Грейс и Беатриче 5 страница

- Дайте мне поздороваться.

- Ты сам или можно с тобой?

- Я приду, я только взгляну на деревья.

Больше тридцати лет назад этот дом и его сад служили ему убежищем. Ларри вышел на газон, простиравшийся вдоль западного главного фасада дома, ведущего к реке, и, пройдя вдоль старинной стены, повернул за южное крыло, за которым, минуя дубы, буки, платаны и лиственницы, дорожки и участки травы вели к яблоневому саду. Сливы и вишни тоже росли здесь, но меньше, виноград, глицинии и розы расцвечивали вид, вольно и безгранично слитый с панорамой простора, расстилавшегося до горизонта. Больше тридцати лет назад именно здесь он и Дженнифер переживали свои медовые недели, тоже без конца и края и безо всяких церемоний, вольные, как этот простор. С Дженнифер ему еще предстояло увидеться. Вечером, после ее спектакля. Она по-прежнему играла в театре «СМ».

- Значит, вы думаете, это будет надежно?

- Я доверяю Грейс, - ответил ему Джим, когда в доме они говорили о том, как сделать, чтобы Габи по выходу из больницы оказалась защищенной от спекуляций прессы и прочих домогательств ненужного в реабилитационный период внимания.

- А Грейс предлагает пройти ей восстановление здесь, в ее центре. Здесь ее никто не тронет, и она спокойно будет под наблюдением врачей. Эй... эй... О...

Ларри вдруг наклонился вперед, потом, не справляясь с приступом, вправо, сжимая подлокотники плетеного кресла, и, откинув голову, посмотрел на свет, широко раскрыв глаза.

- Тебе плохо?

Он покачал головой, мотнув белой прядью. Было слышно, как он шумно втянул воздух обеими ноздрями, сжимая губы. Он приподнялся в кресле, опираясь на подлокотники и снова сел, тряхнув головой, как поскользнувшийся конь.

- Это правда, - он еле сдерживал подбородок. - что она поправится?

Фрея уже подошла к нему.

- Обязательно. Обязательно!

Она взяла его руку, и тут он встал, чтобы вновь обнять ее, уже не крепко, пряча свою вдруг просквозившую тревогу и ужас.

- Грейс прекрасный врач, - Фрея гладила его по плечу и спине. - Она очень много знает. И умеет. Очень. И делает все, как необходимо. И никогда не лукавит. Она просто физически не умеет щадить чувства, а вот здоровье возвращать умеет. Я не знаю, как это сочетается, но это работает. Это помогает. Жить и выживать. И начинать жить заново.

Они стояли так еще какое-то время. Ларри отпустил руку Фреи и сделал шаг к окну веранды. Через минуту Джим подошел к нему тоже.

- Грейс говорит, - медленно сказал он. - Габи нужно много тебе рассказать, Оле.

Тот на мгновение опустил голову, его брови дрогнули.

- Именно тебе.

Оле поднял глаза.

- Выше голову, старина, - добавил Джим. - ей нужно много т е б е рассказать.

Оле молчал, и вдруг улыбнулся почти смущенно, а когда снова сел в кресло, еще смотрел на вид за окном, соединив пирамидою пальцы перед собой, свыкаясь с какой-то мыслью, очевидно особым образом представшей ему за минуту до этого. Пока Джим говорил. Когда Джим говорил.

В этот момент на его кинетофон пришло сообщение:

«Ты уже прилетел?

Дж»

Он ответил:

«Да, Дженни»

Ответ пришел тут же:

«Я жду тебя вечером

Зайди в антракте»

«О’кей, и встречу тебя после»

«Слава Богу, ты здесь!

Дж»

-...а потом оказалось, что это Грейс и что она стоит здесь надо мной.

Оле сидел у кровати Габи. Дженнифер вышла поговорить с Грейс, они остались наедине. Габи говорила медленно и тихо. Оле наклонился ближе.

- Значит, что-то поменялось, - ответил он.

- Так быстро? Папа, пойми... это произошло случайно. Они просто не должны были успеть.

- Ты уже настолько была готова?

- Я давно понимала это. А в последнюю секунду поняла точнее всего. Я должна была ждать его. Встретить его там. Пойми, неслиянно и нераздельно. А теперь - кто протянет ему колос?

- Может быть, тебе еще рано это делать там. Может быть, его предстоит еще протянуть здесь?

- Я понимаю. Я не понимаю, как. Мне уже показалось, что здесь это... отработано что ли. Уж если никому по доброй воле не нужно. Что еще я могу? Или опять превратиться в гумус, который нужен? Если бы Грейс не поторопилась, то все это было бы логично. А теперь я пока не понимаю, что должно было быть, а чего не должно было быть?..

- А что говорит Грейс о твоей операции.

- Она настаивает, что я сама вернулась. Но это неправда, поверь мне...

- Не могу, Габи, прости, не могу.

- Почему?

Оле смотрел на нее мягко, спокойно, говоря вполголоса.

- Я просто знаю, что это решает гораздо больше, чем мы знаем - наш собственный выбор. И наша воля. Есть что-то, что в тебе осталось, что-то, что ты знаешь, но, возможно, пока еще не помнишь.

- Знаешь, это ведь ужасно.

- Что?

- Быть наяву тем, кто...

- Отдал жизнь за другого?

Габи подняла на него глаза.

- Как с этим вообще можно жить? Как это можно знать, зачем это помнить? Ну, я забуду, но ведь они не забудут, он не забудет, и это ужасно.

- Я не хочу сказать «забудут», - Оле взял ее руку. - Или «забудет». Но то, что Уилл не идет на поводу у тех, кто сам ожидает от него стандартных реакций, это, помнится мне, еще раньше написано.

- Кем?

- «И облик каждой складкой говорит, что он живет! А для чего в итоге? Из-за Гекубы! Что он Гекубе? Что ему Гекуба? А он рыдает»*.

Габи улыбнулась.

- Знаешь, есть еще одна вещь. И ее трудно произнести.

- Даже сейчас?

- Да. Понимаешь... я не гожусь больше ни на что. У меня ведь нет этих отличий. У меня это все не от... пола.

- Я знаю, Габи.

- И, в конце концов, это единственное, что у меня есть.

Габи прикоснулась к середине своей груди.

* У. Шекспир. Гамлет (действие II, сцена II, перевод Б. Пастернака)

- Только это. Больше вообще ничего. Вообще.

- Знаешь, вот, что мы сделаем, - Оле открыл кинетофон. - Ты ведь уже постепенно что-то смотришь? читаешь?

- Да. По чуть-чуть.

- Отлично. А ты еще ломаешь голову, что тебе делать. Вот. Я оставлю тут тебе кое-что.

- А что там?

- Это некоторые мои записи. Я не думал, откровенно говоря, что мне придется их кому-то показать. Но раз так вышло. Ты это тот - кто должен их увидеть. Они всегда со мной. Я начал их писать в четырнадцать. И пишу до сих пор. То есть я пишу много, ты знаешь, но эти еще никогда никто не открывал, кроме меня и Того, кто их и так видит. Они не попадали ни в чьи руки, никому на глаза. Хотя из меня, по-моему, прочли уже все, что возможно. Прочти, Габи. И успокойся, - Оле сжал ее руку чуть сильнее. - И бойся быть тем, кто ты есть. А я вижу тебя. Я тебя вижу. Просто не бойся.

- И я смогу заново быть здесь снова?

Оле молча кивнул, прищурившись и уверенно улыбнувшись.

Они молчали еще минуту или чуть больше. За дверью показались Дженнифер и Грейс.

- Тебе, наверное, пора, - сказала Габи. - Ты еще побудешь здесь?

- Я через день улетаю, но вернусь к твоему выходу.

- Спасибо! Я буду ждать. Прилетай скорее.

- Поправляйся скорее.

- Nähdään pian!*

- Nähdään myöhemmin!**

* фин. Увидимся!

** фин. До скорого!

Еще раз сжав руку Габи, Оле встал навстречу Дженнифер, приоткрывшей дверь.

- Держись молодцом! - сказала та, и оба они вступили в приглушенное движение коридора.

Имя

Бабушка говорит, ты хотел назвать меня Принсси. Мама подсказала Олави. Ты согласился.

Иногда, знаешь, особенно в последнее время, мне кажется, я как будто понимаю, что ты имел в виду.

Эта «корона» есть, и она дает чувство запредельной, наглой по отношению ко всем, свободы. И в то же время это какая-то сложная тема. Вроде можешь все себе позволить, и ничто не страшно, а понимаешь, что не можешь позволить себе ничего, что могут, когда думают, что они свободны, все, а можешь именно все, чего, на самом деле, не могут они. Спесиво получается? Очень. Только, когда я думаю о тебе, эта спесь спадает. Представляешь? Мне сейчас, как никогда, нужно твое присутствие. Но ты теперь всегда где-то.

Я живу сейчас у Эрни. Всяк, кто это наблюдает, считает нас любовниками. Я молчу. Молчу и о том, почему сейчас нигде, кроме как при Эрни, прожить невозможно. И как это страшно. Не то, что они думают, разумеется, а что происходит. Я-то считал, что разгильдяя, циничнее меня, на свете больше нет. Поверил в это даже. Но, папа...

Дата добавления: 2015-08-18