Судьба центрального управления по смерти Пет­ра I.

Комиссия не выработала проекта нового уложе­ния, но депутатские наказы и прения обнаружили нужды и стремления различных классов населения. С этой точки зрения ценила Комиссию и сама Ека­терина; она писала, что «Комиссия дала ей свет и сведения о том, с кем дело имеем и о ком пещись надлежит». Новые губернские учреждения, введен­ные Екатериной, и были первым практическим при­ложением этих попечений.

Надобно припомнить, какую перемену внес в устройство центрального и областного управления Петр I. Старая администрация Московского государ­ства имела двойственный характер — была сословно-бюрократическая. При Петре этот двойственный ха­рактер не был устранен; только прежде слитые свой­ства его теперь разделились между различными сфе­рами управления. Администрация центральная полу­чила чисто бюрократический состав и характер, а в управлении местном поддержан был элемент сослов­ный — участие двух классов общества. Мы видели, как устроено было областное управление при Петре Великом. Преемники Петра существенно изменили это управление; они находили правительственный механизм Петра слишком сложным и начали закры­вать многочисленные конторы и канцелярии, кото­рые находили лишними, и сливать ведомства, по их взглядам, слишком разделенные.

Петр много хлопотал об отделении суда от адми­нистрации в областном управлении и в главных гу­бернских городах учредил надворные суды, действо­вавшие независимо от губернаторов. При Екатери­не I эти надворные суды были упразднены; суд и расправа поручены были административным орга­нам центральной власти — губернаторам и воеводам. Точно так же Петр заботился о развитии городского самоуправления, создавши сначала городовые рату­ши, а потом городовые магистраты, действовавшие также независимо от губернаторов, под руководст­вом главного петербургского магистрата.

В 1727 г., в царствование Екатерины I, городовые магистраты были подчинены губернаторам, и в том же году, в царствование Петра II, главный магистрат был совсем упразднен, а городовые получили более простой состав — обращены были в прежние ратуши с одной гражданской юрисдикцией. Таким образом, в областном управлении по смерти Петра ослаблен был сословный элемент, стеснено участие классов местного общества. В таком виде областное управле­ние оставалось до Екатерины II.

Совсем в ином направлении стала преобразовы­ваться центральная администрация. Старый и при­вычный руководитель этого управления — боярство разрушилось; его место заняла новая чиновная знать, состоявшая из выслужившихся администра­тивных дельцов. Частью по привычкам и преданиям, унаследованным от старинного боярства, частью под влиянием знакомства с политическими порядками Западной Европы это чиновничество усвоило себе некоторые политические замашки аристократии и стремилось из простого правительственного орудия превратиться в правительственный класс, в самобыт­ную политическую силу, поэтому его и можно на­звать чиновной аристократией.

Под влиянием вкусов и стремлений этой ари­стократии и вводились перемены в центральном уп­равлении по смерти Петра. Чтобы дать привилеги­рованное место представителям этой знати, которая не хотела мешаться в толпе сенаторов, над Сена­том, высшим руководителем и контролером управ­ления и суда, преемственно становится ряд новых высших учреждений с законодательным авторите­том. Таковы были Верховный совет при Екатери­не I и Петре II, Кабинет министров при Анне, Кон­ференция при Елизавете и девятичленный Совет при Петре III.

Эти стремления чиновной аристократии своеоб­разно проявились и в другой среде; самым бюрокра­тическим элементом в правительственных коллеги­альных учреждениях была прокуратура с генерал-прокурором при Сенате во главе; прокуратура была «оком государя», блюстительницей законов. Понят­но, что она стесняла чиновную аристократию.

Вследствие этого вскоре по смерти Петра случи­лось нечто неожиданное: в 1730 г. вдруг не оказалось ни генерал-прокурора, ни прокурора при Сенате, ни простых прокуроров при коллегиях, и никто не знал, куда они девались, хотя еще живы были люди, зани­мавшие эти должности; тогда, например, еще жив был бывший генерал-прокурор Ягужинский. В ма­нифесте 2 октября 1730 г. императрица Анна, восста-новляя прокуратуру, признавалась, что «каким ука­зом оный чин по кончине дяди нашего отставлен и кем отрешен, того нам неизвестно».

Восстановленная при Анне прокуратура была вторично отменена в регентство Анны Леопольдов­ны, и любопытно, что виновником этого был не кто другой, как один из видных представителей чиновной аристократии — граф Остерман, носивший зва­ние генерал-адмирала и заведовавший иностранны­ми делами России. Таким образом, в центральном управлении начал усиливаться чиновный элемент, в то самое время как в управлении областном все бо­лее падало участие земства — элемент сословности.

Благодаря всем этим переменам в центре одному классу дан был перевес над законом, а в провинции лицам дан был перевес над классами общества. Ос­вободившись от давления знати в центре и от надзо­ра общества в провинции, новая чиновная аристо­кратия внесла в управление несдержанный личный произвол, который расстраивал административный порядок, устроенный Петром.

Екатерина хорошо сознавала эти недостатки уп­равления; в тайном наказе генерал-прокурору князю Вяземскому она писала, что «все правительственные места и самый Сенат вышли из своих оснований, ча­стью благодаря неприлежанию к делам ее предшест­венников, частью от пристрастий случайных при них людей».

Екатерина ясно сознавала предстоявшую ей за­дачу: надобно было дать правительственным мес­там прочные основания и указать точные законы и границы их деятельности. Эти два обещания и бы­ли торжественно высказаны в июльском манифесте 1762 г.

Близкий к Екатерине человек и поспешил явить­ся к ней с проектом учреждения, основанным имен­но на этих началах; граф Никита Панин вскоре пос­ле переворота предложил императрице проект посто­янного Государственного совета. Граф Никита не был совершенно чужд аристократических идей 1730 г. Он недаром долго жил посланником в Стокгольме, и шведский Государственный совет с аристократиче­ским составом был для него образцом высшего пра­вительственного учреждения.

Основная мысль Панина состояла в том, что «власть государя будет только тогда действовать с пользой, когда будет разделена разумно между некото­рым малым числом избранных к тому единственно персон». Простой смысл этого мудреного выражения объясняется в изложении источника, откуда выходят главные недостатки существующего порядка. Этим ис­точником, по мнению Панина, было то, что в управ­лении действует более «сила персон, чем власть мест государственных», а также то, что правительству недо­стает некоторых начальных оснований, которые бы сообщали более прочности его формам; проще говоря, Панин хотел сказать, что в России не было основных законов, которые бы стесняли личный произвол.

Екатерина приняла было проект Панина и даже подписала манифест о новом постоянном совете, да­же назначила его членов, но кто-то растолковал ей мысль Панина, и подписанный манифест остался необнародованным.

От времени до времени по важным вопросам Екатерина созывала конференцию из близких лиц, но эта конференция не была обязательным для нее учреждением, подобно постоянному совету Панина, не была признаваема прямым законом. Так цент­ральное управление и при Екатерине осталось в том же неопределенном, неустроенном состоянии, в ка­ком действовало прежде.

Дата добавления: 2015-08-13