В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся не совершенен в любви. — 1 Иоанна 4:18

Бог – хороший. Ты – плохой. Трудись усерднее.

Вывод, сделанный 15-летним подростком после разбора Слова на молодежной группе.

Глава 6

Что такое степень признания и в чем ее деспотизм

Кто и в чем может обвинить эту молодую маму? Абсолютно точно, я не cмог бы этого сделать.

Этой матери двоих детей было чуть больше тридцати. Я точно не помню, какое врожденное заболевание было у младшего ребенка, но с шести лет мальчик был прикован к инвалидному креслу. Нередко родителям приходилось срываться и везти его в больницу, никогда не зная заранее, вернутся ли они с ним живым обратно домой.

Каждый раз, бывая у них в гостях, я поражался не только масштабам их проблемы, но и той удивительной доброте, с которой они, казалось, могли справляться с горем. Оба супруга выросли в христианских семьях и искренне искали путей Господних. Я часто молился за них и за их ребенка, надеясь, что Бог исцелит его когда-нибудь.

Однако, я понятия не имел, что напряжение от забот о больном ребенке изнутри подтачивало их брак. Однажды утром, после того, как я не виделся с ними несколько недель, я позвонил — оказалось лишь для того, чтобы услышать удрученную горем женщину на другом конце линии. За две недели до этого от нее ушел муж, и теперь она осталась одна, наедине с грузом ответственности за своего больного ребенка.

Объятая этой жгучей болью, она сказала мне, что теперь очень сомневается в том, что Бог есть, а если Он и есть, то Его образ далек от того, каким она Его всегда себе представляла. Шесть лет молитв за ребенка не только были абсолютно бесплодны, но сопутствующая нужда просто уничтожила ее брак. Она была совершенно одинока, разочарована и обозлена.

Я попытался было сказать ей, что Бог продолжает любить ее и заботиться о ней, но она резко оборвала мои утешения: «Вы знаете, что такое никогда не иметь возможности просто расслабиться и радоваться своему ребенку, исключительно потому что вы никогда не уверены, доживет ли он до завтрашнего дня?»

Я честно признался, что не знаю. У меня фактически не было подобного опыта. Наша старшая дочь в младенчестве болела серьезной формой желтухи, и я помню, как тяжело я переживал ее ежедневные заборы крови, когда она плакала и корчилась от боли, пока врачи брали материал на тест из ее исколотых пальчиков. Но это продлилось всего неделю, и с тех пор угрозы ее жизни не было. Как же умножить этот опыт на шесть лет и представить себе постоянный образ смерти на пороге дома?

Я предложил ей помощь. Наша семья готова была помочь ей — чем только мы могли –– чтобы пережить эти сложные дни. Но она отказалась. «Я просто не могу больше так жить», — рыдала она. — «У меня нечего больше дать Богу, ничего из того, что Он от меня ожидает».

Никогда в своей жизни я не чувствовал себя настолько несуразно, как в тот момент. Я положил трубку. Пятнадцати лет опыта моего пасторского служения, было не достаточно, чтобы найти хоть какой-нибудь ответ этой женщине. И гораздо позднее мне стало

понятно почему: я был пойман в тот же самый капкан, только рассматривал его с другой стороны. Она считала, что непреодолимая нужда была следствием ее маловерия и исключения из Божьего благоволения, в то время как я полагал обратное: мои более благоприятные условия были доказательством того, что я заслужил Божье признание своей верой.

Мы оба жили под страхом потерять признание. Эта женщина уже пересекла определенную черту, а я — только подходил к ней.

Дата добавления: 2015-08-21