Глава 17. «Нет, ни в шахматы, ни в теннис

«Нет, ни в шахматы, ни в теннис...
То, во что с тобой играю,
Называют по-другому,
Если нужно называть...
Ни разлукой, ни свиданьем,
Ни беседой, ни молчаньем...
И от этого немного
Холодеет кровь твоя.»

А.А. Ахматова.

Тишина. Что есть тишина? Разве это не тот момент, когда вокруг тебя никого? Нет. Тишина – это гармония, покой и умиротворение, когда ты в согласии с самим собой. Когда же вокруг ни души и ни звука, а ты на стену лезешь от тишины, звенящей в каждой клеточке, разрывающей барабанные перепонки и душу - это одиночество. Оно страшное, оно ощутимое, ощутимей всего, что нельзя потрогать руками. Оно липкое, обволакивающее невидимой паутиной и высасывающее из тебя все силы. У него глаза пустые и холодные, как и постель, в которой ты спишь, пусть даже и не один, а вкус у него бессонных ночей, приправленных дымом сигарет, вином или кофе. Когда ты одинок, кажется, что жизнь теряет всякий смысл, ничего не радует. Оглядываешься вокруг и не понимаешь - зачем тебе хорошая квартира, душащая пустотой и безмолвием, зачем престижная работа, которая лишь на мгновение спасает от тошнотворного ощущения, что ты никому не нужен в этом мире, даже этой работе, ибо незаменимых нет? Зачем все, что ты имеешь, если продолжаешь чувствовать неполноценность жизни? Именно в такие моменты понимаешь, что важно. А люди, имеющее то, что многим лишь снится, беспечно разбазаривают сокровище по ветру, в погоне за суррогатом, призванным быть слабым заменителем бесценного, не понимая и не видя своего счастья. Есть такая теория древнегреческого философа Платона о том, что цельным человек становится, лишь обретая свою вторую половину. Почему половину? Потому что по этой самой теории при начале времён мужчины и женщины были сотворены не такими, каковы они теперь, это было существо единое, но с двумя лицами, глядевшими в разные стороны. Одно туловище, одна шея, но четыре руки и четыре ноги, и признаки обоих полов. Они словно срослись спинами.
Однако ревнивые греческие боги заметили, что, благодаря четырём рукам, это существо работает больше, а два лица, глядящие в разные стороны, позволяют ему всегда быть на стороже, так что врасплох его не застанешь, а на четырёх ногах можно и долго стоять, и далеко уйти.
Но самое опасное - будучи двуполыми, ни в ком оно не нуждалось, чтобы производить себе подобных.
И Зевс, верховный олимпийский бог, сказал тогда: "Я знаю как поступить, чтобы эти смертные потеряли свою силу!"
И ударом молнии рассёк это существо надвое, создав мужчину и женщину.
Таким образом, народонаселение земли сильно увеличилось, но при этом ослабело и растерялось - отныне каждый должен был разыскивать свою потерянную половину и, соединяясь с ней, возвращать себе прежнюю силу и способность избегать измены, и свойство работать долго и шагать без устали.
Странная теория, спорная. Кто-то скажет: "Мне и одному хорошо" или "Одиночество прекрасно". Чем оно прекрасно? Возможностью подумать? Вот в этом весь ужас одиночества - в этой самой возможности подумать о бытие, о его устройстве, и понять, что жизнь далеко не прекрасна и мало кому везет в ней, а даже если и везет, то после она взымает с тебя по полной за каждую минуту, оторванного счастья. А счастье ли вообще было, есть ли оно? Что такое счастье? Нет четкого понятия, у каждого свое. У кого-то булочка с корицей, у кого-то прыжок с парашютом, у кого-то ребенок или свадьба, а у кого-то ночь с женатым мужчиной, отмотавшим срок за убийство. Вот такое оно счастье - разное. Главное всегда помнить, что даже за булочку с корицей надо платить, жизнь - не благотворительная организация, скорее банк с высокой процентной ставкой за кредит.
Ким сидела в одиночестве, в пустой, накуренной квартире, хлестала вино прямо из бутылки и рассуждала о превратностях судьбы. Горечь и пустота были ее спутниками в этот вечер, а еще жалящая злость и ненависть. И направлена она была на одного человека.
"Вот ведь с*ка! - едко восклицала она про себя, вспоминая Анну Беркет. - Кто бы мог подумать, что у этой овечки такие остро заточенные коготки?! Такая может и тр*халась с этими мужиками на видео, а потом просто дело замяли и дудки. А что? Маркус ведь тоже не спроста так озверел, значит, были поводы не доверять. Вот и получила.
"Носовой платок"... Острячка гребанная! Лучше быть "носовым платком", чем рогатой дурой и грушей для битья. Думала - поглумится и опустить? А хрен тебе в рот, дрянь, чтоб ты подавилась, с*ка! Не ожидала такой поворотик, верно?"
Ким пьяно захохотала, падая с подоконника. Она долго каталась по полу, задыхаясь, смех вдруг резко сменился на слезы, и уже в следующую секунду девушка рыдала до отчаянных хрипов в горле. Боль была адской, она теснила грудь, сжимала ее терновыми путами, впиваясь шипами в нежную плоть гордости, пуская кровь по сердцу.
"Дура, Кимберли, какая же ты дура! - зашептало что-то голосом матери. - Чему ты радуешься? Тому что стала подстилкой на одну ночь? Или, может, тому, что добила женщину, которая пережила ужасную утрату? А ведь знаешь, как больно бьет предательство, не хуже ее знаешь и все равно не устояла, согрешила! И еще согрешишь, стоит только тебя пальцем поманить!"
Девушка замотала отрицательно головой, от чего сразу же затошнило. Она медленно поднялась, пытаясь сохранить равновесие. Ее штормило из стороны в сторону, а комната плыла перед глазами. Состояние было жуткое, хотелось сойти с карусели, что раскручивала ее, поворачивая то в сторону безумной злобы и ревности, то в сторону жалости к себе и безграничной боли и обиды. Самолюбие было убито, но не его женой и ее пафосными речами, все дело в нем. С нее-то что взять? Чертова истеричка, которой место в психушке. И не такое слышали, папочка мастер унижать, так что уже закаленные, а там где еще уязвимо, туда этой падле не добраться.
"Серьезно? А какого ж... ты воешь, будто тебя выпотрошили, как рыбу?"
Ким заткнула уши. Как же достал этот ироничный голосок совести или правды, какой-то такой херни в общем, которая так любит глумится над нами, не давая при этом никаких идей к решению проблемы. И вот спрашивается, за каким хером нужна эта сраная совесть-правда, коли от нее никакого выхлопа, кроме выноса мозгов? Наверно, чтобы не расслаблялись. Ведь мы - люди любим себя успокаивать, поворачивая ситуацию таким образом, что вдруг оказываемся в очень выгодной позиции, и проблема уже не кажется концом света, но это если объективность и совесть-правда давно почили в Бозе. В основном же, стоит только хоть немного попытаться забыть о реальности, как эта зараза тут же поднимает голову и портит всю малину, со словами: "Фиг тебе, дорогуша! Мечтай чувствовать себя охерительной с*чкой, трахнувшей до ломки нужного мужика и уделавшей его жену. Все как раз-таки наоборот!" Ким так и хотелось сказать: "Так дайте же помечтать-то, вашу мать!" Но хрен там. Остается только напиться до поросячьего визга, что, собственно, она и сделала, и ползать на карачках по квартире, убеждая себя, что все это неважно и закончилось, не успев начаться. Закончилось ли? Ответ на этот вопрос она получила спустя час, который провела, валяясь на полу, прожигая потолок стеклянным взглядом. Давящую пустоту заполнила трель телефона, Ким вздрогнула от неожиданности и закрыла глаза, собираясь проигнорировать нарушителя покоя, но кто-то был очень настойчив, и ей ничего не оставалось, кроме как доползти до телефона и ответить на звонок, едва выговаривая слова, заплетающимся языком. Но когда из динамиков послышался до боли знакомый голос, сердце ухнуло вниз, руки задрожали, а голос окончательно пропал.
Боже, ей это снится или она напилась до того, что у нее начались галлюцинации?!
- Скажи мне, что ты - это ты! - потребовала она, еле выговаривая слова, икая.
- Ты, что напилась? - грубо поинтересовался он.
- А тебе-то что?! - нагло воскликнула Ким, с усмешкой. Маркус неопределенно хмыкнул, а после заявил, повергая ее в шок:
- Собирайся, через час мы улетаем.
Ким посмотрела на телефон, пытаясь сообразить, не ослышалась ли она. В крови бурлил алкоголь, делая ее эмоциональной и безбашенной. Негодование захлестнуло, девушка возмущенно прошипела:
- А ты ничего не перепутал? Двенадцать часов назад ты ушел от меня со словами о том, что между нами было - это ошибка, потом весь вечер делал вид, что меня не существует, а теперь звонишь и говоришь, что мы улетаем! За кого ты меня принимаешь? - перешла она на пьяный крик.
- О, только не надо драм, тебе же не восемнадцать, Кими! - снисходительно пропел он, вызывая у нее очередную волну ярости. Обида клокотала в горле, и она была готова кричать о ней. А Маркус продолжал спокойным голосом объяснять ей очевидные вещи, словно дуре. – Если бы я знал, что ты рассчитываешь на то, что я тут же брошусь за кольцом, то...
- Я не рассчитывала на это! - отрезала она.
- Неужели? Тогда какие претензии? Ты ведь понимаешь, я не могу взять и сразу же развестись. А если тебя обидел прием, то тебе не хуже меня известно, что у нас договоренность с твоим отцом. – отчеканил он. Ким втянула воздух, успокаиваясь.
Как, черт возьми, у него все просто!
Но ведь действительно просто. И правда, чего она вообще ждала? Это вполне нормально, что он так повел себя с утра. Изменить жене, которая в состоянии психического расстройства, - тот еще груз. И наверняка это его гложет, и он не может ее пока оставить, чтобы окончательно не травмировать.
- Не думаю, что это правильно. - отчаянно возразила она в последней попытке.
- Но ты ведь хочешь этого? - вкрадчиво прошептал он, словно змей-искуситель. А у нее не было и толики добродетели, чтобы сопротивляться, поэтому она выдохнула.
- Хочу.
- Тогда будь хорошей девочкой и не трать наше время. Обещаю, буду джентльменом.
- Хорошо. - со смехом согласилась она, уступая. Да и могло ли быть иначе? Вряд ли она нашла бы в себе силы отказать, хоть в душе творилось "нечто".
- Ну, и прекрасно. Собирай вещички. Я уже жду тебя за углом дома. – довольно сообщил он.
Ким же отчаянно боролось с собой. Мысли дикими пчелами жужжали в голове, не позволяя на чем-то сконцентрироваться. Она не понимала, что происходит. Все существо в ней вопило послать этого самоуверенного ублюдка на хрен и положить трубку, но голос желания был сильнее. А желала она - оказаться вновь в его крепких объятиях, почувствовать его дыхание и тяжелый взгляд, от которого мурашки бегут по коже. В душе она ликовала и готова была кричать от восторга. Ведь не просто же так он позвонил, тем более сразу после чертового приема. Значит, она нужна ему, значит, все еще возможно.
- А как же Анна? – зачем-то спросила она, когда он уже собирался положить трубку.
- Что Анна? – недоуменно ответил он вопросом на вопрос, а после иронично добавил. - Она с нами не поедет, если ты об этом.
Они одновременно усмехнулись, а Ким расплылась в злорадной улыбке, прошептав про себя: ""Носовой платок" говоришь? Видимо, носовой платок все же нужнее, чем душа и сердце. Так что соси, с*ка!"
- Что мне с собой взять?
- Я похож на твою мамочку? – раздраженно поинтересовался Маркус.
Ким захихикала.
- Скорее на папочку.
- Не бери телефон, не хочу, чтобы твой надоедливый папаша или еще кто-то напрягал нас. Ладно, у тебя семь минут. – кинул он напоследок и отключился. Ким же прислонилась к стене, прижав кисть к горячему лбу. Она посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась. Макияж потек, волосы растрепались, глаза лихорадочно блестели, на губах по прежнему играла глупая улыбочка, а щеки окрасил румянец. Ей стало тошно от себя.
"Во что ты превратилась? Кто это? Где твои принципы, Ким? Как случилось, что ты готова пятки ему лизать, как шавка, в надежде, что он кинет тебе косточку в виде ласкового взгляда? А еще ее осуждала, а ты ведь не лучше, если не хуже. Она-то хотя бы имеет какие-то гарантии, а ты... Он же тебя просто поимеет, а потом пинка даст, потупив глаза. Неужели не понимаешь?"
Но в том и было все дело, что она понимала. Все понимала и хотела. Хотела, чтобы хотя бы поимел, а что там дальше – мало волнует. Вот так умирает понятие гордость. И не потому что любовь, а потому что есть такие желание, которые сильнее гордости, сильнее человеческого достоинства, сильнее всего, что представляло раньше ценность. Они ослепляют человека, делают его безумным, толкают в пропасть, на обман, грех и преступление. И человек плюет на все, как когда-то Ева наплевала на завет своего Создателя, на жизнь свою плевала, ибо ей было сказано, что умрет, если сорвет плод, но и смерть не остановила ее на пути к запретному, неизведанному наслаждению. Вот таким же Эдемским яблоком был для Ким Маркус Беркет и единственное, что останавливало ее на пути к нему – это останки гордости и какое-то подобие стыда и совести. Но разве могли эти правые увещевания чего-то изрядно потрепанного остановить? Ответом стала хлопнувшая дверь и стук каблучков по лестнице.
Ким бежала быстро, пытаясь оторваться от назойливых мыслей и бестолкового самоедства. Вихрем ворвалась в спортивную машину, поджидающую ее на углу дома и со всей силы хлопнула дверью.

- Эй, полегче. - возмутился Маркус, недоуменно взирая на нее. Ким скривила лицо, а после сама, поражаясь своей смелости, наклонилась и поцеловала его в щеку, мужчина дернулся и быстро отстранился. Девушка была смущена такой реакцией, она рассчитывала, что он поцелует ее в ответ. Но разве с Беркетом можно было на что-то рассчитывать?! Обижено отвернувшись, она уставилась невидящим взглядом в окно. Голова продолжала гудеть от выпитого, веки сами собой закрывались. Повернувшись, Ким искоса взглянула на суровый профиль, подавляя желание провести рукой по впалой щеке. Маркус был погружен в какие-то свои мысли, сосредоточенно ведя машину. Ей же ничего не оставалось, кроме как смотреть вперед. Но вскоре это молчание стало раздражать и, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, она спросила:
- Куда мы едем?
- Считай это сюрпризом. – бросил он на автомате. Эта небрежная фраза настолько резанула, что Ким затрясло от ярости.
- Останови машину! – потребовала девушка. За это время она немного протрезвела и начала кое-как соображать. Ким чувствовала себя какой-то дешевкой, которую используют как хотят и когда хотят. Нет, если она ему так нужна, то пусть сменит тон для начала. Она тоже себя не на помойке нашла, чтобы тащиться непонятно куда, да еще с мужчиной, которому, кажется, абсолютно насрать на ее присутствие.
- В чем дело? - на его лице наконец-то промелькнуло что-то, но тут же исчезло, как только он понял, что ее не тошнит и ей не плохо.
- Я сказала, останови машину! - уже не сдерживаясь, прокричала она, нажимая на кнопку открывающую дверь. Маркус резко нажал на тормоз, от чего Ким ударилась головой.
- Идиотка, какого хера ты творишь?! Тебе жить надоело? – заорал он. Девушка закусила губу, едва сдерживая слезы.
Боже, во что она впуталась, чего ради вообще терпит и зачем поперлась? Что это за мазохизм-то такой?
- Пошел ты! Подыщи себе проститутку, а я не буду по первому твоему щелчку бежать куда-то! - выпалила она и начала яростно дергать дверь, которая как назло не открывалась. Маркус с неподдельным интересом смотрел на нее, давясь смехом. Когда же она со злости ударила по двери кулаком, тут же вскрикнув от боли, он не выдержал и захохотал - это стало последней каплей. Красная от унижения и обиды, уже не соображая, что делает и говорит, она кинулась на него и начала колотить руками по его груди. Злые слезы жгли глаза, а с губ срывались такие словечки, которые она сама первый раз слышала. Маркус же закатывался со смеху, пытаясь схватить ее за руки, при этом уворачиваясь от ударов. Но вскоре крепко сжав ее в запястья в своей руке, обхватил другой лицо и прошептал голосом заботливого родителя:
- Тсс. Драться не хорошо тем более большим девочкам.
Ким дернулась и хрипло попросила, не имея больше ни на что сил. Было слишком плохо, казалось, что она билась о стену. Его снисходительный взгляд был подобен жалу скорпиона, что жалил, впрыскивая яд под кожу, распространяя его в крови, парализуя все тело и чувства.
- Отпусти меня, я тебе все сказала!
- А теперь я тебе скажу, Кими! – медленно произнес он, обманчиво ласково проводя костяшками пальцев по ее щеке. А после щелкнул пальцами прямо у нее перед носом, наклонился, от чего она задрожала, довольно хмыкнул и прошептал на ухо, обдавая кожу горячим дыханием. - Если я захочу, то по первому моему щелчку побежишь хоть на край света. Захочу шлюху, будешь моей шлюхой. По тому же сраному щелчку будешь раздвигать ноги для меня. - его голос был хриплым, тягучим, словно мед, внизу живота образовался сладостный ком. Ким отстранилась, пытаясь сохранить последние крупицы благоразумия, потому что все, что он говорил было настолько унизительно, грязно, пошло, но что самое о ужасное, что это было столь же волнующе... Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но он приложил к ее губам палец, медленно их обводя, продолжая нашептывать, сводя ее с ума. - Хочешь возразить? Уверен, ты уже потекла. Я это знаю, ты это знаешь. Так чему этот концерт?
Ким всхлипнула, острая волна возбуждения прошлась по ее телу, туманя разум, отключая все, что так мешало ей забыться. Краска стыда прилила к лицу, и она задохнулась, потому что он был прав, только слишком позорно было признавать это, поэтому когда он отстранился, она ничего не сказала и, потупив взгляд, приводила себя в порядок после истерики и внезапной вспышки страсти. Маркус решив, что буря миновала, завел машину, и они поехали дальше, больше ни слова не говоря друг другу до самой взлетной площадке, где их ждал частный самолет. Когда они поднялись на борт, Ким некоторое время продолжала дуться, а после сон сморил ее, и проснулась она только когда Маркус осторожно потрепал ее за плечо.
- Просыпайся, Ким, мы прилетели.
- Куда? - пробормотала она недоуменно, не понимая спросонья где она и с кем. Голова болела так, что хотелось удавиться.
- Вставай. - ворвался приказ в ноющую голову, девушка зажмурила глаза и простонала:
- Я сейчас сдохну.
- Пьянь подзаборная. – прокомментировал Маркус со смешком. – Поднимайся, не заставляй старика тащить тебя на руках.
Ким засмеялась и тут же поморщилась от боли, почему-то перед глазами возникла та самая ночь и все те вещи, которые этот "старик" выделывал с ней в постели. Закатив глаза, она усмехнулась и медленно поднялась, обхватив голову двумя руками.
Маркус протянул руку, и она ухватилась за нее, как за спасательный круг. Поднявшись, они направились из самолета, поминутно останавливаясь, чтобы Ким могла перевести дыхание, сдерживая тошноту. Хотя когда послышался очередной издевательский смешок, она всерьез задумалась стоит ли сдерживаться, было бы не плохо проучить этого "доброжелательного человека". Но этот бред тут же вылетел из головы, когда яркое солнце резануло по воспаленной сетчатки, Ким мучительно втянула жаркий поток воздуха и промычала:
- Мы что в аду?
- Сомневаюсь.
- Как я выгляжу? - спросила она, сама не понимая зачем, когда они подошли к машине, возле которой их ждал шофер.
Маркус многозначительно посмотрел на Ким, оправдывая ее худшие опасения, а после вынес приговор:
- Как баба Яга.
- Кто? - недоуменно воскликнула девушка, не понимая о чем речь, но заметив смешинки в его глазах, поняла, что ничего хорошего это не значит.
Маркус задумчиво прикусил губу, обдумывая ответ, пока они садились в машину, а после выдал:
- Звезда русского фольклора. Ну, что-то типа женщины-вамп. - пояснил он, скрывая улыбку. Но Ким было уже плевать на "бабу Ягу", упоминание того, что она русского производства больно ранило, потому что даже в этом милом сравнении незримо присутствовала Анна. Боль в голове и тошнота делали из нее овоща. Девушка скучающе отмечала красочный пейзаж, пытаясь угадать, где они находились, но ничего на ум не приходило в таком состоянии.
Через пятнадцать минут они остановились возле небольшого особняка на берегу моря, Ким кое-как вылезла из машины, дорогой ее укачало, и стало еще хуже, поэтому, как только ей показали спальню, она тут же попросила аспирин, приняв который, опять легла спать.
Проснулась она уже глубокой ночью, вновь было недоумение, которое на сей раз испарилось быстро. В комнате она оказалась одна, хотя ложась спать рассчитывала, что делить спальню, они будут вместе, но видимо вновь ошиблась. Вообще вся ситуация на трезвую голову казалась каким-то бредом. Ким изо всех сил старалась понять в чем прикол, но ничего путного не выходило. Логику теснила непонятная романтичная хрень в духе "она ему нужна, он выбрал ее". Прав тот, кто сказал, что влюбленные женщины становятся слепыми дурами. Ведь не любовью же он к ней воспылал! Тогда зачем это все? А может, Анна ему рассказала про вранье. От этой догадки Ким прошиб холодный пот, и она испуганно покосилась на дверь, но тут же обозвала себя идиоткой, пересмотревшей триллеров. Даже если бы он и узнал, то вряд ли потащил бы ее отдыхать. Нет, она не будет сейчас об этом думать, завтра проснется и спросит напрямую. А вообще о чем тут спрашивать и думать? Они были близки, им неплохо вдвоем, почему бы и нет? Она выставит себя конченной дурой, если начнет выяснять причины. Мужчины не любят, когда на них давят, пока нужно укрепить свои позиции, показать, что с ней ему будет хорошо и спокойно. Да, именно так она и поступит. А все эти сомнения надо засунуть куда подальше, ни к чему хорошему это не приведет.
Утро девушка встретила с хорошим настроением. Словно бабочка, она порхала по комнате, согретая лучами солнца. Преисполненная энтузиазмом Ким приняла душ, а после занялась собой. За час она перелопатила свой скудный гардероб, поминутно ругая себя за недальновидность, ибо кроме практичных шорт, футболок и купальников, ничего путного в чемодане не оказалась. Слава Богу, хотя бы доумилась взять сексуальное бельишко. Оглядев критическим взглядом трусики и комбинации, остановила свой выбор на комплекте изумрудного цвета, в который тут же облачилась. Порывшись в шкафу, обнаружила черный шелковый халат-кимоно, с как-будто под ее белье сделанной, изумрудной вышивкой на спине. Накинув его, девушка покрутилась перед зеркалом и довольно отметила, что выглядит роскошно - хрупкая, немного инфантильная, но безусловно сексуальная. Улыбнувшись загадочной, игривой улыбкой, Ким еще немного полюбовалась собой, а после нанесла макияж и уложила волосы в высокую прическу, открывая соблазнительную линию шеи. Последний раз взглянув на себя, девушка вышла из спальни с приветливой улыбкой и спустилась вниз, где, как она подозревала, должна быть столовая.
Как только Ким очутилась в холле, ее тут же встретила горничная и ответила такой же приветливой улыбкой.
- О, мисс, вы проснулись. Как спалось?
- Потрясающе. - еще шире улыбнулась девушка, радуясь такому теплому приему.
- Ну и прекрасно. Думаю, вы не откажитесь от завтрака?
- Ни в коем случае! Я так голодна, что готова проглотить слона.
- Пойдемте на террасу. Там чудный вид на море.
Женщина двинулась в противоположную от лестницы сторону, Ким последовала за ней, разглядывая со скуки свою спутницу. Это была женщина средних лет, азиатской наружности.
Когда Ким расположилась в плетеном кресле, перед ней тут же поставили несколько видов блюд. Девушка окинула голодным взглядом стол и тут же накинулась на еду, не слишком заботясь о том, как это выглядит со стороны. Она не ела практически три дня, поэтому было не до приличий. Утолив голод, Ким потянулась, как сытая кошка, и только теперь заметила окружающую красоту. Море игриво переливалось под лучами слепящего солнца, ветер ласкового обдувал лицо девушки, принося с собой морскую прохладу и свежесть. Захотелось искупаться, но она решила дождаться Маркуса. Немного подумав, поняла, что ждать не может, и, вообще, у нее было очень хорошее настроение, и ей хотелось поделиться им с Маркусом, стереть с его лица озабоченность и напряжение. Окрыленная этими мыслями, Ким кинулась в дом, нашла женщину, которая подавала завтрак и спросила, где спальня мужчины. Женщина недоуменно уставилась на девушку, а после ответила:
- Слева от вашей.
Ким бросилась наверх, предвкушая, как разбудит любимого легким поцелуем, а после... Но мысли ее прервал окрик горничной.
- Там никого нет.
Ким замерла, медленно обернулась, и тихо спросила, чувствуя, что ее ждет разочарование:
- А где Маркус?
- Мистер Беркет уехал еще вчера. Я забыла вам передать, что у него возникли неотложные дела, поэтому он просил вас не переживать и наслаждаться отдыхом. Он скоро вернется.
Женщина улыбнулась виновато, а после ретировалась. Ким же продолжала стоять на лестнице, потупив взгляд. Подъем и радость растворялись, вытесняемые обидой и злостью. Смахнув накатившие слезы, чувствуя себя идиоткой, девушка вошла в свою спальню, сорвала с тела халат и отшвырнула от себя. Словно обезумевшая, она бегала по комнате, раскидывая вещи, пиная подушки, пока, обессилев, не упала на кровать, заходясь в слезах. Было обидно, в эту минуту она ненавидела этого гребанного кукловода, который вертел ей как хотел, словно марионеткой, не считаясь ни с ее желаниями, ни с ее чувствами, ни с чем, словно она - пустое место. Почти весь день Ким провела в метаниях, круша мебель, покрывая Маркуса проклятьями на всех известных ей языках, прерываясь лишь на слезы. К вечеру обессилившая, опустошенная, она спустилась вниз, чтобы поужинать. Прислуга посматривала на нее косо, но молчала. Лишь женщина, встретившаяся ей с утра, робко предложила прогуляться, но Ким отрицательно покачав головой, поднялась наверх и, не раздеваясь, легла спать. Но сон не шел, зато она немного успокоилась и вновь отчитала себя за дурость. Ей надо что-то делать со своим самолюбием, иначе она окажется на пару с Анной Беркет в психушке. А может, это так Маркус Беркет действует на женщин? Эта мысль развеселила девушку, но тут же посерьезнев, она признала, что весь день вела себя неразумно и нелогично. Возможно, действительно что-то требует его немедленного присутствия, а она истерит, словно дитя малое, у которой отобрали конфету.
"Он мог бы и позвонить." - возразил противненький голосок, но Ким заткнула его подальше. Весь следующий день она сохраняла спокойствие, и как и было ей велено, наслаждалась отдыхом - загорала, нежилась в море, читала роман, найденный в кабинете, но вечером ничего не изменилось, и это подкосило ее боевой дух, а к концу четвертого дня он сошел на "нет" и девушка еле сдерживалась, чтобы не обратится за помощью. Она чувствовала себя забытой, брошенной и никому не нужной. Книга раздражала, солнце надоело, море единственное, что ее еще хоть как-то успокаивало, поэтому, как и все последние три дня, она отправилась вечером поплавать перед сном, только на сей раз и оно не помогло. Бросив всю эту затею, взвинченная до предела, девушка направилась домой, твердо решив, что сейчас же потребует телефон и сегодня же улетит с этого проклятого острова. Если у Беркета такие извращенные шутки, то ему лучше лечиться. Размышляя об этом, она не заметила виновника своего паршивого настроения, вальяжно развалившегося в кресле, закинув ногу на ногу и попивающего сок, поэтому, когда раздался его насмешливый голос, Ким вздрогнула.
- Как отдохнула?
Девушка метнула взгляд, обещающий смерть, и задохнулась от его наглости, но тут же в сердце родилась предательская радость и облегчение.
- Издеваешься? – процедила она все же, выплескивая негодование последних дней.
- Почему же?! - ухмыльнулся он, доводя ее до кипения, а после добавил, смягчая ее гнев. - Тебе идет загар.
- Спасибо. – сухо ответила она. - Решил свои дела?
- Да. - также сухо ответил он, а после развернулся и вошел в дом. Ким тут же последовала следом. В голове было масса вопросов, на которые она хотела бы получить ответы, но его уставший вид и собственное обещание быть той, с которой хорошо, заставили, скрипя сердце прикусить язык.
- Я переоденусь перед ужином. - мило улыбнувшись, сообщила она, поднимаясь наверх. Маркус кивнул и скрылся в кабинете.
Собралась она в рекордные сроки, казалось, что кто-то отмотал время, и вновь повторяется ее первое утро пребывания здесь, только теперь она почему-то волновалась еще сильнее, и настроение не было таким безмятежным. Ким была в подвешенном состоянии, она просто не знала, как себя вести с этим мужчиной, чего он от нее хочет и чего ждет. Но все же собравшись с силами, решила действовать по ситуации. Натянув опять милую улыбочку, она спустилась вниз, ожидая хоть какой-то реакции с его стороны на свой внешний вид, но Маркус посмотрел на нее вскользь безразличным взглядом и разлил вино по бокалам.
- Чем занималась? - спросил он, отправляя в рот кусочек стейка. Ким наблюдала, как он с аппетитом ест, не в силах проглотить ни кусочка.
- Читала, купалась, загорала. - отчеканила она, запивая эту отповедь вином.
- Что читала? - поинтересовался Маркус, поддерживая светскую беседу, хотя было видно, что ему совершенно насрать на ее литературные пристрастия.
- Любовный роман. - соврала она, переводя тему в нужное ей русло, чтобы разрядить обстановку и приподнять ему настроение, зная, что он по инерции спросит, о чем книга, совершенно не увлеченный беседой.
- Мм…- неопределенно промычал он, продолжая жевать. – И про что там?
Ким довольно улыбнулась и начала свой рассказ:
- Ну, конечно же, про прекрасную девушку и офигительного красавца.
Маркус приподнял бровь, а на его лице было написано: "Что за хрень ты несешь?", от чего Ким едва сдерживала смех, но продолжала:
- Она бедна, но добра, а он естественно богат и умудрен жизнью. Но когда он встречает ее, то тут же понимает, что все то, что было до нее, было ничем. У них сразу же начинается бурный роман. Он потрясающий любовник, она невинна и чиста... - после этого заявления Маркус начал хохотать, Ким тоже не сдерживала смех, но не останавливалась. - Вот... А после, конечно же, он понимает, что ее не достоин и бросает ее, они оба страдают, но потом судьба вновь сводит их вместе...
Ким замолчала, потому что лицо Маркуса мрачнело с каждой секундой, и она не могла понять в чем дело, но он не дал ей мучится в недоумении и сказал с горькой усмешкой:
- А знаешь, что было дальше?
Ким покачала головой, не понимая к чему он клонит.
- А дальше... Они женятся, любовь длится три года по чьей-то теории, и после начинается ад... Он возвращается к своему привычному образу жизни – днем с головой в работу, ночью очередная шлюха, а она тихонечко начинает его ненавидеть. Когда-то эта ненависть накопиться, и она от него уйдет или он от нее. Вот и вся история. Сказка в ней заканчивается на фразе - "Объявляем вас мужем и женой!", потому что не женятся "умудренные жизнью" циничные красавцы на милых добрых девочках, если не хотят себе проблем.
Ким тяжело сглотнула, не зная, что сказать, таким ядом были пропитаны его слова, но не успела она ничего придумать, как он поднялся изо стола.
- Спокойной ночи. – бросил он напоследок и поднялся к себе, ей же ничего не оставалось, как смотреть ему в спину, коря себя за глупость. И зачем она начала нести этот бред? Ясно же, что это утрированная история его отношений с Анной. Ким разочарованно вздохнула, не зная, что делать дальше, она так устала от этих непоняток, что сил уже не хватало. Поднявшись в свою спальню, девушка прислушивалась к звукам из соседней комнаты, но было тихо, и вновь безмолвие давило, психологически и морально раздавливая ее, разрывая на части. Что она делает не так? Как к ней относится Маркус, чего хочет и добивается, что их ждет? Она не могла ответить ни на один вопрос связанный с этим мужчиной, ибо он был загадкой, долбанным ребусом, который ей был не по силам, но который она до смерти хотела разгадать. А вообще ей надоели эти его сраные игры, она не затем сюда приехала, чтобы плясать под его дудку. Она получит, то что хочет. С такими мыслями Ким вылезла из под одеяла, умылась, не слишком долга думая натянула на себя комбинацию цвета нюд, в которой выглядела еще обнаженней, чем без нее, и уверенно направилась в соседнюю комнату. Она не останавливалась, чтобы постучать, боялась, что смелость покинет ее, поэтому сразу же вошла. Осторожно прикрыла за собой дверь, чтобы не разбудить спящего на кровати мужчину, освещенного тусклым светом ночника. В горле сразу же пересохло, стоило вдохнуть воздух пропитанный его парфюмом. Медленно с грацией кошки, Ким приблизилась и тихо села на край кровати. Сердце колотилось, как бешенное, от чего девушке становилось еще страшнее, она боялась, что его стук разбудит Маркуса, на которого она любовалась, не отрываясь. Он спал на животе, обхватив подушку двумя руками, прижимаясь к ней левой стороной лица, которое сейчас казалось мальчишечьим. Длинные ресницы были по девичьи загнуты, рот слегка приоткрыт. Ким села ближе и аккуратно дотронулась до его щеки, провела по ней, от чего мужчина недовольно нахмурился, но она уже не могла остановиться, зарылась в его густые волосы, попуская их сквозь пальцы. Маркус что-то пробормотал во сне и повернул голову в другую сторону, предоставляя жадному взгляду Ким крепкую спину и шею с ее же отметинами на коже. Эти следы вчерашнего безумства завели ее не на шутку и, наклонившись, она провела по одной наиболее глубокой царапине языком, впитывая в себя солоноватый вкус его кожи. А после началось какое-то безумство, она целовала его спину, слегка покусывая, всасывая в себя его кожу, вырисовывая языком контур каждой мышцы, возбуждаясь сама от этой иллюзии власти и полной свободы действия, мужчина лишь слегка постанывал во сне. Ей стало жарко от этих тихих хрипов, которые вырывались из него. А потом Маркус перевернулся, девушка испуганно замерла, но он по прежнему спал. Ким облегченно облизала губы, сама не понимая, чего ей хочется, потому что она не знала, какая ее ждет реакция, когда он проснется. Но взглянув на приподнявшуюся простынь в районе его паха, девушка довольно усмехнулась. А потом с шоком обнаружила, что хочет попробовать его на вкус, доставить ему удовольствие тем способом, которым всегда брезговала пользоваться, но сейчас желание было нестерпимым, и она скинув комбинацию, потянулась к нему, целуя его грудь, медленно переходя на живот, проводя языком вдоль полоски волос, начинающейся от пупка.
- Эни, детка... - простонал он, зарываясь пальцами в волосы Ким. Девушка застыла словно громм пораженная, медленно подняла глаза и встретилась с пылающим взглядом черных глаз, ошарашенно взирающих на нее. Пальцы его сжались, а потом он грубо дернул ее на себя, Ким вскрикнула от боли, а он процедил ей в лицо. - Какого х*я ты делаешь, мать твою?
- А что не видно? - хрипло ответила она, панический ужас придал ей дерзости. Он же вновь дернул ее за волосы, от чего она сжалась в комок, проглатывая слезы унижения и стыда.
- Ты ебн*тая или как?
- Это ты придурок! За каким хером тогда ты меня сюда притащил? – вскричала она, а слезы покатились по щекам. Ее трясло, как в лихорадке, она боялась его такого осатаневшего.
- Ну, уж точно не для траха, чертова дура.
- Тебе надо лечиться вместе с твой придурочной женкой... - заорала Ким, Маркус побледнел, мускул на его щеке задергался. Девушка ошарашенно замерла, боясь последствий, было видно, что он сдерживается из последний сил.
- Закрой рот, с*ка! – процедил он яростно, а потом оттолкнул ее от себя с брезгливой гримасой на лице и выплюнул, швырнув сорочку ей в лицо. - Пошла на хрен отсюда!
Ким резко вскочила и бросилась прочь из комнаты, захлебываясь слезами. Остаток ночи она давилась слезами, проклиная все на свете, она не хотела больше ни в чем разбираться или что-то разгадывать. Ей просто хотелось оказаться в своей квартире, забыть об этом позоре, рвущей боли и этом чудовище, которое опустило ее в океан дерьма. Утром она не знала, как выйти из комнаты. Из зеркала на нее смотрело опухшее от слез лицо с красными глазами. Но собрав волю в кулак, она все же спустилась вниз и с отвращением посмотрела на Маркуса, который со скучающим видом попивал кофе и рылся в планшете. Девушка кашлянула, хотя это стоило ей огромных моральных усилий. Маркус лениво поднял на нее глаза и как ни в чем не бывало заявил:
- Садись, кофе остынет.
Ким втянула в себя воздух, поражаясь этому сумасшедшему. Он что всерьез думает, что после этой ночи, она будет с ним спокойненько кофе распивать?! Ну, тогда он точно больной.
- Я хочу домой. – выпалила она, коря себя за страх.
- Через час устроит? - безразлично пожал он плечами, словно мелкую, незначительную букашку, раздавливая остатки ее гордости. Ким кивнула, вздернула голову и развернулась, чтобы уйти, но застыла, когда за спиной раздался его стальной голос. - Сядь!
- Прости? – ошарашено воскликнула она, волна страха вновь захлестнула ее.
- Присаживайся, я уже простил тебя за вульгарное нарушение моего сна. - иронично произнес он, похлопав по рядом стоящему стулу. Ким, словно сомнамбула, подошла и села на указанное место, сгорая от стыда под его внимательным взглядом, забирающимся под самую кожу. Она старалась не смотреть на него, но ему видимо было все равно смотрит ли она на него или же нет, главное, чтобы слушала. - Помнишь, в начале знакомства ты говорила, что я вызывал у тебя отвращение, и ты считала меня чудовищем?
- Мое мнение не изменилось! Так и есть. - резко ответила Ким.
- Да ну? - усмехнулся он, а после тихо продолжил, повергая ее в шок своими речами. - А ведь ты такая же, Кими, и большинство таких. Знаешь, что такое самолюбие? Это когда ты делаешь то, что тебе хочется, насрав на мораль. Только степень забивания на это понятие у всех разная, но суть одна - "я хочу, а на остальное пох*й!". Так что мы одного поля ягодки, детка, и ты - такое же чудовище, как и я, как и миллионы вокруг. Просто не у всех есть способ проверить, или, точнее, они не замечают мелочей, выбирая себе кусок повкуснее или покрасивее, в транспорте занимая скорее свободное место, расталкивая прохожих… Да масса примеров. И это все оно – самолюбие, даже в мелочах. А не можешь удержаться в них, не сможешь и в чем-то большом сдержать себя.
Ким понимала о чем он говорит, и слезы покатились по щекам, потому что она не выдерживала больше, он затрагивал те струны, которые она сама в себе подавляла. Ким чувствовала к себе презрение, а к нему ненависть за то, что выставляет эту уродливую правду, тыкает в нее носом. Это больно, когда тебе на нее указывают, легче пережить борьбу с самим собой, а так – это чудовищно. Но как оказалось, это было только началом, и Маркус задумчиво продолжил.
- Скажи мне, что чувствует ребенок, когда отец изменяет матери, и у него появляется другая семья?
Ким дернулась, как от пощечины. Она нервно оглянулась, не понимая правильно ли поняла намек.
- Да, я знаю! – кивнул Маркус, убеждая, что ее подозрения верны.
- Откуда? - прошептала она с надрывом.
- У меня свои источники. Ты меня удивила, обычно люди испытав на себе что-то, зарекаются этого не делать, но видимо не всегда… вот поэтому я и говорю, что ты - чудовище, такое же, как я. Так что чувствовала, когда твой папаша завел себе другую семейку, а вас с матерью терпел из-за своего честолюбия?
Ким задрожала, все вдруг нахлынуло с новой силой. Отец вечно недовольный ей и мамой, они забитые и запуганные, терпеливые. Вечное стремление быть лучше того ребенка, чтобы добиться от отца хоть какого-то поощрения, но все без толку.
- Чего мне ждать, когда моя дочь подрастет и обвинит меня в том, что я изменил ее матери? – с горечью прошептал Маркус скорее уже сам себе. Ким сорвалась с места и кинулась наверх. Боль разъедала ее, яростно душила и не было от нее спасения, потому что все, что он сказал, было истинной правдой. Слезы градом катились по щекам, детство проносилось перед глазами и понимание того, что она действительно уподобилась тому, что всю жизнь презирала и ненавидела всеми фибрами души. Теперь же не знала, как ей жить дальше, ибо быть ниже собственных стандартов - худшего нет. Она не помнила, как оказалась в самолете, как они долетели до Лондона, каждый был погружен в свои мысли. В частном аэропорту, не говоря друг другу ни слова, они расстались. Ким понимала, что это была последняя встреча. Такая непонятная и бесцельная, встреча не оставившая ей ни единого шанса на утешение в том, что она жертва ситуации.
К своему дому она подъехала все в том же состоянии полнейшего ступора, и когда к ней навстречу кинулись мать и отец, ничего не поняла. Миссис Войт что-то тараторила со слезами, а отец повторял, что убьет этого ублюдка. Ким ничего не понимала.
- Что происходит? - спросила она, когда они вошли в квартиру.
- Как что? – воскликнул отец. Было видно, что он очень напряжен. Ким недоуменно вскинула брови и тяжело вздохнула, мечтая остаться в одиночестве, присутствие родителей сыпало соль на рану. - Они... они... ну, ты цела, все в порядке, над тобой не издевались?
- Что? - ошарашенно спросила девушка, окончательно путаясь. Нет, она конечно укатила на пять дней черт знает куда, но она и раньше никому не докладывала о своих передвижениях, с чего вдруг такой переполох?
Отец на секунду замер, а потом прищурив глаза, оглядев ее внимательно, оскалился и вкрадчиво поинтересовался:
- А где ты была все это время?
- Отдыхала. - коротко бросила Ким, зная, что после такого тона отца хорошего ждать не приходится.
- Отдыхала... - поцокал он, оглядывая квартиру, которая так и осталась неприбранной, а после спросил в лоб. - С ним? С этим уголовником?
Ким дерзко посмотрела отцу в глаза, не понимая в чем собственно проблема, но то, как он побледнел от ярости, говорило, что проблема есть.
- Значит, пока я тут нанимаю детективов, трачу миллионы, перерывая весь Лондон, лижу зад этому ублюдку в надежде, что с тобой все в порядке, ты нежилась в его кровати? Может, это ты сама и подстроила, сучка, а ему лишь было выгодно поддержать твою идею? Дрянь, пустоголовая овечка, ты хоть знаешь, что я из-за тебя потерял такое преимущество, он был у меня на крючке. А ты и твоя похоть... - ревел отец, но Ким уже не слушала. Губы растянулись в понимающей, горькой улыбке, а душу заполнила пустота, теперь все становилось понятно. Ее использовали не ясно для каких целей, а впрочем, ее это и не волновало, но использовали, как носовой платок... Да, она всего лишь носовой платок для него! Да разве это уже важно? Она все для себя решила еще в самолете, просто сейчас немного больнее, одним унижением больше, одним меньше, есть ли разница после их бесчисленной череды, в каждом из которых виновата она сама?
Слезы вновь обожгли воспаленные глаза, девушка посмотрела на все еще кричащего отца, яростно махавшего руками, покрывшегося красными пятнами, на его губах выступила пена, а взгляд делал его похожим на сумасшедшего. Мать замерла в сторонке, сжавшись в комок. Ким с отвращением смотрела на этот цирк, а потом наплевав на все, решила, что пора и этому безумию положить конец.
- Заткнись! - грубо оборвала она. Отец замер, а мать прикрыла рот рукой.
- Ким, ты... - попыталась она что-то сказать, но девушка метнула на нее яростный взгляд и так же грубо повторила:
- Я сказала - заткнуться! Мне осточертело это все! Катитесь на хрен из моей квартиры.
- Ты что совсем обнаглела? - взорвался отец.
- Да, обнаглела! Что не ожидал такого? Привык что все тебе зад лижут. Так вот с меня хватит, больше не собираюсь терпеть такого урода, как ты. Проваливай из моей квартиры и жизни, чтобы больше я никогда тебя в ней не видела, наелась с тобой дерьма на сто лет вперед.
- Господи, как ты можешь?! - воскликнула мать. Ким сморщилась в презрительной ухмылке, подошла к ней и процедила:
- Это лучше ты мне скажи, как ты можешь выносить столько лет такое отношение. Ты же пустое место для него, ни больше ни меньше! Чего-то выжидала всю жизнь. И как? Дождалась? Ты омерзительна.
Мать всхлипнула и прошептала:
- Ты чудовищна! Мы для тебя...
- Вы для меня и бла-бла-бла! Я устала слушать эти упреки. Все родители что-то делают для своих детей, но не бьют себя бесконечно в грудь. Засуньте себе в зад свою помощь, я вас об этом не просила никогда.
- Пошли, она окончательно съехала с катушек, слушать этот бред не желаю, как и видеть эту мразь! – выплюнул отец, обращаясь к матери, Ким закатила глаза от его пафосной речи. – Ты пожалеешь об этом! - добавил он, девушка захохотала и кинула им вдогонку:
- Я всю жизнь жалею, что родилась в семье гнилых людишек.
Ответом ей была хлопнувшая дверь. Ким затрясло, рвущий горло крик встрял и не давал вздохнуть, она медленно опустилась на пол и завыла от боли. Слезы лились не переставая, девушке казалось, что с ними утекает и ее душа. Жизнь была разрушенной и ничего хорошего в ней не осталось, в ней никого не осталось. Ким не знала сколько прошло дней прежде, чем она поднялась с пола. Тело ныло, голова кружилась и раскалывалась на части. Кое-как добравшись до спальни, девушка упала на кровать и несколько дней лежала, сверля потолок уставшим взглядом, постепенно потрясение и шок отступили, и появились первые признаки жизни - голод и желание покурить. Через неделю Ким окончательно пришла в себя, за это время она четко обдумала свое будущее и ситуацию в целом. Оставаться в Англии она не хотела, ей еще в прошлом месяце предложили престижную работу в Нью-Йорке, и с утра она позвонила в отдел кадров и сообщила, что готова принять их предложение, на старой работе ей дали расчет без всяких претензий, и ее это не удивляло - главный редактор давно об этом мечтал. К концу недели она сделала все дела, выставила квартиру и машину на продажу, позволила своим подругам устроить ей прощальную вечеринку и встретилась с Колином. Она сама не понимала зачем, но почему-то захотелось попрощаться с ним, после ситуации с Маркусом, она перестала быть критичной к людям. Колин был смущен, как и она, но рад. Покончив со всем, что планировала, Ким покинула Англию и отправилась навстречу новой жизни в США. В Нью-Йорке у нее практически не было времени, чтобы думать о прошлом, которое она оставила в Лондоне. Новая работа, поиск жилья, знакомство с новым городом. Суеты было много. Постепенно, за месяц девушка освоилась, обжилась немного, завела друзей. Жизнь налаживалась. Вскоре неожиданно ее пригласил на свидание ее напарник Джим. Он был симпатичным парнем, веселым и легким в общение - типичный американский парень с душой нараспашку. Ким очень импонировало его внимание, но она боялась заводить какие-либо отношения, воспоминания были еще слишком живы, да и не хотелось никаких служебных романов, поэтому она отказалась. Джим казалось не был расстроен, а, напротив, преисполнился энтузиазмом и пообещал ей, что обязательно своего добьется. Ким была даже рада такой реакции с его стороны. Наверно, жизнь все же вошла в накатанную колею, если бы в один из вечеров Ким не увидела новости, в которых сообщали о тяжелом состоянии Маркуса Беркета, в которого стреляла неизвестная женщина. Девушка ничего не соображала в тот момент, она просто купила билет до Лондона, ведомая не ясно каким чувством, и помчалась в Англию. Все о чем она смогла думать на тот момент - "Только бы он был жив!". Каждые пять секунд она просматривала новости, но ничего утешительного не говорили. Слезы стояли у нее в глазах, когда она представляла, что будет если он умрет. Сейчас она вдруг отчетливо поняла, что дело не столько в любви к этому мужчине, сколько в том, что он ей не чужой, что за эти полгода, которые она прожила, думая лишь о нем, настолько прикипела к нему сердцем, что отрывать вот так, будет до безумия больно. Представить, что его больше нет на Земле, было страшно.
К больнице Ким подъехала к вечеру того же дня. Здание окружила полиция, фанаты и журналисты, поэтому было невозможно пробраться. Девушка отчаянно огляделась и только тут заметила подъехавшее такси, из которого выскочила Анна, ее тут же ослепили сотни вспышек. Она выглядела словно живой мертвец, кожа светилась, натянулась на впалых щеках, казалось, что женщина сейчас упадет в обморок. Ким не поняла, что делает, когда закричала, пробираясь сквозь толпу.
- Анна. Анна. - отчаянно звала она. Женщина остановилась и скользнула по ней взглядом полным боли и муки, который тут же опустила на живот девушки. Ким стало не по себе, она нервно сглотнула и именно сейчас поняла, как это все выглядит. Она не могла винить эту женщину, прожигающую ее огнем ненависти, ведь Анна до сих пор считала, что она беременна от ее мужа. Ким ждала, что она развернется и уйдет, потому что это было правильным, так бы она показала ей ее место. Но Анна подошла к охране и, кивнув на Ким, прохрипела, сглатывая слезы:
- Пропустите ее.
Ким ошарашенно смотрела на Анну, чувствуя себя полным ничтожеством, потому что этим жестом, этим понимание, она ставила на колени, вызывала невольное восхищение. В этот момент со слезами, злыми слезами смирения, Ким понимала за что, полюбил эту женщину Маркус. Вот она была не такая, как все, как он сказал "как миллионы вокруг", она не была с ним одного поля ягодой. Она другая... У нее врожденное благородство, у нее душа широкая, жертвенная, такая наступает на горло самолюбию и делает не так, как хочет, а так, как правильно, так, как призывает голос совести. Такая вызывает уважение и восхищение. Даже сейчас, она не отвернулась не вышвырнула, а впустила беременную любовницу мужа, понимая ее чувства. Боже, что это за женщина?! Почему она такая? Такую не получалось ненавидеть, рядом с такой, в свете последнего разговора с ее мужем, Ким ощущала свою гниль и порочность. Хотелось убежать. Зачем она вообще приехала? Поставила себя в неловкое положение и вскрыла раны обезумевшему от горя человеку. Господи, сколько же несчастий выпало на долю этой женщины?! Ким стало стыдно, мерзко за свою ложь, и она поняла, что не может уехать, не сказав правду, она обязана это сделать, как бы не было тяжело и страшно.
Анна исчезла куда-то с врачом. В коридоре сидел светловолосый парень, он смотрел прямо перед собой, не моргая. За дверью неподалеку слышался детский плач, Ким догадалась, что это Диана. Она сидела, как на иголках, не зная чего ей ждать. Вскоре в коридоре появилась Анна, она обессиленно брела, придерживаясь за стену, зажимая рот рукой. Слез не было, взгляд был пустой. Медленно она подошла к Ким и прошептала бескровными губами:
- Он в коме, пока жизненные показатели не утешительны.
Ким сморгнула слезы и также шепотом твердо ответила:
- Он выкарабкается.
Анна кивнула и вновь уставилась на ее живот, а после дрожащим голосом спросила:
- Какой срок?
Ким задохнулась, понимая, что сейчас, как раз тот самый момент. Но не могла вымолвить ни слова, хватая воздух, как рыба. Но взглянув еще раз на изможденное лицо, потухший, безжизненный взгляд голубых глаз, собрала себя и, опустив глаза, призналась:
- Я не беременна.
Аня непонимающе посмотрела на нее, а после спросила:
- Сделала аборт?
Ким покачала головой, а женщина побледнела еще сильнее.
- Я соврала. Не знаю зачем, просто... - тараторила девушка, а после замолчала, напуганная диким выражением лица собеседницы. Щеки Анны покрыл лихорадочный румянец. Губы затряслись, а глаза заблестели от непролитых слез. Хрупкая и казалось почти бесчувственная женщина, вдруг с яростной силой вцепилась Ким в волосы, от чего девушка застыла пораженная, а Анна прохрипела:
- Ты, дура, ты хоть понимаешь, что натворила, идиотка? Понимаешь? - заорала она, а после хлестанула Ким по лицу тыльной стороной ладони. Щеку обожгло огнем и задергало. Девушка с шоком и ужасом смотрела в обезумевшее лицо, пытаясь вырваться из цепких пальцев, что удерживали ее за волосы, но Анна вцепилась намертво и продолжала кричать. - Если бы не твой треп, я бы была рядом... Если бы не ты...Господи… Убирайся ….убирайся и никогда не попадайся мне на глаза! - закончила она, давясь слезами, отталкивая ее от себя, и медленно сползая по стенке, Ким рыдала без остановки. Парень же застывший на соседнем диване, резко вскочил и позвал врачей, которые тут же стали приводить Анну в чувство.
Ким медленно отошла, и зажав рот ладонью, бросилась прочь. Через час она была уже на борту самолета. Слезы постепенно иссякли, и девушка чувствовала опустошение, но, как ни странно, она почувствовала облегчение, до сегодняшнего дня Ким и сама не осознавала, как сильно на нее давил груз вины за ту мерзкую ложь, теперь же она была от него свободна. Хоть чуть-чуть, но на душе стало легче, а с остальным она справится. У нее есть хорошая работа, есть дом, который она уже успела полюбить, есть люди, с которыми ей весело, и есть Джим, который ждет ее возвращения, которому она наверное все же скажет "да", перед ней весь мир. Она больно обожглась, но путь к счастью, он всегда извилист, а жизнь долгая, и каждый из нас делает неправильные повороты, главное найти в себе силы вернуться обратно и начать поиск заново. Как однажды сказал ей Маркус: "Именно путь и поиск выковывают характер человека, именно в этом, наверно, заключается жизнь." Он был несомненно прав, и сейчас, несмотря на боль и обиду, Ким пожелала этому человеку, который жил в ее сердце, продолжать брести по дороге жизни и найти свое счастье.

Дата добавления: 2015-08-13