Валера. Я бежал быстро, как ослик по каменному мосту, когда Шрек улетел в башню

Я бежал быстро, как ослик по каменному мосту, когда Шрек улетел в башню, а дракон полыхнул огнём, только всё равно опоздал.

Звонок уже прозвенел и теперь Марь Ванна напишет мне замечание в дневник. Она пишет крупно, так что вылезает на следующую строчку, и мама подумает, что я опоздал два раза, а я опоздал только раз.

Мы учимся на втором этаже, а на первом этаже обитает директриса Вера Ивановна. Я очень боялся, что она меня увидит, но она была занята. Она вместе с завучем Надеждой Ивановной засовывали раскалённые иглы под ногти дяде Арнольду, наверное, его сын Толя тоже опоздал в школу. Только Толя учился уже в старших классах у Любовь Ивановны, а я в младшем.

Я постучал в дверь и открыл дверь в класс.

- Кто это у нас явился? – спросила меня Мария Ивановна.

Она сидела за учительским столом, и была совсем без ничего.

- Я не сам проспал, меня бабушка не разбудила, - ответил я.

- С какой это ты бабой спал? Номер два?

- Нет, нет, не надо два, пожалуйста, я больше не буду опаздывать. Можно мне сесть?

- А, так это ты накшталт Никита?

Мы в школе совсем недавно и учительница ещё иногда путается:

- Нет, я не Накшталт, я Чесноков.

- Тогда почему опаздываем, Чесноков?

- Автобуса долго не было.

- Чтобы это было в последний раз! Садись!

Повезло, замечание не написала. Я сел на своё место рядом с Петькой. Он делал мне удивлённые глаза: чего опаздываешь. А вслух он мне ничего не сказал, только тетрадку с моей половины отодвинул. Петька он такой, он – хитрющий. Он, когда ногти грыз, а его мама спросила: «что это ты делаешь?», так он ей ответил «ничего». А ещё он пиджак одел тёмно-зелёный, а моя мама сказала, что оливковый. А ещё он в наш город только сегодня приехал – вот такой он хитрющий!

- А теперь задача: девочка Машенька решила собрать полную банку пауков. Три четверти банки она собрала в школе танцев, ещё одну шестую она нашла дома у одного дурачка, а остальных семнадцать паучков ей подарил добрый волшебник. Как узнать, сколько в банке помещается пауков, если саму банку мы не видим? - Мария Ивановна писала условие задачи на доске, стоя к ней лицом, а к классу спиной.

Мария Ивановна взяла журнал, но не открыла его, а просто держала в руке ниже пояса. Зато она взяла в другую руку указку.

- А отвечать будет…

Петька хотел отодвинуться от меня подальше и уронил тетрадку. Он полез за ней под стол. Мария Ивановна тут же повернулась на звук.

- Отвечать за всё будет Чесноков.

Я встал.

- Сколько пауков в банке?

Я молчал. Вдруг я не расслышал, и вызвали на самом деле Петьку? Или сейчас из-за спины Марии Ивановны выскочит страшное ржавое чудовище, разрушит школу, убьёт всех нас, и отвечать будет не надо?

- Чесноков, ты знаешь, как решать?

Я отрицательно покачал головой.

- Чесноков, у тебя есть вопросы по условию задачи?

Вопросы у меня были, но не задавать же их вслух!

- Чесноков!

Я хотел ответить что-нибудь умное, но у меня не вышло, и я задал вопрос, как хотела Мария Ивановна:

- А почему Вы голая?

Петька от меня совсем отсел.

- Что? Ты, понимаешь, что ты только что спросил? Ты соображаешь свой тупенькой маленькой головкой, что ты меня сейчас спросил? Может, мне тебя к директору отвести?

У меня всё поплыло перед глазами, в голове было абсолютно пусто, поэтому я сказал единственное, что там вертелось:

- Oh, yes! – что означало: «Нет, не надо, умоляю, только не это, делайте со мной, что хотите, только не к директору, пожалуйста, я всегда буду сидеть тихо, буду послушным и даже ни разу не попрошусь в туалет во время урока».

- Так, дети, решаем задачу, - Мария Ивановна постучала указкой по столу.

Указка активизировалась и стала бить током, всех, кто списывал или отвлекался. Мария Ивановна быстро подошла ко мне. От её пощёчины у меня в голове стало пусто и гулко, рот открылся, в язык воткнулось осиное жало, тело парализовало, и стало очень больно, особенно писюнчику. И это она ещё не била, а что будет, когда ударит!

- И что же ты скажешь директору? – спросила меня Мария Ивановна злым тихим голосом.

Я хотел ей ответить, но не мог, потому что был парализован. Осиное жало в языке стало крутиться, я ощутил вкус меди и понял, что у меня не язык, а патефон.

- Скажу, что Вы голая, - услышал я звук патефона, похожий на мой голос.

По щеке Марии Ивановны потекла слеза. Неужели это я её до этого довёл?

- Всё так пошло сегодня как-то неудачно, - всхлипывая, сказала Мария Ивановна, - с мужем развелась, а он меня оставил голую-босую, в магазин зашла, взяла вот по случаю развода, - показала она руку с золотым кольцом, - хотела одежды себе прикупить, так руки эти ползти стали, а если ещё меня с работы выгонят, ты представляешь, какой тогда ужас будет?

Какой будет ужас? Живой шкаф? Смерть с косой? Сыплющиеся с неба пауки? Один огромный паук с ковшами вместо лап? Маньяк с гаечным ключом, который убьёт мою маму и съест меня живьём? Меня оставят в очереди к стоматологу? Пусть уже лучше будет замечание в дневнике, только бы на одну строчку и к директору не идти.

- Скажу, что Вы голая, - сказал патефон.

- А, правда, Валера, что это мы, а?

Какой ещё Валера, я же Никита? Опять она путается.

- Столько времени прожили вместе, а вспомнить-то и нечего. Один раз было-то всего, да и то, всё по часам как-то, а не для удовольствия. Ну, ничего, если хочешь, сегодня вечером всё исправим, я в этих инновациях разобралась, так что тебе понравится, обещаю. А теперь садись, раз договорились.

Я обрадовался, что, кажется, не будет замечания и быстро сел. Нет, не быстро. И не сел. Я же парализован. И даже сказать об этом не могу.

- Скажу, что Вы голая, - сказал патефон.

Училка посмотрела на меня как-то странно. С интересом что ли? Если бы не ситуация, сказал бы даже: с восхищением.

- А ты, оказывается, нахал. Столько жили вместе и не догадывалась, что ты – нахал. Вот ты понимаешь, что ты нахал?

Она хотела отложить указку, но подходящего места не нашла и вложила её мне в руки. А сама она наклонилась и залезла под стол. Там она расстегнула мне ширинку и боль тут же прошла. А потом стало очень приятно, и в голове гудеть перестало. А потом там внизу что-то такое произошло, и тело снова стало меня слушаться. А потом Машка сказала: «любимый», застегнула мне ширинку, и я сел. Оса улетела, и язык снова стал языком. Только в голове крутился этот «оуес».

Вася.

Я держал леопардовую шкуру, а Кузьма достал свой крантик для починки. Тут же из-за шкуры раздалось:

- Скажите, могли ли вы ожидать, что станете первым клиентом в таком высокотехнологическом изобретении, как бордель?

- Слышь, ты это, работай давай.

- Могли ли Вы мечтать, что Вас будет обслуживать столь известная в городском масштабе личность, как я – Хамерернебти Ивановна?

- Да, заткнись, ты, сосредоточиться не могу. Да и не на чем ещё!

- Каковы ваши чувства: удивление, потрясение, восхищение?

- Слышь, Вась, у тебя скотча нет?

- Ты это, в каком смысле? У нас вроде она – шлюха.

- Да не, я в прямом смысле – скотч нужен.

- Может быть, восторг, триумф, ликование?

- А давай камеру открутим, может она, без камеры заткнётся?

- Ну, ты Вася – голова!

Мы отцепили камеру и выкинули. Камеры была прикреплена скотчем.

- С какой целью вы совершили порчу имущества: грабёж, месть, хулиганство, - спросила Хамеренбер… шлюха, тыкая в меня микрофоном.

Рот мы ей замотали скотчем крепко, чтобы звук не шёл. Микрофон отобрали и выкинули. Подумали и завязали скотчем руки ей за спиной. А вот, что делать дальше так сразу и не докумекаешь. Сначала мы её всю облапали, помяли ей как следует сиськи, покулапались пальцами возле дырочки, но пальцы не сувались. После залепления рта других дырок мы не нашли, только в попе, но наука на сей счёт молчала. Потом из волос сплели ей две косички и за них подёргали. Потом Кузьма достал «технику безопасности» и мы не сильно постучали друг друга по голове, типа, как если бы она обиделась, что мы дёргали её за косички. Потом Кузьма со всей дури врезал ей по башке «техникой» за то, что она била нас. Потом шлюха попыталась от нас уползти в сторону микрофона, но без рук у неё это получалось ржачно. Тогда мы её заставили ещё поползать и снова поржали.

- А вы ей пригрозите, что убьёте, если сосать не будет, - посоветовал какой-то мужик, который, оказывается, стоял рядом и зырил.

- А чего ты сам сбоку топорщишься или тебе не надо? – спросил я его.

- Надо, надо, это просто одежда такая. Она, кстати, цвета лазури, а не того, на который ты намекаешь. Я – менеджер по продажам, - ответил мне мужик.

- Слышала? – спросил шлюху Кузьма, - убьём! Сосать будешь?

Шлюха быстро утвердительно закивала головой. Кузьма с хрустом отклеил ей скотч.

- Каких целей вы собираетесь достичь угрозой убийства: вызвать страх, усилить эмоции привлечь к своей проблеме внимание общественности?

- Тю, блин, - сказал Кузьма и заклеил ей рот обратно.

- Ну…, - восхищённо сказал мужик.

- Что ну? – не въехал Кузьма.

- Вы сказали, что убьёте её, если не будет сосать. Она не сосёт, ну…

- Что ну? – переспросил я.

- Ну, вы сказали, что…

- Слышь, ты. Вали отсюда.

- Но вы же сказали…

Пришлось мужика побить и прогнать. Потом мы ещё раз облапали шлюху и ещё раз подёргали за косички.

- Слышь, Кузьма, может, хватит, а? – спросил я.

- Не. Она мою карточку ещё не отработала, - ответил он.

Тогда я свалил. Ноги меня сами вынесли к дубку. Под дубком стоял тот мужик, которого мы прогнали и девочка лет четырёх в удивительно зелёной курточке.

- Представляешь, - втирал девчонке мужик, - они отдали свои банковские карточки, а я получил всё тоже на халяву.

- А на халяву – это хорошо? – спросила девчонка.

- Ты что - дура? Конечно, хорошо! Это самое лучшее! У меня осталась моя банковская карточка!

- А зачем Вам банковская карточка, - спросила мужика девочка.

- Идиотка! Я могу делать с этой карточкой всё что хочу! Я могу за неё пойти в публичный дом! Ты поняла, кретинка!

- И там снова получить на халяву?

- Ах ты, паразитка! На что это ты намекаешь, зараза?!

- Когда на халяву дают открытой ладонью – это ещё хорошо, - со знанием дела сказала девочка, - а когда кулаком или ногой – больно.

Мужик замахнулся на девочку кулаком, но увидел меня и не стал бить. Просто плюнул и ушёл.

- Спасибо, дядя Вася, - сказала девочка, утираясь, - а стих мне Ваш очень понравился.

- Вали отсюда, мелочь мне на дубок надо, - обругал я девчонку, и она тут же сбрилась.

Я залез на дубок и стал крепко думать. Что это за гадский город, где у последней шлюхи нужной дырочки нет, и что мне в нём делать?

- Тук-тук-тук, - постучали по дубку, - можно к тебе?

- А ты кто?

- А вчера жениться на мне хотел, забыл? – сказала баба в красном платье, которая сильно пахла молоком.

Я подал ей руку, и она залезла ко мне на дубок.

А потом мы сидели с Бейбой на верхних ветках, болтали ногами и хавали мороженки, которые она припёрла. Я кайфовал оттого, что не надо колупаться пальцем в её дырочке и дёргать за косички, а можно просто сидеть и слушать её трёп. А она болтала без умолку обо всём подряд.

О том, как в прошлую субботу к ним в комнату влетала шаровая молния и супермен попробовал её отогнать супер-способностями да обломался, а они с Никиткой просто спрятались под одеяло с головой и молния улетела.

О том, как её схватил дракон и как он сказал голосом супермена «уснул что ли?» и как её губы сами произносили слова «намаялся бедный, сейчас я его раздену, тише, тише», как её руки сами меня раздевали, хотя это было и приятно, но почему сами? И как она испугалась, когда вернулся дракон, а он, оказывается, просто принёс свежего воздуха и укутал меня, чтобы я лучше спал.

О том, что в следующий вторник запланированы одновременно детский футбольный матч и ралли на БМВ и оба события произойдут на стадионе, и если мяч вылетит в аут, то ребёнка, который за ним побежит, может сбить машина.

О том, что Никита растёт умненьким мальчиком и хотеть её не может, мама всё-таки, но вот хотеть быть похожим на кого-то, кто её хочет он может, но всё равно, я не такой простой, как кажусь, я, мол, тоже наложение, как у Каракуртихи, но более хитрое.

И ещё, и ещё, и ещё.

Дата добавления: 2015-08-21