Разруха, Филипп Филиппович.

Нет, — совершенно уверенно возразил Филипп Филиппович, — нет. Вы первый, дорогой Иван Арнольдович, воздержитесь от употребления самого этого слова. Это — мираж, дым, фикция... Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах. …»

Любимая фраза отечественной интеллигенции! Разруха не в клозетах, а в головах! Конечно, если мочиться мимо унитаза в клозете наступит разруха – очень тонкое наблюдение. Но какой же надо быть, простите, сволочью (!), чтобы через два года после окончания Гражданской войны, которая последовала сразу после Первой мировой, составив 8 лет почти непрерывного разорения хозяйства, говорить про разруху: «мираж, дым, фикция»?!

Если предположить, что профессора заботит целостность собственного клозета – тогда, конечно, разруха имела место только в головах. Страна же за пределами элитного «толчка» была погружена в самую натуральную, неиллюзорную, фактическую разруху, с коей, как могли, боролись те самые «баритоны»-большевики, коих презирает Филипп Филиппович.

Ведь он их именно презирает. Пусть в полемическом запале, но презрение сквозит внерациональное, не имеющее логических объяснений. Это почти ненависть даже не к другой нации или расе – к иному биологическому виду. Вот послушайте:

«…-Невозможно в одно время подметать трамвайные пути и устраивать судьбы каких-то испанских оборванцев! Это никому не удается, доктор, и тем более — людям, которые, вообще отстав в развитии от европейцев лет на 200, до сих пор еще не совсем уверенно застегивают свои собственные штаны!»

Во-первых, о судьбах «каких-то испанских оборванцев» думать не стоит – зачем? Есть мнение, что спустя 14 лет советские интернационалисты в той самой Испании с восторгом послушали бы такую аргументацию.

Во-вторых, люди, «отставшие в развитии от европейцев на 200 лет», которые не совсем уверенно застегивают штаны – это русские люди. Единокровные братья профессора. Те самые, которые гарантировали прибавочный продукт, на коем профессор – сын кафедрального протоиерея, смог получить блестящее образование и догнать европейцев. И именно то, что эти отсталые люди работали без всяких отпусков по 12-14 часов в день, не имея доступа к учебе, под гнетом выкупных платежей, именно это и является причиной их отсталости. Вполне материальной причиной неодолимой силы. Когда же они попробовали «поднять голову» на уровень чуть выше плинтуса, последовал возмущенный вой профессора Преображенского.

Внимание, вопрос: что сделал лично профессор, чтобы как-то облагородить своих сограждан, которым не повезло с происхождением? Судя по поведению: ничего. Но негативных эмоций просто шквал. И, конечно, универсальный рецепт:

«- Городовой! — Кричал Филипп Филиппович. … Городовой! Это и только это. И совершенно неважно — будет ли он с бляхой или же в красном кепи. Поставить городового рядом с каждым человеком и заставить этого городового умерить вокальные порывы наших граждан. Вы говорите разруха. Я вам скажу, доктор, что ничто не изменится к лучшему в нашем доме, да и во всяком другом доме, до тех пор, пока не усмирят этих певцов!»

Вновь пахнуло шизофренией, извольте видеть: большевики – это зло, по мнению профессора. Но городовой, даже в красном кепи, вполне подойдет. Главное, чтобы вокальные порывы каждого гражданина были умерены посредством личного государственного надзора за каждым. Государство-то большевистское, большевики у него под боком упражняются в вокале, но они же должны приставить к самим себе городового, который заставит их прекратить саморазвитие, и вернет к трамвайным путям и метле.

При этом главой ранее профессор Преображенский изрек еще одну мудрую мысль, очень любимую интеллигенцией:

«- …Лаской-с. Единственным способом, который возможен в обращении с живым существом. Террором ничего поделать нельзя с животным, на какой бы ступени развития оно ни стояло. Это я утверждал, утверждаю и буду утверждать. Они напрасно думают, что террор им поможет. Нет-с, нет-с, не поможет, какой бы он ни был: белый, красный или даже коричневый!»

Да-с, очень хорошая демонстрация твердости убеждений и связности мышления, столь необходимой ученому. Начало 2 главы – ласка и террором ничего поделать нельзя, конец 3 главы – каждому приставить городового! Это, в самом деле, некогерентное мышление, или двойная мораль «белого зулуса», когда украсть корову у соседа – хорошо, а когда ее украли у тебя – ужас и грех?

Заметьте, никаких недомолвок Булгаков не позволяет – все цитаты принадлежат Филиппу Филипповичу! Но такова сила интеллигентского ореола, такова презумпция правоты специалиста, который априорно считается экспертом в любом другом участке человеческой деятельности, помимо своей собственной профессии – что ничего с благолепным имиджем профессора не делается. Всего-то стоит говорить складно и уметь пользоваться столовыми приборами.

Впрочем, личность Филиппа Филипповича раскрывается во всю немалую ширь в ходе разговора, а точнее, перепалки с представителями домкома, кои пришли предложить добровольное уплотнение профессорской квартиры. Подчеркиваю: в добровольном порядке.

Профессор отчаянно издевается над неотесанным мужичьем и одной барышней «переодетой мужчиной», перебивает их через слово, например:

«- Мы к вам, профессор, — заговорил тот из них, у кого на голове возвышалась на четверть аршина копна густейших вьющихся волос, — вот по какому делу…

- Вы, господа, напрасно ходите без калош в такую погоду, — перебил его наставительно Филипп Филиппович, — во-первых, вы простудитесь, а, во-вторых, вы наследили мне на коврах, а все ковры у меня персидские.»

После чего прибегает к такому благородному и достойному настоящего интеллигента методу как обращение к «крыше» - некоему видному представителю партии по имени Петр Александрович, которого Преображенский оперирует. Функционер знатно «оттянул» Швондера по телефону, после чего профессор сделался вальяжен. Когда товарищ Вяземская предложила купить благотворительных журналов по 50 копеек в пользу голодающих детей Германии. Филипп Филиппович отказывается, да как! Обратите внимание на тон:

«- … Нет, не возьму, — кратко ответил Филипп Филиппович, покосившись на журналы.

…

Дата добавления: 2015-08-13