Форма прений

Что касается неуспешного и отчасти неправильного хода прений, то в этом, как кажется, можно обвинять и депутатов, и маршала. Обнаружива-

¹ Там же, 109—113, 131.

² Записки Бибикова, 54.

³ «Сб. Ист. Общ.», VIII, 185.

⁴ Там же, IV, 48.

⁵ Там же, VIII, 284.

⁶ Там же, IV, 67.

⁷ «Baltische Monatsschrift», V, 150.

⁸ Записки Бибикова, 53 и 55.

лась вообще замечательная неопытность. Прения не велись систематически: в одном и том же заседании нередко были затрагиваемы разные предметы; часто делались замечания или подавались мнения, относившиеся не к оче­редным вопросам; и здесь, как относительно дисциплины, Бибиков не все­гда считал себя вправе действовать решительно, своею властью. Вместо то­го, чтобы при прениях не допускать объяснений, уклоняющихся от очеред­ного предмета, он довольствовался общими внушениями, замечаниями, что депутаты иногда подают совершенно не подлежащие к обсуждаемому предмету мнения и тем производят лишь путаницу, или предоставлял соб­ранию решить вопрос, должно ли или нет выслушать такие мнения и т. п.'

Народное гулянье на Неве в Екатерининское время. С офорта 18-го века Нютгейля, из собрания П.Я. Дашкова.

В Большой Комиссии говорили весьма мало, а читали много. Чита­лись в каждом заседании: протокол предыдущего заседания, затем целые главы из Большого Наказа, перечни законов, относившихся к тому пред­мету, который был на очереди, наказы депутатские, мнения их и возраже­ния. Лишь в виде исключения депутаты делали свои замечания устно.

¹ «Сб. Ист. Общ.», VIII, 130, 212.

Преобладание письменного изложения было, как кажется, важным затруднением, препятствовавшим достижению цели. Прения по какому-либо вопросу, таким образом, не могли быть закончены в одном и том же заседании. Часто пререкания между двумя-тремя депутатами тянулись весьма долго, возобновляясь в нескольких заседаниях, тогда как на очере­ди стояли совсем другие предметы для обсуждения.

Ни дирекционная комиссия, которая должна была направлять заня­тия собрания, ни маршал Бибиков, ни генерал-прокурор Вяземский, ни директор составления дневных записок Андрей Шувалов не были в со­стоянии руководить собранием надлежащим образом, стараясь о сбереже­нии времени и о достижении цели.

Даже вопрос о том, что вообще могло быть предметом обсуждения в собрании и что нет, оставался как-то нерешенным, неясным, спорным, как видно, между прочим, из следующих данных.

В обряде было сказано (§ 27), что «в представления об общих нуждах не должно вносить никаких партикулярных дел, кои всегда судебными местами разобраны быть должны». Несмотря на это, в разных заседаниях обсуждался вопрос о мере виновности саратовского полицмейстера, пото­му что в депутатском наказе саратовских черносошных крестьян были по­мещены жалобы на этого чиновника; явились жалобы на этого полицмей­стера и в наказе от пахотных солдат города Саратова, и эти жалобы также сделались предметом обсуждения в собрании, которое, как видно, при частом повторении подобных случаев могло превратиться в какое-то су­дебное место.¹

Программа занятий Комиссии оказалась тем более обширною, чем менее она была определена в точности. Вот пример такой пестроты прений.

В то время, когда собрание было занято чтением и обсуждением за­конов о купечестве, дворянский депутат Лев Нарышкин прочитал весьма подробное мнение о страшной смертности в России. Это заявление заста­вило депутата от смоленского шляхетства сообщить собранию о двух средствах для лечения болезни от сильных морозов. Собрание определило послать это мнение в медицинскую коллегию для дальнейшего распоря­жения и т. п.²

При столь широких размерах программы, при недостатке проекта за­конов нельзя удивляться тому, что настоящая и главнейшая цель созвания

¹ «Сб. Ист. Общ.», IV, 113, 123, 132.

² Там же, VIII, 302, 321,352.

комиссии не была достигнута: новое уложение не состоялось. Зато другое желание императрицы — собрать сведения о состоянии всего государст­ва — было исполнено. Неопытность в деле парламентаризма шла рука об руку с готовностью собрания выслушивать жалобы, просьбы, советы и предложения всех и каждого. Было трудно найти среднее между слишком отвлеченными обобщениями «Наказа» императрицы с одной стороны, и чересчур конкретными нуждами отдельных местностей, сословий, групп населения или даже отдельных лиц, от которых были сделаны заявления в собрании, с другой. Таким образом, Большая Комиссия вместо того, чтобы сделаться настоящим законодательным собранием, превращалась все более и более в сходку, имевшую характер совещательного собрания, доставляв­шего драгоценный материал для правительства, которому в конце концов должно было быть предоставлено решение законодательной задачи.¹

Дата добавления: 2015-08-13