Инструктаж центрального Избранника

I ГЛАВА.

Предчувствиям не верю и примет

Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда

Я не бегу. На свете смерти нет.

Бессмертны Все. Бессмертно всё. Не надо

Бояться смерти ни в семнадцать лет,

Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,

Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.

Мы все уже на берегу морском,

И я из тех, кто выбирает сети,

Когда идет бессмертье косяком.

Арс. Тарковский

Из света и тепла, с трудом преодолев размахавшуюся стеклянную дверь, я вылетел в моросящий сумрак, прошлёпал по лужам, втянув голову в плечи. Ничего хорошего и сегодня не произошло... то есть уже вчера, пятнадцать минут как вчера.,. а ждало только надсадное зуденье родителей. Я бы не пошел домой, если было бы - куда. Смурно на душе. Ах вы, комплексы мои...

Вот под этими деревьями, густо обступившими тропинку и скрывшими её от хирургического света фонаря, я в детстве боялся проходить. Сначала мерещились призраки, потом - хули­ганы. Всегда боялся хулиганов, будучи сам розовой соплёю... Опять комплексы.

И тут всё пропало. Темнота, глухота, полная амнезия всякого рода чувств, так что нельзя было ни паниковать, ни удивляться. Подержав в таком состоянии с минуту, отпустило. Отпустили?..

Мокрый и оторопевший, я стоял посредине маленькой комнаты, грязными ботинками на мягком пружинистом ковре. Розоватый свет лился с потолка; в одном углу стояло глубокое мягкое кресло, извечная мечта, в другом - книжный шкаф. Ни окон, ни дверей - довольно странное ощущение. На стене - картина. Как только я ее увидел, сразу понял, что произошло. Это было бы смешно, если бы не было так невероятно, и всё же нервное хихиканье вырвалось - видно, анастезию эмоций сняли. Слишком много раз в своих мечтаниях, убегая от действительности, я представлял себе перенос неким сверхразумом на иную планету горсти людей.

Бредовая идея? Но если так - зачем на стене "Сказка королей" Чюрлёниса? Два волшебника в коронах склонились над крошечным сверкающим городом. Один король белый, другой - черный.

Я подошел, сел в кресло. Молчание затягивалось, меня начал охватывать мандраж. А вдруг эксперимент на этом и кон­чается, и я не потенциальный правитель нового человечества, а подопытный кролик в клетке?

- Дальше что? - мой голос прозвучал неуместно, но хозя­ева немедленно отреагировали.

ИНСТРУКТАЖ ЦЕНТРАЛЬНОГО ИЗБРАННИКА

Дальше будет жизнь. Вы, Александр Казаков, избраны одной из фигур нашего воздействия. Цели воздействия вам должны быть безразличны. Наша сущность вам должна быть безразлична. Сред­ства воздействия адекватны неоднократно порождавшимся вашим сознанием. Это одна из причин вашего выбора в качестве репера одного из полигонов. Вы будете жить далее на земле-подобной планете, достаточно отдаленной от Земли. Вместе с Вами на планету будет переведено значительное число индивидуумов. Преимущество будет отдано особям, не достигшим возраста, име­нуемого у вас зрелым. Население каждого полигона разбрасыва­ется по определённой площади группами различного количества. По способу переведения все особи делятся на матрицированных и единственно сущих. Матрицированная особь есть идентичная копия оставшейся на Земле. В случае гибели физического тела матрицированной особи ее личность сливается с личностью двой­ника независимо от пребывания. Психически матрицированная особь гибнет лишь при гибели обоих тел. Единственно сущая особь не копируется. Её гибель полна. Однако единственно сущая особь обладает биологическим бессмертием. Под этим тер­мином мы понимаем остановку биологического старения по дости­жении особью тридцатилетия. Матрицированные и единственно сущие не знают о своих особенностях. Исключением являетесь Вы. Вы - центральная единственно сущая особь одного из поли­гонов.. Вам известна Ваша сущность. Вам будут известны все единственно сущие Вашего полигона. Вам дозволяется привлечь с собой определенное количество матрицированных и единственно сущих особей. Вам вручаются ключи от хранилищ полигона. Необходимо предупреждаем о возможности взаимодействия полигонов. С момента перевода наше вмешательство в дела планеты исчер­пывается. Нами воздействие прекращено не будет никогда. У Вас есть возможность задавать вопросы. У Вас есть возмож­ность взять с собой двадцать пять килограммов личных вещей. Вам дозволяется привлечь десять матрицированных и три единственно сущие особи в возрасте от двенадцати до двадцати шести лет. Остальные особи Вашего полигона будут отобраны с учетом Вашего реперства. В вашем распоряжении - два часа.

ДНЕВНИК КАЗАКОВА /Изд. Первоградского Университета,

2186/199 т.э./год/

"…Мне даже неудобно вспоминать себя в последние минуты в том розовом отстойнике. Сидел в кресле, стиснув кулаки, и то грезил планетарным могуществом, то отчаянно праздновал труса - скинут! убьют! ничего не выйдет и все подохнем с голоду! Мысли расползались: в армии отделением-то не мог... собрать своих в кулак... может, сразу отстраниться?... Тут еще история, как в анекдоте: Ольгу твою "переведем", а куда - не скажем. Вот и отстраняйся. Короче, тот коктейль из предвкушений, опасений и ольгований мне после стольких лет кажется чем-то нереальным. Как все произошло -помню плохо, единственное - вдруг расхотелось спать, совершенно, а глаза слипались даже во время того иррационального диалога, и опять тьма, и - такое же кресло. Такой же Чюрленис. Только во внезапные окна бьет солнечный свет, пылинки в луче, в углу рюкзак с книгами, тетрадями и разной милой ерундой.

Шум моря. Связка серебристых пластин - магнитные ключи - на столе. И внезапный страх, надо немедленно что-то делать, энергично так, а сковывает апатия. Где ты, решимость?!.."

ХРОНИКА ГОЛУБЕВА /Изд."Демиург", РСНР, 2055/68т.э./г./

..События первых четырех дней неслись такой стремительной лавиной, что уже сейчас трудно восстанавливать последовательность. Хотя окна интерната до сих пор чернеют дырами - стекла вылетели при "посадке" шестиэтажного корпуса на прибрежный песок - те дни уже кажутся сном.

Лихорадочное вооружение, поиски Казаковым знакомых - или это было сначала? Помню, меня удивило, что он твердо знал про нас. Вероятно, Те открыли ему больше, чем всем остальным, раз уж наделили ключами. Однако до сих пор он не поделился с Советом какой-либо информацией. Вообще говоря, особой энергии он в первые дни не проявил. Говорю это как друг, в мыслях не имея его обидеть, ведь сейчас у нас общее дело и свою роль координатора он играет нормально. Что касается дней Переноса, то он был владельцем ключей; он выделил нас, своих друзей и знакомых, из смятенной толпы подростков и дал оружие; и вот, как связующее звено, он стал стержнем Совета, хотя каждый из нас делал больше его. Впрочем, эта роль как раз для него. Александр всегда был больше теоретиком, мыслителем, и прекрасно вписался в Совет этаким "конституционным монархом".

Но ближе к делу. В первые сутки мы, то есть дюжина казаковских друзей, при помощи своих друзей и моего отряда, /мне еще ни разу не пришлось разочароваться в этих ребятах/ по мере сил учли пять сотен постороннего люда, перенесенных на Берег помимо интерната. Мы выдали им палатки, запас продовольствия на день, ночью выработали вместе с остальными взрослыми план действий на ближайшие дни. На следующее утро Казаков согласился вооружить моих ребят и еще несколько человек, чья лояльность не вызывала сомнений. Мы смогли выставить патрули, послать разведгруппу в сайву, наладить охрану складов и контроль за работами. В это же время значительные отряды были направлены на возведение периметра вокруг посёлка и закладку будущего жилья. Надо отдать должное ораторскому искусству Казакова, работать шли охотно, тем более, что мы установили три нормы пайка: для физически работающих, для патрулей и для прочих. Вечер второго дня ознаменовался столкновением с интернатской верхушкой, директором и его приспешниками, требовавшими передачи им ключей и власти. Получив отказ, они с утра начали баламутить народ. Пришлось их изолировать.

В этот же третий день было сформировано ещё две группы: одна направлена в прилегающую к будущему Периметру сайву для расчистки пахотных земель, другая приступила к изучению техники. Лена распаковала маленький рефлектор, но нам пока было не до астрономии. Каждый из нас занимался своими делами весь день - я контролировал патрули и разведотряды. Колосов - раздачу пайков. Маркелов наблюдал за земляными работами, Баграт опекал малолетние таланты, Александр, поспевал везде, ораторствовал... впрочем, на нашем Совете, затягивавшемся до утра, он выступал аргументированнее всех.

Четвертый день? Баграт предложил установить членам Совета низший паёк. Это даже не голосовалось, так как Казаков немедленно обрадовал всех, рассказав и на вырубках, и на стройке, и в классах про благородство Совета. Мы подчинялись постфактум, отдав должное хитрости нашего координатора: в естественном для идеалиста Баграта движении души он узрел ловкий ход. В этот же день разведчики принесли образцы фауны. Панцирные обезьяны и рассказы о тахорге вызвали рост производительности труда на строительстве Периметра и падение оного на расчистке сайвы. Вечером я схватился с Багратом - ему не понравилось, что я называю моих ребят Бойцовыми Котами. По-моему, главное - что им это нравится.

Кажется, я погрязаю в частностях… на том же совете определили, что жизненно необходимо для нас разведать запасы угля и собрать первый урожай до зимы. Впрочем, была ещё весна. Как и на Старой Земле. Восьмое марта... мы освободили девиц от физического труда на этот день.

На пятый день мы были вынуждены ввести наказания: перевод на "нулевой" паек, то есть хлеб и воду, на определенный срок; направление на более тяжелую работу без повышения пайка; как высшая мера - изгнание. Даже Баграт позволил себя убедить. Экспедицией на моторке обследован архипелаг крошечных лесистых островков в десятке километров от берега. /Через три дня будет принято решение о ссылке туда интернатской верхушки и нескольких анархиствующих молодчиков из техникумных групп; разумеется, мы снабдили их припасами/…»

Океан молчаливо надвигался на пологий пляж, поглощая осохшие валуны, раковины, хвосты водорослей, чьи-то фосфоресцирующие кости. Шел большой прилив; луна наполовину зашла за Селену, и на темнеющее небо всходило странное горбатое светило. Вода должна была остановиться буквально в десятке метров от торца интерната и на палец покрыть плоскую скалу, к которой неделю назад привязали моторный катер.

Сзади и слева, как знал Анатолий, было обжито и даже привычно. Чернели фундаменты будущих бараков; над громадой интерната лениво вращались ветряки, и в двух окнах горел свет - Совет все заседал, в сумасшедшей гонке со временем напрягая трещащие от бессонницы головы и споря, споря до хрипоты... Дальше были палатки, дальше - частокол Периметра /иные называли его Кремлем/, еще дальше вдоль берега - пустырь выкорчевки.

А справа и спереди была сайва. Не джунгли, не лес - экзотическое словечко отражало непривычную суть. Пучки трехметровых черных листьев, растущие плотно-плотно из рыхлой жирной почвы; колючие лианы; заросли коренастых тысячествольников. Все это простиралось вглубь материка до горизонта, вдоль берега - до цепи пологих холмов, куда вчера отправился отряд разведчиков. А патрульная башня стояла у самого края сайвы, и чаща темнела под ногами. Где-то тоскливо и длинно кричала панцирная обезьяна - двойной восход лун всегда возбуждал животных...

Анатолий поёжился, вечерний холодок заполз под полушубок. Конечно, патрули ходят с автоматами, а не махают лопатами и топорами; конечно, лестно быть Бойцовым Котом, но только не такой вот ночью, когда все спят кроме тебя - и сайвы…

Все остальное произошло мгновенно. Шорох и треск внизу, в зарослях, громадная чёрная туша, маслянисто блеснувшая в свете лун, слепо врезалась в опоры башни, дерево хрустнуло, Анатолий инстинктивно схватился за поручни, вместе с дозорной площадкой рухнул, обдирая руки, в кусты за спинок тахорга. Чудовище двигалось дальше; в слепом приливном беге оно ничего не замечало и ни на кого не нападало, но впереди был посёлок. Зажмурясь от страха, Анатолий вскочил на ноги, нажал курок, грохот оглушил его, отдача, казалось, разворотила плечо, АК бился, как живой неукрощенный зверь. Тахорг взвыл, круто развернулся... Анатолий, ничего уже не соображая, посылал очередь за очередью в три красных глаза, в чёрный провал пасти...

От корпуса, от Периметра бежали люди с автоматами и пистолетами. Анатолий стоял рядом с ещё содрогающимся телом хищника. Его трясло, АК с пустым рожком валялся на земле. Он не слышал, что говорил ему капитан Голубев, как ребёнка, позволил себя куда-то вести, жать руки, машинально отмечал заспанно-испуганно-восхищённые взгляды ребят, высыпавших из палаток… Запоздалый страх не давал оглянуться на чудовище...

_____

"Я немедленно внёс предложение об учреждении боевого ордена и о награждении им Бойцового Кота А.Майкова, и эта идея была поддержана единодушно. Казаков предложил название - орден Славы. Разумеется, до открытия россыпей драгоценных металлов награждение орденом производится чисто символически: кавалеру вручается диплом и нагрудная планка. Наутро мне удалось протолкнуть также введение в патрульных силах воинских званий; теперь я мог совершенно официально именоваться капитаном Бойцовых Котов. Не скрою, это было приятно.

Атака тахорга имела ещё и то положительное свойство, что напрочь заглушила толки о якобы внутреннем назначении

патрулей, имевшие место после событий Восьмого дня /12 марта/. По моему ходатайству Анатолий был произведен в сержанты...

17 марта, под вечер, Елена сообщила, что самая яркая звезда небосклона на самом деле является третьим спутником планеты, отдаленным на миллион километров. Казаков, находясь в прострации по поводу дня рождения пропавшей возлюбленной, предложил назвать это тело Ольгой, но первооткрывательница предпочла название Пандора. Кажется, это было сделано не без мрачного юмора, но наш Координатор его не уловил.

Наладили работающий от ветрогенератора приемник, но эфир был девственно пуст. Ввели систему дополнительных пайков для тех, кто в свободное время занимается общеполезным делом /парикмахеры, энтузиасты учёбы, просиживающие в классах до полуночи и т.п./. Кстати, теллурийский день оказался лишь на десять минут короче земного..."

Дата добавления: 2015-09-03