Структура потребностей и вооруженность

Не зная средств, какими располагает человек, нельзя су­дить и о том, сколь значимы для него цели, за которые он борется. Тех же размеров пожертвования богача и бедняка свидетельствуют о разном в составе и силе потребностей каж­дого. Истина эта давно известна по евангельской притче о «лепте вдовицы». Своеобразие структуры потребностей чело­века проявляется в самых разнообразных случаях; когда он употребляет свою вооруженность вопреки ее прямому назна­чению; когда он пренебрегает имеющимися у него «оружием» и пытается применить то, какого лишен или каким располага­ет в наименьшей степени; когда человек значительно преуве­личивает или преуменьшает свое действительное владение тем или другим «оружием»; когда он заблуждается в пригодности в данных обстоятельствах данного рода «оружия» (как Мар­тышка в пользовании очками и как Повар в воздействиях на Кота в баснях Крылова) и т.д. Несоответствие «оружия» вре­мени и месту его применения может заключаться не только в его роде, но и в его недостаточности для борьбы в данном конкретном случае. Шахматист, сильный среди любителей, может быть слабо вооружен для борьбы с мастером спорта.

Для зрителей вооруженность любого вида и рода выглядит ' либо как средняя, нормальная, либо как более или менее от­клоняющаяся от обычной в ту или другую сторону; причем недостаток в одном может сочетаться с избытком в другом. В быту так узнают обычно специалиста.

Наиболее ясно недостаточной вооруженностью выглядит пользование общеизвестным, но устаревшим «оружием». Рас­четы на такое оружие, его применение, непонимание его не­пригодности - все это выдает глупость, наивность или неве­жественность человека и вызывает нередко комический эф­фект. И наоборот: лицо, вооруженное, по представлениям зрителей, значительно выше средней нормы, вызывает обычно уважение. Оно тем больше, чем выше ценит данный состав зрителей данный вид «оружия». Это ярко проявляется в реак­циях зрительного зала ТЮЗов.

Всякого рода противоречия между вооруженностью челове­ка и его потребностями обнажают эти потребности, а значит - и своеобразие их структуры. При острой нужде человек не успевает выбрать «оружие», наиболее подходящее к данному случаю, и хватается за ближайшее и наиболее привычное. В этом проявляется и острота нужды и привычка к тому или другому «оружию». В одних и тех же обстоятельствах один начинает ругаться, другой читает нотацию, третий обращается к совести, а четвертый вовсе не прибегает к словам.

Пригодность или непригодность «оружия» в каждом дан­ном случае определяется объектом, на который оно направле­но. Если это человек - то на какие-то его потребности: на биологические, социальные или идеальные. Ведь воздейство­вать на него может только то, что каких-то из них касается, причем какие-то у каждого человека наиболее, а какие-то наименее уязвимы. Поэтому успех в применении определенно­го «оружия» свидетельствует не только об относительной силе победителя, но обнажает также и слабости побежденного. Преимущество победителя может при этом заключаться всего лишь в знаниях слабостей побежденного. Так действуют вся­кого рода шантажисты, соблазнители, льстецы.

Так слабейший иногда побеждает сильнейшего, пользуясь противоречиями в потребностях или вооруженности последне­го. Шантажируемый, соблазняемый или обольщаемый что-то лю­бит, чем-то дорожит (например, репутацией), а это любимое или нужное не защищено в должной мере, или представляется недостижимой мечтой. Знание такой «подноготной» в потреб­ностях противника бывает в борьбе сильнейшим «оружием». Но, в сущности, всякий борющийся ищет незащищенные места в структуре потребностей и в возможностях противника и рассчитывает на их существование. Процесс борьбы происхо­дит, пока борющиеся такие места ищут и находят.

Чаще всего они обнаруживаются либо в привязанностях парт­нера-противника, либо в нормах удовлетворения его потребностей - в том, что какая-то из них может быть нарушена и соответст­вующая потребность сделается актуальной и значительной. В пер­вом случае речь идет о возможной опасности любимому, ис­комому, желанному; во втором - об угрозе уже достигнутому, привычному, ставшему постоянной необходимостью.

Таким образом, противоречия между вооруженностью и потребностями человека уясняют еще и новую область проти­воречий. Это противоречия между потребностями актуальными, неудовлетворенными и потребностями неактуальными, удов­летворенными общей нормой; здесь охрана нормы противопо­ставлена устремленности к новому, нужды противостоят вле­чениям и влечения - привычкам. Такие противоречия посто­янно возникают, но редко достигают значительной остроты; их можно рассматривать как еще один «уровень» противоре­чий в структуре потребностей человека.

Противоречия начинаются с целей, интересов, мотивов и по­требностей, отличающих одного человека от другого и заставля­ющих их бороться друг с другом. Но противоречия заключе­ны и в глубинах души каждого, так как составляют сущность жизни человека, пока он - мыслящее существо. Л.Н. Толстой писал: «Чтоб жить честно, надо рваться, путаться, биться, ошибаться, начинать и бросать, и опять начинать, и опять бросать, и вечно бороться и лишаться. А спокойствие - ду­шевная подлость» (277, т.60, стр.231). Дж.Г. Лоусон отмечает в теории драмы: «Действующие лица постоянно сталкиваются с расхождением между своими намерениями и тем, что происхо­дит в действительности; это вынуждает их пересматривать свои представления о реальности и еще больше напрягать свои силы; именно это и заставляет их двигаться в букваль­ном смысле слова» (165, стр.325).

На любом уровне рассмотрения противоречий в структуре потребностей своеобразие человеческой души раскрывается в отклонениях от обычного, наиболее распространенного, нор­мального, общего. Но это общее должно прежде всего суще­ствовать - только при этом условии противоречащее ему мо­жет служить воплощению человеческой души и удовлетворе­нию потребности бескорыстного познания режиссера и зрите­лей спектакля.

Дата добавления: 2015-08-13