Глава 7. Проснувшись в постели Рейеса одна, Даника тут же вспомнила свой очередной кошмар и

Проснувшись в постели Рейеса одна, Даника тут же вспомнила свой очередной кошмар и поняла, что не может этого сделать. Не может остаться здесь, не смотря на все причины. Не с Рейесом. То, что она оставалась с ним, очень сильно влияло на нее, и не в самом хорошем смысле этого слова

Каждый раз, шпионя за ним, она должна была испытывать ненависть. Ненависть и ярость, и желание отомстить. Но каждый раз, когда она смотрела в бездонные темные омуты мудрости и боли его глаз, она испытывала нечто другое. Она тонула, частицы ее умирали, а затем быстро возрождались ради него. Него. Не ради ее семьи, не ради ее собственного спасения. Ради него.

Как она так могла позабыть о своей цели? Как? Забыть о похищении, о том ничтожестве, в которое превратилась ее жизнь, как она могла все еще стремиться к Рейесу? В его объятия? Жаждать его утешения? Наслаждаться этим? Как он сумел проникнуть в ее самые потаенные фантазии и всколыхнуть ее животные потребности?

Не зная, что делать, она выбралась из кровати и выбежала из спальни. Она забралась довольно далеко, затем вернулась, опасаясь встретиться за поворотом с одним из Рейесовых дружков. Наконец, ноги отказались ее слушаться, и она остановилась на лестничной площадке.

Обхватив себя руками, девушка пыталась согреться. Холод обрушился на нее всей мощью, и она задрожала. Единственное, что могло ее согреть, это объятия Рейеса.

– Даника!

Вспомни про черта – вернее, демона. Голос Рейеса послышался в коридоре позади нее, панический и острый, как лезвие бритвы. Она прижала голову к перилам, чувствуя, как усталость и головокружение одолевают ее. Ей надо бежать. Но она осталась на месте. Как последняя дурочка, она жаждала увидеть его.

– Даника! – голос раздался намного ближе.

Она не удосужилась ответить. Он довольно скоро найдет ее. Незачем помогать ему.

– Дани…

Ее имя оборвалось на середине, а затылка коснулся порыв воздуха. Должно быть, он внезапно остановился. Она не могла видеть его, даже краем глаза, но могла до мозга костей прочувствовать исходящий от него жар. Господи, какой он горячий. Ее дрожь утихла.

В следующий миг он уже сидел рядом, прижимаясь бедром к ее ноге. Электрические разряды прошли сквозь все клетки ее тела. Девушка задохнулась.

Долгое время они просто сидели в тишине.

Наконец‑то она взглянула на него. Ее взор скользнул от его покрытых грязью ботинок до порванных джинсов. Вверх по мощным рукам, лежащим на коленях. Три глубоких пореза красовались на коже. Кровь выступила из них и засохла.

Он смотрел на ступеньки, но, должно быть, ощутил ее взгляд: спрятал руки за спину, перенеся весь вес на локти, и отвернулся.

– Ты опять поранился, – проговорила она, пытаясь подавить волну обеспокоенности.

– Ерунда.

– Ерунда, – фыркнула девушка. – Ты самый неуклюжий из всех, кого я когда‑либо встречала. Ты всегда в порезах и кровоподтеках.

Воин помолчал, затем спросил:

– Ты думаешь, как сбежать от меня?

– Да.

Незачем было отрицать.

– Почему?

– А то ты не знаешь!

– Нет, я имел в виду, почему ты остановилась?

Одновременно страшась сказать правду и устав плести паутину лжи, она проигнорировала вопрос.

– Почему вы с друзьями хотите убить мою семью? Ты никогда не говорил мне о причинах. Насколько мне известно, мы не оскорбляли вас, не совали нос в ваши дела и вообще…мы не заслужили этого.

Он тяжело вздохнул.

– Нет, вы не сделали ничего такого. И я не хочу убивать тебя.

Она не знала, говорит ли он правду. Но все же отреагировала. Сердце ее пустилось в неистовый бег, колотясь так сильно, словно стремилось вырваться из груди. Голос его звучал хрипло, он выговаривал слова с трудом.

Ком встал в горле Даники, его пришлось проглотить, чтобы ответить.

– В прошлый раз ты не это говорил мне. В прошлый раз…

– Не будем ворошить прошлое. Оно прошло и с ним покончено.

– Нет. Не покончено, – злоба нарастала в груди девушки, жаркая и готовая поглотить ее, и в то же время придающая силу. Она ударила себя кулаком по колену. – И никогда не будет.

– Не делай себе больно, Даника, – произнес Рейес так же сердито, как и она.

– Смешные слова ты говоришь. В прошлый раз ты запугивал меня. Утверждал, что я умру, если ты найдешь меня. Что ж, ты нашел меня.

Он наклонился к ней, его глаза внезапно заглянули в самые потайные уголки ее души. Темные, знойные, словно высеченные из оникса радужки, казалось, жили своей жизнью.

– Да, я говорил это. Но с тех пор я доказал, что не могу причинить тебе ни малейшего вреда.

И это правда. Будь он проклят. Ее чувства к нему смягчились, и она ничего не могла с этим поделать.

«Отвернись. Он вновь подавляет твою волю, заставляет менять мысли. Разрушает тебя». Девушка уставилась на ступеньку под ногами. Пушистый красный ковер словно поджидал ее, такой плотный, что она вряд ли смогла бы продавить его до мраморного пола под ним.

– Твои друзья все еще хотят моей смерти.

– Хотят? – мужчина рассмеялся, но звук его смеха не понравился Данике. – Нет. Никто не желает твоей смерти, но они сделают то, что должны.

– А они должны убить меня?

Теперь он замолчал.

– А ты? – настаивала она. – Ты им позволишь?

Новый вздох.

– Разве я хоть раз причинил тебе вред?

Нет.

– Что ты знаешь про мою семью, Рейес? Моя бабушка… – она умолкла, почти давясь словами, – пропала более двух недель назад.

Рейес взял ее за руку, переплетя ее пальцы со своими.

Всхлипнув, она отняла руку.

– Мы же договорились. Никаких прикосновений.

Его кожа слишком горяча, а ее тело слишком чувствительно. От этого секундного контакта ее прожгло до мозга костей. Соски тут же затвердели.

– Я не знаю, что с твоей бабушкой, но я… знаю кое‑кого, кто знает.

Даника засмеялась таким же отвратительным смехом, как и ранее сам Рейес.

– Ага. Точно.

– Я правду говорю. Не стал бы я врать в таком вопросе.

Серьезность его тона не убедила ее. Сами слова сделали это. Трижды она спорила с ним, и он ни разу не солгал, не приукрасил правду. Он всегда говорил прямо, пусть и причиняя этим боль. Живот девушки свело от слабой надежды… и страха. Что она узнает, посетив эту безымянную личность? Что ее мать, сестра и бабушка живы‑здоровы или что они умерли в ужасных муках?

– Отведи меня.

Приказ. Она повернулась к нему лицом, грудь против его груди. Их дыхания смешались, теплые и мятные. Она глубоко вдохнула. Так глубоко, что испугалась, не стал ли он частью ее.

Он с самого начала был частью тебя.

Нет. Я отказываюсь верить в это.

– Я не отведу тебя к нему, но допрошу его ради тебя.

– Черта с два, – ей захотелось схватить Рейеса за плечи и встряхнуть, но она наверняка знала, что одно единственное прикосновение к нему лишит ее силы воли. – Я пойду с тобой.

– Я… – он потер тыльную сторону шеи. – Нет.

– Ты не отговоришь меня и обещаю, что будет драка, если ты попытаешься удержать меня.

Длинный усталый вздох.

– Ладно. Но сначала ты поешь. Ты едва на ногах держишься.

Он окинул ее спокойным, лишенным всяких эмоций взглядом.

– Я должна знать, что с ними. Мне кусок в горло не полезет, пока этого не произойдет.

Он покачал головой прежде, чем девушка успела договорить.

– Это не обсуждается. Ты поешь, примешь душ, и только тогда мы пойдем.

– Не указывай, что мне делать! Я не та глупышка, которую ты взял в плен в прошлый раз. Я не буду покорно слушаться тебя.

– Ты такой видела себя раньше? Покорной?

Она недоверчиво взглянула на него.

– А ты нет?

– Нет. Я видел сильную, гордую женщину, которая сделает все необходимое для спокойствия и благополучия своей семьи.

Не реагируй. Не смей реагировать.

– Я была слаба и испугана. Теперь я знаю, как защитить себя.

Огонь в ее голосе практически приглашал его узнать это из первых рук. Глупо с ее стороны, поскольку сил у нее сейчас, как у новорожденного. Но пусть знает, что она сможет дать сдачи, посмей он обидеть ее.

Он понимающе кивнул, но задумчивое выражение его лица не изменилось.

– Я слышал о смертном, которого ты убила.

"Смертный", – сказал он, мгновенно напомнив о существующей меж ними пропасти из отличий. Затем в ее голове завертелись черные и красные вспышки, в ушах раздался болезненный всхлип, асфальт оцарапал ее ладони и колени… удар карандашом, эхом прокатился предсмертный вдох, и ей стало плевать на различия меж ними. Она просто хотела, чтобы Рейес забрал ее в безопасное место.

– Даника.

Почему‑то просто произнеся ее имя своим хриплым голосом, он был способен вырвать ее из омута ненавистных воспоминаний. Девушка сглотнула и тряхнула головой.

– Я не сожалею о том, что сделала.

Она надеялась, что говорит правду, поскольку сейчас вряд ли могла быть уверена в своих ощущениях.

– Я рад.

Конечно же… стоп. Он сказал, что рад?

– Почему?

– Он хотел причинить тебе вред. Ты просто оборонялась. Мне бы очень хотелось оказаться там в ту минуту.

– Ну, я не достаточно хорошо защищалась, – горько произнесла она, потом чертыхнулась. Вспоминать последующие события и проведенное у Ловцов время вряд ли назовешь мудрым ходом. Кроме того у нее есть задание поважней. – Откуда ты узнал о том, что случилось? Уже выдан ордер на мой арест?

Она говорила так тихо, что сама едва различала свой голос, но он немедленно ответил.

– Никакого ордера. Никто не знает. Но то, что я собираюсь рассказать тебе, Даника, нельзя больше говорить никому. Ты ненавидишь нас. И не без причины. Потому делиться с тобой важной информацией весьма глупо с моей стороны. И все же я хочу, чтобы ты знала, почему мы сделали то, что сделали.

Внезапно ей стало страшно сделать новый вдох, или остановить его, или позволить ему продолжать. Какими ужасными секретами он собирается с ней поделиться? Приходилось ли ему приносить в жертву девственниц при свете полной луны? Была ли она следующей? Что ж, срочное сообщение. Она не девственница.

Он глубоко вдохнул, чрезвычайно медленно выдохнул. Отвел глаза.

– Я говорил тебе, что живущие здесь воины – не люди. Однако я не уточнил, что каждый из нас одержим… хм… демоном, – в голосе его звучал стыд. – Люциен – помнишь его? – одержим духом Смерти. Он приходит, когда вы, смертные, умираете.

"Знаю", – едва не выпалила девушка, но успела прикусить язык. Разве что Стефано сказал, что они превратились демонов, а не то, что они просто одержимы ними. Все же плечи ее опустились от зародившегося в душе облегчения. Забавно, что его признание принесло ей облегчение. Теперь ей не придется скрывать свое знание.

"Что ты делаешь?" – завопил внутренний голос. – "Он не знает, что тебе все известно, и пусть так и будет"

Облегчение весьма неуместно. Потому…как же ей отреагировать на подобное признание? Смехом? Воплями?

– Демоны, – судорожно пытаясь вдохнуть, произнесла она. Что же еще ей сказать?

– Да.

– Я… я подозревала, – сказала она, выбрав полуправду. – В прошлый раз я видела необъяснимые вещи. Сверхъестественные вещи.

Он кивнул, и ее облегчение возросло в два раза.

– Я не хочу, чтоб ты боялась нас, – сказал он. – Мы демоны, да, но мы не причиним тебе вреда. Не более того, что уже натворили, – добавил он.

Не очень похоже на обещание утешения, но ей в любом случае хотелось узнать его, может быть, даже сознаться, зачем она здесь, чтобы он решил эту проблему за нее. Дуреха. Насколько нежным станет Рейес, узнав правду? Что она здесь затем, чтобы разузнать про него все возможное, чтобы потом эту информацию использовать против него. Ты делаешь это ради своей семьи. Не забывай.

– Я не видела его в ту ночь.

Опять облокотившись, чтобы создать между ними дистанцию, Рейес с любопытством осмотрел ее.

– Не видела кого?

– Люциена. Когда умер тот человек, я не заметила Люциена, – вопросы роились в ее голове с такой же скоростью, как тепло Рейеса покидало ее тело, оставляя ее замерзать и дрожать. – Ты сказал, что он был там и видел, что я сделала.

– Тот смертный умер не на улице, а через три дня в больнице. Однако даже если бы он умер той ночью, ты все равно не увидела бы Люциена. Он способен невидимым пребывать в мире духов, выполняя свои обязанности.

Она должна была заставить его продолжать. Это именно та информация, которую жаждет Стефано. От одной этой мысли в груди шевельнулось чувство вины. Вины? Почему? Рейес с его бандой заслуживают уничтожения.

– Как такое возможно? Как он находится в мире духов? Что он видит?

– Это вопросы не ко мне.

Продолжать настаивать значит вызвать подозрение. Правильно? Ее голова не соображала достаточно хорошо.

– Ты сказал, что все вы одержимы. Как‑кой демон владеет тобой?

Он замер, слишком неестественно выпрямив спину.

– Напавшие на тебя люди были Ловцами.

– Ловцами, – повторила девушка. Рейес проигнорировал ее вопрос, точно так же как это порой делала она. Возможно, это и к лучшему, что он не ответил. В данный момент она почти могла вообразить, что все это очередной сон, что семья ее в безопасности, а ее волнует лишь то, успеет ли она закончить в срок картину для клиента. Она почти могла представить себе, что Рейес обычный мужчина, пытающийся очаровать ее. Почти. – Эшлин когда‑то упоминала их, но в то время мы не знали, кто они такие.

– Это группа людей, жаждущих нашей смерти. Они полагают, что мир станет лучше без нас.

– И это правда? – не смогла не спросить она.

Его глаза потемнели.

– До тех пор, пока у смертных будет свобода выбора, мир не будет идеален. Мы не принуждаем их творить зло. Они делают это по своему собственному желанию, – горечь звенела в каждом произнесенном слоге. – Однако Ловцы не принимают во внимание эту истину. Гораздо проще просто обвинять во всех бедах то, что они не могут понять.

Его слова имели смысл, но она не позволила им отвлечь себя. Ставки слишком высоки.

– Ну, ты по своей воле охотился на мою семью. Почему? Скажи мне на этот раз. Я заслужила знать правду. Почему вы преследуете нас? Какое отношение все это имеет к моей семье? К тебе?

– Даника…

– Умоляю тебя. Скажи!

Он потер грудь там, где билось его сердце.

– Боги приказали Аэрону… помнишь Аэрона?

Девушка содрогнулась, несмотря на то, что сердце неистово колотилось от предчувствия скорого ответа. Она ни за что не забудет этого мужчину. Вскоре после ее – первого – похищения, Аэрона выбрали для того, чтоб доставить ее в город за лекарствами для подружки Мэддокса – как могла женщина настолько утратить разум, чтобы связаться с одним из этих воинов, она не понимала, хотя позже общество Эшлин ей понравилось. Он снял свою рубашку, демонстрируя покрытое ужасными татуировками тело, и она запаниковала, решив, что он собирается насиловать ее. Понятно, что она сопротивлялась, когда он попытался приблизиться, и ему едва не пришлось избить ее.

Рейес успокоил ее – каким образом она до сих пор не понимала – и она наконец‑то позволила Аэрону прикоснуться к себе. Крылья расправились у него за спиной, и он пронес ее над Будапештом. Они летели. Чтоб найти ее сумку и принести больной Эшлин тайленол.

Даника вспоминала, как раздумывала над странностями этих мужчин, о том, что они являлись невероятно причудливым сплетением древности и современности. Они ничего не знали о медицине, но у них был плазменный телевизор и игровая приставка. Они одевались как старинные воины, обвешиваясь с ног до головы оружием, но один из них постоянно посещал местный ночной клуб. Они нянчились с Эшлин, но хотели уничтожить ее, Данику. Эти противоречия вводили ее в растерянность. До сих пор.

– Да, я помню Аэрона, – наконец‑то подтвердила девушка.

– Боги приказали ему уничтожить тебя и твою семью.

У нее глаза полезли на лоб… поверить в такое?

– Ты лжешь. Во‑первых, богов не существует. Во‑вторых…

– Демонов тоже, несомненно, не существует.

Она открыла рот и закрыла, пытаясь подобрать подходящий аргумент. Стефано воспользовался точно такой же логикой. Она была уверена, что им обоим вряд ли бы понравилось то, насколько похож ход их мыслей.

– Боги существуют, и они на самом деле желают твоей смерти. Чем быстрее ты поверишь этому, тем быстрее ты сумеешь защитить себя.

– Ладно. Но почему? Я не сделала ничего дурного. Моя семья тоже.

– Мы не знаем причины. Я надеялся, что ты сможешь пролить свет на эту тайну.

– Извини, но нет, – она опять засмеялась, и на этот раз звук напоминал скрежет стекла по доске для мела. – Я ходила в церковь каждое воскресенье. Всегда старалась быть доброй с людьми и никому умышленно не причинять вреда. – Девушка помолчала, пока перед ее глазами возникал образ умирающего человека. – Сейчас я уже не могу этого утверждать, не так ли? Пока я не встретила тебя и твоих товарищей, я наивно полагала, что являюсь вполне достойной личностью.

– Так и есть.

Она прищурилась.

– Ты ничего не знаешь обо мне, и я не хочу, чтобы ты узнавал. Я хочу, чтобы ты, черт тебя возьми, отвел меня к человеку… – понимание внезапно обрушилось на нее, и гнев превратился в шок. – Это Аэрон, правда?

Рейес неохотно кивнул.

Ее едва не стошнило при мысли о новой встрече с крылатым воином, но она повторила:

– Я хочу, чтоб ты отвел меня к нему.

На лице Рейеса по‑прежнему было спокойное, собранное выражение.

– В моей комнате тебя ждет поднос с едой. Ты знаешь, что должна сделать в первую очередь.

Ррр! Он не поддастся на ее уговоры. Мужчина так и лучился решительностью.

– Ладно, – согласилась она, не тратя больше время попусту. – Я поем.

Она схватилась за перила и поднялась на ноги. Колени ее тут же подогнулись.

Рука Рейеса обхватила ее за талию и удержала на месте. Рука горячая, как клеймо.

Она зашипела на него. Шипение было безопасней мурлыканья.

– Я же сказала, не трогать меня.

Но он не отодвинулся от нее, а схватил на руки, прижимая к своей крепкой груди. Его сердце сильно и уверенно билось у ее плеча.

– Отпусти, – девушка залилась краской, различив дрожь в своем голосе. – Просто отпусти меня. Пожалуйста.

– Боюсь, что уже никогда не смогу отпустить тебя.

Рейес принес Данику обратно в свою комнату и осторожно опустил на край кровати, чтобы не перевернуть поднос. Она не смотрела на него, отползая прочь. Сосредоточилась на еде, выбирая один из сэндвичей. С индейкой и пшеничным хлебом. Откусив несколько кусочков, девушка положила в рот парочку виноградин.

С блаженным выражением лица она прикрыла веки.

Он сделал шаг назад, сжимая в ладони кинжал, а затем спрятал руки за спину, чтобы всадить кончик лезвия в запястье. Хорошо… так чертовски приятно. Все это время он наблюдал за ней. Она не испугалась его признаний про демонов, как он опасался. Он ожидал ужаса, воплей, даже недоверия. Вместо этого она восприняла все спокойно и не потребовала доказательств.

Это означало, что она уже знала об этом.

Что еще Ловцы рассказали ей?

Кроме того, что она ненавидит его и его друзей, Рейес внезапно испугался, что Ловцы убедили Данику послужить для них в роли Наживки. А если она выступает в роли Наживки, то это означает, что она разрешила накачать себя наркотиками. Вероятно для того, чтоб он не заподозрил ее в сотрудничестве с Ловцами. Его опечалило то, что ей пришлось пойти на подобную низость.

Было ли ее заданием отвлечь его и провести врагов в крепость? Или просто разузнать про него как можно больше? Из‑за ее недавних вопросов он заподозрил последнее. Она хотела знать про способности Люциена. Узнать про Рейесового демона. Расскажет ли она все, чем он с ней поделился, Ловцам?

Если что‑то стряслось с ее семьей, то она, несомненно, предаст его. Разве в праве он винить ее? Нет, не в праве, но также он не мог заглушить боль от мысли, что она пойдет – уже пошла – против него.

Мэддокс едва не убил Эшлин из‑за подобных подозрений. А если другие подумают, хоть на миг, что Даника может быть Наживкой, она потребуют, чтобы Рейес сию же секунду уничтожил ее – или они сделают это сами.

Не беря во внимание эти последние пару месяцев, он не сражался с Ловцами тысячи лет. Все же он прекрасно помнил начало их кровавой вражды. Битвы и смерть, крики и разрушение. Их, его. Он подозревал каждую тень, в каждом незнакомце видел потенциального убийцу.

Рейес не жил в страхе, поскольку даже тогда был воином до глубины души. Он был горделив и заносчив и уверен в своем успехе: и в битве, и с женщинами. Он безжалостно убивал, брал на ложе каждую приглянувшуюся женщину, демонстрируя им наслаждение болью, абсолютно не беспокоясь за последствия.

Некоторые стирали своего следующего партнера в порошок, некоторые предпочитали, чтоб избивали их. Все они становились одержимыми жаждой боли, как и он.

Он не поступит так с Даникой и не позволит своим друзьям причинить ей вред. Несмотря на ее мотивы. Он так усердно старался ее спасти, так сильно нуждался в ней, что уже не представлял, что сумеет жить без нее. Вместо этого он завоюет ее привязанность, чтоб она не предала его или же не позволит ей контактировать с Ловцами.

"Решено", – кивнул он. Он просто не мог позволить ей уйти. Она облегчала его страдания, понял воин. Каждый раз, когда она была рядом, его потребность в боли значительно уменьшалась. Ни разу он не ощущал побуждения прыгнуть с крыши крепости. Ни разу не жаждал почувствовать, как ломаются его кости и превращаются в клочья его органы. Казалось, что он мог довольствоваться парой‑тройкой позеров. Восхитительно.

– Спасибо. За еду, – неохотно процедила Даника. Она положила еще одну виноградину в рот и пережевала.

– Всегда пожалуйста, – краска уже вернулась на ее щечки, и дрожь в руках пропала. Грязь по‑прежнему была на ее лице, но сеточка голубых вен, которую он разглядел ранее, исчезла. – Когда доешь, прими душ.

Она напряглась, но не повернулась к нему лицом.

– Это пустая трата времени.

– Неважно.

– Аэрон что откажется беседовать с грязнулей? – бросила девушка. – Я и не думала, что у демонов такие высокие требования к личной гигиене.

– Я хочу, чтоб тебе было уютно, – вздыхая, сказал он. – Чтоб ты была в хорошей форме и здравом рассудке. Тебе понадобятся все твои силы. Душ поможет в этом.

Это смягчило ее.

– Ладно, но я не пойду в душ, пока ты будешь в этой комнате.

– Жаль, – пробормотал он.

Наконец‑то ее ярко‑зеленые глаза впились в нее взглядом.

– Что это было?

Стоило ей глянуть на него, не важно, с каким выражением лица, желание немедленно вскипало в его крови. Даже сейчас его плоть затвердела, а руки зачесались, чтоб прикоснутся к ней. Нельзя. Ты же сам знаешь.

– В шкафу есть одежда. Выбирай все, что нужно.

По‑прежнему глядя на него, девушка укусила виноградинку.

Он возбудился еще сильнее. Мог запросто вообразить, как эти острые, белые зубки вновь впиваются в его плоть. Боль… наслаждение… смешанные в единую ловушку. Его ангел вознесет его на небеса.

Его ангел? Опасное желание, но он ничего не мог с собой поделать. Все внутри вопило о том, что она принадлежит ему. Что им суждено быть вместе.

Он сомневался, что она согласится, и это к лучшему.

Если она тоже захочет его, то как он сможет ей отказать? Как сможет не овладеть ею? А если овладеет, то как сможет жить со знанием того, что уничтожил ее? Демон Боли растлит ее, она будет жить только затем, чтоб причинять боль.

Как ни печально, но мрачные размышления не сумели подавить его возбуждение.

– Я скоро вернусь.

Взгляд Даники опустился на его ширинку, и она поспешно отвела глаза, краснея. Подавилась виноградом.

– Конечно. Нет проблем. У тебя сколько угодно времени.

Если она когда‑нибудь познает мощь его нужды в боли и то, что он совершенно сходит с ума без нее… если передаст это знание Ловцам… Как ни кинь – всюду клин.

Ему стоит быть начеку. Как бы он не желал ее, как бы ни стремился облегчить ее страдания, ему надо быть осторожным с ней. Это желание уменьшить мучения вместо того, чтоб их причинять, было очень странным.

Вздыхая, он направился к двери.

– Рейес, – позвала девушка.

Воин остановился, обернулся к ней.

– Да.

– Я знаю тебя, – сказала она, внезапно стыд прозвучал в ее голосе, – но на самом‑то деле ничегошеньки не знаю о тебе.

– А ты хочешь узнать больше?

Она неохотно кивнула.

Ей было по‑настоящему интересно или она хотела выведать информацию для Ловцов? Он полагал, что его не волнуют ее мотивы, в данный момент ему хотелось, чтоб она по‑настоящему интересовалась ним. Хотела узнать его. Потому, что он был ей не безразличен.

– Что бы ты хотела узнать обо мне?

Она пожала плечами, водя пальцем по черному стеганому одеялу. Щеки ее залил прелестный румянец.

– Как давно ты живешь здесь? Какое у тебя хобби? Есть ли у тебя дети? О чем твои мечты и надежды?

Довольно невинно, решил он.

– Я живу здесь гораздо дольше, чем ты вообще живешь на свете. Есть у меня одно хобби: оружие – мастерить его, чистить, коллекционировать. Детей нет, – он всегда боялся причинить им вред. Хуже того, хоронить их, поскольку те наполовину были бы смертными. Он жалел Мэддокса, который однажды мог познать эту печаль. – Я мечтаю о… – тебе. – Мечтаю о спокойствии, о жизни без боли.

– Что…

– Я дал тебе достаточно ответов, чтобы ты спокойно могла находиться в моей комнате. Время тебе отправляться в душ. Я вернусь через полчаса. Будь готова. Мы разузнаем все, что сможем, о твоей семье.

– Двадцать минут, – их взгляды встретились и утонули друг в друге. Ее был полон решимости и … ненависти? К нему? К Аэрону? – Приходи через двадцать минут.

Он кивнул, уже соскучившись по ней.

– До встречи.

Дата добавления: 2015-08-21