Глава 5. Утро. Кожаная сумка распахнулась, в неё полетели телефон

Утро. Кожаная сумка распахнулась, в неё полетели телефон, ключи, блокнот, книга с легендами. Оставаться дома, смотреть на глухие стены, на однообразие упорядоченных вещей не представлялось возможным. Колкие цвета подушек, плетёные вручную картинки на стенах, и те уже мозолили взгляд. Кое-где на столе и тумбочке лежали незаконченные работы, и кто знает, сколько они ещё пролежат. В этот раз она даже не выложила купленные атласные ленточки. Упаковав себя в шубку, повесив через плечо зелёную сумку с этническим узором, девушка вышла за порог.

Дверь напротив со скрипом открылась, и от туда высунулся сначала восьмилетний мальчик в яркой красной курточке, а за ним и пожилая женщина, утеплённая пуховиком и непробиваемыми для мороза унтами.

В руках ребёнка ловко планировал красочный пластиковый самолёт, а старушка нерасторопно пыталась уследить за траекторией «полёта» своего внука, который то и дело пропадал из виду, находясь при этом в приделах одного квадратного метра.

Наконец утихомирив непоседу, женщина обратила внимание на Алину.

– Алина, Алиночка, здравствуй, девочка моя.

– Здравствуйте, Нина Сергеевна, – улыбнулась девушка, приветствуя соседку.

– Ну как ты, моя дорогая? – участливо спросила та, оставив внучка где-то на заднем плане.

– Как я? – не поняла вопроса Алина.

– Тяжело, наверное… Папка-то ушёл. Бросил вас Степан, чтоб его, прости, Господи!

Удар сердца, почти ощутимый, почти слышный уху; тяжёлый ком забил горло, а щёки вмиг стали пунцовыми.

– Неблагодарный! Бедная девочка, натерпелась, а ему хоть бы что, развлекается там пади! Ну ничего, ему это ещё отзовётся! Все они, мужики, такие, – ревностно убеждала она.

Алина не могла даже пошевелить ртом, дрогнуть веками или повести взглядом, она даже не знала, какие эмоции испытывать.

«Откуда… это может быть известно?» – онемела девушка. А женщина не замолкала:

– Но ты не убивайся так сильно, это ведь ещё не конец жизни! И маме своей так и скажи… Ох, Оксаночка, девочка, совсем ведь ещё молодая, – вконец понесло старушку, – и куда она теперь, да ещё и с ребёнком!

Алина бы точно провалилась на месте, если бы не внезапный возглас:

– Самолётик, уиииии! – протянул малыш полувоплем. С этими словами он резво размахнулся и швырнул свой летательный аппарат далеко в сторону мусоропровода, прямо о бетонную стену, – ааааа, мой экипаж! – заголосил мальчишка, притопывая ногами

– Ох ты, что это ты творишь? – запричитала женщина и кинулась собирать разлетевшиеся осколки от, вероятно, дорогой игрушки, надеясь найти целые части.

– Беги! – шикнул паренёк на Алину, – беги, пока она не вернулась и не начала рассказывать про дедушку!

Девушка была безмерно благодарна мальчику. Она мгновенно сорвалась с места и понеслась к лестнице.

– С меня причитается, Максимка! – кинула она, исчезая. Девушка была нередким гостем в квартире напротив, ведь годами ранее любила играть с Максимом и его старшей сестрой.

Как только Алина вышла на улицу, пропало всё. Она бы ещё долго переживала из-за этого одностороннего диалога, но… снег. Он пестрил сегодня тесным водопадом, он выносил за грани, сглаживал все несовершенности мира, стирал все тревоги и тоску. В его объятиях просто нельзя было оставаться в приземлённых рамках под гнётом стандартов и собственного страха. Алина блаженно шествовала, принимая на себя частички небесной пыли, парой подставляя для них лицо. Она чувствовала нечто большее, чем обычно, ей мерещилось необъяснимое присутствие поблизости, и сам снег казался живым.

«Ну неужели это великолепие, эта неподражаемая красота может быть всего лишь смёрзшейся водой? А узоры на стекле? Они кажутся такими осознанными и точными, не каждый художник сможет их повторить. Слишком жестоко было бы думать, что это всего лишь свойства H₂O. По-крайней мере сегодня».

– Ты прекрасен, – произнесла она вслух, – ты творишь великое искусство. Без тебя моя жизнь была бы блёклой.

Дрожь пронеслась по истлевшему телу. Притормозив в воздухе, он оторопело вслушивался в ещё не растаявшие звуки. Впервые он не верил тому, что слышал.

«Он-на сказала это… мне? Но как…»

Он растерянно балансировал в потоках, но с каждой секундой его глаза оживали, а лицо расцвело бы красками, будь в его жилах кровь.

«Прекрасен» – повторила память. «Велик» – отозвалась гордость.

Ему всё больше и больше нравилось проводить с ней время. Он устремился вслед и мягко приземлился за её спиной.

Алина расхаживала, потерявшись в пространстве, во времени. Всех этих выдуманных величин не существовало в голой пустыне под бледным занавесом на многие километры вокруг. Как можно видеть то, чего нет? Редкое покалывание рассудка вовлекало в размеренный путь обломок кирпичной стены или ржавый металл фонаря, но образы быстро гасились, смиренно принимая подобающий облик. Над парящим люком коллектора ютилось несколько отчаянных голубей. Перебирая растопыренными пёрышками, они жались друг к другу, делясь последним теплом.

Алина наткнулась на лавочку. Самое время. Девушка присела, озираясь по сторонам. Она видела не то, что должна была, она не видела сухие дома, лживые вывески, закопченные обочины и избитые дороги. Ничего такого не было. Всю эту скупость и безжизненность унесло, её заменяло нечто пропитанное живостью и очарованием, нечто настолько духовное и по-родному доброжелательное, что казалось сошедшим со страниц фантастических утопий или со старинных картин великих мастеров.

Она поёжилась. Прижав колени к груди, девушка залезла на лавку с ногами. Слегка страшно. Всё это довольно непривычно – вокруг никого, жизнь не кипит и не несётся сломя голову в бесчувственной гонке. А что, если это очередной мечтательный сон?

Алина улыбнулась. На смену сознанию пришёл мягкий баюкающий вихрь. Снег шёл таким плотным потоком, что казалось, это не колкие льдинки, а пушистое шерстяное одеяло. С детства одеяло – это надёжное укрытие от всех бед, и теперь кто-то добрый и нежный укутывает тебя им, заботливо подворачивает каждый уголок, не позволяя сомнениям и страху просочиться внутрь.

– Пожалуйста, не уходи, – Алина в напряжении прижимала к себе книгу, освобождённую из сумки, – я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я не хочу обратно в реальность.

– Это и есть реальность, – хрустальным звоном прозвучало из глубины вихря, – люди просто путают свои выдумки с настоящей реальностью.

Алина вздрогнула. Фраза была слышна отчётливо, но до сих пор поблизости никого не было. Снег ведь не должен разговаривать? Она подняла взгляд.

Это определённо был не снег.

Прямо перед ней, буквально в полуметре, в воздухе висел парень. Он опирался на длинный шест, который ближе к концу закруглялся крюком, напоминая пастуший посох. Шест прочно стоял на земле, а вот его хозяин, казалось, никогда не слышал о законах притяжения. Сжавшись в комок, он держался за самый конец посоха, ноги сложил в турецкой манере, а голову удобно устроил на ладонях, забвенно вглядываясь в образ девушки.

Веки распахнулись до предела. Она дёрнулась так сильно, что едва не перелетела через спинку лавочки, и схватилась за её металлический каркас обеими руками. Вдохи неслись наперегонки, запинаясь друг о друга.

Его очаровательная улыбка, блеск умиротворённых глаз и обольстительное выражение лица приковывали взгляд. В своём неподвижном положении, он буквально светился изнутри.

Да, он действительно светился: теперь Алина разглядела в нём едва заметную прозрачность и тонкий синеватый ореол.

Она широко заулыбалась, лихорадочно дрожа и давясь воздухом.

– Что с тобой, малышка? Тебе плохо? – взволнованно обратился он, выпрямляясь в полный рост. Ноги невесомо коснулись земли.

– Ты… ты… ты… – нездорово посмеивалась она, вытягивая вперёд руку.

Он огляделся по сторонам, но рядом никого не было.

– Что с тобой? Ты обморозилась? Иди-ка домой.

– Боже мой, это же он, – прикрыв лицо ладонью, всхлипнула девушка, – настоящий Ледяной Джек!

Снег застыл.

Земля под ногами духа покрылась ледяной коркой. Незримым ударом его отшатнуло назад.

– Что т-ты сказала?

Немой шок, сковывающее своей мгновенностью безумие. Неожиданно, словно стальными иглами, слова вонзились в иссохнувшуюся окаменелость векового ожидания, разливая по её порам упоительную негу.

– Ты назвала моё имя?

– Ледяной Джек, – повторила она, не отводя завороженного взгляда.

Он недоверчиво отстранился, по-прежнему озираясь по сторонам в страхе, что это ошибка и её реакция вызвана кем-то другим.

– Это он, он, настоящий, это… Ой, нет, – вдруг взбудоражилась она, – этого не может быть. Я схожу с ума, мои фантазии переходят все границы! – она схватилась за голову и отчаянно пыталась «отморгаться», – его ведь не существует!

– Нет, стой, подожди, что ты делаешь! – кинулся он к ней, вытянув вперёд руку, но вдруг померк и в один момент растворился миражом.

Он попытался коснуться её плеча, но бесплотная ладонь прошла насквозь. Взгляд, недавно устремлённый в его глаза, теперь беспривязно блуждал в пространстве.

Алина оторопела и не могла даже шелохнуться. Она уже не знала, во что верить, и просто пялилась на то место, где только что видела парня.

Вокруг этого самого места, покрытого коркой льда, снег начал вести себя как-то самобытно: белоснежные крупинки медленно, тягуче, словно змея под гипнозом, стали подниматься в воздух. Они набирали резкость, скорость, и уже пустились спиралью огибать незримый стержень, внутри которого всё оставалось недвижно. Танцующие снежинки стали превращаться в настоящий смерч, который, оставаясь статичным, вовлекал в себя всё больше ледяной пыли, развивал силу, и вдруг громыхнул сферическим взрывом. Снег разлетелся во все стороны, толстым слоем оседая на лавке и на самой девушке. В страхе она вжалась в скамейку – сердце бешено колотилось, а забивший глаза и рот снег затруднял обзор и дыхание. До слуха вновь стали доноситься слова:

– Единственный, ЕДИНСТВЕННЫЙ шанс! Впервые в жизни кто-то обратил на меня внимание! ПЕРВЫЙ, кто увидел меня! КАК Я МОГ ТАКОЕ УПУСТИТЬ?

Тщательно проморгавший, вдоволь наглотавшись талой воды, Алина стала вглядываться, и… вновь обрисовались длинные ноги, одетые в грубые потрёпанные штаны, утеплённый коричневый плащ, накинутый на плечи, тонкий посеребрённый инеем шест, бледные руки и лицо… отчаявшееся, измученное, упёртое лбом в собственные ладони, что держали изогнутый конец посоха.

– Я-я… не знаю… я вечность проведу здесь, слушая проклятия. Это никогда не кончится. Я всегда буду один! – посох ударил о землю, дробя лёд, – подумать только, она меня увидела! Она поверила, произнесла моё имя, а я… так глупо её упустил…

– Я вижу тебя, – дрожа, прошептала она.

–…как же это невыносимо! Что я такого сделал, что…

– Я вижу тебя! – радостно воскликнул её голос.

Он покосился на неё. Широченная улыбка растянута от уха до уха, веки дрожат, а исполненный голубоглазый взгляд снова направлен на него.

По-прежнему себе не доверяя, он приблизился, боязливо вглядываясь в движения её глаз, а они, как и прежде, не отрывались от его фигуры. Тогда дух оттолкнулся и прыгнул в сторону, но зрачки так же покорно следовали за ним.

Она звонко рассмеялась его забавному поведению.

– Ты на самом деле существуешь! – она соскочила с лавочки и принялась огибать его в попытке рассмотреть со всех сторон, при этом задорно перескакивая от рвущихся наружу эмоций.

–Ты действительно видишь меня?! – воскликнул он в изумлении и игриво ушёл в присед, слегка отстраняясь. Бриллиантовый взгляд засиял бы ещё ярче, если бы его могли омывать слёзы, но их заменял хоровод искр, что пронизывали духа и мерцали в тот момент необычайно прекрасно, вторя его восторженной улыбке.

Алине снова показалось, что она сошла с ума, что сейчас прыгает по пустой улице, но она категорично отогнала эти мысли прочь, наплевав на рассудок.

– Да! Да! Да! – летело звеня и отражаясь от парящих кристаллов.

Каждая его частичка сжалась, смыкаясь, скручиваясь в общий клубок чувств, который, достигнув максимальной плотности, разразился бушующим океаном, отрывающим душу от земли, уносящим ввысь со скоростью неконтролируемой ракеты.

Вслед за ним поднялся вихревой столб снежной пыли, окрашивая воздух матовой белизной. Деревья, вывески, рекламные щиты – всё, что имело хоть какую-то способность к движению, приклонялось под напором ветра. Снежинки в спланированном танце, под чьим-то чутким руководством выписывали небезыскусные фигуры. Фееричное снежное шоу было способно обескуражить самую взыскательную публику, затмевая любые голливудские спецэффекты.

Он мягко опустился, опустошая воздух, и встал напротив Алины. Бурлящая, задыхающаяся радость кипела, билась в его глазах; она ещё не вполне достигла рассудка, но застилала разум головокружительной пеленой.

– Ты… ты… ты такой классный! Как ты поднял в воздух весь этот снег, а как управлял им! Я никогда не видела ничего подобного!

– А ты, ты говоришь со мной, да ещё и восхищаешься! Я уже не надеялся дождаться! Это так… Это… – запинался звенящий мальчишечий голос.

Алина было кинулась к нему, желая дотронуться до того, кто вызвал у неё такую бурю эмоций. Что-то таинственное, неизведанное предстало перед ней. Безумно хотелось познать это оживляющее обыденность чудо, прикоснуться, понять его. Ладонь, не почувствовав преграды, прошла насквозь. Она будто окунулась во что-то в одно время тягучее и совершенно неощутимое, во что-то отдающее мельчайшими разрядами, пускающее дрожь по кончикам пальцев, даже не имея точки соприкосновения.

Она смущённо отдернула руку, растерянно взглянув на него. В нём не было ни капли сомнения. Его светлая умиротворённая улыбка убаюкивала волнения, призывая всецело ему довериться, не оставляя и тени тайны.

– Я не могу к тебе прикоснуться, – когда он начинал говорить, ещё выразительнее излучал участливость, заботу, бескорыстную доброту, – но я могу чувствовать. Благодаря твоему открытому сердцу, я чувствую тепло твоей души в прикосновениях.

– Тепло души… – вдохновенно задумалась она, – Как это? На что это похоже?

– Его нельзя ни с чем сравнить. Чувства от соприкосновений душ разнообразнее и глубже любых физических ощущений. На земле им нет аналогов, от того так болезненно одиночество.

Алина слегка напряжённо поджала губу.

– Но как его получить, это чувство? Почему не всем оно доступно?

– Это не так просто, как кажется. Только при условии, что люди беспрепятственно друг другу открыты, полностью друг другу доверяют, они могут получить такой подарок, – он улыбнулся, – иногда это происходит бессознательно. Это самое прекрасное во всех мирах. Это так же необходимо людям, как организму кровь.

Хлопая ресницами, она перемещала взгляд. Нельзя было угадать в ней какого-то одного чувства. Что происходило внутри хрупкого тела, не мог разобрать даже дух.

Он снова снисходительно улыбнулся.

– Закрой глаза, я покажу.

Девушка сомкнула веки, находясь в предвкушении.

Ничто не тревожило в этот момент – бури и беспорядки смерено улеглись, становясь частью чего-то целого, что грело от сердца и до самых щёк, защищая бледную кожу от иголочек мороза.

Томительна и секунда ожидания, когда не знаешь, чего ждёшь. Тогда ты выстраиваешь варианты, предугадываешь «как?», «где?», «сколько?», собираешь всё воедино и до головокружения быстро прокручиваешь в уме. И наконец, наступает то самое мгновение. Трепет сердца превращается в бой.

Тонкая струйка проникла в тело где-то в районе плеча. Не нужно быть зрячим, чтобы почувствовать в этом месте свет – тот самый огонёк, что теплится в каждом из нас, и носит название «жизнь». А теперь внутри неё два таких очажка. Из этого маленького светила во все стороны полились лучики. Забилась, задрожала каждая клеточка на их пути, словно тысячи маленьких крылышек звеня хлопали и скрещивались. Так вот откуда это выражение – «бабочки в животе», но только сейчас они непривычно брали своё начало не из живота, а из правого плеча. Маленький, но такой яркий чужеродный огонёк начал перемещаться, встречая препятствия на своём пути. Он словно поочерёдно задевал тонкие струны, каждая из которых отзывалась уникальным звучанием – неповторимым замиранием сердца. Завершив свою неземную мелодию, огонёк вдруг исчез. Так пусто стало на его прежнем месте, он словно уже успел стать частью существа девушки. Но не прошло и пары мгновений, как начиная ото лба, всю верхнюю часть тела окатило щемящим удовольствием. Свет окутывал, поглощал целиком, не давая вздохнуть, не давая пошевелиться; чувство не шло в сравнение ни с одним другим: искусство, музыка – всё, что когда-либо вызывало у девушки восторг, сейчас меркло. Любовь? Я не знаю, что такое любовь, но если она выглядит так, то люди, отвергающие её – глупцы. Глубоко в подсознании зарождались мысли, но они разбивались о барьер чувств, так и не достигая разума. Это было нечто большее, чем просто счастье.

Прошло время. Алина приоткрыла глаза.

Он застыл напротив неё: на его лице растворились все эмоции и лишь покой венчал недвижные черты. Его лоб, обрамлённый серебристыми прядями, касался её лба.

Он открыл глаза, заметив, что она отстранилась. Не было слов, чтобы выразить всё то, что хотелось сказать. Да слова были и ни к чему – двое прекрасно понимали и чувствовали друг друга.

– Значит, ты всё-таки существуешь! Существует всё то, что я так долго искала, значит, жизнь не бессмысленна! Я уже действительно стала задумываться о том, что все мы просто глупые предметы, которые двигаются и вечно страдают. Мне стало так страшно, что весь мир – бессмысленная случайность…

– Нет, нет, – повторял он, с упоением растворяясь в её глазах. Так притягательно манила она его дрожащие ладони, так ярко расцвело безотчётное желание ощутить живое прикосновение. Но лишь приблизившись к ней кончиками пальцев, он робко отстранялся, словно она была сделана из раскаленного железа, – нет. Всё не так, – его лицо переполнялось восторгом. Казалось, с каждым вдохом он хотел впитать атмосферу происходящего, что пьяняще действовала на разум, не давая собраться с мыслями, – наш мир переполнен живостью! Каждый предмет, каждый сантиметр! Ты не должна ничего бояться, ты… – он вновь захлёбывался своими словами, что приносились волнами эмоций, а она просто теряла дар речи, осколками складывая картинку у себя в голове. Он засмеялся, поняв, что снова сбился, но её спокойный трогательный образ настраивал на нужные мысли, – Это так невероятно… что ты увидела меня. Я так рад. Я так о многом хотел бы тебе рассказать, о стольком спросить…

Голос дрожал и рвался, уступая молчанию. Но оно не было сухим и гнетущим, оно словно имело свой оттенок, свою мелодию в аккомпанементе ветра и отдалённой вьюги. Это молчание было переполнено голосами разума и взглядов, которые были куда значительнее многих слов.

– Почему ты пришёл именно ко мне? Кто ты? Как ты появился? Ты тот, кто изображён в моей книге?

Его позабавила её взволнованность и то обилие вопросов, которое она вызывала. Сейчас он был счастлив любыми способами утолить её любопытство:

- Да, я дух мороза и, вероятно, именно я изображён в твоей книге. Я встретил тебя случайно, когда хотел наказать человека за невежество, отобрав его шапку. Я заметил, что ты отвечаешь на мою игру, я обрадывался и хотел повеселиться.

- Так это всё-таки ты был тогда?! Да! Я знала, что простой ветер не может быть таким ловким! Я сразу поняла, что это ты!

­- Да... это меня поразило. Ты была первой за очень долгое время, кто обратился ко мне. Я захотел узнать тебя поближе. Всё это время я был рядом. Вскоре я увидел, какая ты светлая и добрая, мне безумно захотелось помогать тебе, сопровождать тебя... поговорить с тобой. Я и представить не мог, что у меня будет такая возможность!

- Невероятно то, что ты существуешь! Ты... ты просто прекрасен. Я всегда восхощалась тем, что ты делаешь.

Он смущенно заулыбался, глядя в пол.

­- Но... кто ты такой? Я не понимаю... Неужели духи действительно существуют?

- Да, - он снова засиял спокойной уверенной улыбкой, - но в этом нет ничего странного и сверхъестественного: я точно такая же душа, как и ты. Вот только тела у меня нет.

– Почему?

– Все души путешествуют то обретая, то теряя физическую оболочку. В ней они как бы реализуют свой потенциал. Но некоторых избирают и они остаются в своей духовной форме, чтобы следить за равновесием. Мы сохраняем жизнь такой, какой она должна быть.

– «Мы»? Так есть и другие?

– Конечно. Мы повсюду, каждое явление, к которому ты привыкла, или о котором ты даже не догадываешься, сопровождается одним из нас, олицетворяется нами. Каждый из нас выполняет свою функцию, внося свой вклад.

– Так всё-таки язычники были правы?– задумчиво, не без интереса произнесла она, измеряя аллею шагами. Она уже не воспринимала его, как невозможный объект, как плод фантазии или ужасающее мистическое существо. Впрочем, она не воспринимала ничего вообще, ощущая существование подобно тому, что бывает во сне, закрыв глаза для «реальности», – мир разделён на разные силы, у каждой из которых есть собственный покровитель?

– Не совсем так... – он размышлял, как понятнее ответить на заданный ему вопрос, затем поднял руку, словно цепляя что-то в воздухе, – мы лишь выполняем свою роль и служим чему-то большему.

– Богу? – вновь выразила она догадку.

– И опять же, не вполне. Бога, каким вы его представляете, не существует, но есть нечто более масштабное, всеобъемлющее. Как же это объяснить… Ну, вы представляете Бога, как какую-то высшую силу, которая всем повелевает… но эта сила есть нечто единоцелое, и все мы – её части, как… клетки одного организма.

– Что? – разум не был слишком-то готов к такой информации, и её понимание было отложено до какой-нибудь бессонной ночи, полной раздумий и переоценки ценностей.

Он рассмеялся:

– Не забивай себе голову. Тебе сейчас ни к чему эти тонкости. Прости, я давно ни с кем не разговаривал, вот и не могу остановиться.

– Нет, нет, продолжай. Я наконец-то начинаю действительно верить в то, что считала своими фантазиями. Я знала, знала, – расцвела она, – что в рождестве есть нечто большее, чем просто памятная дата! А что насчёт, – опомнилась девушка, издав короткий смущённый смешок, – Деда Мороза… или Санты… ну или как его называют… В общем, он существует, этот бородатый добрый старик? Ведь Новый год, Рождество, это такое особенное время, когда всё становится иным – и чувства, и даже предметы. Ведь не может эта уникальная сказка существовать без своего хранителя!

– Да, совершенно верно. Новый год и Рождество – одни из самых значимых и особенных праздников на Земле. Дух этих праздников остаётся одним из самых сильных, и каждый год он сопровождает огромную положительную энергию. Любая энергия по-своему уникальна, но колоссальность этой состоит в том, что она существует всего несколько дней в году и сохраняет при этом всю свою мощь на протяжении многих веков! – он рассказывал с азартом, парой жестикулируя, подобно тому, как обычный подросток освещает полюбившуюся ему видеоигру, – во многом это заслуга духа-хранителя. Но Санта-Клауса в том виде, к которому вы привыкли, не существует. Тот обаятельный белобородый старичок обрёл свой облик лишь в начале прошлого века. Ты только подумай, он всемирно известен, хотя его образ является всего лишь рекламной кампанией «Кока-колы». Этот образ имеет мало общего с внешностью настоящего духа Рождества; его быт: мастерская, эльфы, олени – выдумки писателей, да и функции у него совсем другие. Жаль, что об этом стали забывать. Мало кто помнит, что Санта-Клаус это искажение имени святого Николая. Это действительно великая душа. Она обитает рядом с первозданными духами природы и времени, и уважением пользуется не меньшим. Эта душа выполнила своё предназначение ещё в начале прошлого тысячелетия: он помогал бедным семьям, а прежде всего – детям. После смерти он стал покровителем детей. От его имени малышам дарили подарки шестого декабря – в день памяти Николая Чудотворца. Позже, это событие приурочили к Рождеству. Так Николай Мирликийский стал духом Рождества и тем самым Санта-Клаусом. Он, конечно, больше не дарит материальные подарки, но он приносит нечто более важное – особое рождественское настроение, которое помогает людям стать ближе друг к другу и снова начать верить.

Несколько шагов сопровождались молчанием. Раз, два, три: образы цеплялись друг за друга, чтобы состроить упорядоченную цепочку и аккуратно уложиться в сознании.

– В таком случае, что насчёт Деда Мороза? – нашла выпадающее «звено» Алина, – Он ведь и холодом управляет, и подарки дарит. Он тоже существует? Он вроде твоего родственника?

– Нет, малышка, – рассмеялся мальчишка с серебристыми волосами, – Дед Мороз – всего лишь советский вариант имени Николая Мирликийского. У каждого народа он имеет своё имя и некоторые додуманные детали, но в действительности он един. Что насчёт самого Деда Мороза, то это русская адаптация Санта-Клауса. Люди хотели, чтобы кто-то приносил детям подарки на Рождество, как на западе это делает Святой Николай. Попытки были тщетны – персонаж не приживался, и только во время правления Совета было решено скопировать Санта-Клауса, но его образ был наложен на образ уже существовавшего у славян совершенно другого персонажа. Видишь ли, у вас никогда не было старичка, приносящего подарки. В России все знали и почитали моего предшественника – Древнего. Его они и называли Морозом Ивановичем, Морозкой и Дедом Морозом. Но он не имел ничего общего с духом рождества или подарками; он, как и я, лишь повелевал природной стихией. Но так случилось, что внешний вид Санта-Клауса во многом напоминал облик давно знакомого Морозки, да и оба персонажа ассоциировались с зимой. В итоге, перенимая олицетворение Николая Угодника, было решено воплотить его в привычном образе Мороза Ивановича. Так, из двух разных духов и появился Дедушка Мороз, приносящий детям подарки. В России он и является олицетворением той невероятной праздничной энергией, что вдохновляет миллионы. Хотя, всё это теряет смысл, если человек не пытается почувствовать дух праздника. Даже этот могущественный дух временами слабнет.

– Это так… ужасно. Я сама почувствовала это вчера. Я просто в один момент перестала верить во всё и сразу. Это было кошмарно. Всё вдруг стало так сухо, так бессмысленно, просто отвратительно. Виднелась только людская алчность и всё самое низшее, и показалось, что это единственно верная реальность. Боже, неужели большинство людей так и живут?

– С каждым годом их всё больше, и именно для этого мы здесь – чтобы защищать их. Но это становится всё сложнее.

– И ты тоже делаешь это?

– В какой-то степени да, наверное. Но я не воздействую напрямую на людей, я дух природной стихии. Я независим от людской веры, и буду существовать… – он тяжело вздохнул. Если прежде он парил в воздухе, то теперь притяжение заставляло его касаться ногами земли, – я буду существовать до тех пор, пока не исчезну.

– Исчезнешь… Что значит, исчезнешь?

– Души тоже не вечны. В один момент они просто исчезают из этого мира, и если душа являлась хранителем, то её место должна занять другая. Древний появился несколько тысяч лет назад. Кто знает, был ли до него кто-то, но ясно, что он не относился к первозданным духам, ведь холод существовал на Земле не всегда. Очевидно, он принадлежал к первым людям, что были тесно связаны с природой и ещё не успели совратиться, ведь умерев однажды тысячелетия назад, он прекратил свои перерождения. Он хоть и был суров временами, но управлялся со своими делами справедливо и мудро, вместе с этим, ему не чуждо было веселье. Похоже, это наша общая черта, – лицо юноши просветлело, – но, так или иначе, пришёл и его черёд. В один момент он просто исчез… Очевидно, и я когда-нибудь так же исчезну, остаётся только гадать когда это произойдёт, и что последует за этой жизнью. Но до тех пор я буду изо всех сил стараться сохранять равновесие, как это делал мой предшественник, как это делают и все духи.

– Это так удивительно. Я никогда не задумывалась ни о чём подобном. Так значит… вы всё-таки есть. Значит, мы не одиноки, нас защищают, о нас заботятся, – разум оживился и почти что заликовал. Пришла долгожданная уверенность и прогнала страх. Но тот, словно не желая сдаваться, всполошил в уме картины всех страданий, которые пришлось пережить девушке, да и не только ей:

–Но… если вы оберегаете нас, следите за благополучием и равновесием, то откуда столько несправедливости? Почему люди страдают, даже когда они ни в чём не виноваты? В чём виноват брошенный ребёнок, или нищие из глубин трущоб, или обманутый старик? Ведь даже если все они имеют самую добрую душу, у них нет шанса на лучшую жизнь. Неужели о них забывают?

– Никогда, – он витал вокруг неё, немного дурачился, выписывая в воздухе фигуры. В его власти было не заботиться ни о времени, ни о пространстве, и даже извечные вопросы не могли поколебать его неотразимой улыбки и слегка замечтавшегося взгляда, – добро – зло, справедливость – несправедливость – всё это субъективно. Справедливость есть всегда, даже если людям с их близорукостью и кажется иначе. Видишь ли, хоть мы и стараемся направлять людей, но мы ими не управляем. Люди склонны совершать неправильные поступки, тогда душа помещается в атмосферу, где она сможет лучше всего понять свои ошибки. Лишь исправив их, она сможет двигаться дальше. К тому же, жизнь в бедности не всегда так плоха, как о ней думают. Иногда она даже радостней суетливой жизни «обеспеченных» горожан. А в течение одной жизни люди чаще всего страдают из-за страха. Все худшие качества идут от него. Когда человек боится какой-то части своей души – стыдится её или презирает, он никогда не признается себе в этом. Часто он находит это качество в других и ненавидит его, а если не находит – начинает завидовать. Отсюда берутся и подавленность, и гнев, и бессердечие. Но их причину человек непременно ищет вокруг, ведь смотреть наружу гораздо проще, чем заглянуть внутрь. Нет проблем в мире, проблемы есть внутри каждой отдельной души. То есть, как только ты изменишь себя, мир вокруг неизбежно начнёт меняться, в каком бы положении ты не находился.

Алина ещё скудно понимала весь смысл слов духа, но её состояние уже граничило со ступором. Её будто били по голове молотком, ломая каркас представлений. Почти то же самое она чувствовала после разговора с Егором.

– И во мне есть эти проблемы? – с небольшим недоверием произнесла она.

– Ну, если судить строго, то да. Ведь ты страдаешь, значит, они всё-таки есть.

Такое заявление слегка сконфузило девушку:

– Но… со мной всегда всё было в порядке, и я никогда никому не желала зла. Я никогда не искала плохого в людях, напротив, видела и несуществующие достоинства. Хоть я и сделала больно Егору, но я не хотела этого. Я уже всё осознала. А мои страдания… они ведь совсем другие… Я страдаю не за себя, а за других людей. Я так хочу помочь им… Как это может относиться к проблемам внутри меня?

– Всё, что ты сказала, конечно, правда, – он опустился прямо перед ней и ласково попытался коснуться её ладоней, – и это возносит тебя выше многих. Но задумайся: ты делаешь для людей всё, что можешь, к чему страдать за них? Ведь ты им помогаешь, им становится лучше.

– Но этого недостаточно! Того, что я делаю, мало, они всё равно страдают, а я больше ни на что не способна! – Алина упорно пыталась что-то доказать и ему, и себе, но вдруг…

Все молотки, что прежде били по голове, слились воедино и обрушились десятитонной кувалдой. Окончательно разлетелся на куски не только каркас, но и все прилежащие к нему пристройки. Вся жизнь повернулась к ней немного другим боком.

Он рассмеялся своим хрустальным смехом и взмыл в воздух на небольшое расстояние.

– Да! Да, Ты правильно поняла, – заботливо и подбадривающее произносил он, – ты так терзалась и мучилась не потому, что мучились они, тебя поедало чувство беспомощности. Ты считала, что слишком слаба, что ни на что не способна, что ты подводишь их. Это и есть твоя тёмная, неизведанная сторона, которую ты боишься. Подобные мысли и чувства поселили в тебе с самого детства: ты была единственным ребёнком в семье, к тому же тебя видели маленькой и хрупкой. Тебя всегда чрезмерно оберегали, душили заботой, заставляя почувствовать, что сама ты ни на что не способна. Это чувство сопровождало тебя по жизни: многие твои сверстники оказались крупнее тебя. А тот, кто выглядит больше, кажется сильнее, здоровее, лучше. И ты в это верила, и считала, что никто не воспринимает тебя всерьёз, – щёки становились пунцовыми. Алина отводила взгляд и пыталась поглубже зарыться лицом в шарф.

– Не прячься, малышка. Я не хочу тебя обидеть, я просто пытаюсь вытащить наружу всё то, что прячется глубоко внутри и доставляет тебе боль. Пойми, они видят тебя хрупкой не только из-за роста, но и из-за того, что ты кажешься ребёнком: для них непривычна твоя отрешённость в школе в то время, когда твои мысли гуляют за пределами их воображения; им непривычна твоя бескорыстность, наивность и доверчивость. Только встретившись с тобой, тебя хочется защитить, обогреть, никому не давать а обиду… – смущённая улыбка тронула его уста, – признаться, и у меня возникло такое желание. Всё это заставило тебя чувствовать себя бессильной. Но, посуди здраво, сколько нужно мужества, чтобы взвалить на себя ответственность за несколько жизней сразу? Вся та мечтательность и открытость, из-за которой тебя опекают, делает тебя сильнее тех, кто пытается о тебе позаботиться. Сегодня ты осознала свои страхи, а значит, стала ещё сильнее.

Она иронично усмехнулась.

– Всё это звучит невероятно ободряюще и тому подобное, тем более когда слышишь это от кого-то вроде тебя, но… Взгляни правде в глаза: выше головы не прыгнешь. Как бы я не хотела, я не смогу сделать достаточно для того, чтобы вернуть их жизни в прежнее положение. Я не отменю беременность Кристины и не заставлю Дениса полюбить её, я не верну Алексею Петровичу дом, я не… заставлю папу вернуться. Я не могу сделать так, чтобы люди уважали окружающих, помогали друг другу. Это не подвластно обычной школьнице, как ни крути! – она тяжело вздохнула, – здесь поможет только чудо.

Он засмеялся в голос и принялся обвивать её пургой.

– Да ты хоть знаешь, что такое чудо? А что такое возможности? Человеческие возможности – это всего лишь придуманные рамки, выглянув за которые можно увидеть огромнейший невероятный мир, полный чудес! Чудеса повсюду, они переполняют каждый сантиметр! Они существуют сами по себе, и, как бы это ни было парадоксально, чем меньше люди в них верят, тем проще их творить!

– Что ты такое говоришь?

– Вспомни! Ты сама сказала однажды: чудо – это просто то, чего мы никак не ожидаем, но желаем всем сердцем. Ты была права! Чудо, это гораздо проще, чем кажется, но оно обладает мощнейшей силой и величием! А самое замечательное в нём то, что оно доступно абсолютно каждому!

– Я не очень понимаю, о чём ты…

– Ты не понимаешь? Но ведь ты сама недавно совершила огромное чудо, – лукаво улыбался он.

Вопросительный взгляд остановился на этой улыбке.

– Проверь свои сообщения.

Алина достала телефон, зашла в свой аккаунт, который на некоторое время оставила без внимания, и обнаружила там четыре новых сообщения. Одно принадлежало Рите, во втором друг поздравлял её с Рождеством, а вот два других…

Только увидев отправителя, Алина завизжала «стеклобьющим» криком. Её разрывало на части каждое новое слово этого сообщения.

Дата добавления: 2015-08-21