Книга вторая 17 страница

В воображении Воителя мелькали картины, связанные с его сыном Мартином. Теперь он, наверное, уже высокий, сильный и проворный, ведь в его жилах течет кровь вожака и бойца. Мартин сообразит, что делать, как только увидит на горизонте «Пиявку». Стариков и тех, кто слишком молод, чтобы драться, он спрячет в безопасном месте. Потом сын Льюка поступит так, как учил его отец: соберет всех взрослых и сильных, раздаст им оружие и придет на помощь отцу, пустив в дело все мечи, которые ему оставил Льюк, все до одного. Когда рабы освободятся от цепей и захватят красный корабль, Льюк поведет судно вдоль берега по мелководью, заставив его как бы пятиться назад. И, стоя у штурвала, окликнет сына, и, услыхав голос отца, Мартин побежит по мелководью вместе со всеми своими воинами и вступит на борт «Пиявки». А потом Вилу Даскар и его приспешники дорого заплатят за свои чудовищные преступления. До Льюка донесся шепот Рангувар Грозы Врагов:

– Мы уже рядом с тем местом, где ты оставил своего сына?

– Да, уже недалеко, – пробормотал Льюк, налегая на весло. – Сердце подсказывает мне, что недалеко…

Крыса Григг вцепился в край «вороньего гнезда» на мачте. Подавшись вперед, он впился взглядом в свинцовый заплаканный рассвет над скалами. Потом со всем проворством, на какое только способны крысы, он спустился с мачты на палубу.

Вилу Даскар дремал на подоконнике, неподалеку горела жаровня, обогревавшая его каюту. Боцман Паруг для приличия постучал в дверь и вошел:

– Прямо по курсу – берег, капитан!

Даскар вскочил. Схватив свой шерстяной плащ и ятаган, он выбежал из каюты, на ходу приказав Паругу собрать команду:

– Свистать всех наверх!

Даскар бежал, и ветер раздувал плащ у него за спиной. Он крикнул Паругу:

– Льюка на палубу, быстро!

Ветер играл на натянутых канатах, как на струнах арфы. Даскар стоял на носу и смотрел из‑под лапы на берег, пока не разглядел его очертания. Тогда он, подобрав полы плаща, побежал на корму. Льюк стоял на палубе, связанный, в плотном кольце шестерых разбойников. Горностай победоносно улыбнулся, взглянув на своего раба:

– Итак, всё, как ты говорил: мыс – прямо по курсу. Ты не обманул меня и поступил мудро, потому что, вздумай ты шутить со мной, твоя голова уже каталась бы по палубе! Привяжите его к штурвалу и проверьте, достаточно ли крепкие веревки!

Льюка грубо поволокли к штурвалу и крепко привязали к нему за обе лапы и за шею. Конец веревки, обхватившей шею Льюка, держал Вилу Даскар:

– Ну что ж, Льюк, твой выход! Укажи нам курс!

Зная, что еще слишком рано подавать сигнал своим,

Воитель вполголоса произнес:

– Пока плывем, как плыли.

Повиснув на веревках под самой кормой, Бью и Вург навострили уши:

– Ты слышал, что он сказал, Вург?

– Нет, приятель, но я уверен, что он не крикнул: «Полный вперед!»

Заяц со стоном сполз по канату на плот:

– О‑о! Значит, мы еще не нападаем. Пойду скажу Рангувар и остальным.

Вилу злобно дернул за веревку, которой был связан Льюк:

– Похоже, ты хочешь подплыть поближе к берегу! Зачем?

Слегка повернув штурвал к северу, Льюк продолжал смотреть вперед:

– Я должен убедиться, что это действительно тот самый берег. Пока я в этом не уверен. Не волнуйся, Даскар, твой корабль в безопасности. Я не стану ничего предпринимать, пока там, на нижней палубе, прикованы эти несчастные рабы. Отдай приказ сушить весла и снять половину парусов. Мы будем двигаться медленно, без спешки, если ты боишься.

Вилу снова яростно дернул за веревку:

– Я не боюсь, мышь, я просто осторожен. Мне приходилось плавать в северных морях: они бывают очень коварны.

Льюк бесстрашно улыбнулся:

– Так же коварны, как ты?

Вилу улыбнулся ему в ответ:

– Нет, не настолько!

К полудню дождь прекратился, хотя прежнему было хмуро и холодно. Льюк уже почти мог разглядеть берег. Екнуло сердце, как будто на него лег тяжелый камень. У Льюка даже грудь заболела. Берег выглядел совершенно пустынным, только водоросли да обрывки тряпок, которые трепал ветер. Иногда попадались палки, кое‑какая утварь, сломанные мотыги и грабли. Все это было полузасыпано песком. С пещер, в которых он когда‑то разместил свое племя, были содраны маскировочные щиты из плавника и веток. Они смотрели на море пустыми глазницами. Его сын Мартин, Уиндред и все остальные покинули это место.

Обессилев от горя, Льюк привалился к штурвалу. Вилу Даскар со злорадной ухмылкой приблизил свою физиономию вплотную:

– Как не стыдно, мой друг? Что это с тобой? Твой план не удался? Ты меня, верно, за дурака держал? Неужели ты думал, что я пристану к берегу, где твое племя сможет помочь тебе!

Льюк невидящим взглядом смотрел на своего врага, который открыто издевался над ним.

– Дурак! Я капитан величайшего корабля, который когда‑либо плавал по морям. Как я догадался, ты спрашиваешь? Я научился читать чужие мысли, мысли тех, кто считает себя умнее меня. Я все это время знал, что ты жаждешь отомстить мне за то, что я перебил твое племя. Ты и жил‑то только для того, чтобы убить меня!

Льюк кивнул:

– Тогда ты должен был догадаться и о том, что нет никакого сокровища?

Вилу Даскар почти нежно потрепал Льюка по щеке, и Воителя захлестнула волна дикой ярости. Вилу ласково ответил:

– Опять блефуешь, Льюк? Не пытайся меня запутать! Я знаю, что у любого племени, каким бы жалким и маленьким оно ни было, есть какое‑нибудь сокровище. Верно?

Льюк закусил губу и уронил голову на грудь, как бы признав свое поражение:

– Кто может скрыть что‑нибудь от тебя! Но ты обещал мне: если я покажу дорогу к сокровищам племени, ты отпустишь на свободу меня и двух моих друзей.

Вилу приобнял Льюка за плечи, с удовольствием созерцая пустынный берег:

– Ну конечно! Я держу свое слово. Вы трое получите свободу. А теперь возьми правильный курс!

Воитель неловко повернул штурвал:

– Это севернее. Встречные течения не причинят нам вреда, если ты прикажешь поднять все паруса и идти на веслах на половинной скорости.

Рангувар подождала, пока мимо продефилирует Живодер, и повернула голову. Показался Вург. Его то и дело обдавало брызгами.

– Льюк еще не подал знака. Но на вашем месте я бы был наготове сегодня ночью. К ночи мы как раз подойдем к высоким скалам. Там будет глубоко.

Хорек Заплата вернулся с вахты и плюхнулся на груду парусины и старых веревок. Он промок до костей и был рад снова оказаться в большом дымном кубрике:

– Ну и ночка! Холодно, как у жабы под мышкой. Ветер ледяной, как сердце нашего капитана. Осталось чего‑нибудь пожрать?

Блохастый указал ему на пустую сковородку на столе:

– Смотри сам, приятель. Если что‑нибудь найдешь, оставь половину мне. И какого дьявола мы здесь делаем? Почему мы не где‑нибудь на юге, на теплом солнышке? Почему не рвем с деревьев спелые фрукты и не разоряем птичьи гнезда? А здесь мы что будем делать? Подыхать от голода и холода?

Аккла подобрался поближе к горячей печке:

– Ты что, Блохастый, уши отморозил? Не слыхал, что мы приплыли сюда за сокровищами?

– Сокровища?

Заплата тоже уселся у печки.

Аккла сунул в огонь кончик веревки и теперь наблюдал, как он ярко горит, как языки пламени лижут тонкие волокна:

– Ну да, сокровища! Знаете Льюка Воителя? Так вот, он сейчас ведет наш корабль туда, где спрятаны драгоценности его племени. Вилу договорился с ним, пообещал отпустить на свободу его самого и двух его друзей, когда капитан наложит лапу на сокровища.

Блохастый понимающе ухмыльнулся, обнажив свои почерневшие зубы:

– Ах, отпустить на свободу? Помнишь, Виллаг, как он отпустил на свободу тех четверых ежей?

Крыса злорадно усмехнулся:

– Еще бы не помнить! Они скрывали, где спрятан урожай зерна. И Вилу пообещал отпустить их, как только он положит себе в рот первое зернышко! Они и показали ему тайник! Хо‑хо‑хо!

Одного из разбойников еще не было на корабле в те времена, поэтому он спросил:

– И что? Отпустил их Вилу Даскар?

Аккла поискал глазами еще веревки, чтобы сунуть в печку:

– О, конечно, отпустил! Он велел засунуть их в мешки из‑под зерна, мешки зашить, привязать к каждому по тяжелому камню, и – за борт. На прощание он сказал им: «Вы покидаете мой корабль живыми и свободными, отправляйтесь куда хотите!»

Разбойники захохотали, дружески хлопая друг дружку по спинам.

– Наш капитан ни разу в жизни не соврал. Хо‑хо‑хо!

– Интересно знать, что он придумает для этого Льюка и его приятелей?

– Ха‑ха! Держу пари, он заведет их на вершину какой‑нибудь скалы и отпустит на волю, как птичек. Пусть летят!

– Или познакомит их с новыми друзьями, с акулами, например. Ха‑ха‑ха!

– Что бы он ни придумал, это будет потеха! А потом двинем на юг, к солнышку, туда, где много жратвы! Правда, уже без Льюка и его приятелей.

Паруг сделал знак Блохастому, указав ему на дверь своей веревкой с узлами:

– Ну ты, шевели лапами, тебе менять Заплату на вахте. Нечего тут рассиживаться и трепать языком, марш на палубу!

Блохастый бросил на боцмана полный ненависти взгляд. Завернувшись в кусок парусины, он поплелся на вахту. Аккла крикнул ему вслед:

– Смотри, не попадись в лапы Морскому Привидению!

Приоткрыв дверь, Блохастый плюнул на нее, и ветер тут же вернул ему плевок:

– Как же! Морское Привидение! Оно исчезло с корабля, как только кончилась жратва. И муху нечем накормить. А Привидение принесло несчастье – и только его и видели!

Боцман запустил в Блохастого старым башмаком. Тот едва успел увернуться.

– Тебе придется иметь дело кое с кем еще кроме Морского Привидения, если ты так и будешь торчать там, открыв дверь. Здесь уже и так холодно, как в могиле! А ну убирайся, лентяй, и закрой дверь с той стороны!

Бью и Вург взобрались на борт корабля, не в силах больше переносить холод и другие лишения на плоту. Хватаясь за все попадавшиеся им выступы, они вскарабкались по корпусу «Пиявки», оставшись незамеченными сверху, где Льюк стоял у штурвала, охраняемый десятком разбойников и самим Вилу Даскаром. Над ними был устроен навес, а неподалеку поставлена жаровня, над которой они грели замерзшие лапы. Друзья пробрались в носовую часть корабля и спрятались за крышкой люка, на которой висела парусина. Отсюда им была видна береговая линия: белая полоска песка, а за ней – острые скалы, вонзающиеся в ночное небо.

Бью присел, съежился и заметил:

– Что ж, не бог весть что, Вурги, но, как говорила моя старая тетушка: «Лучше хоть что‑то, чем ничего, особенно когда у тебя ничего нет!»

Вург дружески обнял Бью:

– А знаешь, что говорила моя старая тетушка? Она говаривала: «Запомни: если ты прячешься за крышкой люка, завешенной парусиной, да не один, а вместе с зайцем, не позволяй этому зайцу болтать о том, как он проголодался, и тем более, петь». Вот что она говорила.

Бью все еще немного дулся на Вурга:

– Еда? А кто сказал, что я собирался говорить о еде, будь она неладна? А уж петь тебе я точно не стану! Не дождешься. После того, как ты испортил мою лучшую песню… Дикарь, вот ты кто! О, Великие Времена Года! Ты только посмотри вперед, Вург!

Вург оторвался от парусины, в которую упирался взглядом, и посмотрел на бушприт, чтобы понять, каким курсом следует судно.

– Высокие Скалы, Бью! Мы идем прямо на Высокие Скалы!

Подобно доисторическим гигантам, бросавшим вызов небесам, каменные монолиты высились вдоль берега. Волны разбивались в белую пену об их подножия. Белые брызги разлетались во все стороны. Ветры гуляли между страшными каменными столбами и завывали так, что получался странный эффект: казалось, что слышишь вопли истязаемых живых существ. Вершины скал касались гонимых бурей облаков.

Впервые в жизни Бьюклэр Фетрингсол Косфортингам потерял дар речи. Он сидел и смотрел на скалы, раскрыв рот.

Вург первым пришел в себя:

– Льюк собирается разбить корабль о скалы! Быстрее, Бью, спускайся вниз, к Рангувар. Я думаю, Льюк подаст сигнал очень скоро. Я проберусь на корму и буду ждать. Как только услышу его, я пойду вдоль борта и буду кричать изо всех сил. Иди же!

Вилу Даскар тоже кое‑что испытывал впервые в жизни. Страх! Он уже видел эти скалы, давно, когда был много моложе. Но больше он мимо них не плавал и зарекся делать это. А теперь бушевала буря, и его «Пиявка» шла прямо на скалы, и рассчитывать ему было не на что, кроме искусства мыши‑рулевого, привязанного к штурвалу. У Даскара пересохло во рту, его прошиб холодный пот, лапы дрожали, в животе урчало. Изо всех сил потянув за веревку, которой был привязан Льюк, он пронзительно завопил:

– Смотри, что делаешь! Будь осторожен с моим кораблем. Обходи скалы. Уходи в сторону, я сказал!

Льюк упрямо нагнул голову, не обращая внимания на врезавшуюся в шею веревку:

– Ну, как ты себя чувствуешь, убийца, когда смерть смотрит тебе в глаза? – процедил он сквозь зубы. – Самое время вспомнить обо всех невинных жертвах, которых ты отправил на тот свет. Ну же, расскажи мне, как ты себя чувствуешь?

Вилу дотянулся до штурвала и положил на него лапу. Тогда Воитель нагнулся и впился зубами в лапу горностая. Тот с диким криком отдернул ее. Разбойники достали оружие. Льюк крикнул им, не поворачивая головы:

– Если ты или твои головорезы шевельнутся, я крутану штурвал и брошу корабль прямо на скалы!

Самой большой ошибкой Вилу было привязать Льюка к штурвалу. Теперь корабль был полностью в его власти. Горностай подал своим знак стоять смирно. Тогда Льюк понял, что сейчас его ход. Закинув голову, он издал крик такой силы, на какую только способны были его легкие, мощный и протяжный:

– Полный вперед! Полный вперед! Полны‑ы‑ый впе‑ре‑е‑ед!

Согнувшись в три погибели, отфыркиваясь от волн, которые обрушивались на корабль, Вург, цепляясь за корпус когтями, пробрался по левому борту к середине судна. Тут он увидел Бью, который опасно балансировал на весле Рангувар, ожидая сигнала. Вург дотянулся до перил и крикнул:

– Полный вперед! Освобождайте рабов! Захватывайте корабль!

Он был так взволнован, что потерял всякую осторожность. Паруг и Аккла тут же выскочили из кубрика:

– Что здесь происходит? Кто собирается захватить корабль?

– Кто‑то хочет освободить рабов! К оружию! Всех сюда!

Освобожденные рабы хлынули к трапам со всех трех палуб. Некоторые были вооружены чем придется: обрывками цепей, палками и очень мало кто – ножами. Растерявшись, они толкались на палубах, некоторые плакали, не зная, что делать с обретенной свободой. Это были в основном рабы с верхней и средней палуб, и скоро их совершенно смяли хорошо вооруженные пираты, которые в чем, в чем, а в кровопролитии знали толк. Вург и Бью бросились на помощь. Ударами длинных сильных задних лап Бью уложил на палубу двух крыс, выхватил у них оружие, бросил один из кинжалов Вургу и закричал освобожденным:

– Эй, ребята, помогайте нам, нечего тут стоять и мямлить! Деритесь!

Некоторые, помоложе и посильнее, так и поступили, но были и другие, слишком слабые и запуганные. Они сразу растерялись под напором банды пиратов. Несчастные создания убегали и прятались, а иные пытались пробиться сквозь толпу назад, к своим скамьям и веслам, туда, где они провели не одно время года в рабстве.

И тут появилась Рангувар Гроза Врагов.

Опрокидывая бегущих, как кегли, она следовала за Живодером. Он спускался по трапу, и его отвратительные черты были искажены ужасом. За ним, как тень смерти, шла Рангувар. Она хлестала надсмотрщика его же собственным кнутом. Теперь, когда она была свободна, черная белка одним своим видом могла внушить ужас любому. Длинный кнут свистел над головой Живодера, в штормовой ночи эхо грозно повторяло воинственные крики Рангувар:

– Йалахо‑о! Я Гроза Врагов, рожденная безлунной ночью под раскаты грома! Пойте свои предсмертные песни! Йалахо‑о‑о!

Живодер в панике побежал к мачте, Рангувар следовала за ним по пятам, глаза ее налились яростью, она дико хохотала, преследуя ненавистного врага.

Ледяные лапы паники сдавили горло Вилу Даскара. В самых безумных своих фантазиях не мог он вообразить ничего подобного на борту красного корабля.

– Аккла! Паруг! Всех на корму! Все – ко мне!

Разбойники сгрудились около капитана. Льюк крикнул своему врагу, перекрыв шторм и шум битвы:

– Ну, что ты теперь собираешься предпринять, трус? Рабы свободны и сражаются, а «Пиявку» несет на скалы. Тот день, когда ты убил мою жену, был роковым для тебя, Вилу Даскар!

И, как бы в подтверждение его слов, тело Живодера, задушенного собственным кнутом, скатилось сверху по трапу, сбив по пути двух пиратов, которые направлялись на корму. Рангувар Гроза Врагов свесилась с мачты, а потом с леденящим кровь воплем кинулась на разбойников, которые на верхней палубе избивали беззащитных рабов.

Горностай повернулся к Льюку и, ударив связанного воина мечом, злобно прошипел:

– Это все ты устроил, но теперь тебе конец!

Льюк даже не мог защититься от злобных ударов. Лезвие меча случайно перерезало веревку только на одной его лапе. Дьюлам и Денно, которые как раз пробивали себе дорогу на корму, увидели, что происходит с Льюком. Бью и Вург тоже это видели и тотчас же бросились к нему:

– Льюк! Нет! Держись, друг, мы идем к тебе!

Но нет, это был еще не конец. Превозмогая боль, которая накатывала, как волны, Льюк вложил все оставшиеся силы в один последний удар. Его лапа сжала лапу Вилу Даскара так, что тот выпустил свой ятаган с костяной ручкой, и оружие полетело за борт. Льюк схватил Даскара мертвой хваткой и прижал его к штурвалу. Разбойники набросились на Льюка, пытаясь спасти своего капитана, который визжал от страха, как резаный. Навалившись на Воителя, они пытались оторвать его от Вилу Даскара, разжать мертвую хватку. Но тут появилась Рангувар Гроза Врагов, вооруженная двумя мечами. Черная белка напоминала торнадо, который, промчавшись, оставлял после себя горы убитых и раненых. Она хохотала, видя перекошенные страхом черты своих врагов.

– Йалахо‑о! Чудесная ночь, чтобы умереть! Йала‑хо‑о‑о! Вдохните поглубже, голубчики, это будет ваш последний вздох! Я позабочусь о них, Льюк! А ты держи покрепче Даскара! Йалахо‑о!

На красный корабль надвигалась скала, раз в десять больше его самого. Волны разбивались о ее бока и низвергались каскадами пены. Лапы Даскара оказались продетыми между спицами штурвала. Он был как приговоренный на дыбе. Капитан разбойников, прижатый спиной к штурвалу, хрипло умолял о пощаде, а бок «Пиявки» уже почти вплотную прижимался к каменной громаде.

– Пощади меня, Льюк. Можешь оставить себе все сокровища, можешь освободить всех рабов. И красный корабль тоже возьми, только отпусти меня. Я не лгу тебе, мое слово крепко. Только не убивай меня!

Льюк Воитель вплотную придвинулся к своему смертельному врагу, еще сильнее вдавив его в штурвал, и прошептал:

– Трус умирает тысячу раз, а воин – только один. Души всех, кого ты погубил, смотрят сейчас на тебя, Вилу Даскар, и теперь они наконец обретут покой. Пришло твое время. Ты умрешь так же, как жил, и в свой смертный час ты останешься трусом!

И красный корабль ударился о скалу и содрогнулся от носа до кормы. Послышался шум, подобный раскатам грома, и каменное лезвие рассекло корабль надвое. На какой‑то ужасный момент «Пиявка» повисла в воздухе, а потом вся корма, от середины до задней палубы, упала. С жутким грохотом она свалилась в воду и немедленно затонула. Она ушла под воду, на самое‑самое дно, и никто ее больше никогда не видел.

Дата добавления: 2015-08-03