Салоники

И грядет 1923 год. Обмен населением застал ее со всей семьей в Салониках. Там она поступает в Аристотелев Университет в качестве слушательницы на философский факультет и посещает уроки Д. Гликоса, Г. Апостолакиса,
М. Триандафилидиса и Ал. Делмузоса. Она была второй студенткой, учащейся в Греческом университете.

На лето семья Папайаниса выезжала в Цифлики, в Лофусы, пригороды Флорины, где юная "Аврилия обучала даром детей села письму и чтению", как говорила Елена Вирву.

В один год она тяжело заболела. У нее поднялась высокая температура, и близкие ее беспокоились. Неожиданно среди ночи, когда все спали, слышит она в своей комнате тяжелую поступь, что-то как металлический звук. И затем рука потянула занавес от комаров. Это был юноша, странно одетый. Говорит ей шепотом: "Не бойся. Завтра будешь здорова", и пропадает... Она вскрикнула, прибежала мать посмотреть, что случилось. Когда услышала описание странного посетителя, перекрестилась, сказав: "Слава Тебе, Господи!" Светало. Наступало 26 октября, память святого Димитрия Солунского, и жар спал...

Проходили годы. В 1932 году она имела другой духовный опыт с иконой Господа. Он продолжался всю ночь. Было извещение идти в Афины, далеко от возлюбленного домашнего окружения. "Ушла от своих, с непреодолимым
мужеством отправилась на жизненный подвиг, работать, жить одной", - пишет Елена Вирву, подруга ее из Салоник, с которой она была связана в годы войны в Лондоне.

В Салониках же она получила и другое Извещение. Как-то сидела она на балконе на морском берегу Миаули и смотрела на море и на корабли. Повернулась и сказала как бы самой себе: "Так и меня однажды корабль возьмет далеко... в другую далекую Страну..."

Говорила об уходе своем в Англию в 1938 г.

Афины

Как только она добралась до Афин, первой заботой ее было найти работу. В объявлениях прочитала, что требовалась молодая работница в анарротирио* в Кифисийском районе Афин. Пошла, схватилась за работу. Однако, каждый вечер слышала крики и палку. Через 15 дней ушла с 500 драхмами в руке. Это была психиатрическая клиника, одна из стольких, куда позднее посылал ее Господь сопровождать больных многие годы.

Следующая работа была старшей сестрой в частной клинике (Н. К.). К сожалению, у владельца и директора был один из худших характеров. Однажды, когда он вел себя к ней неподобающе, она поставила его "на свое место".
С тех пор он начат вести против нее систематическую войну. Преследовал, часто оскорблял. Она же проявила большое терпение.

Однажды умирающий больной, попросил причаститься. Помощник-врач спрашивает ее, что делать, и та решилась известить иерея. Он очень удивился: "Вы действительно хотите, чтобы я пришел? Никогда не звали священника в эту клинику!"

Приходит иерей, и причастил больного. Вскоре зазвонил телефон. Это был директор, которому сообщили, и он был вне себя. "Что? Приводили попа причащать умирающего?" "Да", - отвечает она. "По какому праву? Кто вам разрешил?" Вне себя, директор зовет помощника и начинает неописуемое сквернословие против них.

Однако через три дня большое зло упало на клинику. Одна за другой смерти за одну неделю! Директор и все сотрудники растерялись. Когда говорил с ней, наклонял голову. Наконец не выдержал, приглашает ее в свой кабинет.
"Вы, сестра, имеете хорошие отношения с ними..." "С кем?" "Вот... С попами... Давайте, позовите кого-нибудь придти к нам сделать освящение, потому что не знаю, что здесь происходит!" Итак, она бежит к батюшке. "Что? - говорит он. - К нему? В эту клинику? Смеетесь, сестра?" Невозможно убедить батюшку. "Но он сам здесь, да простит меня Бог". Берет почти насильно иерея и приводит в клинику. Все готово для освящения. Директор со скрещенными руками следит... Заканчивается освящение, уходит батюшка, и на другой день начались чудеса! Смерти прекратились!

Один год оставалась она в этой клинике, но однажды утром ушла. Директор вновь стал невыносим.

И где опять искать работу, как не по объявлениям. На этот раз пошла она учительницей английского и французского к одной девочке.

И пришел 1937 год. Были дни Метаксаса*...

Англия

"Кто Мне служит, Мне да последует, и где Я, там и слуга Мой будет".

(Ин. 12, 26).

Она ощущала, что нужно было ехать дальше, в Англию... Однако в Лондон визу не дали. В то время она узнала, что в Париже была международная выставка, и решила попытаться добраться оттуда до Лондона. Взяла билет. Родные с тяжелым сердцем провожали ее до корабля. "Как поедет она к чужим? Но у Аврилии была сильная неистощимая душа, она ничего не боялась...", - пишет Елена Вирву.

На корабле, стоя на планшире, слышит сзади разговор. Оборачивается и видит девушку. "Вы не из Города*?" "Да, как вы узнали?" "По разговору".

Они были вместе в течение всего путешествия. Девушка имела адрес одной маленькой гостиницы в Массалии. Когда прибыли, поехали туда. Все происходило благополучно. В гостинице их ожидала блестящая встреча со знакомым депутатом, приехавшим на выставку в Париж. Она говорит ему: "Поеду в Лондон". Он говорит: "Невозможно, тебе не дадут визу". "И все-таки увидишь, что мне ее дадут", - отвечает она с уверенностью.

Действительно. Идет в английское консульство. С присущим ей благородством и исполненным доброты лицом попросила консула. "Хотя и приехала я сюда на выставку, но очень хотела бы посетить и вашу прекрасную страну. Не могли бы вы дать мне визу на 15 дней?" "Конечно", - говорит ей консул, - "и... сделаю вам на три месяца, потому что за две недели вы не успеете посмотреть ничего!"

Депутат и девушка из Города, ожидавшие ее, когда увидели спускающуюся с улыбкой на лице и паспортом в руке, не поверили своим глазам.

Достойно удивления, сколь немного, как мы увидим, ей потребовалось просить консульства и консулов в своей жизни, полной путешествий.

Новый путь для нее был открыт.

Ей было 40 лет, и у нее была всего-навсего одна бумажная английская лира.

Приключения во Христе еще только-только начинались...

Лондон! Первую ночь провела она в гостинице YMCA (XEN). Другую и весь день в маклерской конторе для учителей и помощи на дому; нашла предложение места гувернантки. Это была семья Henry Mara, имевшая двоих детей 8 и 10 лет, которых она бралась учить французскому. "Мы евреи, может быть, вас это смущает?", - сказала ей госпожа по телефону. Что ее смущает? На другой день в полдень они должны были взять ее на автомобиле.

На следующий день утром расплатилась она за свою ночевку единственной "бумажной лирой". Теперь уже она была практически без денег. Полдень. Взяв чемоданчик, вышла она на угол улицы, ожидая новых своих работодателей.

Прождала целых два часа! Терпеливо и без волнения! Она знала уже, что Бог ее не оставит. Искушения были и проходили, как и все другие, которые пришли или придут.

Действительно, пришел автомобиль, взял ее и уехал...

Она уезжала на новую свою работу.

Удивительно, что, когда они стали подругами с госпожой Mara, та сказала ей, что начинало нарушаться согласие, но, увидев ее терпение, они устыдились и не посмели ничего сказать ей. "Ангелы за делом", - скажет она нам... С этими двумя детьми сохранила она почти до конца дружеские связи и переписку.

Говорила Елена Вирву: "Когда она приехала в Англию, оказавшись в течение 8 лет изолированной от Войны, там тогда Христос стал для нее Действительностью, Путеводителем. Постепенно евангельское учение стало для нее
практикой, жизнью. Она не позволила себе откладывать деньги в банк. Когда один раз друзья сильно на нее надавили, дабы обезопасить свою жизнь, она было заплатила первый взнос. Однако, когда поняла, что она сделала, прекратила и не стала продолжать".

Как-то раз она говорила нам, что, когда ее принимали на работу, попросили номер счета в банке. Когда же она сказала, что не имеет, т. к. банк ее... на Небе, они улыбнулись и сказали: "Э, с таким Банком, полагаем, мы можем
вполне вас принять!"

Следующая работа была у пожилой англичанки Miss Florence Bright - она была ранее актрисой и театральной писательницей, знаменитой суфражисткой* с широкой деятельностью в борьбе за избирательные права женщин, личный друг Бернарда Шоу; но теперь уже с больными ногами, прикована к кровати. Нужно было за ней ухаживать. Через два месяца первое исцеление, которое состоялось, было на этой госпоже. Она смогла пойти на празднование
20-й годовщины "Права голосования женщин", переступая без палки. И еще она не начинала занятий по физиотерапии. Другой был Исцеляющий, поэтому она не придавала себе никакого значения.

Кроме того, до конца своей терапевтической деятельности, все, кто ее близко знал, слышали, как она часто говорит о "старом английском методе". За этим выражением скрывался всегда многоценный этот Дар Божий. Дар, который искони скромно хранило Православие, без известных вопиющих "харизматических" звуков трубы.

В доме госпожи Bright она делала все работы, кроме приготовления пищи. Госпожа эта была вегетарианкой, поскольку принадлежала к Обществу друзей животных, основанному Бернардом Шоу. Вместе с ней, и с тех пор, стала по необходимости и та вегетарианкой. И, о чудо, чувствительное ее здоровье - она перенесла серьезный плеврит в ранней молодости стало железным, и, несмотря на тяжелую работу и все те мучительные 8 лет в сыром климате Лондона, ни разу не заболела. Говорила нам, что комната ее была настолько сырой, что одна стена была зеленой от толстого слоя плесени, которую она скоблила ножом. И однако...

В скором времени, видя, что она могла бы иметь и другую работу в послеобеденные часы, искала и нашла место учительницы иностранных языков для двоих детей.

Однажды, идя к детям, она проходила мимо лечебницы. Надпись гласила Chiropodist. Входит и спрашивает, какая это специальность. Ей говорят, что это медицинская специальность для ног.

Тогда ее знакомый русский богослов Николай Зернов, как только узнал об этом, спросил, что привело ее избрать эту науку, а не богословие, с помощью которого она могла бы говорить с сердцами людей. Та ответила своей излюбленной поговоркой: "Through the feet to the heat..." (Посредством ног в сердце). Когда он снова спросил ее через 20 лет, она сказала: "Николай, то, что я делала тогда, уже ушло. Теперь иду прямо в сердце!" Слава Богу!

Вначале занятия казались ей легкими. Она еще не поняла, что в первый год нужно было изучать и сдавать экзамены и по общим предметам медицины.

Однако она не ушла. Занималась и работала с утра до полудня. Одновременно взяла на себя клинику одного врача, который ушел на фронт. Все говорили, что она поступила рискованно, нисходя в сердце Лондона, в погибель. Так же говорили и когда попросили ее поработать в одной клинике в пригороде Лондона.

Однако вера ее всегда была велика. "Она не обращала внимания на бомбы и каждый вечер спала на своей кровати, как будто не было никакой опасности", - писала Елена Вирву. "Параллельно предлагала", - продолжает она, - "свои услуги даром братьям киприотам, которые напряженно работали на заводах и фабриках и по причине целодневного стояния на ногах страдали ногами". Это приношение подарило ей в 1954г. приглашение на Кипр, как мы увидим ниже.

С Божией помощью она справилась и получила диплом. В 1946 году стала членом общества английских массажистов ног (Certified Member of the Society of Chiropodists) с номером диплома 71/1946. Он помог ей, придавая силу и уверенность в этих столь неблагоприятных обстоятельствах. Диплом этот явился большой ступенью в ее жизни.

Теперь уже она была независима. С работой в руках она могла ездить по просторам Земли, через границы, без забот и без денег.

Теперь открывались новые духовные горизонты. Начиналось ежедневное соприкосновение с болью. Начиналось одновременно и Служение с человеческой душой. Больные члены были только предметом, поводом. Этот диплом
явился для многих причиной к отверзению глаз души.

Теперь уже благодаря ее "затвору", который подарила ей, не желая, Miss Bright (см. "Скажи, Мать"), действовало прикосновение и с ним открытие другого (человека). Господь предназначал ее для прослушивания, для облегчения и исцеления тела и души. Она была физиотерапевтом и во Христе психотерапевтом.

В начале 1939г. ей представляется единственный благоприятный случай. Ей предлагают сопровождать душевнобольную девушку в Грецию. Как только она прибыла в Афины, приехала в Маруси, где жили в то время ее родители. Оставалась две благословенные недели в семейной атмосфере, которая ее так укрепляла. Возвращается в Лондон, и через несколько месяцев начинается Вторая мировая война.

Приходят трудные годы с бомбардировками и их последствиями. Каждый вечер, в часы затемнения и воздушной тревоги, когда все спускались в подвалы, она, после дневной усталости, бежала и утешала больших и малых. Плиткой чая, утешительным словом, ухаживанием и облегчением. В то время одна еврейская подруга ее из Салоник, S. Scapa, нуждалась в ее поддержке. Она была потрясена потерей семьи в гитлеровских лагерях и испытывала страх, не позволявший ей спуститься в убежище. В такие часы, и пока вновь не завоет сирена, шагали они по пустынным улицам Лондона. Аврилия постоянно с ней говорила и утешала. Этого Сильвия не забывала никогда. До 1987 года они переписывались. От Елены Вирву мы знаем, что когда она не бежала ради других, то спала на своей кровати... "Но не спустишься ли ты в конце концов в убежище?", - говорила она ей, и та отвечала: "Если захочет Бог, чтобы нашла меня бомба, то она найдет меня, куда бы я ни пошла", - и так спала спокойно среди всего того зла.

В те годы ей посчастливилось познакомиться со своим будущим духовником, достославным архимандритом (и потом епископом) Иаковом Вирвосом. С его сестрой, Еленой Вирву, которая спасла столько ценных сведений о ее жизни, сохранили они редкую дружбу вплоть до 1987 года, когда та умерла после многолетней болезни.

Эта самая подруга рассказала нам два веселых случая, показывающие особый юмор, которым она обладала даже среди самых трудных обстоятельств.

Несмотря на все бомбардировки, жизнь текла своим чередом и неиссякаемый ее юмор был всегда жизнерадостным. Итак, однажды, когда она работала в лечебнице одного английского ортопеда и заботилась о ногах некой английской дамы, произошел забавный случай. В то время эта английская мэм почувствовала необходимость нарушить молчание. "Вы француженка, милочка?" - "Нет, - ответила она, - Я гречанка". "Греция с нами в этой ужасной войне?" "Нет", - говорит она с очень серьезным видом. - С... Гитлером". "Надо же?", - добавляет с тяжелым вздохом английская дама. "Мы сражаемся одни, у нас нет друзей..." Как только пациентка ушла, врач, бывший в соседней комнате и слышавший всю беседу, недоумевая и смеясь, спросил, почему она сказала ложь. "Но что же ей сказать? Все газеты и радиопередачи кричат о борьбе Греции, а она спрашивает, с кем мы!" И оба рассмеялись.

В другой раз другая пациентка того же врача снова задала ей вопрос: "Вы француженка, милочка?" - "Нет, я гречанка". - "Вы не скажете, греки носят ботинки или ходят босые?" - "Скажу вам, - говорит она очень серьезно, - 2000 лет назад мы были самые культурные люди на Земле, и бродили босиком в сандалиях. С тех пор мы потеряли нашу культуру, подражая другим народам, и сейчас уже, к сожалению, и мы носим ботинки!" Врач в соседней комнате на этот раз не смог сохранить английской флегмы и разразился смехом.

За несколько недель до отъезда из Англии ей предложили британское гражданство, но она не приняла.

Греция

В 1945 году заканчивается война. Все начинают посылать помощь в Грецию. Среди них UNRA и многие иностранные миссионерства. По благословению епископа Фистирского она берется за обучение деятелей, которые уезжают в Грецию. Преподает греческий и французский языки.

Вскоре она возвращается в Грецию с квакерами, которые основали в районе Салоник Американскую сельскохозяйственную ферму и Школу домоводства (American Farm School) для детей Македонии. Вместе с ней Charlie House
(см. "Скажи, Мать", история с комитетчиком) и Sydney Loch. Там в этом году было посажено деревцо в память ее.

Там она преподавала язык, но вскоре стала директрисой. Каждую субботу изучала с детьми Священное Писание, а в воскресенье сопровождала их в православную сельскую церковь. Все ей служили....Среди них отметила она девочку с проблемой слуха, Олию мою, как она называла ее до конца жизни. Из Uttar Kashi Индии в 1958 году писала она своему еврейскому другу Yehunda: "Олия моя, с ее любовью, терпением и нежностью, всегда меня радовала. С первого дня, как я узнала ее, здесь и 13 лет в Школе домоводства квакеров в Салониках..."

Это самая любимая ее подруга, ученица и сотрудница, Олия моя, как привыкли называть ее и мы, рассказывала нам: "Я возвратилась из Англии с квакерами, которые предоставили помощь. Я познакомилась с ней, как с директрисой Школы домоводства в районе Салоник, около аэродрома. Это была школа, куда принимали девушек из различных сел Македонии. Она не давала специальности, но учила ведению хозяйства. Просто помогала девочкам получить знания, как заботиться о детях, работать в поле, ухаживать за животными. Она преподавала языки и каждую субботу Евангелие. Была сладкая, очень сладкоречивая, с улыбкой и любовью. Она была у нас как мать, и мы, как цыплята, бегущие к своей маме, как только она приходила, все вместе бежали к ней, "Госпожа... госпожа... госпожа, Аврилия!" Так ее называли тогда... Она поставила меня на ровную дорогу. Она постаралась внушить мне уверенность в себе, т. к. я плохо слышала, и обо мне заботились все ученицы. Она водила меня к врачам. Помогла мне сделать операцию в больнице, которая называлась "Забота", - даже была в консилиуме. И когда мы приехали в Афины, она продолжала одинаково заботиться обо мне и стараться".

В то время она познакомилась с Ka Loch, известной в Уранополе в связи с производством ковров.

В 1947 году возвращается в Афины. Открывает свою лечебницу на улице Мессалии. "У нее была большая и хорошая клиентура. Даже Фридерика приходила лечить свои ноги", - добавляет Олия Ст.

О ней и ее целительном даре быстро узнали.

Как говорила Елена Вирву, "она убивалась на работе, т. к. не только лечила им ноги, но каждый исповедовал ей свою боль, беду, горе, и она давала всем советы и наставления. Была как тайный советник для всех. Как-то раз, когда
она гостеприимно приняла меня в своей лечебнице, я видела, как она выходила, убитая работой. "Но, в конце концов, - говорю ей, - я слышу, что ты говоришь и говоришь, не понимаешь разве, что то, что ты делаешь, тебя изматывает?" "Что поделать?, - отвечала она. - Думаешь, зачем сюда приходят многие? Чтобы высказать свою беду. И немного ради ног..." Видишь, к ней относились с доверием, и она лечила душу вместе с телом. Она получала тогда, помню, 500 или 600 драхм в день. До вечера у нее не было денег! "Ты с ума сошла, что ты делаешь?" - говорила я ей. "Вот, знаю и я...", - отвечала она.

Платила за слепого квартплату, безработному купила костюм. Я сама видела это в те дни. Подумай, сколько же она сделала. Говорю ей: "Тебя узнали и пользуются". И что она ответила? - "Не могу не давать, когда меня просят". -
"Э, тогда... - говорю, - если не держишь денег, зачем же тебе столько трудиться?" Действительно, она работала с 9 утра до 6 вечера, без перерыва. Когда один уходил, шла она на кухню, выпивала стакан молока и снова за работу. Мирской жизни у нее не было. Только разве сходит на какой-либо концерт, или летом на древние Трагедии. Имела 5-6 хороших друзей и близких".

У нее были и действительно нуждающиеся пациенты, о которых она заботилась даром. Помогала сиротам и безработным.

"Просящему у тебя дай..."

Говорит Олия Ст.: "Она помогала многим людям. Когда мы были вместе в лечебнице, я поняла, что она обучала двоих юношей в Англии. Оплачивала им расходы. Поэтому она чисто говорила: "Не справляемся". Я не знаю, чему
она их обучала. Знаю только, что, когда они закончили обучение, пришли однажды утром и ее благодарили. Мы делали много благодеяний".

Сама Геронтисса рассказала нам однажды историю десятилетнего мальчика, сегодня он самый известный адвокат в Афинах, который страдал плоскостопием и приходил на физиотерапию. Через некоторое время, когда она сама увидела, что мальчик стал ходить лучше, спрашивала, как он чувствует твои ноги, и тот все время отвечал: "Еще не чувствую их здоровыми". Но однажды она поворачивается и говорит: "Э, теперь уже больше не могу ничего сделать для тебя!" И малыш не удержался и рассмеялся... "Знаете, с каких пор я стал здоров? Со второго раза, но вам не говорил, потому что мне хорошо здесь. Дома у нас все крики, да ссоры..."

"И если бы я услышала жалобы от детишек!", - говорила она часто.

1949 год, супруга английского посла Lady Norton поручила ей 11 детей, жертв Гражданской войны, сопроводить их в International Help for Children в Лондоне. В английских газетах того времени, которые показала нам Елена Вирву, на первых страницах поместили фотографии. Греческое посольство приняло их с большой любовью. Она оставалась с детьми один месяц в Surrey. Потом их гостеприимно приняли на два других месяца различные английские семьи.

Деятельность ее велика, и путешествия ее становились бесчисленными уже с того времени. "За весь период, в который была у нее лечебница, - добавляет Олия Ст., - уезжает она со многими миссиями туда и сюда. В 1949г. уехала с миссией с греческими сиротами в Англию. Помню, как мы вместе пришли в английское посольство сдавать фотографии детей. Вместе с ней была англичанка, немая и слепая девочка, о которой она взяла на себя заботу... Все время то приезжала, то уезжала. То ее принимали, то она принимала и устраивала. Исполняла многие поручения, о которых я не знала, поскольку она о них не говорила. Только когда возвращалась, звонила мне по телефону, чтобы я пришла повидаться".

Вернувшись из Англии с сиротами в Афины, продолжает она работать в своей лечебнице. Часто, однако, бывает в Лондоне, сопровождая больных.

Осенью 1949 г. вновь уезжает в Америку. Может быть, тогда (если нет, то в начале 60г.) знакомится она с Роуз Кеннеди, Мартином Лютером Кингом и его матерью. От нее самой ("Скажи, Мать", О знаменитых людях) мы узнаем, что она занимается со слепыми, среди которых был один гаитянин.

В 1950 году уезжает опять с английской слепо-немой девочкой в Америку. "Она была полна решимости, - пишет старая ее еврейская подруга Sylvia Scapa, - дать английской девочке образование в специальных учреждениях. Она много старалась. Девочка была очень умной, но нигде ее не принимали".

Среди других учреждений приехали они в Perkin's Institute for the Blind в Watertown и Бостоне, в заведение Hellen Keller. Познакомилась даже с самой слепо-немой Keller. (Она с соответствующей помощью, которую получила от Ann Sullivan и благодаря благоприятнейшему стечению обстоятельств смогла учиться в университете Radchliff и стать писательницей).

Она жила с английской девочкой один год, и в результате та приобрела посредством осязания и благодаря любви полный контакт с окружающей средой. И даже научилась изготовлять тряпочные куклы. Но в конце концов после многих, но безплодных попыток они возвратились в Афины. Сегодня уже эта англичанка, к сожалению, находится в психлечебнице... Помню, она говорила нам, что видела жестокость в человеческих отношениях в учреждениях, во всех пределах земли. Считала, что многие "трудные" люди как бы избираются работать для немощных и слабых существ, таких как инвалиды или дети.

"Несчастную мою англичаночку, - писала она в 1958г. Yehunda, - обработали еще и там. Она настоящая мученица в этом мире!"

В ее лечебнице было изображение Рукомойника, чтобы смотреть на него во время работы. Это было и время молитвы, поэтому она никогда не говорила в эти минуты. Говорила молитву и "Царю Небесный" и выслушивала проблемы. Когда заканчивала лечение, тогда говорила. В зале ожидания висела репродукция картины Дюрера двух молящихся рук (фотография).

В 1953 г. она писала Елене Вирву: "Когда я потеряю свою мать, снова приеду в Англию. Ее климат мне подходит. Десять лет такой напряженной работы, и никогда я не болела, как ты помнишь..." И вот, годом позже Господь повел ее в совершенно противоположном направлении. Она уезжала "навсегда", как думала, в неизвестную ей Индию, которую в конце концов так полюбила, и где ее так сильно полюбили.

И приходит 1954г. - веха в ее духовной жизни. Было 24 марта, день, когда ушла в другую жизнь ее мать, с которой она была связана редкой любовью. Она сама говорила Елена Вирву: "С того часа, как я родилась, вдохновенным моим Наставником, силой, которая меня формировала, была моя собственная мать, создание безмерной любви. Богатство и глубина этой любви ее, постоянное влияние светлого ее примера сделали то, что я стала любить все, а наиболее Бога, всех и вся".

Там было чудо. В том месте, где эта единственная безграничная материнская любовь истощалась, гасла перед Любовью Господа. Эта мать давала возлюбленному своему чаду от всей души свое материнское благословение в Путь. "Ступай, дитя мое. Я буду тебя ждать. Не беспокойся. Ступай!" Она говорила нам, что всегда так она провожала ее в каждое путешествие до последнего дня своей жизни.

Для нее только начиналось великое испытание веры во Христа.

В письме, которое послала ей много лет спустя французская ее подруга и подвижница, 85-летняя мать Мария, описывается нечто таинственное и замечательное. Кажется, что видишь, как поднимается между строк Пламя Его, от которого уже выросли крылья у сердца за спиной.

"То, что произошло с того дня до сих пор - прежде всего к Славе Божией, а также - триумф вашей Веры... Таким образом, Господь в который раз на пути тех, кто живет во Христе, оставляет единственный зажженный зеленый свет непреклонного доверия, несмотря на всех "пожарников"... осторожных... разумных... и мудрых мира сего".

Дата добавления: 2015-08-18