Джиллиан Локхарт

грозит смертельная опасность

(последняя запись 2 января, 11:54:56)

Ник, сидевший в интернет-кафе на рю Сен-Жорж, вздохнул. Какие-то стороны характера и жизни Джиллиан всегда оставались для него тайной. То, как она намазывала арахисовое масло на гамбургер. То, как иногда отключала свой телефон и не приходила домой по вечерам. Когда он набрался смелости и спросил, не встречается ли она с кем-то еще, она обвинила его в том, что у него отсутствует воображение, и заперлась в ванной.

Почему она написала «смертельная опасность»? Если ей действительно грозила опасность, то почему она не обратилась в полицию, не убежала, не вошла на сайт, чтобы обновить свой профиль? Разве только это был последний жест, вызов, шутка, попытка приуменьшить серьезность того, что ее ждет. Это было похоже на нее.

Рядом с ее именем маленькая фотография — не такая, как на читательском билете. Эта фотография была сделана раньше — Джиллиан с длинными прямыми волосами, с глазами панды, похожая на студентку художественной школы.

Он принялся исследовать сайт. Тут была доска объявлений, на которой другие пользователи могли обмениваться обычными банальностями, шутками, корявыми оскорблениями, которые в Интернете сходили за остроумие. Доска была пуста. Он перешел на другую часть сайта — фотоальбом. Здесь было несколько фотографий: Джиллиан в огромном сомбреро пьет пиво на вечеринке. Джиллиан в Центральном парке, застенчиво улыбаясь в камеру, прижалась к камню, делает вид, что пытается обхватить его. Джиллиан перед булочной с длинным батоном под мышкой. Она к этому времени уже перекрасилась в блондинку — то же лицо, что на читательском билете. Интересно, подумал он, кто делал эти снимки? Ательдин?

Ни одной фотографии Джиллиан с Ником не было. Он сказал себе, что и не ожидал увидеть таковых, недоумевая: а что же он ищет на самом деле?

Прежде чем уйти, он посмотрел новостные сайты — нет ли информации про него. Он предполагал увидеть заголовки вроде «ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В УБИЙСТВЕ БЕЖАЛ ИЗ СТРАНЫ», но за последние сорок восемь часов ничего нового не было. Знали ли они, что он бежал? Или взялись за ум и поняли, что он невиновен? Он представил себе детектива Ройса и счел это маловероятным.

Это напомнило ему слова Джиллиан. Он как-то застал ее у окна — она разглядывала пустую улицу через щелочки в жалюзи. Он сказал ей, что там никого нет, она ответила, демонстративно понизив голос: «Если ты их не видишь, то это не означает, что они не могут видеть тебя».

Он решил, что это шутка, цитата из фильма, реплика одного из персонажей, которых она все время изображала. Он пошел готовить сэндвич, но, когда посмотрел на нее через кухонную дверь, она по-прежнему стояла у окна — смотрела.

Когда-то источником тревоги был черный бакелитовый телефон, соединенный с коммутационным щитом черными кабелями, свисавшими с него, как цепи в стене узилища. Позднее таким источником стал пейджер. А еще позднее — ряд сотовых телефонов, уменьшающихся в размерах при возрастающих возможностях. Во всех этих проявлениях одно оставалось неизменным: они почти никогда не звонили. Месяцы проходили беззвучно, иногда целые годы.

Теперь телефон звонил во второй раз за три недели. Отец Мишель Рено, последний в длинной череде людей — держателей этого телефона, уставился на экран. Когда раздался предыдущий звонок, он покрылся холодным потом и чуть не выронил трубку. На сей раз он был готов.

— Oui?

— Один из наших флажков засветился. Это Национальная библиотека, садовый уровень, место номер сорок восемь.

— Bien.

Благодаря новым технологиям задача значительно упрощалась. Когда-то им приходилось просматривать заявки, перекрестные ссылки в университетских архивах, даже простейший запрос требовал немалых усилий. Теперь они знали все еще до того, как читатель садился на свое место.

Он набрал номер телефона, который дал ему кардинал.

— В Национальной библиотеке. Та же книга, что и в прошлый раз. И то же имя. Джиллиан Локхарт.

Он услышал сухой смешок на другом конце провода.

— Очень сильно сомневаюсь, что это Джиллиан Локхарт.

Она словно вошла в космический корабль или средневековое подземелье, переоборудованное последующими цивилизациями. Эмили проехала на длинном эскалаторе по гулкому залу, образовавшему наружную оболочку комплекса. Подземный ров, окружающий подземный замок. Наружные стены были из монолитного бетона, а в дополнение к ним имелась внутренняя защита — занавес из металлических колец, напоминающий кольчугу.

Эмили нашла место, предписанное ей компьютером, и стала ждать. Она посмотрела через окно в засаженный деревьями двор и подумала, что оказалась словно в какой-то сказке: зеленые ели щетинились хвоей среди голых дубов и берез, на ветках которых образовалась тонка корка обледеневшего снега. Даже зимой противоположная сторона двора была едва видна за деревьями.

Над столом загорелся красный свет — вызов к стойке. Усталая библиотекарша протянула руку.

— Votre carte?

Эмили улыбнулась, чтобы скрыть тревогу. Она предъявила читательский билет, закрыв большим пальцем верхушку фотографии Джиллиан. Библиотекарша кинула на билет мимолетный взгляд и тут же просунула руку в нишу у нее за спиной, вытащила оттуда две книги и положила их на стойку.

— Но я заказывала три, — по-французски сказала Эмили.

Библиотекарша сощурила густо накрашенные глаза. Эмили даже не успела возразить, как женщина выхватила билет из ее руки и приложила к считывающему устройству компьютера, а затем уставилась на монитор.

— Анонимная. «Физиолог». Эта книга отсутствует. — Она прокрутила изображение. — Вы уже запрашивали эту книгу раньше?

— Гм, да. В декабре.

— И тогда она тоже отсутствовала.

Это был вопрос или утверждение? Эмили предпочла ответить на это мычанием на французский, как ей хотелось думать, манер, сопроводив его неопределенным движением плеч.

— В системе есть запись, что мы не смогли найти эту книгу, когда вы запрашивали ее в прошлый раз.

Эмили оперлась рукой о стойку, чтобы ее не пошатывало.

— Я… я просто подумала, может, она нашлась.

— Non.

— В онлайновом каталоге она присутствует, — не отступала Эмили.

— Значит, в каталоге ошибка. Я внесу еще одну запись. — Она подняла взгляд выше плеча Эмили на следующего в очереди.

Эмили поняла намек.

Она вернулась за свой стол с двумя книгами: «Потерянные книги Библии» и «Анализ „Физиолога“». Все связанное с Джиллиан Локхарт было покрыто туманом. Эмили видела только какие-то тени, мелькавшие вдалеке, но не могла понять — настоящие они или же это игра света. Она чуть ли не испытывала сочувствие к Нику.

Но работать она могла только с тем, что имела. Начала с «Анализа „Физиолога“», подверстывая новые факты к уже известным. Термин «физиолог» вышел из употребления в Средние века, но возродился, когда новоявленные печатники решили придать своим книгам штрих старомодной подлинности. Время издания потерянной книги в каталоге было обозначено пятнадцатым веком. Эмили перешла в приложение. Существовало одиннадцать печатных изданий «Физиолога», выпущенных до 1500 года. Ни одно из них в каталоге не называлось.

Тупик. Она перешла ко второму тому — «Потерянные книги Библии». Тут дело обстояло труднее — она никак не могла вчитываться в текст, не зная, что ищет. Принялась листать страницы — не обнаружится ли подчеркнутых слов, карандашных помет, оставленных Джиллиан на полях. Она обратилась к предметному указателю в поисках животных, бестиариев или карт. Но находила только пророков, древних царей и сердитых богов.

Она услышала покашливание у себя за спиной и оглянулась. Это была библиотекарша.

Сердце Эмили забилось чаще.

— Нашлась?

Библиотекарша отрицательно покачала головой.

— Для вас сообщение. Вас просят подойти к справочному на верхнем уровне. Там вас ждут — некто мсье Эш. Он говорит, это срочно.

Последним звонком со своего сотового Джиллиан вызывала такси. Ник мог бы позвонить туда, но решил немного повременить. Ведь то была последняя наводка. Когда он с ней разберется, у него ничего не останется. Он нашел в Интернете адрес и пошел пешком, пытаясь обманывать себя еще какое-то время, делать вид, будто движется к цели.

Он ужасно не любил ощущение неизвестности. Джиллиан поддразнивала его, говорила, что ему бы, наверное, хотелось вести жизнь по часам, как в школе. «Ты был бы счастлив, если бы Бог вручил тебе расписание на всю оставшуюся жизнь — три учебных часа работы, полчаса на ланч, сорок минут в онлайне, час на внеклассный секс». Он не стал возражать.

У Джиллиан же все было спонтанно. Иногда, если его одолевала усталость, Ник думал, что у нее чуть ли не невроз. Она могла подобрать на тротуаре листовку с анонсом концерта или выставки и тем же вечером отправиться туда. Ее друзья, о которых он никогда не слышал, могли позвонить в полночь, только-только приехав в Нью-Йорк, и она неслась на Пенн-стейшн и тащила их в квартиру. Она могла познакомиться с человеком в поезде и в тот же день до двух ночи играть у него в квартире в канасту.

«Люди — они как часы, — говорила она ему. — Вначале кипят энергией, а дожив до тридцати, превращаются в развалин. Если ты не действуешь, ты обречен. Необходимо иногда вносить хаос в свою жизнь».

После того как она его бросила, он иногда замечал эти рекламные листовки, которые ветер носил по улице, и думал: а не похож ли он на них? Его она тоже нашла, действуя импульсивно, чтобы доказать себе, что еще может. Внести хаос.

Офис таксомоторной компании представлял собой маленький закуток, который каким-то образом втиснулся в щель между двумя большими зданиями. Внутри почти ничего не было: вянущее растение в горшке, три пластмассовых стула, обожженные сигаретами, и две женщины, сидящие за окошечком перед выцветшей картой Парижа. Макияж на их лицах был такой густой, что вполне мог бы сойти за штукатурку. На обеих были куртки, шерстяные шапочки и перчатки без пальцев. При каждом телефонном звонке трубку снимала женщина слева, выкрикивала ряд вопросов, потом передавала ответы сидящей рядом коллеге. Та, в свою очередь, брала микрофон и повторяла все сказанное первой женщиной. Такое разделение труда могли придумать только французы.

Ник подошел к окошку.

— Вы говорите по-английски?

Женщина на рации продолжала выкрикивать приказы в микрофон. Женщина на телефоне метнула в него взгляд, потом кивнула в сторону коллеги. Ник дождался, когда та закончит.

— Anglais, — пролаяла женщина на телефоне.

Женщина на рации насупилась.

— Немного.

— Моя знакомая заказывала такси четырнадцатого декабря. Я хочу знать, куда она ездила. — Он окинул взглядом помещение, теряя уверенность. Тут не было ни компьютера, ни даже каталожного ящика. — Вы как-то регистрируете вызовы?

Женщина уставилась на него из бирюзовых лагун теней вокруг ее глаз.

— Non.

Если по-честному, то ничего иного он и не ждал. Надежда была мучительна, он чуть ли не исполнился благодарности к этой женщине за то, что та убила ее. Он отвернулся.

— Nom, — повторила женщина у него за спиной. — Sa nom. Ее имя.

Ник повернулся, чувствуя неловкость из-за того, что не понял.

— Джиллиан Локхарт.

Телефонный звонок прервал их разговор. Ритуал между двумя женщинами повторился. Когда заказ был передан исполнителю, женщина на рации снова посмотрела на него.

— Джиллиан Локхарт. Четырнадцать тридцать. С рю Сент-Антуан, она приехать сюда.

Ник оглядел пластиковый офис.

— Сюда? Ici?

Диспетчерша указала на другую сторону дороги, где стояло величественное стеклянное здание в неоклассическом стиле.

— Вокзаль. Гар-де-Лест.

Это удлиняло его поиск на несколько минут — Ник пересек улицу и вошел в здание вокзала. Тут пахло дизельным выхлопом и сталью. Он окинул взглядом ряд табло, насаженных на торчащие из стены кронштейны, прочитал пункты назначения. Ему всегда нравились европейские вокзалы — грандиозная архитектура, затуманенная сажей, хищного вида поезда, пункты назначения, раскинувшиеся по всему континенту, а не какие-то пригородные станции. Он принялся читать названия на мигающих табло. Базель, Эперне, Франкфурт, Мюнхен, Зальцбург, Страсбург, Вена.

Куда теперь?

Штанга турникета повернулась и выкинула Эмили в фойе. Справочное было перед ней — в центре зала. Она поискала глазами Ника, но не увидела.

Она посмотрела на стеклянную стену справа, через нее — на балкон, выходивший в лесистый двор. Летом там, наверное, работало кафе, балкон был уставлен столиками и стульями, теперь там не было ни души, если не считать невысокого человека в куртке-пуховке, который, опершись о перила, курил сигарету. Не на нее ли он смотрит?

Он бросил сигарету на пол и загасил ее носком ботинка. Эмили подошла к стойке справочного.

— Мне в читальный зал передали сообщение. Нет ли здесь Ника Эша…

— Вот он.

Ее запястье с такой силой ухватила чья-то рука, что, казалось, хрустнула кость. Рука оттянула ее прочь от кивающей администраторши, развернула, потащила в сторону двери. От страха она потеряла способность к сопротивлению. Может быть, то же самое случилось и с Джиллиан? Она подняла глаза и увидела мужчину плотного сложения с крючковатым носом и щетинистыми бровями. Левой рукой он обхватил ее за талию, правой ткнул ей в поясницу что-то округлое и тупое.

— У меня пистолет. Не кричите. Не пытайтесь бежать.

Да она бы и не смогла. Ноги у нее были как студень. Она и идти-то едва могла. Ее похитителю приходилось чуть ли не тащить ее по ковру. Они уже прошли половину пути до двери. Человек в пуховке спешил им навстречу.

Звук тревожной сигнализации вклинился в ее панические мысли. У входа охранник производил досмотр длинноволосого студента, на котором было столько цепочек и заклепок, что сработал детектор. Эмили уставилась на рамку. Неужели через нее можно пронести пистолет? Или же этот человек блефует?

— Пожалуйста, не уводите меня, — прошептала она похитителю. Они были уже почти у выхода. — Я знаю, что вам нужно. Это у меня в сумке. Можете взять. Пожалуйста, отпустите меня.

Он остановился в нескольких шагах от бархатной веревки, обозначающей границу фойе. По крайней мере, он слушал ее. Посмотрел на ее пустые руки.

— Где твоя сумка?

Она мотнула головой в сторону гардеробной.

— Мне пришлось ее сдать — иначе не пускают в читальный зал.

Так же резко, как ухватил, он ее развернул и зашагал вместе с ней к гардеробной. Подходя к загородке, он отпустил ее, толкнув вперед, отчего она чуть не упала. Она протянула билет растерявшейся гардеробщице, которая через несколько секунд вернулась с ее коричневой наплечной сумкой. Не успела Эмили взять сумочку, как почувствовала железную хватку на своем локте.

— Один евро, — сказала гардеробщица.

Эмили щелкнула замком и принялась шарить в сумке. Рука ухватила ее за локоть еще сильнее, Эмили от боли чуть не теряла сознание. Но она нашла то, что искала, — вытащила монетку, правда, была слишком неловкой и выронила ее на ковер.

На лице ее появилась извиняющаяся улыбка, предназначенная гардеробщице; Эмили стала наклоняться, чтобы поднять монетку. Ее похититель растерялся, не зная, позволить ей это или нет, и ослабил хватку.

Этого было достаточно. Она среагировала быстрее, чем он ожидал, толкнув его так, что он потерял равновесие. Это дало ей возможность развернуться. Она выкинула руку к его лицу и, прежде чем он успел осознать происходящее, нажала на клапан баллончика, зажатого в кулаке.

Струя перечного газа вырвалась из сопла и ударила прямо ему в лицо. Он отпрянул, закрывая руками глаза. Завопила тревожная сигнализация. Эмили подумала, что газ мог воздействовать на детектор запаха. Но сигнализация работала у двери на балкон. Человек в пуховке видел, что происходит, и ринулся внутрь, поэтому металлодетектор и сработал. Второй преследователь запустил руку в карман куртки, но упал — охранник свалил его на пол.

Эмили схватила сумку и побежала.

XXXVI

Штрасбург

Лапа начинала обретать форму. Как мать-медведица, облизывая медвежонка, придает ему окончательную форму, так и кончик долота, вонзаясь в камень, высекает будущую скульптуру. Я уже видел линию задней ноги, проступающую из каменной плиты, наклоненную спину и выпуклость, которая станет ухом или мордой.

Резчик стоял возле скамьи на площади и работал долотом. За его спиной виднелась громада собора, где среди колонных прогалин и под сводчатыми ветвями найдет себе место это животное.

«Именно так создает нас всех Господь, — подумал я, — обрушивает удары, которыми придает форму грубому камню нашего творения».

Удар — трещина, облачко пыли, звон осколков, падающих на мостовую. Вот отсечен еще один ненужный фрагмент на пути к совершенству. Ровнейшая кожа — ткань шрама.

— Изгиб колена слишком крут.

На скамейку упала тень. Появился Драх — тихо подкрался ко мне сзади. Он бросил взгляд на медведя, появляющегося из камня, словно из леса, потом посмотрел на рисунок, пришпиленный к столешнице.

Резчик поднял глаза на Драха. Он давно привык к его вмешательствам.

— Этот медведь должен соответствовать размерам колонны. Я сделал его присед более низким.

Драх рассмеялся и отвернулся. Я двинулся за ним по камнерезному двору, похожему на кладбище. Это было поле, усеянное камнями самой разной степени завершенности, от грубых плит, только-только привезенных с карьера, до каннелированных секций арок, которым не хватало только замкового камня, чтобы запереть их на месте.

— Вот как нужно создавать копии, — сказал Драх. — Я рисую картину, а он копирует ее. Что может быть проще?

— Ты сам сказал, что это плохая копия.

— Довольно близкая к оригиналу.

— Я так не думаю.

Мы уселись на едва обработанный облицовочный камень. Напротив бородатый человек на капители колонны, раздвинув, словно занавес, листву, смотрел на нас. Я прищурился, но эта работа не имела отношения к Каспару.

— Я нашел способ заработать деньги, — без всякого вступления сказал он.

Целый сезон прошел со дня нашего эксперимента в подвале Дритцена. Я не хотел, чтобы так получилось, но время иногда не подчиняется нашим планам и соображениям. В течение трех дней я не мог себя заставить даже мысли обратить в ту сторону. Когда моя меланхолия немного прошла, мне уже было все равно. Я нашел себе иные занятия — сосредоточился на зарабатывании хлеба насущного и средств для поддержания дома. Я все дольше оставался в Сент-Арбогасте, а Драх все реже наведывался ко мне. Страсть, которая горячила мне кровь, ослабла. Но когда Драх прислал мальчика, чтобы позвать меня на эту встречу, прежняя горячка вернулась с еще большей силой.

— Рассказывай.

— Тут в городе есть одна вдова по имени Эллевибель. Она живет у винного рынка.

Он помолчал, подогревая интригу. Я пошутил:

— Уж не предлагаешь ли ты мне жениться на вдове ради ее состояния?

— Нет. Но у нее есть дочь. Эннелин. Ей двадцать пять, и она еще не замужем. Если бы Эллевибель нашла для нее мужа, то дала бы за дочку огромное приданое. Как раз те деньги, что нужны нам для совершенствования нашего искусства.

Я уставился на него. Он улыбнулся и кивнул, приглашая меня следовать за ходом его мысли.

— Это одна из самых абсурдных идей, какие приходили тебе в голову.

— Почему?

— Ты знаешь почему.

Мы никогда не говорили о том демоне, которым я был одержим. Но он наверняка знал об этом с того самого момента, когда мы впервые выпили вместе в «Дикаре». Он позволял мне тереть ему спину и смотреть, как он одевается; если он оставался на ночь в моем доме, мы спали вместе, словно давно женатая пара. Иногда он позволял моей руке опуститься к его бедру, и тогда я мог лежать без сна, муча себя мыслями о возможностях. Дальше этого дело не заходило. Демон так глубоко обосновался в моей душе, что стал моей частью, опухолью, которую я не мог удалить, не уничтожив при этом и себя. Каспар не питал ко мне желания, но поощрял мои аппетиты, потому что любил извращенность, опасность, любил идти по краю на самой грани проклятия. Может быть (молил я Бога в одинокие часы по ночам), потому, что он любил меня.

Но теперь он был безжалостен.

— Ты остаешься холостяком в тридцать с лишком лет. У тебя есть доход, дом, хорошая семья в прошлом. Почему бы тебе не жениться на этой девушке?

«Потому что я люблю тебя», — готов был прокричать я.

Но понимал, что, сказав это, погублю все.

— Если ей двадцать пять и за нее дают хорошее приданое, то почему она до сих пор не замужем?

Он погладил мне щеку пальцем, поддразнивая меня.

— Ах, какой ты жестокий, Иоганн. Возможно, она еще не распустившийся бутон.

— Это в двадцать-то пять?

— Тогда она, возможно, уродлива, как двухголовый мул. — Он пожал плечами. — Ты не должен думать об этом. Когда из-под нашего пресса рекой потекут индульгенции, купишь себе одну, чтобы успокоить свою совесть.

Он соскользнул с камня и принялся расхаживать передо мной.

— Если бы каждая трудная задача решалась с первой попытки, то в чем была бы ее трудность? Ты знаешь, сколько медных досок и бумаги я испортил, прежде чем сделал игральные карты? Сколько у меня получалось трехногих медведей и единорогов, похожих на козлов?

— Твой единорог по-прежнему похож на козла.

Мне хотелось уязвить его, но он с необычной для него сдержанностью отмахнулся от моих слов.

— Ты мне поймай единорога — и я нарисую его лучше.

— Ну, по крайней мере, хоть что-то можно будет выручить за единорога.

— Но мы охотимся за более редким зверем. Если — когда — мы сделаем его правильно, то это будет более ценное животное.

Он вытащил монетку из кармана и швырнул ее мне. Наверное, он специально принес ее для этого жеста, потому что до этого я ни разу не видел у него денег. Я поймал монетку.

— Представь, что это твоя невеста.

На монетке был изображен Иоанн Креститель, его голову окружал нимб в форме сердца. Я прочел надпись по краю. IOHANNIS ARCHIEPISCOPVS MAGVNTINVS. Иоанн, архиепископ Майнцский.

— Я вчера видел ювелира Дюнне, — сказал Драх. — Он делает новую доску и утверждает, что буквы там будут более ровные. Но на это требуется много часов работы. Он не может тратить столько времени без дополнительной платы.

Я не слушал его. Буквы на монете вернули меня к дням моего детства. У нас в доме некоторое время жили коллеги моего отца по монетному двору. Одним из этих жильцов был гравер. Помню, однажды я прокрался в его комнату и смотрел, как он работает. Он взял металлическую болванку, на которой выгравировал рисунок, поднес к ней металлический стержень и сильно ударил по нему молотком. Увидев высеченные ударом искры, я удивленно вскрикнул. Он услышал меня и подозвал к себе. Позволил подержать в руке стержень, сказал, что это называется «пуансон». Он показал мне кончик, на котором была гравировка в виде буквы «А». Когда он ударил молотком и пуансон вдавился в форму, на металле остался идеальный отпечаток. Потом его должны были залить золотом, чтобы отпечаток буквы перешел на монету. Таким был бесконечный цикл творения и воспроизведения: пуансон и форма, мужское и женское начала, удар и отпечаток.

Это происходит, когда отыскивается решение любой идеи: потом дивишься, почему это на открытие столь очевидное ушло так много времени? Почему мы тратили месяцы, пытаясь выгравировать слова, тогда как и я, и Дюнне знали: наилучший отпечаток буквы в металле можно получить с помощью пуансона? Я могу только сказать, что Драх делал свои доски для карт методом гравировки, и мы шли проторенной им тропой, даже не давая себе труда задуматься.

Драх нетерпеливо смотрел на меня. Он не любил, когда его игнорируют. Я встретил его взгляд и улыбнулся. Конечно, я видел, что с ним происходит, но удержаться не мог.

— И какое приданое дают за Эннелин?

XXXVII

Париж

«Может быть, они следили за мной?»

Три часа потратила Эмили, чтобы вернуться в отель. Она пересаживалась с одного поезда метро на другой, прыгала в автобусы и внезапно выходила из них, неожиданно меняла маршрут, застывала у витрин, всматриваясь в отражения, и постоянно оглядывалась через плечо — не идет ли кто следом. Когда она проскользнула в отель, на город уже опустилась темнота. Она разбудила Ника, который так и не адаптировался к смене часовых поясов, и потащила его в кафе в тихом переулке недалеко от Монпарнаса. Она все еще не чувствовала себя в безопасности.

— Если они следили за вами, то знают про отель. — Ник отхлебнул пива и в десятый раз повернул голову, оглядывая кафе. Он не мог сидеть спокойно. — Слава богу, что у вас был баллончик.

— У меня был кое-какой неприятный жизненный опыт. — Эмили почти не шевелилась, не в силах отойти от пережитого потрясения. — Наверное, все дело в книге. Я каким-то образом привела в действие их сигнализацию. Задела своеобразную растяжку.

Еще несколько дней назад Ник воспринял бы это как параноидальный бред, а сегодня он только кивнул.

— Может быть, так они и Джиллиан нашли. Поэтому-то она и спрятала свой читательский билет в банковской ячейке.

Карты, что оставила им Джиллиан, все больше становились похожи на коробку с заточенными ножами, а не на сундучок с сокровищами.

— Если бы только мы могли так же легко найти и ее.

Эмили молча грела ладони о кружку с кофе. Два раза Нику показалось, будто она собирается что-то сказать, но так ничего и не произнесла. Ник мог только догадываться, что у нее на уме.

— Если вы хотите вернуться домой, я вас пойму, — быстро сказал он, зная, что не произнесет этого, если даст себе время задуматься. — Бог знает что бы они сделали с вами, если бы вам не удалось вырваться. У вас нет причин подвергать себя опасности ради Джиллиан.

Эмили словно передернуло.

— Я не… — Она не закончила, замолчала, потом начала снова: — Я не вернусь домой.

Он знал, что должен возразить, но у него не хватило воли. Она бросила на него настороженный взгляд, и он выдержал его, пытаясь подбодрить ее. Это было нелегко — он чувствовал себя совершенно выпотрошенным.

— Ну, по крайней мере, я что-то получила за свои труды. — Краска вернулась на лицо Эмили. — Джиллиан искала сведения по «Физиологу» — книге, описывающей животных. Именно в этой книге она и нашла карту. В библиотеке замка наверняка была одна такая книга.

Ник задумался на секунду.

— Мне известен человек, который должен это знать.

— Ательдин.

Знакомый голос, такой угрожающий в своей заученной отстраненности.

— Это Ник.

Мимо будки телефона проехало такси. Удивленное молчание Ательдина утонуло в шуме покрышек по мокрой мостовой. Когда шум смолк, Ник услышал:

— Есть какие-нибудь новости о нашем общем друге?

— Может быть — мы не уверены. Нам нужно проверить список книг, которые она увезла из замка. Вы можете нам помочь?

— Возможно, если вы это обоснуете.

— Джиллиан пропала. Эмили сегодня ходила в Национальную библиотеку, и ее там тоже чуть не похитили. Это достаточное обоснование?

— Я вам сочувствую.

Ник посмотрел на Эмили через стекло телефонной будки. Она кивнула.

— Джиллиан нашла карту. Старую карту.

— Я так думаю, сделанную Мастером игральных карт. — Ательдин, казалось, был ничуть не удивлен. — И эта карта у вас?

— Мы думаем, она могла найти ее в некоем бестиарии или… — Ник с трудом произнес это слово, — «Физиологе».

— Неужели?

Ник чуть ли не видел перед собой взметнувшиеся брови, внимательный взгляд. Он был рад, что их разделяют телефонные провода. Ник молча ждал.

— Я проверю опись из Рамбуйе. Могу я перезвонить вам на этот номер?

— Это телефон-автомат.

— Я быстро.

Ательдин повесил трубку. Ник ждал в телефонной будке, оглядывая дорогу через треснутое стекло. Чуть поодаль под грязным одеялом на подстилке из сложенных картонных коробок сидел бездомный. Ник удивился, что тот еще не замерз. Он полез в карман, нащупал там несколько евро, но страх удержал его на месте. А вдруг этот старик вовсе не тот, кем кажется? Ник читал книги, где шпионы переодевались в бродяг, чтобы вести наблюдение. Может быть, этот человек следит за ним? Ник внимательно разглядывал сидящего, не вынимая руку из кармана.

В поле его зрения мелькнула какая-то тень. Он вздрогнул, но это была всего лишь Эмили. Она прошла по пустой улице и наклонилась над бездомным. Бросила пару монеток в его пластиковый стаканчик, обменялась с ним несколькими словами, потом поспешила назад. Нику стало стыдно.

— Что он сказал?

— Он сказал, чтобы вы перестали глазеть на него.

Прежде чем Ник успел исполниться еще большим чувством вины, раздался телефонный звонок. Он с радостью схватил трубку.

— Да?

— Хорошие новости. В коллекции старика был бестиарий. Тот самый. Джиллиан включила его в перечень. Датируется серединой пятнадцатого века. Между прочим, по стилю есть сходство с создателем «Бедфордского часослова».

— С кем?

— Расскажу позднее. Вам понравится.

— А когда мы сможем увидеть книгу?

Сухой смешок.

— Боюсь, тут все не так просто.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, во-первых, книги в Париже уже нет. Вы ведь помните — она промокла? Реставраторы забрали ее в свое хранилище.

— И где это?

— В Брюсселе.

Ник выругался.

— А мы можем туда попасть?

— Я мог бы вас туда провести. — Это было завуалированное предложение, интонационный нюанс, открывавший дверь к переговорам.

Мысли Ника метались. Он посмотрел на улицу и увидел, что нищий ушел. Решил воспользоваться подаянием Эмили и найти на эти деньги теплую постель… а может, в этот самый момент говорил человеку со сломанным носом, где найти Ника и Эмили?

— И как скоро мы сможем туда поехать?

— Немедленно, если хотите. Это всего три часа на машине. Но тут есть одна загвоздка.

Ник ждал.

— Книга заморожена.

Дата добавления: 2015-08-05