Глава 2. – Заказы готовы.

– Заказы готовы.

Даника Форд поймала две исходящие паром тарелки, мягко скользнувшие вдоль серебристого стола. На одной лежал пышный гамбургер с кольцами лука, на другой – чили–дог с двойным сыром. Обе тарелки до краев были усыпаны грозящим инфарктом картофелем–фри и распространяли аромат, от которого у нее потекли слюнки, а в животе предательски заурчало.

Последней едой Даники был сэндвич вчера перед сном. Хлеб был с корочкой, а мясо хорошо прожаренным. Она заплатила бы любые деньги за еще один такой же сэндвич. Если бы у нее были эти деньги, вот так–то.

Осталось еще три часа до завершения смены, и вот тогда она наконец–то сможет поесть. Три часа на подгибающихся ногах, с ломотой в спине и дрожью в руках.

«Не будь принцессой. Выше нос. Ты – Форд. Созданная быть сильной и тра–тра–та в том же духе».

Невзирая на всю эту бравую болтовню, ее взгляд упал на тарелки. Она облизала губы. «Может, один укус? Ну какой от этого вред? Никто же не узнает».

Рука поднялась прежде, чем она успела остановить ее, пальцы дотянулись…

– Полагаю, она крадет мой картофель, – послышался мужской шепот.

Другой ответил:

– А чего ты ожидал от такой, как она?

Даника замерла. Голод был забыт в тот же миг, и шквал эмоций пронесся в груди. Печаль, горечь и стыд возглавили эту колону.

«Во что превратилась моя жизнь? За одну мрачную ночь я скатилась от оберегаемой дочери до беглянки. От уважаемой художницы – до официантки, подбирающей чужие тарелки».

– Хотел бы сказать, что удивлен, но…

– Лучше проверь бумажник перед выходом.

Стыд опередил все остальные чувства. Ей не надо было видеть мужчин, чтобы знать, что те смотрят на нее тяжелыми, осуждающими взглядами. Они трижды приходили поесть к Энрике и все три раза задавали ее самоуважению хорошую трепку. И это было странно. Они никогда не говорили грубостей, улыбались и благодарили ее, но в их глазах всегда светилось отвращение, которое мужчины даже не пытались скрыть.

Про себя она назвала их Братцы–Птенчики, так сильно ей хотелось послать их прочь одним щелчком по клюву.

«Не привлекай внимания», – напомнил ее здравый смысл. Выдержать три дня – единственное правило, которое осталось в ее жизни.

– Лучше бы мне больше не заставать тебя за кражей еды, – рявкнул ее босс. Энрике был хозяином и поваром. – Поторапливайся. Их еда стынет.

– Вообще–то, она слишком горячая. Они могут обжечься и подать в суд.

Тарелки казались неприлично теплыми по сравнению с ее холодной кожей. Даника не могла согреться уже много недель, и даже сейчас, в разгар смены, на ней был теплый свитер, купленный в комиссионке на этой же улице за 3,99 доллара. Но, к сожалению, жар от тарелок никогда не мог пробраться внутрь нее.

Что–то хорошее обязательно должно случиться. Разве добро и зло не должны уравновешивать друг друга? Когда–то она так и думала. Верила, что счастье поджидает ее где–то за углом. К сожалению, теперь Даника поумнела.

Позади нее мимо окон, дразнящих зрелищем клокочущей ночной жизни Лос–Анджелеса, мелькали машины и шагали люди, смеющиеся и беззаботные. Не так давно она была одной из них.

Даника пошла работать сюда, потому что Энрике платил ей в конверте, не спрашивая номера социального страхования. Гибкий график, наличка и никаких издержек на налоги. Она могла исчезнуть в два счета.

Жила ли так же ее мать? Ее сестра? Бабушка? Если она вообще еще была жива?

Два месяца назад их четверка поехала в Будапешт – любимый город дедушки. Волшебный город, как он всегда утверждал. После его смерти они решили так почтить его память и наконец–то попрощаться.

Самая. Большая. Ошибка.

Вскоре женщин оказались в плену – их похитили. Чудовища. Настоящие, "чтоб–я–сдохла–если–вру" монстры. Создания, отсутствие которых в своем шкафу проверял сам Бабай перед тем, как осмелиться лечь спать. Создания, что порой выглядели по–человечески, а порой – нет. Зачастую Даника мельком замечала клыки, когти и костяные маски черепа, проступающие под их людскими обличьями.

В какой–то момент им (женщинам)показалось, что они спаслись. Но ее снова захватили только для того, чтобы отпустить, не причинив вреда, со зловещим предупреждением: «беги, прячься. Вскоре на вас начнется охота. И если вас найдут, и ты, и твоя семья, вы все умрете».

Женщины разделились в надежде, что так их будет труднее отыскать. Прячась так, что только тени стали их лучшими друзьями. Сначала Даника отправилась в Нью–Йорк – никогда не засыпающий город, пытаясь затеряться в толпе. Каким–то образом, монстры отыскали ее. Опять. Но она вновь сумела сбежать и без остановок добраться до Лос–Анджелеса, зарабатывая здесь гроши только на жизнь и оплату уроков самозащиты.

Вначале Даника каждый день поддерживала связь с семьей по телефону. Первой перестала звонить бабушка.

Неужели ее отыскали и убили монстры?

В последний раз бабушка сообщила, что приехала к друзьям в маленький городок в Оклахоме. Хотя ей не стоило направляться в знакомые места, но в ее возрасте трудно быть в бегах. Но даже ее друзья уже много недель не получали от нее ни одной весточки. Бабушка Мэллори просто пошла на рынок и не вернулась.

Мысли о любимой бабуле и той боли, что ей, возможно, пришлось испытать, порождали печаль и тоску в душе Даники. Она не могла позвонить матери или сестре, чтобы расспросить о новостях. Они тоже перестали выходить на связь. Для их безопасности, как сказала мама во время их последнего разговора. Звонки могли отследить, прослушать разговоры и использовать против них.

Глаза обожгли слезы, а подбородок задрожал.

«Нет. Нет! Что ты творишь?». Сейчас не время думать о своей семье. Все эти «а вдруг» парализуют ее.

– Ты зря тратишь время, – сказал Энрике, вытягивая ее из мрачных раздумий. – Встряхнись, как я тебя сказал. Твои клиенты ждут, и если они откажутся от остывшей еды, за нее придется платить тебе.

«Не привлекай внимание!» – завопил глас разума. Поэтому, как бы ей ни хотелось запустить в него тарелками, она только улыбнулась и, развернувшись на пятках, вздернув подбородок и выпрямив спину, прошагала к столику с липким чувством страха в животе. Мужчины вновь одарили ее своими тяжелыми взглядами. Судя по недорогой одежде и обычным стрижкам, они явно принадлежали к среднему классу. А загар говорил о том, что они могли быть строителями. Если так, то они явно пришли не с работы, поскольку их джинсы и рубашки были идеально чисты.

Один держал во рту зубочистку, перекатывая ее из одного угла рта в другой, его движения убыстрялись по мере приближения Даники к столику. Руки девушки тряслись от усталости, но она сумела поставить тарелку перед каждым мужчиной, не перевернув им еду на колени. Прядь темных волос выбилась из заколки и упала ей на висок.

Освободив наконец–то руки, Даника заложила непослушную прядь за ухо. ДБ – до Будапешта – у нее были длинные светлые волосы. ПБ – после Будапешта – она обрезала их до плеч и выкрасила в черный цвет, чтобы изменить свою внешность. Еще оно преступление на счету монстров.

– Извините за картофель, – несмотря на их явное презрение к ней, мужчины щедро раздавали чаевые. – Я не пыталась его съесть, а просто поправляла, чтоб не упал.

Лгунья. Господи, она ведь никогда не врала.

– Не волнуйся об этом, – сказал Птенчик № 1, не в силах скрыть нотки раздражения в голосе.

«Не отсылайте еду. Пожалуйста, не отсылайте еду». Она не может позволить себе платить за это.

– Могу я принести Вам что–то еще?

Их чашки были почти полными, так что она оставила их на месте.

– Все в порядке, – ответил Птенчик № 2. Вновь достаточно вежливые слова, произнесенные злым тоном. Мужчина прикрыл колено одной из бумажных салфеток.

Девушка рассмотрела маленькую цифру восемь, наколотую на его запястье. Удивительно. Если б ей предложили пари, то она поставила бы большие деньги на то, что на спине его красуется темноволосая красотка с окровавленным кинжалом.

– Что ж, позовете, если что–то понадобиться, – она заставила себя улыбнуться, осознавая, что улыбка ее скорее напоминает оскал волка. – Надеюсь, еда принесет Вам удовольствие.

Она уже собиралась отойти, когда № 2 внезапно спросил:

– Когда у тебя перерыв?

Ох, теперь–то что? Он желает знать, когда у нее перерыв? Зачем? Даника очень сомневалась, что он спрашивает из романтических побуждений, ведь мужчина по–прежнему взирал на нее с неприкрытым отвращением.

– У меня его нет.

Он кинул ломтик картошки в рот, пережевал, затем облизал жирные губы.

– Как насчет того, чтобы взять перерыв сегодня?

– Извините. Не могу, – сказала она, продолжая улыбаться. – Меня ждут за другими столиками.

Может, стоило добавить «возможно, в другой раз»? Поощрение могло смягчить мужчин и увеличить ее чаевые. Но слова застряли в горле комом. Уходи, уходи, уходи.

Поворот. Мужчины исчезли из поля зрения, а ее улыбка пропала. Шесть быстрых шагов и девушка оказалась рядом с Джилли, второй официанткой из сегодняшней смены, которая стояла у прилавка с напитками, наполняя три пластиковых стакана различными содовыми. Хотя Даника должна проверять как там ее клиенты, ведь этой отговоркой она воспользовалась секундой раньше, на самой деле ей нужна была минутка, чтобы собраться с силами.

– Господи, помоги, – пробормотала она. Девушка оперлась руками о решетку и подалась вперед, пригнув одно колено. Благо, часть стены закрывала ее от взглядов посетителей.

– Он не поможет, – Джилли, шестнадцатилетняя беглянка (восемнадцатилетняя в том случае, если кто будет интересоваться) сочувственно глянула на Данику. Обе они работали по четырнадцать часов в день. – Думаю, он уже махнул на нас рукой.

Подобный пессимизм не подходил столь юной особе.

– Я отказываюсь верить этому, – должно быть, ложь стала второй ее натурой. Даника также не была уверена, что Богу есть до нее дело. – Нечто чудесное может быть совсем рядом.

«Ага. Чистая правда».

– Ну, мое «нечто чудесное» – это то, что Братцы–Птенчики опять уселись за твоим столиком.

– Кого ты обманываешь? Тебе они улыбаются так, словно ты Сахарная Фея, а на меня зыркают, точно я Злая Колдунья из страны Оз. Не понимаю, что такого я им сделала и почему они снова и снова садятся за мои столики.

Когда мужчины пришли во второй раз, Даника стала опасаться, что они намеренны опять втянуть ее в тот кошмар, от которого она едва сбежала. Однако Братцы ни разу не проявили демонических черт, потому, в конечном счете, девушка расслабилась.

Джилли рассмеялась.

– Хочешь, я вышвырну их отсюда?

– Нет, Джилли, это уже будет похоже на фарс. К тому же это – уголовно–наказуемый поступок, а наручники не будут на тебе хорошо смотреться.

Улыбка девушки медленно увяла.

– Будто я сама не знаю, – пробормотала она.

Какая–то часть Даники порывалась сказать Джилли, чтобы та возвращалась домой, ведь совместное проживание с матерью не могло быть таким уж кошмаром. Другая часть признавала, что, возможно, жизнь с матерью Джилли действительно была ужасной. Страшные вещи, которые Даника успела увидеть в темных подворотнях улиц за столь короткое время… женщины с потухшим взглядом, продающие свое тело… Драки… Передозировки наркотиками… Должно быть, мать Джили сотворила нечто более жестокое, раз ее дочь–подросток предпочла улицу.

Когда–то Даника была способна питать иллюзии, что мир безопасен и полон прекрасных возможностей. Теперь же у нее открылись глаза.

– Ты собираешься на занятия утром? – поинтересовалась она, переходя на более безопасную тему.

Девушка работала здесь всего неделю, но каждый день они с Джилли брали уроки самозащиты, изучая как наподдать, вмазать и, конечно же, гарантировано убить насмерть. Помимо семьи, эти уроки были единственной целью в жизни Даники.

Она больше никогда не будет беспомощной.

Джилли вздохнула и взглянула ей в лицо. Даника опять подумала, что та выглядит слишком юной и неопытной для такого образа жизни. Среднего роста, с темными короткими волосами, большими карими глазами, смуглой кожей и пленительными изгибами тела, Джилли казалась смесью невинности и манящей чувственности. И в данный момент она – ее единственная подруга.

– Мои ноги будут вечно меня презирать, но «да», я иду. А ты?

– Без вопросов.

Хотя сейчас Даника не могла позволить себе привязываться к людям, единожды взглянув на эту печальную и храбрую девушку, она мгновенно ощутила в ней родственную душу.

– Может, нам вновь удастся положить инструктора на лопатки. Вот это было бы забавно.

Смех сорвался с ее губ, впервые за казавшиеся вечностью месяцы.

– Может быть.

Раздался звонок, прорываясь сквозь гул голосов обедающих. Еще один заказ был готов. Но ни одна из девушек не пошевелилась.

– Должна признаться, – сказала Джилли, упирая руку в бок, – когда Чарльз пригласил нас прийти к нему, злость буквально переполняла меня. Я могла бы убить его и посмеяться после этого.

– Я тоже.

Печально, но слова эти не были ложью.

«Вообрази, что я твой враг, и покажи, чему уже научилась. Нападай», – сказал Чарльз, так они и сделали. И прежде, чем закончилась ночь, ему потребовался пятьдесят один пластырь. К счастью, он был в хорошей форме.

Черная ярость поглотила Данику при воспоминании об Аэроне, Люциене и Рейесе – она сглотнула. Рейес! – мелькнуло в ее мыслях. Ее похитители, ее мучители. Люди, которых она должна ненавидеть всеми фибрами души. Она и ненавидела. Всех, кроме одного. Рейеса. Глупая девчонка.

О нем она постоянно мечтала. Во сне, наяву – не имело значения. Он всегда был в ее мыслях, словно его образ был там выжжен.

Порой он даже побеждал монстров из ее кошмаров. Он нападал, неистово отбиваясь, и кровь лилась реками. А после он всегда приходил к Данике, израненный и терпящий боль. Без колебаний она обнимала его. А Рейес в ответ целовал ее везде, и медленно, так медленно, скользил языком по всем изгибам ее тела, ставя горячим прикосновением новое клеймо.

С каждой секундой, проведенной с ним во сне, она жаждала Рейеса все сильней, пока он не стал всем, чего она хотела и в чем нуждалась. Стал для нее важнее воздуха, как наркотик, как худшая форма зависимости.

Что со мной? Он выкрал ее без причины, держал ее семью в плену. Он не заслужил этой страсти! Почему же она так отчаянно жаждет его? Рейес красив и опасен, но и другие мужчины обладали красотой. Силен и легко воспользуется этой силой против нее. Он умен, но без малейших намеков на чувство юмора. Он никогда не улыбался. И все же Даника никогда не хотела ни одного другого мужчину так, как Рейса.

Как и у Джилли, у него были темные волосы, темные глаза и смуглая кожа оттенка меда, смешанного с шоколадом. Он также обладал той манящей чувственностью, словно уже изведал самое болезненное проявление любви и заклеймен ним навсегда.

Однако схожесть на этом заканчивалась. Рейес был высок и мускулист, как воин. Он носил больше кинжалов, чем она одежды. Они были повсюду: за спиной, на запястьях, щиколотках и бедрах, а также за поясом. Каждый раз, когда она его видела, Рейес был покрыт боевыми ранениями, порезами на руках и ногах, а на лице красовались синяки. Он был солдатом до мозга костей.

Как и все они – Повелители Преисподней, как они себя называли.

Повелители Кошмаров – так их называла она, за все пугающие сны, что приходили к ней.

У Аэрона были черные крылья, и он мог летать, как птица – или волшебный дракон из легенд. У Люциена – разноцветные глаза, гипнотизирующие перед тем, как он исчезал, словно его тут и не было. Только невероятно сладостный аромат роз всегда оставался после него.

Какими магическими способностями владел Рейес, она не знала.

Все, что девушка знала – однажды он ее спас. Он бился со своим другом за нее. Почему? Даника могла только гадать. Почему он предпочел причинить вред своему другу? Почему он смотрел на нее так, словно она была единственным смыслом его существования? Почему после этого он опять отпустил ее?

Имеет ли это значение? Он – один из них. Монстр. Не забывай.

Новый звонок ворвался в ее мысли.

– Девчонки! – крикнул Энрике.

Джилли застонала. Даника потерла шею. Передышка закончена. Распрямившись, она краем глаза заметила, как один из ее клиентов взмахнул рукой, требуя внимания. Обращаясь к Джилли, она сказала:

– Я буду у тебя в… четыре тридцать завтра утром? Нормально?

– Лучше в пять. Да, я буду усталой, но готовой к бою.

Джилли отвернулась и подхватила напитки.

Даника двинулась с места. Десять утомительных минут обслуживания Братцев–Птенчиков, по крайней мере сумеют вытеснить Рейеса из ее мыслей на некоторое время.

Дважды Птенчик № 1 ронял свою вилку и требовал принести ему новую. А Птенчик № 2 просил налить еще кофе. Потом ему понадобилась чистая салфетка. Когда Даника попыталась уйти, выполнив последнее требование, мужчина схватил ее за руку. Его прикосновение превратило нервы девушки в натянутые струны.

Она не оттолкнула его, ведь каждый цент на счету, каждый чертов цент. Лишь вежливо поинтересовавшись, чего он желает, высвободила руку.

– Мы хотим поговорить с тобой, – сказал он, снова протягивая к ней свою лапу.

Даника отступила. Прикоснись он еще раз – она может и ударить. Незнакомцам не позволено прикасаться к ней.

– О чем?

Мать с маленьким сыном вошли в кафе, и колокольчик над дверью звякнул, сообщая об их приходе.

– О чем? – повторила девушка.

– О работе. О деньгах.

Ее глаза распахнулись. Господь Всемогущий! Они вообразили, что она проститутка? Так вот что они имели в виду, говоря «подобная ей». Забавно, что они взирали на нее с таким отвращением, но все же хотели купить ее услуги.

– Нет, спасибо. Я довольна своим рабочим местом, ‑

ну, не по–настоящему счастлива, но им не надо об этом знать.

– Даника, – позвал Энрике. – Ты заставляешь людей ждать.

Мужчины глянули на дверь и нахмурились.

– Позже, – сказал № 2.

А как насчет «никогда»? В своем ли вы уме: «я – проститутка»?

Будучи ближе к двери, чем Джилли, Даника подхватила два меню и провела новых клиентов к столику. Они выглядели слегка неопрятно, худощавые, одежда запачкана и смята. Вряд ли дадут хорошие чаевые, но девушка искренне – ну, может, немного напряженно – улыбнулась им.

Она до сумасшествия соскучилась по матери.

– Что вам принести из напитков?

– Воды, – в унисон ответили они.

Налет печали показался в голубых глазах мальчика, когда он уставился на содовую на соседнем столике. Даника склонила голову на бок, ее глаза художника подмечали все душераздирающие штрихи для портрета. Людские желания и эмоции всегда явственно проступали, когда все, кроме неприкрытой сущности, было удалено.

«Ты не будешь больше рисовать, помнишь?»

Это было бы слишком большой роскошью в теперешних условиях. Кроме того, ей требовались чувства, чтобы рисовать. И не только чувство счастья. Ей требовался весь широкий спектр эмоций. Гнев, печаль, блаженство. Ненависть, любовь, грусть. Без них она просто смешивала цвета и наносила их на холст. Но с ними Даника перешагивала ту черту, за которой только погибель.

Подавляя печаль, которую не могла себе позволить сейчас ощутить, она положила меню на стол.

– Я вернусь с Вашими напитками, а затем приму у Вас заказ.

– Благодарю, – сказала женщина.

По пути к бару Птенчик № 2 опять схватил ее за руку, крепко впиваясь пальцами. Даника замерла, чувствуя, как вспышки гнева мелькают под кожей, такие горячие, что это жаркое пламя внезапно охватило ее полностью. Она не могла бороться с этим чувством, и также легко, как печаль, заглушить его. Лед, который в ее воображении покрывал кожу все эти недели, начал стремительно таять.

– Когда ты освобождаешься?

– Никогда.

– Мы интересуемся ради твоего же блага. Мир – плохое, жуткое место, и если ты не из команды плохих парней, то не должна быть в нем одна–одинешенька.

– Прикоснись ко мне еще раз, – процедила Даника сквозь стиснутые зубы, игнорируя его притворную заботу. – И пожалеешь. Я не шлюха, и не ищу другого заработка. Понятно?

Оба мужчины, молча, уставились на нее, после чего она смогла, наконец, освободиться и уйти прочь, пока не натворила глупостей. Дрожащими руками отнесла заказ матери с сыном. Сердце бешено колотилось, едва не ломая ребра.

«Ты должна успокоиться. Глубокий вдох, глубокий выдох. Вот так».

Наконец–то мышцы расслабились.

Она явно избегала Братцев–Птенчиков на обратном пути к столику, оставаясь для них в пределах недосягаемости. Когда мать поняла, что девушка принесла ее сыну Кока–Колу, и решила было что–то сказать, Даника остановила ее жестом все еще трясущейся руки. Она поняла, что еще не успокоилась после прикосновения Птенчика № 2.

Глубокий вдох, глубокий выдох.

– За счет заведения, – прошептала она. Энрике ничего не давал даром даже своим официанткам, и если услышит об этом, то вычтет доллар девяносто семь центов из зарплаты Даники. – Если вы не против, то пусть пьет.

Лицо мальчика осветилось счастьем.

– Ты же не против, правда, мам? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Женщина благодарно улыбнулась Данике.

– Не против. Спасибо.

– Пожалуйста. Решили, что будете заказывать? – она вытащила блокнот и карандаш из передника. Ее рука перестала дрожать, но мышцы были так напряжены, что она случайно переломила карандаш пополам. – Ой. Извините.

Более осторожно она вытащила запасной.

Парочка сделала заказ. Еще одна семья вошла внутрь кафе. Девушка лишь окинула их любопытным взглядом. Она все меньше и меньше вздрагивала при появлении новых посетителей. Пару первых дней она постоянно ждала, что Рейес войдет в дверь, перебросит ее через плечо и исчезнет с ней в ночи.

Джилли провела семью к единственному свободному столику, ловя по ходу взгляд Даники. Они устало улыбнулись друг другу. Даника чувствовала себя уязвимой, ее нервная система явно была на взводе после прикосновения Птенчика № 2.

«Ты знаешь, что не можешь так реагировать. Ты должна быть готовой ко всему»

– Вы запомнили? – поинтересовалась у нее женщина.

Девушка обратила внимание на свою клиентку.

– Да. Два гамбургера, один пустой, другой с полной начинкой, две картошки–фри.

Женщина кивнула.

– Отлично. Спасибо.

– Ждать долго не придется.

Даника вырвала листок из блокнота и направилась к Энрике.

На этот раз ее перехватил Птенчик № 1.

– Слушай. Мы не считаем тебя проституткой. Мы просто хотим поговорить с тобой. Тебя ждут неприятности.

И прежде чем она сумела сообразить и взять себя в руки, сработал инстинкт. В мыслях она опять увидела перекошенное лицо сестры в ту ночь, когда их выкрали из гостиницы и доставили в крепость, сделав пленницами монстров. В ушах зазвучал голос матери: «Бабушка может быть мертва. Ее могли убить».

Гнев красной пеленой застелил все пред глазами, а ярость всколыхнулась с полной силой, превращая ее из женщины в берсерка.

«Нападай! Никакой беспомощности!»

Она вмазала свободной рукой мужчине по носу. Хрящ моментально сломался, и кровь брызнула на его рубашку и тарелку. Он болезненно взвыл, прикрывая руками лицо.

После этого крика повисла тяжелая тишина. Затем упала чашка. Бум, хлюп. Жидкость растеклась по полу. Кто–то чертыхнулся. Все звуки напоминали раскаты грома, вламываясь в ее мозг и выхватывая из мстительного тумана.

Челюсть Даники отвисла.

Птенчик № 2 всхлипнул, вытаращив глаза. Он вскочил, громко переводя дыхание.

– Что, черт тебя возьми, ты творишь, стерва?

– Я… я… – девушку охватила дрожь, и она замерла, борясь с паникой. Она только что привлекла внимание. Всеобщее, и не себе на пользу. – Я… я говорила вам не трогать меня.

– Ты напала на него!

Угрожающе зыркая, раненый мужчина схватил ее за плечи и толкнул назад.

Она могла предотвратить и это, могла всадить карандаш ему в горло, но не сделала этого. Унижение, смешанное с сожалением, заглушило последние отголоски ярости. Где теперь твое оцепенение?

– Знаешь что? – прорычал на нее он. – Ты такая же, как они. Она может быть невиновна, говорили мне, потому будьте внимательны к ней. Будьте заботливы. Я не верил этому ни секунды, но подчинился. Не стоило. Ты только что доказала свою презренность. Возможно ты все же шлюха – их шлюха.

«Ты такая же, как они», – сказал он. Кто эти они?

– Простите. Я не хотела… Я… – ничто из сказанного ей не улучшит ситуацию. Прочистив горло, она расправила складки на свитере. Должно быть, кровь испачкала ее ладонь, потому что багряные полоски появились везде, где касалась ее рука. – Мне на самом деле жаль.

– Кто–нибудь позвоните 911, ради всего святого!

– О, Боже.

Ей придется бежать сейчас, а ведь она только обустроилась. Если это попадет в прессу…

«О, Боже», – опять подумалось ей. Сердце вновь принялось колотиться о ребра.

Энрике выбежал из кухни, двойные двери завертелись за ним. Он был здоровяком, высоким и грузным, производящим чрезвычайно сильное впечатление. Его редеющая челка упала на прищуренные глаза, когда он, дернув головой, рявкнул:

– Ты, малявка, уволена. И это наименьшая из твоих проблем. Ступай в помещение персонала и там жди, когда приедут копы.

Конечно же, она уволена. И в глубине души девушка точно знала, что он не намерен платить ей за сегодняшний день.

– Я уйду, – соврала она, – как только ты мне заплатишь. Ты должен мне за…

– Марш туда сию же минуту! Ты пугаешь клиентов.

Взгляд Даники упал на мать с сыном. Одной рукой женщина предостерегающе обнимала мальчика, а другой отталкивала прочь принесенную Даникой колу. Оба взирали на нее со страхом.

«Я пугаю? Но я же просто защищала себя».

Она перевела взгляд на Джилли. Лицо девушки лучилось беспокойством, пока она приближалась, очевидно, намереваясь поддержать Данику. Но тогда Джилли тоже может потерять работу и сегодняшний заработок, а этого Даника не могла позволить.

– Я подожду полицию в своей квартире, – солгала она.

– Нет, – сказал Энрике. – Ты…

Развернувшись, она вышла из кафе с высоко поднятой головой. Благо никто не попытался остановить ее, даже Птенчик № 2. Ночь была теплой, наполненной огнями неона и толпой. Ей казалось, что она подсвечена прожектором и все прохожие таращатся на нее.

Господи, что же ей делать?

Девушка ускорила шаг, почти побежала. В кармане лежало сорок долларов. Хватит на автобус куда–нибудь. Но куда ей направиться? Может быть, в Джорджию. Персиковый штат был довольно далеко. Что более важно, она будет проезжать через Оклахому и сможет поискать бабушку.

Эта мысль едва успела оформиться, как нечто ударило ей в спину, отправляя в темный проулок. Споткнувшись, она упала на тротуар с такой силой, что перехватило дыхание, и искры полетели из глаз. Камни впились в кожу сквозь свитер и футболку.

– Шлюха демонов! – прорычал мужчина у ее виска, брызжа слюной.

Птенчик № 2. В конечном итоге они не дали ей сбежать.

– Неужто ты возомнила, что я снова позволю тебе убежать? Ты наша, детка, и ты будешь страдать, так же, как и твои дружки. Мне не позволено убивать их, но ты… ты будешь молить об этом.

Инстинкты снова пришли в действие.

«Не ори, просто бей. Не отвечай, просто бей».

Слова отпечатались в ее мозгу и теперь казались такой же частью ее как рука или нога. Когда нападавший схватил ее за волосы и потянул вверх, она резко крутанулась волчком. Кожу запекло от боли, когда она рванулась на свободу, но это не остановило ее. Она ударила мужчину по горлу, чтобы лишить воздуха и выиграть время на побег, пока тот будет приходить в себя. Контакт.

Послышался хрюканье и скулеж. Мужчина ослабил хватку.

Теплая жидкость потекла по ее пальцам.

«Что за!..»

Осознание происходящего обрушилось на нее. Даника по–прежнему сжимала в руке карандаш и сейчас резко всадила нападающему в горло его кончик. Сделала то, от чего отказалась в кафе.

– О, мой Бог. О, мой Бог!

Изумляясь, она поднялась на ноги. Покачнулась, ухватившись за плечи мужчины, чтобы устоять на ногах. Волна ужаса практически накрыла ее с головой, когда тот, хрипя, упал перед ней на колени.

Лунный свет лился вдоль окружающих их зданий, освещая его бледное, искаженное болью лицо. Он пытался заговорить, но не раздалось ни звука.

– Мне жаль!

Даника разжала пальцы, полностью его отпуская. Подняла руки ладонями вверх, кровь стекала по ним. К ее страху присоединилась паника. Не время цепенеть. Не сейчас.

Один шаг, другой, она пятилась назад. О, Боже. О, Боже.

«Убийца», – вопил ее мозг. – «Ты убийца»

Металлический запах его крови смешивался с ароматам мочи и немытого тела.

Птенчик № 2 рухнул на асфальт. Голова свернулась на бок и его глаза сфокусировались на ней, когда грудь мужчины перестала вздыматься.

«О, Боже».

Ком встал в горле.

«Ты должна была это сделать. Он бы убил тебя».

Не зная, что делать, Даника отвернулась, побежала и затерялась в толпе. Неоновые вывески освещали ее каждое движение, а хриплые вздохи барабанным боем отдавались в ушах. Никто и не попытался остановить ее.

Две недели назад в Нью–Йорке один из инструкторов самообороны сказал, что у нее нет инстинкта убийцы.

Куда уж там.

«Я такое же чудовище, как и монстры»

Дата добавления: 2015-08-21