Глава 10. Рейес постепенно приходил в себя, но нервы его уже были на взводе благодаря нескольким

Рейес постепенно приходил в себя, но нервы его уже были на взводе благодаря нескольким странным ощущениям.

Во‑первых, он чувствовал тяжесть на груди. Теплую, такую теплую и мягкую. В то время как привык просыпаться раскрытым и слегка замерзшим. Во‑вторых, аромат свежести и чистоты послегрозового неба ласкал его обоняние, пьянящий и эротический. Он жаждал этот аромат всеми фибрами своей души, зная, что он может свести его с ума. В‑третьих, он не хотел покидать этот райский уголок.

Демон Боли не соглашался с ним.

Демон Боли метался в узилище его разума, рычал. Рычал так громко, что Рейесу пришлось заткнуть уши. Тяжесть на его груди сместилась в сторону, забирая с собой это восхитительное тепло и нежность.

Рев в голове возрос, и воин поежился.

– Ты в порядке?

Голос ангела, абсолютно точно подходящий аромату. Даника. Рев превратился в надрывное мяуканье – богатый тембр ее голоса успокаивал зверя.

Что такого было в ней? Что делало ее столь непохожей на других женщин?

Эшлин облегчила страдания Мэддокса. Анья возродила в Люциене желание любить. Обе женщины приняли воинов такими, какие они есть, со всем багажом. Даника усиливала боль Рейеса и сводила его с ума. Она никогда не примет его. Но, даже если чудо и свершится, и она сможет это сделать, он никогда не сможет взять ее, поскольку демон Боли тут же вопьется в нее своими когтями. Изменит ее.

У них нет будущего.

Однако это знание не могло уменьшить его нужду в ней. Опять же он гадал почему. Она красива, умна и смела, но и другие женщины обладали подобными качествами. Не так ли? В данный момент он не мог думать ни о ком, кроме той, чьи ясные очи пронзили глубины его души. Ни о ком, кроме той, чьи шелковистые волосы так чудесно ласкали его кожу. Ни о ком, кроме той, которая видела его на пороге смерти и отказалась отступиться от него.

Только Даника.

Имя ее прошелестело в его мыслях, и он открыл веки. Первое, что он заметил, был льющийся из‑за черных гардин утренний свет, рисующий желтые пятна везде, куда бы он ни посмотрел. Вполне нормально. Затем размытый ореол появился перед его глазами, пряди светлых волос защекотали по ребрам. Мягкие полушария груди прижались к его боку.

– Ты в порядке? – опять спросила Даника. Обеспокоенность читалась в ее полусонном взгляде. Сквозь густую завесу ее ресниц он смог рассмотреть ярко‑зеленый – его новый любимый цвет. – Тебя изрядно побили прошлой ночью.

– Прошлой ночью? – его голос хрипел, каждое слово царапало глотку. Восхитительное ощущение. – Твои волосы, – он дотянулся и пропустил пару прядей между пальцами. – Опять светлые.

– Я снова приняла душ, и остатки краски полностью смылись.

– Мне нравится.

Девушке стало неловко, и она прикусила губу.

Тело его моментально согрелось еще немного. Ох, если б только эти зубки вновь его укусили.

– Прошлой ночью? – напомнил он.

– Аэрон. В его камере.

Воспоминания нахлынули, картинки сменяли друг друга, и он рывком сел. Он отвел Данику в подземную темницу. Вошел в камеру Аэрона. У Аэрона был весьма виноватый вид при упоминании семьи девушки, словно он уже убил кого‑то из них. Затем Аэрон напал на него, и демону Боли это понравилось.

Унижение играло свою симфонию внутри него: стук сердца, жар в крови, мурлыканье демона. Он упивался этим, а Даника была там, видела, как он получал удовольствие от столь жестоких действий.

Устыдившись до глубины души, он закрыл глаза, склонив голову на руки. "Она не знает", – заверил он себя. Иначе она бы не сидела столь спокойно на его кровати, не разговаривала бы с ним. Она бы сыпала ругательствами наподобие «извращенец» и "ненормальный".

Некоторые женщины могли смириться с особенностями его удовольствия. Большинство не могло этого сделать. В течение нескольких лет Рейес находил себе партнерш в БДСМ клубах. Они становились любовниками. В тайне. Тем женщинам нравилось быть связанными, изрезанными, а он любил причинять боль. И когда он приказывал им делать то же самое, они с радостью и по своей воле ранили его.

Но, познав страсть на его ложе, женщины впадали в неистовый стресс, переставали посещать клубы. Веками он привык полагаться только на самого себя, на свои руки, одна из которых резала его, в то время как другая сжимала его член. Потом на него снизошло нечто наподобие прозрения. Конечно же, те женщины имели предрасположенность к насилию. Именно потому они так запросто причиняли боль ни в чем неповинным людям после того, как побывали в его постели.

Поэтому он сделал новую попытку, на этот раз воспользовавшись Парисовым советом на счет учительниц воскресных школ и библиотекарш. Первые пару раз он просил их надеть шпоры и всаживать их ему в спину. Обо всех других вещах он не любил вспоминать.

– Ты больной, – кричали некоторые. – Иди лечись, извращенец.

Если бы только они продолжали сопротивляться ему.

Через некоторое время и они начинали жаждать боли. Себе, тысячам остальных. Когда он замечал голодный блеск в глубинах их глаз, он прерывал отношения, надеясь, молясь о том, чтоб они опять стали самими собой. Этого не происходило.

Нежные пальцы коснулись его брови, смахивая упавшие на глаза волосы. Прежде подобная ласка вызывала у него отвращение. Физически он ничего не чувствовал, потому жест просто напоминал ему о том, чего он никогда не сможет получить. Лишь сильно царапающее ногти или впивающиеся в плоть зубы могли порадовать его.

Здесь, сейчас, с Даникой, он по‑прежнему ничего не ощущал физически, но великодушный жест потряс его эмоционально, и он счел его столь же мучительным, как и укус. Она никогда раньше так к нему не прикасалась.

«Твой демон заражает женщин, которых ты желаешь. Взять Данику равноценно тому, что предать проклятью ее душу. Не забывай».

– Рейес?

Он моргнул, медленно концентрируя взгляд на девушке.

– Да.

– Ты все еще здесь? Я потеряла тебя.

– Извини. С тобой все в порядке? – спросил он.

– Да.

Она убрала руку, и они оба – он и демон – захотели протестующе закричать. Он удивленно сморгнул. Демон огорчился? Ему не хватает нежного прикосновения?

– С Аэроном было… создание.

– Да, – кивнул Рейес. – Я помню.

– Ты видел подобное раньше? Знаешь, откуда оно взялось?

– Не видел, но знаю, что оно явилось из Ада, – демон Боли узнал его, поскольку тот был его … братом во зле. Рейес повернулся лицом к Данике. – Не переживай о нем.

Она побледнела, становясь белее первого снега. О чем бы она ни подумала – мысль была неприятной.

– Почему ты не бился с ним?

– С маленьким демоном?

– Нет. С Аэроном. Я видела, как вы сражались ранее. Ты не боялся. Ты был силен и… – она сглотнула, словно остальная часть признания причиняла ей боль, – ловок. Но на этот раз ты просто стоял там. Позволил ему причинить тебе вред.

Рейес полностью выпрямился, не отрывая от нее взгляда. Девушка лежала на боку, подогнув ноги. Опиралась на локоть, а волосы роскошной шелковой волной спадали по плечам. На ней по‑прежнему были надеты джинсы. Джинсы, которые он выбирал для нее. Он почувствовал гордость и удовлетворение, поскольку потратил много часов, делая покупки для нее, исполненный надежды однажды увидеть ее в выбранной им одежде.

У нее столь нежные черты лица. Она точно сошла с небес, и он бы не удивился, если б это оказалось правдой. Маленький дерзкий носик, округлые щечки херувима. Рубиновые блестящие губы.

Как всегда, при виде ее в груди его шевельнулась боль. Демону это понравилось, понравилась боль и пустота. Рейес криво усмехнулся. Возможно, он будет просто взирать на Данику до донца ее слишком короткой человеческой жизни. Его демон будет всегда насыщен.

При мысли о ее смерти боль возросла, запульсировала.

– Ну? – сказала она.

О чем там она его спрашивала? Он мысленно прокрутил весь их разговор. Ах, да. Аэрон. Секретное удовольствие Рейеса. У него были добрые намерения, пока демон не взял верх.

– Я делал ему больно много раз. Он мой должник.

– Нет, – покачала головой Даника. – Не потому ты так поступил.

Он нахмурился. Она ни за что не догадается о настоящей причине.

– Тогда почему же?

– Ты хотел ответов. Ради меня. И думал, что только так сможешь их получить.

Хорошо, может быть, она и смогла бы. До сих пор она верила только в плохое про него. Неужели она… смогла бы она смягчиться к нему?

– Вы с Аэроном все еще друзья? – в голосе ее звучал металл. Он бы многое отдал за то, чтобы она поверила, что в нем есть и хорошие черты.

– Да. Так и есть, – он надеялся. Он любил Аэрона. По‑настоящему. Но Даника… Он все еще не был уверен в своих чувствах к ней. Знал только то, что она означала нечто такое, чего не должно быть, и он не мог пресечь эмоции, которые она в нем вызывала.

Не мог получить ее.

– Хватит, – решительно сказала она, отвернувшись от него. Уставилась в потолок.

Его брови недоуменно приподнялись.

– Хватит чего?

– Не знаю. Этого блеска в твоих глазах, когда ты смотришь на меня, он… он утомляет меня.

– Ничего не могу с собой поделать.

Пауза.

– Между нами не может ничего быть, Рейес.

В конце предложения ее голос зазвучал надломлено.

– Знаю.

Она обхватила себя руками.

– Что я здесь делаю?

– Не мог же я оставить тебя с Ловцами.

Правда.

– Возможно, так тебе и стоило поступить.

В это момент он вне всяких сомнений понял, что Ловцы просили ее сработать Наживкой. В животе мужчины образовалась парочка твердых комков, который принялись сталкиваться друг с другом. С ней придется быть начеку. Всегда начеку. Не открывать ничего такого, что может навредить его друзьям. Ему придется наблюдать за ней, заботиться о том, чтоб она не попыталась впустить этих ублюдков внутрь крепости или не поведала им, куда направляются воины. И зачем.

Но он не мог ее отпустить. Не мог убить, несмотря на то, что это было бы самым разумным решением. Несмотря на то, что его товарищи потребуют этого, узнай они правду. Они уже подозревают, иначе Сабин бы не приходил в Рейесову комнату с расспросами.

Насколько сильна опасность, которой он подвергает их, позволяя ей жить? Имеет ли это для него значение?

"Я такой дурак". Возможно, он действительно любит ее.

Демон Боли легкомысленно рассмеялся при этой мысли, поскольку любовь приносила свои особенные страдания. Очень и очень много страданий. Для сердца, для души. Они причиняли физическую боль, слишком сильную, невыносимую.

Рейес нахмурился.

– Не упоминай о Ловцах при моих друзьях, – напряженно приказал он.

Она рассмеялась. В отличие от демона в ее смехе не было ветрености. Смех звучал натянуто и вымучено.

– Не смогу, даже если б и хотела.

– И почему это?

– Они уехали.

Его удивление сменил гнев, и воин вскочил на ноги. Каменный пол опалил босые ступни холодом. Он шагнул к шкафу.

– Когда?

– Этим утром.

– Все?

– Кроме того, который носит имя Торин. Может, еще парочка осталась. Я не упомню всех твоих дружков.

Останавливаясь в дверном проеме, Рейес ущипнул себя за переносицу. Раньше он был бы в ярости из‑за того, что его оставили. Сейчас же то, что он чувствовал к Данике, оказалось сильнее желания отыскать ларец Пандоры.

– Они приходили за тобой. Увидев, что ты еще не восстановился полностью, они просили передать тебе сообщение.

Нервы задергались под глазами мужчины, пока он поворачивался, чтобы посмотреть ей в лицо.

– Ну? Передавай.

Даника вздернула подбородок. Вызывающий жест… он заметил, что она часто так делала, словно готовилась покорить мир.

– Тот, которого называют Сабин, сказал передать тебе, чтобы ты перестал вести себя, как котенок и выполнил свой долг. Что там в Риме? Кто‑то упомянул некий храм.

Рейес проигнорировал ее вопрос и опустил взгляд, чтобы скрыть проблеск ярости, наверняка светившийся в его глазах. На щиколотках и бедрах больше не было оружия, но джинсы на нем остались. Они были расстегнуты. В то время как его тешила мысль, что Даника раздевала его, ему не понравилось, что она могла забрать его оружие.

Он ненавидел то, что спал мертвецким сном. Она могла сделать что угодно – возможно и сделала что угодно – а он не знал. Хмурясь, он поспешно застегнул молнию и повернулся обратно к шкафу. Вытащил сшитые из бархата ножны для кинжалов и пистолетов, увидел, что все на своих местах.

Хорошо. He придется обыскивать ее.

– Я ничего не крала у тебя, – резко бросила девушка.

– Хорошо.

Не то чтобы он поверил ей. Он взял в каждую руку по пистолету, потом проверил магазины. Заряжены. Ему стоит быть более осторожным теперь, когда с ним живет Даника. Нельзя держать оружие заряженным. Воин нахмурился еще сильнее, заложив сзади за пояс оружие, и повернулся к ней.

Она опасливо наблюдала за ним, побледнев, как первый выпавший снег. Боль в груди вернулась, и он прикусил щеку. Богов надо наказать за то, что одарили одну женщиной такой красотой.

– Собрался куда‑то? – поинтересовалась она.

– Может быть.

Его взгляд скользнул по стенам. Двух кинжалов не хватало, хотя она и постаралась прикрыть следы своего воровства, поменяв углы наклона соседнего вооружения.

Он не винил ее, не собирался отбирать их у нее. Он был изумительно… возбужден мыслью, что эта женщина вооружена. Идиот. Она наверняка хотела, чтоб его кровь залила весь пол, собираясь в лужицы между камнями.

Дрожь охватила воина от подобной идеи. Ей придется ранить его, чтобы пролить кровь, и лишь боги ведают, какое это будет наслаждение.

«Желай она твоей смерти – она бы отрубила тебе голову прошлой ночью».

– Почему ты не убежала от меня, пока имела такую возможность? – спросил он.

Она хлопнула себя по лбу и упала назад на подушки.

– Даже не знаю. Такая вот я дура!

– Почему не причинила мне вреда?

– Опять же, не знаю. Понятно? Ты мой заклятый враг. Я должна была бы быть способна перерезать тебе глотку, без проблем. Я же тренировалась, знаешь ли?

Он моргнул.

– Перерезать мне глотку?

– Да. Я брала уроки. И не только самообороны. Я училась, как победить врага и беспрепятственно уйти после этого, – она смахнула соринку с ноги. – Я больше никогда не буду беспомощной.

«Я помог разрушить ее невинность, и мне даже не пришлось коснуться ее. Позор».

Рейес прислонился плечом к дверному проему гардероба.

– Не стоит так огорчаться. Возможно, ты просто не смогла заставить себя причинить вред беспомощному человеку. Это делает тебе честь.

– Да, но ведь ты не человек.

Нет, не человек. Он – демон, и напоминание причиняло боль. Достаточно сильную, чтобы следующие слова слетели с его языка.

– Я в сознании. Пробуй теперь.

– Пошел ты, – рявкнула она.

– Пробуй.

– Катись в ад к чертям.

– Пробуй, Даника. Докажи себе, что можешь меня победить.

Она выстрелила в него взглядом, как двумя лучами лазера, способными прорезать кожу и кости.

– Чтобы дать тебе шанс причинить мне вред? Нет, уж спасибо.

– Я не двинусь с места. Даю слово.

Она цокнула языком.

– Ты хочешь, чтоб я причинила тебе боль?

Она не могла поверить этому, но он понял, что подталкивал ее именно к этому. Он хотел, чтоб она спрыгнула с кровати и напала на него. Хотел, чтобы ее ногти глубоко впились в его кожу, зубы погрузились в шею. Он жаждал боли. От нее. И только от нее. Он жаждал наслаждения, и только так он мог его получить. Несмотря на то, что отлично знал о том, что ее невинность в прошлом. Разве будет вред от того, что они зайдут немного дальше?

– Если не собираешься нападать на меня, тогда поцелуй, – произнес он.

Воин дрожал, не в силах более отрицать свою потребность в ней. Раз он не может получить желаемой боли, то возьмет нечто иное. Ее вкус. Он сомневался, что это удовлетворит его, но решил не переживать по этому поводу.

Она всхлипнула, и он не понял, от ужаса или же… от предвкушения. Затем заметил, как напряглись соски девушки, и уже знал наверняка. Предвкушение.

В груди появилось давящее ощущение, словно ее сжимали стальные тиски.

– Поцелуй меня, – сказал он, таким низким, спокойным и нуждающимся тоном, что сам едва смог расслышать себя.

– Пошел к черту, – повторила она, уставившись на его губы. Однако на этот раз в ее голосе не было тепла. Лишь грубая страсть.

– Если ты не придешь ко мне, тогда, возможно, мне стоит подойти к тебе.

Она не возразила. Ее кожа покрылась мурашками с ног до головы, дыхание стало поверхностным, а пульс на изящной шее пустился в бешеный пляс. И все же глубоко в душе он подозревал, что если поцелует ее, то она возненавидит его. Еще сильнее, чем сейчас. Она не хочет испытывать к нему желание, будет стыдится того, что ее влечет к ее тюремщику, одному из тех, кто в ответе за теперешние бедствия ее семьи.

Все же он осознал, что приближается к ней.

Она выпрямилась, в глазах засветилась паника.

– Зачем ты это делаешь?

Собираясь с мыслями, он остановился на середине комнаты. В груди вновь заныло, демон впитывал эту боль, упиваясь каждым мигом.

– Я должен знать.

– Что? Что ты должен знать?

– Твой вкус.

Новый шаг.

– И что будет, когда ты узнаешь его? – прохрипела она.

– Я перестану гадать. Перестану мечтать о тебе каждую ночь, думать о тебе каждую минуту все дни напролет. – Еще шаг. – Полагаю, ты тоже гадаешь. Полагаю, ты мечтаешь обо мне и гадаешь. И ненавидишь себя за это. Ненавидишь меня за это, но не можешь остановиться.

Она замотала головой, локоны цвета солнца затанцевали по плечам, лаская ее изящную шею. Это он хотел так касаться ее, щекотать ее. Хотел подарить ей наслаждение, даже если сам ничего не ощутит.

Наконец‑то он признался сам себе. Она отличалась от всех знакомых ему женщин. Хотя они и были живыми созданиями, но все же не были по‑настоящему живы. А Даника была. Она была квинтэссенцией жизненных сил. Возможно, на один благословенный миг он сможет впитать эту жизненную мощь и отыскать удовольствие в акте нежности. Возможно, она сможет дать ему дар освобождения – без боли, страданий и агонии. Хотя бы раз.

– Я не хочу тебя, – выдохнула она.

– Лгунья.

Не сделай он этого – его будут преследовать сомнения "что, если?" до конца вечности.

Еще два шага и он оказался возле кровати. Девушка не отползла прочь. Она подтянула колени к груди и обхватила ноги руками. Ее маленькие белые зубки вновь прикусили нижнюю губку.

– Как я говорил ранее, ты могла покинуть этот дом, эту комнату, но ты не сделала этого.

– Временное помешательство.

Ее взгляд скользил по лицу воина. Что она искала, она и сама не знала.

– Слишком много времени. Я долго спал.

– Ну и что? Это не означает, что я хочу тебя целовать. Это не означает, что я хочу твоих объятий, касания твоей кожи к моей.

Пресветлые небеса.

– Что же тогда это означает?

Ее полные губы приоткрылись, и язык девушки прошелся по ним, оставляя влажный след.

– Нечего сказать?

Медленно, очень медленно, он наклонился вниз.

Медленно, очень медленно, она отодвинулась, увеличивая расстояние меж их губами. Когда ее спина прильнула к матрасу, ей не осталось путей к отступлению. Но она не отвернулась, не оттолкнула его.

Наконец‑то он оказался в миллиметре от нее. Оперся ладонями по обе стороны. Пряди ее волос ласкали его кожу. Боги, какая мука. Мука быть так близко физически и знать, что этот поцелуй это все, что им позволено…

"Еще", – молил его демон. – "Пожалуйста, еще"

Рейес был напряжен до крайности, все нервные окончания его тела пробудились к жизни.

– Что это означает? – настаивал он.

– Ты слишком много болтаешь, – Даника подняла на него взгляд, столь же острый, как и ее тон. Требуя. Желая. – Сделай это. Покончим с этим. Давай.

Он хотел бы, чтоб все было так просто. Сделать и больше никогда не думать об этом. Никогда больше этого не хотеть. Никогда не хотеть ее. Возможно, даже забыть ее, чтобы, если Аэрон потребует ее смерти, Рейесу было бы плевать. Не жаждать смерти себе самому.

– О чем ты думаешь? – спросила Даника, на этот раз более мягко.

Боги, как же она прекрасна. Даже раздраженная она лучилась такой прелестью, что на нее больно было смотреть. Длинные густые ресницы, а возле правой брови темнела единственная веснушка.

– Ты уже… ты передумал насчет поцелуя?

– Нет, – разве он мог, если желал этого сильнее, чем прихода нового дня? – Ты можешь не дать еще одного шанса. Хочу насладиться каждым мигом.

– Если мы собираемся сделать глупость, то с ней лучше скорее покончить. Будешь потом смаковать.

Явно устав ожидать его, она взяла в ладони его лицо и притянула к себе. Воин упал на нее, и она шумно выдохнула. Он глубоко вдохнул, втягивая каждую молекулу в свои легкие, клеймя себя ее сущностью.

– Это ничего не означает, – проговорила она.

– И даже менее того, – солгал он.

– Я буду ненавидеть себя потом.

– Я ненавижу себя сейчас.

Она открыла рот, чтоб ответить, но он прильнул к ее губам и проглотил слова.

Дата добавления: 2015-08-21