и уже смотрела ему в лицо. Он был богом, сильным и свирепым, вся его неистовая сексуальность была направлена на нее одну. Его взор заскользил по ее груди, он облизал свои губы. Затем он переместился к ее животу, мышцы ее дрогнули.

Он остановился и задержал взгляд на прелестных завитках меж ее ногами. Морщинки напряжения залегли вокруг его глаз, когда он сжал ее колени и развел их в стороны. Взгляд его загорелся, пламя на самом деле искрилось на дне его черных, как ночь без звезд, омутов.

– Возьмись за изголовье, – приказал он.

Она же в этот момент тянулась к нему, собираясь оцарапать ногтями его торс. Возможно, до крови.

– Но…

Он опять не дал ей договорить.

– Возьмись. За. Изголовье. Сейчас. Или же я вернусь на свою лежанку.

Был он на грани утраты контроля? Если так, то ему нужно, чтобы она причинила ему боль. Верно? Она наконец‑то могла доказать ему – и самой себе – что она способна на это.

– Позволь мне, Рейес. Пожалуйста.

– Нет. И больше повторять не буду. Возьмись за изголовье, или все это закончится прямо сейчас.

– Ладно. Но я не всегда буду столь послушной. Ясно?

Сузив глаза, она медленно потянулась и вцепилась в железные перила. Они были холодны, от чего пупырышки тут же выступили на ее коже.

– Счастлив?

– Еще нет. Пока не испробую тебя на вкус.

О, Боже, да.

– На этот раз я тоже хочу попробовать тебя.

Стон сорвался с его губ. Ему понравилась ее идея, но она подозревала, что он не поддастся ей. Вероятно, предположит, что она будет исследовать его тело и попытается причинить ему боль. Его предположение близко к истине.

Как же ей доказать, что ее не испортит то небольшое насилие, в котором он нуждается?

– Так красиво, – проворковал он, от злости его не осталось и следа.

Два пальца проникли меж ее влажных завитков, обводя по кругу клитор.

Бедра по собственному разумению подались вперед, ее тело отчаянно нуждалось в нем.

– Рейес, – выдохнула она.

– Еще?

– Пожалуйста.

Пальцы толкнулись внутрь, раз, другой, вознося ее желание на неконтролируемый уровень.

– Твоя влага пропитала мою руку, – проговорил он с гордостью в тоне.

– Лизни меня. Пожалуйста.

Она должна была заполучить и его пальцы, и его язык. Жаждала всего, что он мог дать. И все же подозревала, что и тогда ей будет мало.

Вместо того, чтобы выполнить ее просьбу, он отодвинулся и прервал соприкосновение.

– Нет, – выкрикнула она. – Что ты делаешь?

– Избавляюсь от одежды.

Сорвав с себя джинсы, он отбросил их в сторону.

Ох.

– Поторопись!

Но он не вернулся к ней тотчас же. Она не могла перестать извиваться, пока он наклонялся к полу.

– Рейес?

– Презерватив.

Он выпрямился, в лунном свете блеснула серебристая упаковка.

– Не настолько‑то ты безразличен, как оказалось, да?

– Купил утром. Знал, что моя решительность ослабевает.

Упаковка исчезла из поля ее зрения, а затем раздался шорох простыней.

Потом его пальцы вернулись на свое место – в нее. На это раз их оказалось три.

– О, да. Да.

А затем его рот накрыл ее губы, горячий язык протолкнулся мимо зубов.

Так хорошо. Чувствовать это так хорошо.

Его член терся об нее, гладкий и горячий. Новый проблеск серебра, он застонал от удовольствия, а она подумала:

«Еще один презерватив? Определенно нет. Два ему ни к чему. Что же… зачем… О, Боже»

Он проложил дорожки поцелуев вниз, вдоль изгибов ее тела, зная, где надо лизнуть, где втянуть в себя и ласкать.

– Остановись на минутку, – выдохнула она.

Ей надо было подумать, а когда его губы и язык касались ее, это было невозможно.

– Зачем? – спросил он, посасывая ее самую чувствительную точку, перед тем как отодвинуться. Она едва не кончила, настолько мощным было удовольствие.

Серебро. Чем же был этот второй проблеск серебра? Что заставило его так стонать?

– Даника?

«Нож», – внезапно поняла она.

Он резал себя. Она осознала это и это ей не понравилось. Ее глаза на миг закрылись, убирая его лицо из поля зрения. Влага ее страсти поблескивала на его губах, и он как раз намеревался облизнуть их.

– Дай мне кинжал, – приказала она. – Сейчас же.

Рейес был шокирован ее словами, доведен до точки кипения этой прекрасной болью. Он восхищался тем, что ему не надо было резать себя, чтобы поддерживать эрекцию, но он делал это, чтобы демон Боли не смел поднять свою уродливую голову. Не хотел, чтобы его решительность ослабла, предоставляя Данике возможность вступить в жестокую игру.

Как сейчас.

Даже сейчас он все меньше и меньше хотел останавливать ее. Все больше и больше ему нравилась мысль о том, что она причинит ему боль.

Не испорчу ее, не могу испортить ее. Слишком дорога. Моя.

Слишком долго я был без нее.

Он бросил кинжал так, что тот засел в стене, насмешливо покачиваясь.

– Нет, – сказал он, смотря на женщину, которая целиком и полностью завладела его мыслями.

Он уже был с ней и не должен так неистово желать ее опять. Но он нуждался в ней. Хотел ее как воздух. И он сможет взять ее, если будет нежен.

– Кинжал, – напряженно произнесла она. – Дай его мне.

Хмурясь, он склонился над нею, пока они не оказались нос к носу. Она не отпустила перила изголовья, потому спина ее оставалась выгнута. Ее твердые соски вжались в его грудь, соблазняя его коснуться их губами.

Скоро.

Он сжал свою набухшую плоть одной рукой, а другой взял ее за подбородок.

– Ты хочешь меня?

Ее зрачки, и без того огромные расширились так, что поглотили остатки сочной зелени ее глаз.

– Да. Ты же знаешь.

– Тогда ты примешь меня, не причиняя мне боли. А я возьму тебя, не причиняя боли тебе. Будет только так и никак иначе.

Он ждал ответа, прижимаясь головкой своей эрекции к ней. Когда через минуту ответа от нее не последовало, он наклонился и ртом втянул один из ее сосков.

Новый всхлип сорвался с ее губ, на этот раз окрашенный нуждой.

– Скажи, что я прав, – настаивал он.

Он начал покусывать сосать другой сосок, сильно, потом зализал укус.

– Да. Да.

Это все, что ему нужно было услышать.

Он толкнулся в нее по самый эфес, и любовники закричали в унисон.

Внутри было горячо и влажно, шелк смешанный с жидким пламенем. Все его естество стремилось к освобождению, к изысканному наслаждению, которого он на самом деле ни с кем не испытывал.

С самого начала его сердце узнало в этой женщине его спутницу. Как и его демон, она была частью его, в которой он нуждался, чтобы стать единым целым. Ее храбрость восхищала его. Ее манера поддразнивать, теперь, когда он испытал ее на себе, влекла его. Ее стремление помочь ему, невзирая на все, что произошло, глубоко затронуло его.

Здесь и сейчас она принадлежала ему. Его персональный билет на экспресс из Ада и прямиком на небеса.

Он не знал, сможет ли он когда‑либо позволить ей уйти, но знал, что должен попытаться. Ради ее безопасности. Как некогда она заметила, его жизнь состояла из сражений и мучений и она не изменится. Она же заслуживала большего.

Он старался держать дистанцию, но не смог.

"Завтра", подумал он, двигаясь внутри нее.

Она извивалась, мотала головой. Она стонала и напевала его имя.

– Почему это так прекрасно?

– Ангел, – выдохнул он. – Не знаю.

Оргазм сотряс ее секундой позже, и девушка сжала его коленями. Она наконец‑то отпустила изголовье и взяла в ладони его лицо, притягивая к себе для дикого поцелуя.

Их языки переплелись в схватке за превосходство, зубы неистово клацали друг о друга. Она впилась в него ногтями, и он последовал вслед за нею за грань, рыча ее имя, извергаясь горячим семенем. Он не знал, как такое возможно, как он мог испытать удовольствие без сильной боли. Не понимал, почему демон Боли сохранял молчание, пока он был с Даникой, словно позволяя Рейесу смаковать эти мгновения. Не понимал, почему чувствовал себя практически… нормальным с нею.

Однако и времени раздумывать над всем этим у него не было. Как и в прошлый раз, казалось, что его дух покинул тело, взмывая, воспаряя, останавливаясь лишь у золотых врат Рая. Раньше он всерьез не задумывался об этом, полагая что был просто опьянен наслаждением. Теперь же он широко распахнутыми глазами воззрился на порхающих вокруг ангелов, чью перистые крылья нежно оглаживали его кожу. Облака парили вокруг них, солнце ярко светило, а небеса были окрашены в лазурный цвет.

Один из ангелов посмотрел на него, медленно улыбаясь.

– Свет и тьма, – скорее пропело, чем проговорило, это небесное создание. – Мило.

В этот миг Рейес осознал нечто ужасающее. Даника на самом деле была Всевидящим Оком, и ее дар был гораздо более сложным, чем кто‑либо понимал. Поскольку она неким образом открывала переход между измерениями. Переход, за власть над которым, многие готовы были убить.

Сны преследовали Данику всю ночь. Мрачные сны, бурные и кровавые. Пламя Ада лизало ее кожу, дым клубился, зловонный, заполнял ее обоняние и заставлял содрогаться. Она тысячи раз бывала здесь, но зло никогда так сильно не влияло на нее.

Покрытые чешуей всех цветов радуги демоны толпились возле пещеры в какой‑то горе. Вопли, душераздирающие вопли, отражались эхом от пропитанных кровью стен. Казалось, никто не замечает ее, поскольку демоны были слишком заняты перемещениями между прикованными повсюду душами.

Ее взор пал на одну человеческую душу, чьи черты приобрели внезапную четкость. Она изумленно открыла рот. Каким‑то образом она увидела убитого ею Ловца. Как это было… как могло… нет, это невозможно.

«Всего лишь сон», – напомнила себе девушка.

– Скажи, что тебе известно про Око, – промурлыкал демон рядом с ним.

Ловец задрожал, сохраняя молчание.

Смеясь, демон принялся царапать его кожу, разрезая ее на ленты. Он вновь и вновь вопил, демон продолжал хохотать, и вскоре ее собственные крики присоединились к этой какофонии.

– Я здесь, ангел. Я здесь.

Голос Рейеса пробился в ее разум и вырвал ее из кошмара. Пот тонкой пленкой покрывал тело девушки. Она никак не могла сделать вдох.

Рейес обнимал ее, а она прижималась к нему, подпитываясь его силой.

– Что случилось? – спросил он, гладя ее по спине.

– Я видела, как демон пытал убитого мною человека, и допрашивал его обо мне. Просто обними меня крепко, – умоляла она.

Утром она нарисует увиденное. Сейчас же она просто нуждалась в своем мужчине.

Может быть, я – Око.

Может быть, я могу видеть загробный мир.

Кошмары всегда были столь реальными.

«Есть смысл в том», – предположила она, – «что они показывают правду».

Боже, ей стало дурно от этой мысли.

Рейес крепче обнял ее, рисуя пальцами узоры на спине. Прошло несколько минут, и она начала расслабляться. Ее чувства пришли в норму, плохое отступило пред хорошим.

Забавно, что именно демону удалось прогнать ее кошмары, подумалось ей перед тем, как девушка погрузилась в мирный сон.

Дата добавления: 2015-08-21