Страсть

— Гил… Мой Гил… — шепчешь ты раз за разом, лихорадочно целуя меня, лаская везде, где можешь добраться.
И я млею, млею от каждого нежного, но пылкого прикосновения, и просто растекаюсь по подоконнику безвольной лужицей удовольствия. Возможно, долгое воздержание, а может, усталость и жажда почувствовать тепло, которое растопило бы лед в моем сердце… Но я не хочу сопротивляться этим ласкам. И уже сам отклоняю голову, подставляя шею твоим губам, и где-то глубоко внутри зарождается безумная, жаркая волна возбуждения. Что ты шепчешь мне, распаляя разум нежными словами, что ты чувствуешь, мягко прикасаясь губами к моей груди? Дрожь и мурашки… И меня качает на волнах мягкого, убаюкивающего удовольствия. Я чувствую себя так, словно после долгого путешествия наконец вернулся домой. Только продолжай, только не останавливайся, Риэль…
Я слышу твои стоны, горячий шепот, и мне хочется, чтобы в комнате было темно, и гроза за окном уже не кажется такой угрожающей, а одиночество не душит, не давит всей своей безграничной тяжестью… Благодарность, тепло, нежность неожиданно разом охватывают все мое существо. Ты так самоотверженно, так безгранично даришь мне свою любовь… Ничего не просишь взамен, но так неистово желаешь прикоснуться, поцеловать… Я ощущаю твою жажду и лихорадку твоих объятий, и мне самому становится безумно жарко. Я опьянен, не вином, нет, но твоими ласками, прикосновениями, поцелуями… И я уже не могу связно мыслить, не могу ничего произнести, да и зачем? Я могу только максимально раскрыться тебе навстречу, позволяя делать с собой что угодно. Нет сил отказаться от твоего тепла и твоей безграничной нежности, нет сил сказать тебе «не надо», нет сил, когда ты так доверчиво и так открыто предлагаешь мне свое чудо, позволяешь мне соприкоснуться с ним, ощутить его на твоих губах, твоих руках, увидеть его в твоем взгляде, почувствовать его в твоих неистовых ласках.
Беззвучным шепотом соскальзывает твое имя, глаза закрываются, потому что свет режет, и я бессильно прислоняюсь к холодному стеклу, всем телом впитывая все то, что ты так радостно мне отдаешь. И твои тихие стоны так гармонично вплетаются в песню дождя и звуки грозы, что ненастная погода за окном уже не кажется мне такой ненавистной. Эта гроза другая. Эта ночь другая. Ты подаришь мне счастливые воспоминания, Риэль? Ты хочешь заставить меня забыть мою боль, заставить забыть те страшные воспоминания и образы, что запечатлелись в моей памяти с той далекой ночи, заменить их новыми: воспоминаниями о твоей любви, о твоих ласках, поцелуях, прикосновениях и безграничном доверии в голубых глазах?
И вот уже чувствую дорожку твоих горячих поцелуев на своем животе, судорожно вздрагиваю, приоткрывая глаза, и вижу твою светлую голову, склоненную надо мной, и я окончательно понимаю, что пропал. Тихий стон срывается с губ, я не в состоянии себя контролировать. Рука зарывается в твои волосы, ты поднимаешь голову, и я вижу в твоих небесных глазах детский восторг. Чему ты так радуешься, Риэль? Светлая улыбка играет на твоих губах, кажется, ты благодаришь… За что? За что ты благодаришь меня, когда все должно быть наоборот?
Шепчешь «мой», и не могу возразить тебе. Лишь бессильно запрокидываю голову назад, закрывая глаза и тяжело дыша.
О Тьма. Да, пусть на эту ночь я буду твоим, не хочу думать о том, что будет завтра. Сейчас я не в силах отказаться от тебя.
Не можешь оторваться от меня? Просишь простить? Боги, Риэль… И я не могу. Не могу отказаться, не могу сказать «нет», не могу отстраниться. Сжимаю твои волосы рукой, с трудом подавляю желание выгнуться навстречу твоим губам. Риэль, Риэль, Риэль… Но что же ты со мной делаешь, маленький чертенок? И горькая сладость от твоих поцелуев постепенно растворяет меня в себе, оставляя пустое сознание и тихий дождь за окном, наполненный звуком твоих стонов и моего прерывистого дыхания.
Ты не останавливаешься ни на секунду, боишься, что я оттолкну? Нет, я не в силах. Уже не могу сидеть на этом жестком подоконнике и, задыхаясь, едва слышно шепчу:
— Риэль…
— Нет, нет… — горячо и быстро произносишь ты. — Позволь мне, хозяин… Пожалуйста, всего одна только ночь…
И с тихим, почти беззвучным стоном я беру тебя за руки, мягко пытаясь остановить их.
— Только… не здесь… — неужели это мой голос? Этот тихий, хриплый шепот, безумно напоминающий голос больного в лихорадке?
Снова поднимаешь голову, замираешь, и на этот раз счастье в твоих глазах меня просто ослепляет. Я знаю, что не доберусь до комнаты. Знаю, что хватит сил только на то, чтобы сделать несколько шагов до кресла. Ты покидаешь меня на несколько секунд, но мне кажется, что проходит вечность. Слышу скрип кресла, а потом снова твои мягкие руки. Я почти ослеплен, я могу только чувствовать. Мягким движением толкаешь меня в кресло, и снова твои губы — ласковые, нежные, язычок робким гостем скользит ко мне в рот, посылая волны приятной дрожи по всему телу.
— Позвольте мне подарить вам наслаждение… — шепчешь снова. — Хозяин…
И это слово, магическое слово, ставшее для меня за несколько месяцев чем-то гораздо большим, чем обозначение моего социального положения, ставшее чем-то особенным, отпечатывается у меня в голове, в памяти, волшебным образом приобретая ассоциацию с тобой. Теперь, услышав это слово, я всегда буду думать о тебе с теплотой, с нежностью, с благодарностью.
— Хозяин. — И снова. Снова этот магический шепот твоих мыслей, и я вздрагиваю, вздрагиваю, беспомощно, почти по-детски застонав. — Ты подождешь?
С трудом удается приподнять отяжелевшие веки. Подожду? Чего?
— Я… позволь мне… Я так хочу, но… — и твой бессвязный шепот. — Гил…
Мягкие губы скользят по моей груди, ладони гладят напряженный живот, и вот уже твое лицо оказывается напротив моего.
— Я в первый раз, Гил, — говоришь ты мне на ухо. — Я хочу сделать… сделать все сам… Позволь мне?..
Хватает сил лишь на то, чтобы кивнуть. Смысл слов расплывается, в глазах мутно. Несмелые, робкие поцелуи переросли в неистовый шквал ощущений. Чувствую твои губы везде, где ты можешь дотянуться. На своих губах, на подбородке, на щеках, на шее, груди и плечах, и животе, и даже мои руки не обделены твоим вниманием. Ведешь неровную линию вдоль шрама, что я получил от клинка незнакомого противника на войне год назад. Вот уже ощущаю твои губы на своих пальцах. Прикосновение твоего языка, от этого я вздрагиваю.
— Риэль…
— Ничего не говори? — с какой-то вопросительной интонацией просишь. Отстраняешься на минуту, и свет вдруг гаснет. Ты потушил свечи? Ты угадываешь мои мысли. — Чтобы не смущаться… — поясняешь, снова возвращаясь ко мне.
Берешь мою руку, прикладываешь к своей щеке. Трешься легонько, мягко, целуешь пальцы и снова облизываешь каждый поочередно. И я дрожу. Беспомощно запрокидываю голову назад, не в силах даже стонами передать того отчаянного удовольствия, которое испытываю. Ты решил всего меня с ног до головы облизать? От этого предположения стаи мурашек разбегаются по коже.
А твои губы уже скользят вдоль моего живота вверх, и ты пальцами обводишь едва выступающие на нем мышцы, заставляя дрожать еще сильнее. Резкий выдох — когда твои губы накрывают твердую горошинку соска. Острое возбуждение пронзает с головы до пят.
— Риэль… Боги!
Улыбаешься, я чувствую это. Чертенок. Осторожно поглаживаешь ладонью грудь, скользишь к плечам, и вот твои губы снова накрывают мои. Язык уже увереннее входит в мой рот, ласкает мой язык, и я не могу сдержать хриплого стона. В первый раз… Для первого раза у тебя неплохо получается. И все свои действия ты неотрывно сопровождаешь горячим, возбужденным шепотом, произнося слова любви, словно какое-то заклятье. Ты как с цепи сорвался. От того, что долго сдерживал свои чувства?
— Люблю… Гил… Люблю тебя, — шепчешь ты, и у меня мутнеет в глазах от этой щемящей нежности в твоих словах.
Не переставая целовать, расстегиваешь мои штаны, и я без сопротивления выгибаюсь, позволяя тебе снять их с меня. Жарко, как же жарко от твоих прикосновений… На секунду ты перестаешь действовать. Я приоткрываю глаза, вижу, ты смотришь на меня, прерывисто дышишь, облизываешь губы… И от этого невинного жеста я возбуждаюсь еще больше. Прижимаешься щекой к низу моего живота, трешься о горячую кожу, чуть слышно стонешь, повторяешь, как хочешь доставить мне наслаждение…
Снова целуешь, робко прикасаешься пальцами, и я опять вздрагиваю, едва не выгнувшись тугой дугой навстречу этой невинной ласке. Зачарованно смотришь, как возбуждаюсь сильнее, выдыхаешь прямо на разбухшую головку, и я обмякаю в кресле. Ты знаешь, знаешь, что со мной делаешь?
Риэль…
Несмело обхватываешь меня руками, целуешь самый кончик, берешь в рот полностью. Стон. Мне не удается его сдержать. И глядя на то, как усердно ты стараешься доставить мне удовольствие, возбуждаюсь еще больше, но, проклятье, разве можно больше?! Отрываешься на минуту, быстрый язычок мелькает на распухших губах, и снова возвращаешься к своему занятию.
— Риэль! — выгибаюсь дугой, но сдерживаюсь, а ты быстро отстраняешься.
Смотришь вопросительно, с легкой тревогой. Думаешь, понравилось мне или нет?
— Хватит, — едва слышно шепчу. — Иди сюда.
С готовностью скользишь вверх по моему телу, и я с удивлением понимаю, что сам ты еще одет, а я полностью обнажен. И тут же желание раздеть тебя завладевает моим разумом. Тянусь к пуговицам на твоей рубашке, но ты мягко берешь меня за руки и, глядя мне в глаза, закидываешь ногу на мои колени, осторожно садясь верхом.
— Я сам, Гил, — шепчешь, улыбаясь.
Быстро и ловко расстегиваешь ряд мелких пуговичек, скидываешь рубашку на пол, прижимаешься, и я понимаю, что ты возбужден так же. Трешься об меня, мурлыкая от удовольствия. Осыпаешь поцелуями мои губы, не пытаясь проникнуть языком внутрь, и в какой-то момент сам раскрываешь свои губы, приглашая меня к поцелую. И я впиваюсь в твой рот жадно, страстно, так, как сам от себя не ожидал — неужели я еще способен так целовать?
Стонешь мне в рот, не переставая тереться об меня, и шероховатая ткань твоих штанов заставляет меня сдерживаться изо всех сил от быстрой разрядки. Не удержавшись, подцепляю пояс твоих штанов пальцами, стягивая их вниз, а ты изящным и мягким движением, исполненным кошачьей грации, соскальзываешь между моих ног, позволяя мне снять их с тебя. Берешь мое лицо в свои ладони, не давая отстраниться, чтобы набрать воздуха, и отпускаешь только тогда, когда сам захочешь. Скользишь влажными шелковистыми губами по моей щеке, шепчешь на ухо возбужденно, взволнованно, и твое прерывистое дыхание щекочет мне кожу:
— Хочу тебя, Гил… мой хозяин…
И снова я не сдерживаю стона, скольжу ладонями по твоей обнаженной спине, ты прогибаешься, как сытый кот под ласками… своего хозяина, мурлыкаешь, снова взбираешься на мои колени, и я слышу, как у тебя вырывается громкий стон, перекрывший даже раскаты грома, когда твой возбужденный член упирается в мой.
— Гил, Гил, Гил! — кричишь ты, тяжело дыша, распластавшись на моей груди, не переставая лихорадочно гладить мои плечи. И уже тише шепчешь: — Возьми…
Не нужно никакой смазки, внутри тебя и так уже горячо и влажно, и ты едва заметно вздрагиваешь от нетерпения, ты распален, взгорячен и возбужден до безумия, кажется, тоже уже не соображаешь, что происходит, и не дожидаясь, сам беззвучно насаживаешься.
Грохот грома оглушает, яростная стихийная вспышка высвечивает твое гибкое тело, накрывшее мое собственное. Бисеринки пота выступают на твоей коже, да и на моей. Двигаешься, неистово, быстро, цепляешься за мои плечи, стоны льются с твоих губ беспрерывной музыкальной чередой…
И наслаждение, ослепительное, бурное, накрывающее оглушительной волной, такое, которого не испытывал никогда прежде, захлестывает все мое существо.

«Я запомню эту ночь, когда под вспышки молний и раскаты грома ты подарил мне свое замечательное чудо, отпечатавшееся на моей коже следами от твоих укусов, красными пятнами от твоих губ, длинными царапинами на моем теле и тихими стонами в моей памяти…»

Дата добавления: 2015-08-13