Глава 11. Вот блин, спит как сурок, а будильник, между прочим, уже минут десять надрывается -меня

Вот блин, спит как сурок, а будильник, между прочим, уже минут десять надрывается -меня разбудил… Почему каждое утро, вот уже две недели, мне приходится его расталкивать? Раньше он вскакивал сразу, стоило противной дребезжалке выдать первое «бряк», а теперь не реагирует даже на тычки в бок… Неужели расставание с Софьей на него так подействовало? Да нет, бред это все. Ну что ж, сам виноват — выключаю звенелку и начинаю:

— Стасик, — шепчу я, прижимаясь щекой к его груди, — просыпайся. — нет реакции, впрочем, кто бы сомневался. Вожу пальцем по коже, не сильно нажимая ногтем. — Вставай, в училище опоздаешь.

Недовольное бурчание в ответ. Ну хватит, я в твои будильники не нанимался, приступаем к активным действиям.

Сдергиваю с него одеяло. О, даже так? Ну, сам напросился. Гаденько хихикая, просовываю пальцы под резинку его трусов и стягиваю их до колен. Ну-с, посмотрим, надолго ли тебя хватит.

Обхватываю ладонью твердеющий орган и начинаю гладить бархатистую кожицу. Да, друг мой, не знал ты — с кем связался.

Стягиваю крайнюю плоть вниз, обнажая розовую головку. Красота. Касаюсь пальцем аккуратного отверстия уретры, и Стас тут же распахивает глаза.

— Пух, ты что?!.. — он дергает ногой, заставляя меня отпрянуть, и испуганно отползает к спинке кровати. Это пока испуганно, а если разозлится? А мне все равно. Уже. Пусть хоть бьет, хоть на улицу выгоняет.

— Я? Я, всего лишь, помогаю тебе проснуться и решить утреннюю проблему. Я знаю, как тебе нравится, видел много раз: ты любишь, обхватив его ладонью, медленно водить рукой вверх-вниз, сильно сжимая, а потом, находясь на грани, надавливаешь большим пальцем на головку… — подползаю ближе, чувствуя, как сердце стучит всё громче, отдаваясь в ушах гулкими ударами. — И только после этого кончаешь.

— Ты никак не успокоишься, — вздыхает Стас, натягивая на себя одеяло.

— Нет. Я упорный.

— Скажи, неужели тебе все равно, что я парень?

— Знаешь, — сажусь и подтягиваю колени к груди, — с годами понимаешь, что принципы теряют свою актуальность. Если во времена Ее Величества Королевы Виктории это порицалось, и многие молодые люди, падкие на оба пола, предпочитали скрывать свои наклонности, чтобы избавить себя и свою семью от позора, то сейчас мир изменился, и то, что раньше считалось грязным, теперь стало модным. Парадокс.

— И ты скрывал?

— Нет, я интересовался исключительно девушками.

— Тогда, почему я?

— Я уже говорил. — боже, обязательно душу из меня вытягивать?

— Не помню…

Вздыхаю, пряча лицо в коленях.

— Слушать надо внимательней.

— А все же?

— Я люблю тебя, доволен? — как на эшафот взошел.

— О… Ясно.

— Красноречиво. Ладно, студент, собирайся, а то опоздаешь. — встаю и ухожу в зал. Я очень устал. Ложусь на диван, чувствуя, что вот-вот засну. Закрываю глаза и начинаю проваливаться в какой-то серый туман.

* * *

Как только Пух вышел из комнаты, Стас быстро натянул трусы и пошел в душ. Его кожа все еще хранила тепло чужих прикосновений, а по спине до сих пор бегали мурашки.

После холодного душа «утренняя проблема» была решена, и Стас, уже успокоившись, пошел на кухню завтракать.

— Пух, — позвал он, заглядывая в соседнюю комнату, — завтракать будешь?

Юноша не ответил: он лежал на диване с закрытыми глазами. Стасу показалось, что Эрик спит, поэтому он тихо прикрыл дверь в зал, решив оставить завтрак для Эдварда на столе, и отправился в училище.

День прошел на удивление спокойно. Стас отсидел на двух семинарах, клюя носом. Потом отправился на работу, там тоже было относительно легко: пара прививок, один осмотр дворового кота и все. Тишина. Его даже отпустили раньше. Но, несмотря на это, Стас устал. Вернувшись домой, он сразу же направился в спальню, решив вздремнуть.

Когда, спустя три часа, парень пошел на кухню попить воды, то увидел на столе нетронутую тарелку с едой.

— Пух? А ты чего не ел? — крикнул Стас, но ответа не дождался. Забеспокоившись, он заглянул в зал: Эрик все так же лежал на диване, и, казалось, спал.

Стас присел рядом и тронул юношу за плечо.

— Эй, проснись, — он потряс его чуть сильнее, и Эдвард перевернулся на спину, не подавая признаков жизни. Его голова запрокинулась назад, а рот приоткрылся. — Эрик!

Испугавшись, Стас дотронулся до его сонной артерии: пульс был, но слабый. Так же он заметил, что юноша дышал так, словно погрузился в очень глубокий сон.

Эдвард ни на что не реагировал, просто лежал на диване безвольной куклой. Стас даже попытался его целовать, надеясь, что это подействует, как и с превращением в кота. Но ничего не случилось. Тогда парень, подхватил худенькое тело на руки — голова Эрика при этом безвольно откинулась назад; а руки обвисли, подчиняясь земному притяжению — и перенес его в спальню. Парень очень надеялся, что Пух вскоре придет в себя.

* * *

Ох… голова болит… Кажется, я опять заснул…

Сажусь и понимаю, что я нахожусь в каком-то помещении, заполненном серым клубящимся туманом.

— О, ты очнулся, как я вижу? — раздается из дымки смутно знакомый голос.

— Кто это? — оглядываюсь по сторонам, но ничего, кроме этой серости, не вижу.

— О, ты прекрасно меня знаешь, я был с тобой с самого начала. Неотрывно. Мы жили вместе: я оберегал тебя от опасности, но в то же время пытался уничтожить. Как видишь, мне это почти удалось.

— Что именно? — я нервно оглядываюсь в поисках источника голоса.

— Подумай и узнаешь. Все зависит только от тебя.

— Где ты? Кто ты?

— Я рядом и далеко, я везде и в то же время нигде. Я принимаю любые формы, но никогда не знал собственного лица. Я подчиняюсь чужой воле, но никто не вправе повелевать мной. Я то, что древнее самого мира, но рождаюсь каждый раз заново. Я мудр и неопытен одновременно. Я есть сущность всего и я ничто.

Чувствую, как у меня начинает кружиться голова от этой ахинеи, высказываемой таким знакомым и вкрадчивым голосом.

— Что за бред? Покажись! Я не могу разговаривать с пустотой!

— Что ж, раз так будет лучше… — из тумана ко мне на встречу выходит человек, в котором я узнаю… себя. Не такого, какой я сейчас, а того — каким я был тогда.

— Так кто же ты, наконец?

— Я тот, кто расскажет тебе.

— Расскажешь что?

— О выборе.

— Боже, ты можешь говорить фразы, состоящие больше чем из одного предложения? Что за выбор?

Наблюдаю как собственные, почему-то очень бледные губы, растягиваются в странной улыбке.

— Цена уплачена сполна, Эдвард Ричардсон. Теперь тебе предстоит выбрать.

— Выбрать что? Какая цена? О чем ты, черт возьми, говоришь?!

— Условия выполнены. Ты должен выбрать свое будущее.

— Погоди-погоди… — до меня внезапно доходит. — Так ты проклятие.

— Магия, — поправляет собеседник.

— Черт! Это из-за тебя…

— Таковы были условия сделки.

— А цена?

— Жизнь, смерть и любовь.

— Чья? Моя? Я что, умер?

— Подумай и узнаешь.

— Ты зло…

— Я — сила. И я могу в корне изменить твою жизнь.

— Что ты предлагаешь?

— У тебя есть два пути: первый — вернуться домой, к семье; второй — остаться в настоящем. Выберешь первый вариант, и у тебя будет месяц на раздумья, потом я приду за окончательным ответом. Выберешь второй — назад пути не будет. Итак, твое решение?

Я… Неужели я могу вернуться и снова увидеть родителей и сестренку… Как же я по ним тоскую… А Стас? Как же он? Он не выносит меня… Но я…

— Выбор сделан! — пророкотал голос, и вокруг меня сгущается туман.

Дата добавления: 2015-08-13