Глава 3. Шаркая босыми ногами по проторенной дорожке, заклинатель мороза гулял в какой-то

Шаркая босыми ногами по проторенной дорожке, заклинатель мороза гулял в какой-то русской глубинке, лениво рисуя посохом линии на снегу. Все предметы давно покрылись инеем от его присутствия и застыли в ожидании новой жизни.

Их пленитель, казалось, и сам прибывал в таком же состоянии, с каждым годом холодея всё больше. Его душа замерзала подобно этим ёлкам, с той лишь разницей, что для неё никогда не наступит лето.

«Зачем, я не понимаю, зачем… – его взгляд устремился в дымчатое небо, – зачем я здесь? За все триста лет я добился лишь презрения. Всё, что я понял за это время – людям не нужен холод. Они проклинают меня. Холод – болезни, травмы, страдания. Я – какое-то недоразумение, какая-то ошибка, о которой люди даже не знают. А духи? Их почитают, превозносят, или по крайней мере уважают. У них есть лица… в них верят. Парой, какой-нибудь ребёнок с чистым сердцем и разумом, проснувшись ночью, или заигравшись на улице, встречает одного из них. Доброго, давно знакомого из сказок волшебника. А после, родители спишут всё это на бурную детскую фантазию, хотя в глубине души сами всю жизнь будут ждать чудес. А что я? Я лишь какой-то отголосок предшественников. Неумелый юнец, которого никто не воспринимает всерьёз. Неспособный ни с кем поговорить, неспособный ни до кого дотянуться»

Тело рухнуло в снег, не оставляя на нём следов.

«Таяние ледников ускоряется с каждым годом, грядёт глобальное потепление, он некомпетентно выполняет свои обязанности, – ядовитым тоном передразнивал он духа-координатора, – кто бы мне объяснил мои обязанности для начала! Новый дух появляется только после того, как исчезает старый, так что его некому учить! У Древнего были тысячелетия, чтобы познать наше искусство, мне же всё нужно уметь сразу! Магия Древнего слабнет, земля теплеет с каждым годом, а я просто не знаю, что делать… «Соберись, в тебе это заложено, прекрати дурачиться», – вновь всплывали слова координатора, – как тут собраться, в полном одиночестве? Когда даже не с кем поговорить, когда вокруг одна тоска и… холод, и ненависть, и несчастья».

Из добротного деревенского дома выбежал мальчуган в валенках, тёмно-фиолетовом пуховичке и «ушастой» шапке. Смеясь, и по-детски визжа, он скакал по глубокому снегу, не способный нормально ходить по нему на своих коротеньких ножках. Следом за ним вышла девочка постарше, собрала небольшой ком и отправила свой снаряд «в атаку». Двое детей весело барахтались в этом снежном океане, который был для них и крепостью, и оружием, и продуктами, да и вообще всем, чем угодно.

Дух улыбнулся, глядя на них. Они счастливы, беззаботны, они есть друг у друга.

«Как же хочется… просто с кем-то поговорить, просто ощутить на себе взгляд…Хм, а та девушка? Она действительно обратилась ко мне? Она думала, она представляла меня. Но… как? Откуда она могла знать? Она просто придумала меня? Ха… Такое доброе, наивное сердце… Такое чистое, сострадающее. Не каждый ребёнок сейчас такое имеет. Оно такое красивое».

Широко улыбаясь своим мыслям, дух с лёгкостью пера поднялся на ноги и взмыл в воздух вместе с резвым ветром.

***

Алина вновь задумчиво бродила по улицам. Вчера она весь вечер потратила на поиски Елены Петровны Смоленской. Она перешарила все известные ей социальные сети, проверила всевозможные сайты, но под описание подходила только одна женщина. Блондинка, голубоглазая, за пятьдесят. Но вопрос по поводу её брата задать не удалось. Записи на её стене, датированные январём этого года, гласили: «Помним. Любим. Скорбим».

По земле волочился шуршащий пакет, кубарем пересекая местность.

Девушка поёжилась и потёрла ладони.

Дух слегка отстранился, заметив, что она замёрзла. Он уже пару часов сопровождал это растерянное создание, читал её мысли, видел её страхи, пытался телепатически с ней поговорить.

– Ну почему всё так несправедливо! – обречённо простонала она, – только я начинаю приближаться к решению, как всё становится ещё хуже!

– Не переживай так сильно, малышка, – притворялся он, будто поддерживает диалог, хотя знал, что остаётся неуслышанным, – она очень даже жива. Просто ты ищешь не ту женщину.

–…либо я настолько глупая, либо бесполезная, что ничего не могу сделать!

– Действительно, – задорно посмеялся он, – слишком умной тебя не назовёшь.

–… жизнь человека зависит от меня, а я… Того и гляди, его выгонят из больницы, и что я смогу сделать? Беспомощное ничтожество!

– Ну, ну, зачем так критично, – говорил дух, ныряя в воздушных потоках вокруг неё, – немного смекалки в сочетание к твоему благородному сердцу, и ты сможешь двигать горы!

Алина сунула руку в карман, достала телефон, посмотрела на часы. 15:23. Она гуляет уже почти три часа, а мама так и не позвала на обед. Раньше такого не случалось. Оксана имела пунктик по этому поводу и всегда собирала членов своей семьи на совместный приём пищи. Особенно в выходные. Но вчера мама так и не вышла из спальни. Алине казалось, что она будет злиться за вчерашнее или хотя бы сделает пару упрёков, но женщина просто закрылась в комнате и за всё время не сказала ни слова. Папа дома так и не появился.

Всё это настораживало.

– Ещё и это… Ты ведь ничего не знаешь, так? Бедная, всё сразу навалилось на тебя. А ты ведь такая маленькая и хрупкая… Я хочу помочь.

Алина помассировала виски, однако растворить кашу, которая на медленном огне варилась в её мозгу, так и не получилось.

Пустота. На улице почти ни души. Дома и столбы появляются неожиданно, просачиваясь сквозь плотную прослойку тумана. Сугробы по краям от дороги. Странно, но белые. Этой зимой нет грязной серости, её щедро завалило чистыми осадками. Но что-то портит эту однотонную картину: что-то яркое, кричащее привлекает внимание. Тот ли это зелёный пакет, что одиноко шуршал минуту назад? Нет, он укатился в другую сторону. Алина прищурилась, любопытство подталкивало её идти быстрее. И вот она уже стояла достаточно близко.

Девушка не верила своим глазам. Прямо посреди сугроба, на котором не было ни единого следа, лежала огромная гроздь зелёного винограда. На нём не было ни снега, ни инея, круглые ягодки плескались соком, словно были только что сняты с полки супермаркета или даже с родной лозы. Прямо под гроздью глубокими бороздами вырисовывался чёткий знак – крест с петлёй сверху. Алина хлопала глазами, не понимая, что это вообще такое и кто мог это нарисовать. Она решила, что лучше отсюда убраться и зашагала дальше.

Дом. Вывеска. Виноград. Машина. Фонарь. Крест. Собака. Виноград. Лавочка. Крест. Виноград. Крест. Виноград, крест.

Странная находка никак не выходила из головы. Эти два образа впилились в ум, словно кто-то упорно нашёптывал их на ухо. Алина остановилась. Она немедленно должна была узнать, что это значит. И, кажется, был человек, способный ей помочь.

Телефон моментально запиликал звуками набирающегося номера.

– Опаньки. Лучше этого не делать. Но ты ведь меня не послушаешь? – насторожился дух, когда Алина уже собиралась сделать дозвон.

«Егор. Блин… – озадаченно думала она, – я ведь так и не пришла к нему вчера. И даже не перезвонила. Блин. Надеюсь, он не обиделся».

Немного посомневавшись, девушка всё-таки нажала кнопку «вызов».

– Она никогда меня не слушает, – разыграл он негодование, будто уже давно с ней знаком.

– Алло, – раздался слегка раздражённый мальчишечий голос.

– Егор? Привет! Прости, я вчера не смогла прийти, у меня появились срочные дела. Ты не мог бы мне сейчас помочь?

– Нет, – вся категоричность, на которую только был способен парнишка, отразилась в этом слове.

– К-как? – недоумевала Алина. Это было то, чего она никак не ожидала.

– Я. Тебе. Не. Собачка, – проговорил он каждое слово отдельно, – я тебе не личный гугл, который всегда под рукой, мне надоело, что ты меня используешь. Если ты красивая и популярная, это не значит, что ты можешь делать всё, что угодно, – он тяжело выдохнул. Пара мгновений, которые он молчал, показались невыносимо долгими,– разве ты не понимаешь? Разве ты совсем ничего не понимаешь?

Он положил трубку. Тишина. Шок.

В одно мгновение на Алину свалился такой груз вины, что будь он метеоритом, то все динозавры в её душе тут же бы вымерли.

Этот щелчок в сознании, этот колоссальный сдвиг.

Как, как она могла этого не видеть? Она не хотела, она на самом деле этого не хотела. Теперь она понимала, что всегда только использовала его, его знания и умения. Он был для неё удобным бесплатным помощником в учёбе, и за собственным эго она не замечала самого его. Этого робкого парнишку, у которого были чувства, наверное, самые первые в жизни. Как она могла быть такой слепой? Да, именно ослеплённой. Их так много. Тех, кто предлагает любую помощь, согласен на всё, ради того, чтобы она была приветливой, смеялась с ними, ходила на свидания. Как же она к этому привыкла. Она уже не разбирала, где это являлось игрой, развлечением, а где скрывались настоящие чувства. Да она и не задумывалась. Просто принимала всё, как должное. Нет, нет, это неправильно. Всё не должно быть так. Брови искривились в гримасе душевной боли.

«Нет, я не хочу этого. Я не хочу, чтобы из-за меня страдали. Ну почему я такая дурра?!»

Выругавшись на себя, совсем потеряв обзор перед глазами, Алина засеменила домой.

Она открыла ключом железную дверь. Из далёких окон гостиной и кухни падал слабый мутный свет. Тусклые тени переплетались на полу, по-хозяйски завладев домом; пыльные цвета предметов смешивались в одну массу, отличаясь лишь редкими оттенками. Ни одной лампы, разбавляющий зимний мрак, в доме не горело, если не считать зелёный огонёк, исправно мигавший на холодильнике.

Встретить её так никто и не вышел. Двери в мамину спальню были закрыты, не пропуская ни единого звука. Алина тяжело вздохнула. Она не хотела думать о том, что происходит в её семье. Боялась.

Не сворачивая с курса, она добралась до своей комнаты и тут же села за компьютер. Машина отозвалась жужжащим звуком, и вскоре Алина уже набирала в командной строке «Гугла» интересующий её запрос.

«Крест с петлёй сверху что это» – всё, на что хватило её красноречия. Однако понятливый поисковик моментально выдал тысячи сайтов и ещё больше картинок. Самой первой была вездесущая «Википедия», которая предлагала статью с названием «Анх». Согласно ей, этот символ является египетским иероглифом и вошёл в символику, как знак жизни.

«Жизнь и виноград. Что бы это могло значить? – Алина наклонилась и оперлась о руку, задумчиво закатив глаза вверх, – вот бы этот символ решал все проблемы. Интересно, это всё появилось там случайно или нет? Ведь поблизости не было ни одного человека, а виноград был свежим и даже не засыпан снегом» – взгляд её упал на книгу, что лежала рядом. Она провела пальцами по шершавой обложке.

– Ну же, помогайте мне, волшебные духи! Это ваша работа! – взмолилась она, когда в голову не пришло решительно ничего толкового. Она снова вздохнула и вновь обратилась к «Гуглу». Если уж не удалось ничего найти о Елене Петровне в соц. сетях, то можно попытать счастье в поисковике. Хотя на успех надежды было мало.

«Виноград, виноград… этот долбанный виноград. Почему же он не выходит у меня из головы? Елена Петровна Виноград…» – назойливое слово всё-таки влезло под руку, и вместо фамилии Смоленская Алина вбила «виноград». Гугл, считавший себя провидцем, незамедлительно выдал ссылки, ключевым словом которых было имя Елена Виноградова.

И тут девушку осенило.

«Чёрт… Ведь она же могла выйти за муж за это время… Вот я дура! Конечно она вышла замуж и сменила фамилию! Чёрт! Я всё это время искала не ту Елену!»

Однако долго корить себя не пришлось: взгляд примагнитила фотография, принадлежащая одному из аккаунтов «ВКонтакте». Со снимка выразительным взглядом гордо смотрела женщина. Её светлые пряди охватывали голову ступенчатыми каскадами, а голубые глаза были скованы тонкой линией угольной подводки, что вместе с алой помадой придавала её пожилому лицу новую свежесть и выражали внутреннюю неугасающую бойкость.

Затаив дыхание, Алина перешла по указанной ссылке.

День рождения: 3 декабря 1960г.

Город: Москва.

Место работы: Агентство журналистских расследований. Москва, с 1989 г.

Зрачки расплылись до предела, впуская теснящуюся информацию, которая, прокатившись по сознанию, вырвалась из уст победным возгласом.

– Спасибо вам, волшебные духи! – кричала Алина в потолок, забыв о приличии.

Всё, всё сходилось: и дата рождения, и место проживания, и срок работы в Москве, не говоря уже о цвете глаз и шевелюры.

«Это может быть та самая Елена! Голубоглазая блондинка и… живая. Жизнь и виноград… Боже, ведь так оно и есть – живая Елена Виноградова. Но как так получилось? Это либо самое невероятное совпадение в моей жизни, либо… Даже понятия не имею, что это могло быть!»

Нетерпеливые пальчики застучали по клавиатуре и быстро набрали текст сообщения, где девушка в предельно вежливой форме спрашивала женщину, нет ли у неё брата, и если есть, то как давно она его видела. Алина умоляюще просила ответить как можно скорее, ссылаясь на неотложность дела. Нажав на кнопку «отправить» девушка приклеилась к монитору и с улыбкой на всё лицо стала ждать ответа. Вскоре выяснилось, что женщина заходила на свою страницу около недели назад, так что надежды на быстрый отклик рассыпались. Однако энтузиазм и восторг остались целыми, да и к тому же подали прекрасную идею, которую Алина не раздумывая приняла, и понеслась в магазин за апельсинами для Алексея Петровича.

***

Тронувшись, автобус затарахтел выхлопными газами и пошатнул в своём пузе невнимательного паренька, которого то и дело кидало по салону. Зажигательная мелодия в наушниках плескалась беззаботными звуками, а неровности на дороге забавно качали голову почти в такт песне.

– Да я-то тут причём?! Оно само отвалилось, я даже не трогала! – буквально драла горло одна из пассажирок, доказывая что-то по телефону, – да… да сколько можно, я сказала же! Что? Вот, значит…

ПАЗик ржаво притормозил на светофоре, и женщину толкнул стоявший рядом мужчина, что привело к падению её чёрной раскладушки куда-то на пол забитого автобуса.

– Вы что, совсем ослепли?! – взревела она, утеряв своё средство связи в густом лесе ног.

– Не кричите на меня! И так голова раскалывается! И вообще, сколько можно трындеть на ухо, Вы здесь не одна!

Неизвестно, во что бы переросла эта ругань, если бы не подоспевший кондуктор с протянутой рукой. Мужчина стал нервно шарить по карманам, расстегнул куртку, где всё же нашёл бумажник, от туда он высыпал горсть мелочи и стал отсчитывать нужную сумму. Кисло смотревшая на всё это кондукторша устало поторопила клиента.

– Нет, я не могу быстрее, здесь всё качается! Если Вы будите грубить, я никогда не закончу! – с этими словами мужчине пришло гениальное решение, и он всучил в руки работника всю свою горсть. Кондукторша гневно закатила глаза, быстро дала сдачу с билетом и, распихивая пассажиров, заголосила: «Задняя площадка, рассчитываемся!».

В пределах той самой задней площадки сидел немощный старичок и придерживал обеими руками облупившуюся трость. При виде кондуктора пенсионер протянул заранее подготовленный проездной.

– Эта карточка уже недействительна, – произнесла женщина и стала ожидать наличных.

– Как же недействительна? – недоумевал старичок, – я недавно ей пользовался, всё было хорошо.

– Их заменили пару недель назад. Сходите в соц. защиту, Вам обменяют.

Мужчина, видимо, совершенно не понимал в чём дело. Он настойчиво доказывал, что с его проездным всё в порядке, что он всегда пользовался этой карточкой, и она до сих пор действительна. Женщина, поражённая твердолобостью старика, уже переходила на крик:

– Вы НЕ-МО-ЖЕ-ТЕ проехать по этому проездному! Сейчас новая система!

Растерянный пенсионер не отступал от своего. Похоже, наличных денег у него не было, и прямоугольный кусочек пластика был последней надеждой на то, чтобы не остаться в мороз на улице далеко от дома.

Этот разговор было сложно не услышать. Алина стояла совсем рядом и даже вытащила наушники.

«Как можно? – звуки желчной ругани, перебивающие невнятные оправдания, не укладывались в голове, становясь наперекор понятиям девушки, – это старый человек, возможно видевший войну. У него и так, наверное, жизнь не сладкая, неужели нельзя пропустить его бесплатно, если уже сложилась такая ситуация? Да в любом случае, нельзя так орать на пожилого человека! Есть хоть капля уважения?»

Удивлению её не было придела. Алина знала, что живёт не в самом культурном обществе, но такого она не ожидала.

– Почему Вы так кричите? – встряла Алина.

– Ну как мне ещё объяснить, что это уже недействительно!

– Неужели вы обеднеете с тринадцати рублей? Неужели это стоит того, чтобы с такой злобой кричать на человека? Неужели у Вас нет никакого уважения?!

Женщина заметно притихла, а старичок недоуменно переводил взгляд с Алины на кондуктора и обратно.

– Возьмите мой проездной, пробейте его, если от этого будет легче! – с этими словами Алина отдала свою карточку, которая, пиликнув на считывающем приборе, вернулась к ней обратно.

– А Вы как расплачиваться будете, девушка?

– Вы разве не пробили дважды?

– Этим билетом можно пользоваться только один раз подряд.

Вот она, ирония. После покупки апельсинов осталось только восемь рублей, а кошелёк Алина с собой брала редко.

– Как? Я не знала… Неужели ничего нельзя сделать?

Мелкие снежинки потрескивая бились о матовое стекло. Кожа вспоминала студёный холод, едва ли не физически его ощущая.

– Если нечем платить, Вам придётся выйти. Таковы правила, и они для всех! Если не будет правил, не будет порядка! – ядовитым тоном заключила женщина, воображая себя, похоже, божественным посланником справедливости.

Алина нахмурила брови и поджала губу. Место, где они ехали было ей совершенно незнакомо. Хотя бы потому, что сквозь замороженное окно ничего видно не было. Она уже было хотела что-то возразить, но прямо под её рукой появилась другая, держащая купюру пятьдесят рублей.

– Два, пожалуйста. Для меня и для этой девушки.

Алина обернулась. «Таинственная» рука явно указывала на неё. Прямо за спиной школьницы стоял юноша и с высоты своего роста смотрел на неё добрым открытым взглядом. В его ладонь посыпалась сдача и два билета, один из которых предназначался Алине. Через этот клочок бумаги, через взгляд его серовато-зелёных глаз, можно было получить такую долю живительной, вдохновенной энергии, что все застоявшиеся потухшие клеточки вмиг оживали. Они пробуждали притупившуюся веру в человеческую бескорыстность, веру в само чудо. И всю эту энергию она пропустила через себя и вернула самой искренней и милой улыбкой, на которую была способна.

– Спасибо, – она смотрела напрямую в его глаза.

– Да не за что, – усмехнулся тот и вернул взгляд на привычный уровень, который был гораздо выше Алины, однако улыбка с его лица не уходила ещё долго.

– Спасибо тебе, дочка, – Алина почувствовала сухую руку на своей ладони и повернулась лицом к старику, – ты очень добрая девочка. Храни тебя Господь.

Что вызывает умиление? Первые шаги детей, пушистые мордочки животных? Обычно, так оно и есть. Но парой лицо старика, на котором вперемешку с морщинами печального опыта и далёких воспоминаний, собираются морщинки благодарности, жизнерадостности и мимолётного счастья, когда тебе удается заставить его показать свою искреннюю беззубую улыбку, не есть ли это настоящее очарование? Очарование в первую очередь души, которое будто провозглашает о выполнении маленького предназначения.

***

Алина впорхнула в вестибюль больницы. На стойке регистратуры ей объяснили, что Смоленский Алексей Петрович сейчас находится в инфекционном отделении. Его простуженные легкие повлекли за собой серьёзное заболевание, и пара дней промедления могли бы привести к печальному исходу. Сейчас мужчина находится в тяжёлом состоянии, и ничего пока неизвестно. Остаётся только ждать.

Над Алиной снова нависла тяжёлая пелена. Эта густая туча собрала в себе вытяжку всех событий, всех страданий и несправедливости, окутавших мир, вытяжку её собственных потаённых страхов и печали. Она вспомнила и отчаявшуюся Кристину, с которой не могла связаться уже несколько дней, и Егора, которому делала больно по собственной глупости, и резкий голос кондуктора, и всех одиноких, брошенных на улице. Она вспомнила мамины слёзы. Она чувствовала горечь и неискупимую вину. Вину за всё и сразу. Она понимала, что не причастна к этому, что не из-за неё люди обречены на мучения, что она не может ничего поделать. Но всё это не оправдывало. Она словно несла ответственность, с которой не справлялась. И причиной тому была её собственная ничтожность и абсолютная беспомощность.

Передать гостинец Алине разрешили, но посещение самого больного было нежелательно. Вахтёрши на месте не было, так что девушке жестом очертили нехитрый путь до кабинета, где апельсины могли бы дождаться своей участи.

Алина плелась по коридорам, где изредка сновали врачи, держа в руках папки с бумагой, исписанной названиями человеческих недугов; прохаживались больные, разминавшие суставы после многочасового лежания, и дожидались своих родных посетители. На одной из лавок, предназначенных для ожидающих, коротала время одинокая старушка. Её волосы, что лёгкой паутинкой спускались к плечам, давно потеряли цвет и перекликались с такой же побледневшей кожей. Её морщинистые руки были аккуратно сложены на коленях, а глаза крепко сомкнуты и, казалось, уже навечно. Весь её вид напоминал нечто славянское, нечто исконно русское, близкое по духу и вере. Слева от неё, на белой тряпице, лежал кусок хлеба и мягкая груша. Озорной мальчуган, скакавший по коридору, заметил манящий плод. Мелкими частыми шажочками он приблизился к скамейке и схватил вкусность. Оторопевшая Алина успела только махнуть рукой и открыть рот, чтобы прикрикнуть, но сорванец уже скрылся в глубине коридора. Девушка с досадой поджала губу и нахмурилась, осознавая, что снова оказалась бесполезной. Женщина, похоже, ничего не поняла, похоже она была слепа. И некому больше было остановить воришку. Никто не заметил, или же никому не было дела.

– Почему ты такая печальная, дитя? – эхом разнёсся по пустому коридору голос. Это сказала та самая старушка, но речь её не была искажена старостью. Она была чиста и выразительна.

– Я… мальчик только что взял у Вас грушу… – растеряно произнесла Алина.

– Если ему хочется, пускай берёт, делиться – истинная радость. Ты не должна от этого печалиться. Счастливый человек не может быть печален.

Слова старушки тронули душу, хоть смысл их и не был вполне понятен.

– С чего Вы взяли, что я счастлива? – она непонимающе отклонила голову, пытаясь рассмотреть всё под другим углом, чтобы убедиться, не является ли это вовсе миражом.

– У тебя есть великое счастье, – отвечала та, слегка помедлив. Лицо её источало неземную доброту, – ты можешь видеть. Не все владеют таким даром.

Действительно: с ней всё в порядке, она здорова и имеет всё, чтобы быть счастливо. А многие обходятся и гораздо меньшим. Большинство из нас не ценят то, что у них есть. Мы каждый день привыкли использовать обыденные вещи, владеть ими, не задумываясь об их колоссальной ценности. Мы не видим этого до тех пор, пока не лишимся. И тогда то, что было так просто и доступно, станет мечтой.

От всего на глазах снова навернулись слёзы.

– Будь счастлива. Используй своё счастье и дорожи им. А из-за меня тебе не стоит грустить. Я много повидала за свою долгую жизнь, и плохого, и хорошего, но то, что будет, непременно лучше всего. Не пройдёт много времени, и я прозрею, и прозреем мы все, и глазами нашими станут доброта и сострадание.

Онемевшая девушка не могла даже моргнуть. В словах женщины было неоспоримо нечто большее, чем она могла себе представить. Нечто, неподвластное её пониманию.

***

Спустя некоторое время пакет с апельсинами и запиской, содержащей результаты поисков Елены, уже был доставлен адресату. Эта, пускай ещё призрачная надежда, грела замёрзшую душу и остывшую веру в то, что он не остался совсем один в огромном безразличном мире.

Дата добавления: 2015-08-21