Осуществление и защита гражданских прав 3 страница

Так, имеют место случаи применения судами комментируемой статьи. Основанием для этого является вывод о том, что заказчик злоупотребляет правом, поскольку отсутствует реальный спор о заключенности договора, объеме долга, качестве выполненных работ. При таких обстоятельствах можно заключить, что заказчик предъявляет иск в целях освобождения от уплаты установленных договором неустоек за просрочку в оплате принятых работ, а также отказа подрядчику в иске по формальным основаниям (при отсутствии долга по договору в отсутствие (при незаключенности) самого договора). При этом взыскание стоимости работ по требованию о взыскании неосновательного обогащения в подобных случаях не вызывает сомнений.

Между тем рассуждения о злоупотреблении правом в данном случае возможны только при выводе о наличии оснований для признания договора незаключенным. Однако данный вывод может быть сделан только после толкования положений закона о незаключенности договора. Данные положения в принципе могут быть истолкованы как не предполагающие возможность признания исполненного договора незаключенным - стороны своими последующими действиями (в данном случае по приемке выполненных работ) восполняют недостаток волеизъявления, имевшегося на момент заключения сделки. При таком толковании договор не может быть признан незаключенным по избранному заказчиком основанию, в связи с чем возможности для применения комментируемой статьи в данном примере не находится.

Исходя из изложенного в приведенном примере, вопрос о применении норм о злоупотреблении правом можно поставить только в случае, если указанное толкование норм о заключении договоров суд признает по тем или иным причинам невозможным.

Таким образом, комментируемая статья может быть применена тогда, когда исчерпываются возможности суда по толкованию норм, непосредственно регулирующих спорное правоотношение.

5. Определенные вопросы возникают в связи с толкованием термина "право", используемого в комментируемой статье. В соответствии с наиболее распространенным мнением злоупотребить можно только субъективным гражданским правом. Последнее среди прочего характеризуется тем, что с ним корреспондирует соответствующая обязанность другой стороны правоотношения (должника в обязательстве, неопределенного круга лиц в вещном правоотношении и пр.). Между тем в гражданском праве можно выделить права, с которыми корреспондирует не какая-либо обязанность, но связанность другой стороны правоотношения. Такая особенность не позволяет квалифицировать подобного рода права в качестве субъективных гражданских прав (одним из вариантов квалификации этих прав является квалификация с использованием категории "секундарные права"). Примером таких прав традиционно служит право должника на выбор предмета исполнения в альтернативном обязательстве.

В связи со сказанным возникает вопрос о возможности злоупотребления подобными правами. Представляется, что применение комментируемой статьи к указанным правам вполне допустимо, поскольку и эти права осуществляются согласно общим принципам гражданского права (автономия воли, диспозитивность, действие лиц по своему усмотрению), которые, как уже было сказано, актуализируют сам комментируемый институт.

6. К числу спорных относится и вопрос о применении института злоупотребления правом к определению правоспособности. С практической точки зрения актуальной является возможность злоупотребления правом на заключение сделки. Судебная практика (п. 9 информационного письма N 127) положительно отвечает на данный вопрос, признавая сделку, при заключении которой было допущено злоупотребление правом, недействительной (ст. ст. 10 и 168 ГК). При этом крайне важно, что такое признание возможно только в случае, когда толкование специальных норм не позволяет признать сделку недействительной (в примере указанного пункта разъяснения ВАС РФ - специальных норм о доверительном управлении имуществом).

Пожалуй, самой главной новеллой комментируемой статьи является введение в нее института сделки, совершенной в обход закона с противоправной целью как формы злоупотребления правом.

В литературе под сделкой в обход закона обычно понимается такая сделка, которая внешне не противоречит установленному нормой права запрету, однако приводит к цели, которая запрещена этой нормой <1>. Отсюда видно, что появление сделок в обход закона является следствием "дефекта" диспозиции соответствующей нормы, который является необходимым следствием особенностей гражданско-правового регулирования (см. п. 1 настоящего комментария). В самом деле, законодатель должен не только запретить достижение тех или иных целей, но и установить незаконность всех путей, ведущих к достижению этих целей. Однако обоснованная выше невозможность исчерпывающего правового регулирования ведет к тому, что недобросовестные участники оборота пытаются достичь запрещенной цели формально незапрещенными способами или же внешне законными способами достичь цели, незаконность которой лишь может следовать из содержания нормы, что ставит вопрос об отношении закона и судебной практики к подобного рода попыткам. Очевидно, такое отношение может быть только отрицательным.

--------------------------------

<1> См. об этом: Суворов Е.Д. Обход закона. Сделка, оформляющая обход закона. М.: Статут, 2007.

Новая редакция комментируемой статьи, откликаясь на этот вызов, и вводит институт сделок в обход закона. В связи с этим интересно понять, как судебная практика реагировала на обход закона до рассматриваемой новеллы. Уместным будет вопрос: означало ли отсутствие норм о сделках, совершенных в обход закона, что у суда не было адекватного механизма реакции на достижение сторонами сделки незаконной цели внешне законным способом? По нашему мнению, ответить на этот вопрос следует отрицательно.

Приведенная выше ссылка на разъяснение Президиума ВАС РФ позволяет сказать, что отношение судебной практики к обходу закона связано со сложившейся иерархией некоторых оснований недействительности сделок. Приведем абстрактный пример. Имеется сделка, приводящая к запрещенной законом цели, однако формально не нарушающая закон. Суд, установив норму, подлежащую применению к такой сделке, сначала рассматривает вопрос о том, противоречит ли сделка буквальному значению содержащихся в норме и устанавливающих определенный запрет слов и выражений. В случае, если данная норма прямо не содержит запрета на совершение указанной сделки, суд начинает толковать норму с использованием соответствующего методологического инструментария. Поскольку оцениваемая судом сделка внешне не нарушает запрета закона, но направлена на достижение запрещенной законом цели, основным методом толкования нормы являются методы телеологического толкования, которые и устанавливают цель закона, делая работу судьи творческой <1>. В результате толкования нормы с использованием указанных методов суд как раз и выявляет истинный смысл, содержание нормы, т.е. устанавливает, что ее диспозиция шире, нежели это представлено в тексте закона. В таком случае суд признает сделку, которая формально не противоречит тексту нормы, но приводит к достижению определенной судом с помощью толкования запрещенной этой нормой цели, ничтожной. При этом основанием ничтожности будут выступать ст. 168 ГК РФ, а также истолкованная судом статья закона. Такой подход позволяет наполнить институт, отраженный в соответствующей норме, истинным содержанием, толкает суд на творческое развитие представления об этом институте.

--------------------------------

<1> См. об этом: Быдлински Ф. Основы учения о юридическом методе // Вестник гражданского права. 2006. N 1.

Однако соответствующие методы толкования могут оказаться неспособными выявить истинное содержание нормы, а следовательно, возможность признания сделки, совершенной очевидно для суда в недобросовестных целях, ничтожной как противоречащей толкуемой норме отсутствует. В таком случае суд вправе использовать комментируемую статью как специальное основание для признания сделки недействительной, где основанием недействительности будет вывод о недобросовестности стороны (сторон) при заключении сделки, а также ст. 10 и 168 ГК РФ. Здесь предметом толкования будет служить сама ст. 10 ГК РФ, суд, толкуя ее, будет наполнять реальным содержанием понятие добросовестности в объективном смысле.

Рассматриваемая новелла может изменить методологический подход к оценке действительности сделок. Прежде всего на первый взгляд кажется, что сужается (если не исключается) телеологическое толкование нормы. Теперь суд будет вправе признать недействительной сделку как противоречащую норме закона только в случае, если она нарушает лишь прямо установленный нормой запрет. Если же она такого запрета не нарушает, но совершена "в обход закона с противоправной целью", она может быть признана недействительной на основании комментируемой нормы как сделка, совершенная в обход закона. Однако из сказанного следует, что для применения рассматриваемой конструкции необходимо установление противоправной цели в ситуации, когда закон прямо не объявляет соответствующую цель сделки как недопустимую (иначе сделка противоречила бы установленному законом запрету на совершение сделок, имеющих такую цель). Стало быть, суду надо выявить прямо не установленный законом запрет на совершение сделок, преследующих соответствующую цель. Не трудно прийти к выводу, что сделать это можно только путем телеологического толкования нормы, регулирующей соответствующий институт. Следовательно, введение понятия сделок, совершенных в обход закона, не является отказом от телеологического толкования нормы, но лишь подменяет его другим названием (фактически речь идет об игре с терминологией). Однако такая подмена имеет серьезные последствия. Во-первых, субъективно центр тяжести толкования для суда переносится с обогащения содержания нормы, регулирующей тот или иной институт, на выявление смысла понятия "обход закона". Во-вторых, очевидно, что сейчас ст. 10 ГК РФ уже не может выполнять той функции, которую выполняла до обсуждаемой новеллы (речь идет о ст. 10 Кодекса как основании недействительности сделки, не противоречащей даже телеологически истолкованной норме, но совершенной в явно недобросовестных целях), поскольку сделки в обход закона (по сути телеологическое толкование нормы закона) "вытеснили" из ст. 10 ГК РФ сделки, совершенные недобросовестными сторонами (стороной). В связи с этим не лишним будет вопрос о том, что же заполнит образовавшийся вакуум. Представляется, что функцию ст. 10 ГК РФ в прежней редакции будет выполнять ст. 169 ГК РФ, ранее имевшая строго ограниченный ареал применения. Введение здесь ст. 169 ГК РФ означает замену основания недействительности с недобросовестности стороны (сторон) сделки на противоречие последней основам правопорядка и нравственности. Такая замена является, по нашему мнению, серьезным вызовом правоприменителю.

Продолжая обсуждать новеллу в виде сделок в обход закона, нельзя не отметить и еще два обстоятельства. Во-первых, законодатель использует термин "действия в обход закона с противоправной целью". Это позволяет предположить, что имеются в виду не только сделки, но действия, не обладающие сделочной природой. Во-вторых, интерес представляет положение, в силу которого за совершение действий в обход закона последствия, указанные в п. 2 ст. 10 ГК РФ (отказ в защите права, иные меры), применяются лишь в случае, если иные последствия не установлены Кодексом. В связи с этим возникает вопрос: предполагает ли данная норма, что ГК РФ может вводить специальные последствия обхода конкретных норм, или же речь идет о применении к соответствующим действиям с учетом их природы общих санкций, установленных Кодексом? Ответ на этот вопрос нам даст практика применения комментируемой статьи. Однако, по нашему мнению, речь идет именно о возможности применения общих санкций за соответствующие действия. Тогда, если конкретное действие выражено в совершении сделки, подлежат применению общие последствия признания сделки недействительной. При таком подходе грань между телеологическим толкованием нормы и сделкой в обход закона еще более размывается, еще раз ставя вопрос о значении института сделок в обход закона.

7. Определенные споры возникают и в отношении допустимости применения комментируемой статьи к случаям недобросовестного исполнения обязанным лицом лежащей на нем обязанности. Термин "злоупотребление правом", очевидно, исключает, возможность применения положений комментируемой статьи к указанным случаям, поскольку словосочетание "злоупотребление правом в отношении исполнения обязанности" не может получить разумное обоснование. Судебная практика не выработала однозначной позиции по данному вопросу. Вместе с тем распространение комментируемой статьи и на случаи недобросовестного исполнения обязанностей является, по нашему мнению, вполне оправданным, так как в силу общих положений гражданского законодательства лица свободны в выборе не только способа осуществления права, но и исполнения обязанности. В этом смысле не вполне оправданным является ограничение на применение идеи злоупотребления правом к исполнению обязанностей. По тем же причинам в положительном смысле следует также разрешить и вопрос о допустимости применения норм комментируемой статьи к недобросовестному исполнению обязанностей, с которыми не корреспондируют соответствующие субъективные гражданские права. В качестве примера таких обязанностей можно привести обязанность страхователя сообщить страховщику об обстоятельствах, влияющих на размер страхового риска (ст. 944 ГК).

8. Применение комментируемого института права возможно только в случае, когда соответствующее право может быть осуществлено без нарушения пределов его осуществления, установленных комментируемой статьей. Иными словами, возможность применения положений этой статьи появляется только тогда, когда право может быть реализовано как добросовестно, так и недобросовестно. В случае если, например, любое осуществление права является злоупотреблением им, то нет и самого субъективного права, а следовательно, нет и злоупотребления правом. В этом смысле крайне спорным представляется разъяснение, содержащееся в п. 4 информационного письма Президиума ВАС РФ от 15 января 1997 г. N 7 <1>. В данном пункте отражается правовая позиция, в соответствии с которой требование получившего надлежащее исполнение от должника бенефициара к гаранту является злоупотреблением правом на предъявление требования к гаранту. Между тем указанное право бенефициара следует из принципа независимости банковской гарантии, в силу которой право на предъявление требования к гаранту не зависит от отношений бенефициара и должника. Применение комментируемой статьи означает по существу отсутствие права бенефициара на предъявление требований к гаранту при указанных обстоятельствах осуществить его, не нарушив этой статьи, не представляется возможным. Поэтому спорным является допустимость применения комментируемой статьи к данной ситуации.

--------------------------------

<1> СПС "КонсультантПлюс".

9. В п. 2 комментируемой статьи за злоупотребление правом предусмотрена санкция в виде отказа в защите права. В связи с этим возникает вопрос о допустимости применения данной статьи к ответчику. Строго говоря, с требованием о защите права обращается лицо, имеющее процессуальный статус истца. Отсюда можно сделать вывод, что суд вправе применить нормы о злоупотреблении правом только к нему, поскольку только ему можно отказать в защите права. Данный вывод прямо следует из комментируемой статьи.

Между тем реальная практика показала, что нередки случаи нарушения права лица недобросовестным осуществлением права (исполнением обязанности) другой стороной правоотношения. При предъявлении лицом, права которого нарушены недобросовестным поведением другого лица, соответствующего иска ответчик ссылается на свое формально безупречное (соответствующее закону) поведение, не способное нарушить прав и интересов истца. Неприменение комментируемой статьи в отношении ответчика оставляет его недобросовестные действия без оценки, а истца - без адекватной правовой защиты. Кроме того, представляется крайне спорным отождествление отказа в защите права и отказа в иске. Примечательно, что судебная практика исходит из допустимости применения комментируемой статьи и к ответчику. Так, в п. 5 информационного письма N 127 указано, что "непосредственной целью названной санкции является не наказание лица, злоупотребившего правом, а защита прав лица, потерпевшего от этого злоупотребления. Следовательно, для защиты нарушенных прав потерпевшего суд может не принять доводы лица, злоупотребившего правом, обосновывающие соответствие своих действий по осуществлению принадлежащего ему права формальным требованиям законодательства. Поэтому упомянутая норма закона может применяться как в отношении истца, так и в отношении ответчика".

10. Определенного комментария требует санкция, предусмотренная в комментируемой статье, - отказ в защите права - сама по себе.

Из сказанного следует, что отказ в защите права не сводится к отказу в иске. В связи с этим возникает вопрос о содержании указанной санкции. В литературе данную санкцию предложено понимать условно. В частности, под нею могут скрываться отказ в конкретном способе защиты права, лишение субъективного права в целом, возложение обязанности по возмещению убытков, признание сделки недействительной <1>, причем данный перечень не является исчерпывающим. Такое неопределенное содержание санкции за злоупотребление правом позволяет суду принять любое решение, восстанавливающее справедливость, нарушенную злоупотреблением правом. Данный подход, безусловно, следует из описанной выше цели комментируемого института. Вместе с тем следует отметить, что буквальное прочтение комментируемой статьи не позволяет наполнить содержащуюся в ней санкцию таким широким содержанием. Судебная практика, однако, понимает данную санкцию достаточно широко (см. информационное письмо N 127).

--------------------------------

<1> Грибанов В.В. Указ. соч. С. 89.

Примечательно, что последние изменения комментируемой нормы внесли больше ясности в определение санкции за злоупотребление правом. Так, в качестве универсального последствия злоупотребления правом теперь в силу закона выступает возмещение убытков лицу, право которого нарушено недобросовестными действиями злоупотребляющего. Кроме того, суд вправе применить в связи с имевшим место злоупотреблением иные (помимо отказа в защите права и возмещения убытков) меры, предусмотренные законом. При этом очевидно, что речь идет не о гипотетических специальных законных санкциях за злоупотребление конкретным правом, а о любой общей мере защиты, установленной законом.

11. На практике актуальным является вопрос о возможности применения комментируемой статьи по инициативе суда. Судебная практика исходит из возможности такого применения (п. 8 информационного письма N 127). Однако в разъяснении Президиума ВАС РФ не содержится изложения правовой позиции, допускающей суду по своей инициативе применять любую санкцию за злоупотребление правом, учитывая неопределенный характер последней.

Сам по себе общий вывод Президиума ВАС РФ представляется обоснованным, поскольку суд в рамках рассмотрения конкретного требования оценивает фактические обстоятельства и определяет нормы, подлежащие применению, для разрешения спора. Очевидно, поэтому конкретные действия истца или ответчика могут быть квалифицированы судом как злоупотребление правом по собственной инициативе.

Сомнения возникают в допустимости применения тех или иных санкций за злоупотребление правом. К разрешению этого вопроса, по нашему мнению, следует подойти дифференцированно. Так, применение ряда санкций по инициативе суда невозможно, поскольку сопряжено с нарушением принципа состязательности сторон и по существу представляет собой принятие решения по требованию, которое не заявлялось. В качестве такой санкции можно назвать требование о возмещении убытков. Очевидно, что если такое требования не заявлялось, то суд по своей инициативе не может оценить их размер и взыскать их сумму с виновной стороны. Отказ в иске, несмотря на формальные основания для его удовлетворения в связи со злоупотреблением правом, не требует заявления соответствующего требования. Суд оценивает поведение лица на предмет соответствия комментируемой статье и принимает решение о том, что конкретный способ осуществления права, избранный истцом, не соответствует закону, что является основанием для отказа в иске.

12. В п. 1 комментируемой статьи содержится указание на то, что не допускается использование гражданских прав в целях ограничения конкуренции, а также злоупотребления доминирующим положением на рынке. Вопросы недобросовестной конкуренции регулируются Законом о защите конкуренции.

13. Модернизировано ранее по-разному понимаемое правило о презумпции разумности и добросовестности. Сейчас в п. 5 комментируемой статьи содержится прозрачная норма, устанавливающая указанную презумпцию. Важно при этом отметить, что речь идет именно о добросовестности в объективном смысле.

Статья 11. Судебная защита гражданских прав

Комментарий к статье 11

1. Комментируемая статья устанавливает особенности защиты гражданских прав в судах Российской Федерации. Нормы данной статьи имеют значение не только для гражданского, но и для гражданского процессуального, арбитражного процессуального, административного законодательства.

Система судов в Российской Федерации определяется Федеральным конституционным законом от 31 декабря 1996 г. N 1-ФКЗ "О судебной системе Российской Федерации" <1> и включает в себя федеральные суды, конституционные (уставные) суды и мировых судей субъектов Российской Федерации. В соответствии со ст. 4 названного Закона к федеральным судам относятся: Конституционный Суд Российской Федерации; Верховный Суд Российской Федерации, верховные суды республик, краевые и областные суды, суды городов федерального значения, суды автономной области и автономных округов, районные суды, военные и специализированные суды, составляющие систему федеральных судов общей юрисдикции; Высший Арбитражный Суд Российской Федерации, федеральные арбитражные суды округов (арбитражные кассационные суды), арбитражные апелляционные суды, арбитражные суды субъектов Российской Федерации и специализированные арбитражные суды, составляющие систему федеральных арбитражных судов; Дисциплинарное судебное присутствие.

--------------------------------

<1> Собрание законодательства РФ. 1997. N 1. Ст. 1.

К судам субъектов Федерации относятся: конституционные (уставные) суды субъектов Федерации, мировые судьи, являющиеся судьями общей юрисдикции субъектов Федерации.

Подведомственность гражданских дел судам предусматривает распределение различных категорий дел между государственными и другими органами (судами общей юрисдикции, арбитражными судами, третейскими судами, комиссиями по трудовым спорам, административными органами и др.), рассматривающими правовые споры в пределах своей компетенции.

Нормы § 1 гл. 4 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации <1> (далее - АПК РФ), вступившего в силу с 1 сентября 2002 г., и ст. 22 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее - ГПК РФ), действующего с 1 февраля 2003 г., разграничивают подведомственность дел между арбитражными судами и судами общей юрисдикции, которая ежегодно претерпевает изменения, о чем свидетельствует, например, принятый в конце 2012 г. Федеральный закон от 30 декабря 2012 г. N 317-ФЗ "О внесении изменений в статьи 29 и 194 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации" <2>. Арбитражные суды разрешают экономические споры и рассматривают иные дела с участием организаций, являющихся юридическими лицами, граждан, осуществляющих предпринимательскую деятельность без образования юридического лица и имеющих статус индивидуального предпринимателя, приобретенный в установленном законом порядке, а в случаях, предусмотренных АПК РФ и иными федеральными законами, с участием Российской Федерации, субъектов Федерации, муниципальных образований, государственных органов, органов местного самоуправления, иных органов, должностных лиц, образований, не имеющих статуса юридического лица, и граждан, не имеющих статуса индивидуального предпринимателя. К подведомственности арбитражных судов федеральным законом могут быть отнесены и иные дела.

--------------------------------

<1> Собрание законодательства РФ. 2002. N 30. Ст. 3012.

<2> СПС "КонсультантПлюс".

В соответствии со ст. 33 АПК РФ арбитражные суды рассматривают некоторые споры с участием граждан, не осуществляющих предпринимательскую деятельность, в частности, дела:

1) о несостоятельности (банкротстве);

2) по спорам, указанным в ст. 225.1 АПК РФ (корпоративные споры);

3) по спорам об отказе в государственной регистрации, уклонении от государственной регистрации юридических лиц, индивидуальных предпринимателей;

4) по спорам, вытекающим из деятельности депозитариев, связанной с учетом прав на акции и иные ценные бумаги и с осуществлением предусмотренных федеральным законом иных прав и обязанностей;

4.1) по спорам, вытекающим из деятельности государственных корпораций и связанным с их правовым положением, порядком управления ими, их созданием, реорганизацией, ликвидацией, организацией и полномочиями их органов, ответственностью лиц, входящих в их органы;

4.2) по спорам о защите интеллектуальных прав с участием организаций, осуществляющих коллективное управление авторскими и смежными правами, а также по спорам, отнесенным к подсудности Суда по интеллектуальным правам в соответствии с ч. 4 ст. 34 настоящего Кодекса;

5) о защите деловой репутации в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности;

6) другие дела, возникающие при осуществлении предпринимательской и иной экономической деятельности, в случаях, предусмотренных федеральным законом.

Ранее некоторые из указанных споров рассматривались судами общей юрисдикции, например корпоративные споры, одним из участников которых выступал гражданин.

ГПК РФ определяет подведомственность споров судам общей юрисдикции, перечисляя категории дел, которые рассматривают и разрешают суды общей юрисдикции, а также исключая из перечня те дела, которые подведомственны арбитражным судам.

Суды общей юрисдикции не рассматривают дела, вытекающие из предпринимательской и иной экономической деятельности, которые подведомственны арбитражным судам.

Требования, подведомственные арбитражным судам и судам общей юрисдикции, должны быть разделены, а при невозможности разделения рассмотрены судами общей юрисдикции. Например, требования акционера - физического лица к акционерному обществу, вытекающие из корпоративных и трудовых отношений, должны быть разделены, а при невозможности разделения подлежат рассмотрению мировым судьей или районным судом в соответствии с родовой подсудностью. В соответствии со ст. 225 ГПК РФ в определении суда по вопросу принятия такого дела к производству должны быть приведены мотивы, по которым он пришел к выводу о возможности или невозможности разделения предъявленных требований.

В целях разграничения трудовых и корпоративных споров в п. п. 4 и 5 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20 января 2003 г. N 2 и в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 20 ноября 2003 г. N 17 "О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при рассмотрении дел по трудовым спорам с участием акционерных обществ, иных хозяйственных товариществ и обществ" даны соответствующие разъяснения.

Согласно п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20 января 2003 г. N 2 дела по трудовым спорам между акционером - физическим лицом и акционерным обществом, участником иного хозяйственного товарищества или общества и этим хозяйственным товариществом или обществом подведомственны судам общей юрисдикции.

Вопрос о том, является ли возникший между указанными субъектами спор трудовым, судам необходимо решать на основании ст. 381 Трудового кодекса Российской Федерации <1> (далее - ТК РФ), согласно которой индивидуальный трудовой спор - это неурегулированные разногласия между работодателем и работником по вопросам применения законов и иных нормативных правовых актов, содержащих нормы трудового права, коллективного договора, соглашения, трудового договора (в том числе об установлении или изменении индивидуальных условий труда), о которых заявлено в орган по рассмотрению трудовых споров.

--------------------------------

<1> Собрание законодательства РФ. 2002. N 1 (ч. I). Ст. 3.

Учитывая то, что отношения между единоличными исполнительными органами обществ (директорами, генеральными директорами), членами коллегиальных исполнительных органов обществ (правлений, дирекций), с одной стороны, и обществами - с другой, основаны на трудовых договорах (гл. 43 ТК), дела по искам указанных лиц о признании недействительными решений коллегиальных органов акционерных обществ, иных хозяйственных товариществ и обществ о досрочном прекращении их полномочий, о восстановлении работников в занимаемых должностях и об оплате им времени вынужденного прогула подведомственны судам общей юрисдикции, которые в силу ст. ст. 382 и 391 ТК РФ являются по данным делам органами по разрешению трудовых споров.

Согласно Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 20 ноября 2003 г. N 17 дела об оспаривании руководителями организаций, членами коллегиальных исполнительных органов организаций (генеральными директорами акционерных обществ, иных хозяйственных товариществ и обществ и т.п.), а также членами советов директоров (наблюдательных советов) организаций, заключивших с данными организациями трудовые договоры, решений уполномоченных органов организаций либо собственников имущества организаций или уполномоченных собственниками лиц (органов) об освобождении их от занимаемых должностей подведомственны судам общей юрисдикции.

Дата добавления: 2015-08-09