Повествование Изабеллы Свон.

Итак, это и есть смерть? Не знаю, чего я ожидала... может, белых пушистых облаков и журчания реки? По крайней мере, должно быть что-то похожее на Небеса из фильмов. Но нет, во всяком случае, я находилась в странной темноте, слушая призрачные голоса и звуки вокруг меня. Ощущение такое, будто я находилась под водой, приглушённый шум, но если сконцентрироваться, я могла разобрать разговор.

-... Ты прекратила. Ты мне обещала! Вчера, когда мы вернулись из Сиэтла, ты пообещала мне, и, тем не менее, я нахожу это в твоём кармане. Откуда они у тебя? Ты спрятала их в доме до отъезда?

Голос был тихим, почти шепотом, и точно, расстроенным. Он напомнил мне голос моего отца.

Интересно, как он отреагировал на новость о моей смерти. Что он сказал? Он плакал? Наверное, нет, мой отец не из тех, кто плачет.

- Это небольшое количество, ты же знаешь... Я всего-то взяла одну, чтобы расслабиться, о,кей? Как ты можешь винить меня после всего того, чему нас подвергла Белла? Она не в первый раз выкидывает такие номера, как этот... и она почти преуспела в самоубийстве на этот раз. Когда у тебя откроются глаза, и ты поймешь, что с твоей дочерью не всё в порядке?

Ладно, понятно, я не в Раю, потому что я узнаю этот голос где угодно, и этому голосу нет места в Раю. Это голос моей матери, а ему место в аду.

- Рене, ее сбила машина! Это был несчастный случай! Она не пыталась убить себя. Она не сумасшедшая! И мы оба знаем это. Поэтому, не смей винить Беллу; она в роли жертвы здесь. Верно?

Мне захотелось улыбнуться, когда мой отец попытался защитить меня. Может, он заботился обо мне больше, чем делал вид, когда я была жива. Может, поэтому я слышу это сейчас... Может, предполагалось, что я должна узнать, что они по- настоящему думали обо мне, прежде, чем мне отправиться в мир иной.

- О, прошу тебя, Чарли, ты так слеп. Даже до моего отъезда, я могла бы сказать, что с ней что-то творится. И я пыталась помочь, но, взамен, она увидела во мне плохого парня. Открой свои безумные глаза, милый, у твоей дочери проблемы.

Кто-то прокашлялся.

- Мистер и миссис Свон, я доктор Карлайл Каллен. Я был врачом, который принял вашу дочь, когда она поступила к нам прошлой ночью...

Я перестала слушать после этого. Моя голова начала так болеть, вместе с остальными частями моего тела. Было такое чувство, будто всё мое тело начало просыпаться мало по- малу, кусочек за кусочком. Первыми чувствительность обрели пальцы на руках и на ногах, затем я ощутила покалывание, пробежавшее по моим рукам от пальчиков рук вверх, к плечам, и от пальцев ног к лодыжкам, дальше к коленям, и к... О Господи, как больно!

Разве на Небесах есть боль? Сомневаюсь.

Может, я не в Раю, может, я попала прямо в Ад?

Ведь Библия осуждает суицид?

Но я не убивала себя. Это был несчастный случай.

Разве мысль, что я хотела умереть, можно считать за суицид...

Видимо, это истина, что пути господни неисповедимы.

Несколько месяцев моим желанием было набраться достаточно храбрости, чтобы покончить жизнь самоубийством, и вот я здесь, заключённая в преддверии ада, только потому, что меня случайно сбила машина.

Но ни какая-нибудь машина. А блестящее серебряное Вольво. И не нужно быть ученым ядерщиком, чтобы понять, кто был за рулем. Эдвард выполнил свои бесконечные угрозы прикончить меня, убить меня, удалить меня из бытия.

Мне интересно, это было сознательным действием с его стороны, или это на самом деле несчастный случай.

Что я такого сделала Эдварду Каллену? Почему он так ненавидит меня? Ни моя жизнь, ни моя смерть не объясняют этого. Я никогда ничего ему не сделала, и все же он вел себя, словно я его раздражала и заслуживала смерти.

Боль начала расплываться по всему телу и я скорчилась в темноте. Боль, казалось, перешла в одну часть моего тела особенно сильно, или вернее сцепила все части, в моей правой ноге. Было чувство, словно кто-то ковырял в ней раскалёнными ножами, и боль была адской...

Это огонь Чистилища, да? Может, я была там...

-... очнется? С ней все будет в порядке?

Голос моего отца казался теперь намного ближе, и мне не нужно сосредотачиваться, чтобы различать слова. Сейчас я разобрала их довольно ясно, звук почти не заглушался.

- Как я уже сказал, она получила серьёзные травмы, и мы провели несколько часов в операционной, чтобы поправить ее ногу. Ей потребуется долгая физиотерапия, чтобы восстановиться. Но маловероятно, что она будет, как прежде... Скорее всего, ее нога уже не восстановит поврежденные функции.

- Что это значит? Она станет калекой? Ей будет нужна инвалидная коляска? Как вы себе это представляете? Это Форкс! Мы живем в лесу! Как тут передвигаться в инвалидной коляске? - мама, как всегда, рассуждала с практической стороны.

- У нёе полностью трудоспособна другая нога, поэтому нет причин думать, что она не сможет снова ходить,- сказал доктор очень успокаивающим голосом,- а насчет того, когда она очнётся, трудно сказать. Все зависит от неё, когда она будет готова. Это может произойти через час, может через день, или даже через неделю. Но, опять же, нет причин думать, что она не придёт в себя в ближайшее время.

Я ощутила давление на руке. Мне захотелось сжать ладонь в ответ, но я не смогла. Это было словно, если бы я больше не была связана со своим телом. Мой разум и моё тело больше не дружили друг с другом.

Доктор сказал, что неизвестно, когда я приду в себя, и что всё зависит от меня.

Итак, что, если я не хотела просыпаться? Что, если я хотела остаться в тёмном пузыре навсегда? Они не могут меня заставить проснуться. Просто не могут.

Я расслабилась, насколько возможно при этих странных обстоятельствах, и почувствовала себя пропавшей в собственном теле. Это было пугающее ощущение, но почему-то мне было в каком-то роде даже комфортно в этом состоянии.

Я почувствовала себя скатывающейся в глубокую бессознательность, и темнота становилась невозможно кромешной.

Я не могла знать, как долго я была без сознания, и как долго я позволила себе блуждать во мраке. Но всему хорошему приходит конец, и я очнулась - или вытолкнула сознание из темноты - от пронзительной боли в ноге.

Все мое тело напряглось от боли, и я удивилась, обнаружив, что мой разум снова воссоединился с моим телом. Когда я добилась достаточного контроля, я сжала руки в кулаки, чтобы вынести эту боль.

Очень медленно, мой разум снова подчинил себе тело, и последними подчинились глаза. Они дрожали, перед тем как полностью открыться, и я обнаружила себя снова в полной темноте. Но она была совсем другая, потому что в ней были источники света, основным из которых был свет из коридора, пробивающийся через узкую щель между дверью, слегка приоткрытой, и полом.

До меня наконец дошло, я не на Небесах. Разве нужны Небу больницы в этом сумасшедшем и лживом мире? Потому что в ней, скорее всего, я и находилась, уложенная в кровать.

Отлично.

Я повернулась к окну, там было темно. Я понятия не имела, который час, и как давно я здесь находилась. Сейчас всё ещё пятница?

Я находилась в кровати в полусидячем положении. И как только я попробовала устроиться поудобней, боль сильнейшим электрическим разрядом прошла сквозь ногу, заставив меня застонать. Нога была в гипсе, от колена до ступни. Я попробовала пошевелить пальцами - это только привело к большей боли.

С моей другой ногой, тем не менее, все было в порядке, и я могла шевелить пальцами, не вызывая никакой боли.

Я была одета в больничную рубашку с короткими рукавами. И я немедленно запаниковала от мысли, что мои руки обнажены и абсолютно беззащитны, но они были забинтованы, чему я обрадовалась. Бинты полностью скрыли мои шрамы.

Я попыталась расслабиться, но у меня ничего не получилось. Боль в ноге была такой сильной, что не позволяла спокойно и здраво мыслить.

Тень мелькнула в коридоре, дверь в палату тихонько приоткрыл мужчина в белом халате. Свет, попавший в комнату из коридора, позволил мне рассмотреть его, и я тяжело вздохнула, когда поняла, кто это был. Когда он услышал меня, его глаза взметнулись от карты, которую он держал, и он ласково улыбнулся мне.

- Думаю, ты достаточно выспалась, - сказал доктор Каллен, - твои родители обрадуются, узнав, что ты пришла в себя.

- Сколько времени? - спросила я охрипшим голосом, и мое горло засаднило.

- Почти восемь тридцать,- ответил он, взглянув на дорогие часы на запястье.

- Какого... дня? - спросила я, и он слегка усмехнулся.

- Субботы, - ответил доктор.

Он отошел от двери и включил потолочный свет, и я сощурилась от неожиданно яркого света.

Он подошел ко мне и начал осмотр. Он осмотрел глаза с помощью маленького фонарика - словно не ослепил меня достаточно, когда включил свет.

- Как ты себя чувствуешь? Ты помнишь, что произошло? - спросил он своим серьёзным врачебным тоном. Мне захотелось посмеяться над этим. Помнила ли я? Конечно, помнила.

Я могла вспомнить каждую мельчайшую деталь, что привела меня к удару о ветровое стекло с такой силой, что оно разбилось вдребезги о мое бездыханное тело 24 часа назад.

Я вспомнила скользкую, ледяную дорогу, как моё дыхание превращалось в пар, звук шин, летящей в занос машины, и как меня ослепили фары, но, я сумела разглядеть логотип «Вольво» на решетке, когда машина приближалась на жуткой скорости...

- Да..., - ответила я дрожащим шепотом.

Как же я выжила? Почему Эдвард не сдержал обещания и не убил меня?

Доктор Каллен перестал светить мне в глаза и убрал фонарик в карман. Он слегка вздохнул, глядя на меня, и я бы сказала, что это точно был безмолвный вопрос о том, что я помню о той ночи.

- Это был Эдвард, - сказала я, мой голос неожиданно окреп, но остался немного хриплым. Доктор Каллен ничего не сказал, он лишь продолжал серьёзно смотреть на меня. - Я помню Вольво. Я знаю, это был Эдвард. Ни у кого в городе больше нет такой машины...

Он вздохнул и легонько кивнул, чтобы снова уставиться в карту, что-то быстро записывая в неё. Я думаю, доктор прекрасно знал, что это был его сын, и я хотела бы знать, что за бредовую историю Эдвард рассказал всем. Может он заявил, что я прыгнула прямо под колёса и не дала ему времени среагировать, и что он и не думал сбивать меня.

- Что-нибудь болит? - спросил доктор Каллен, не отрываясь от карты на этот раз.

- Моя нога, - ответила я, - такое чувство, словно кто-то воткнул в нее раскаленные прутья.

- Этого и следовало ожидать, - сказал он, - ты сломала правую ногу в четырех местах...

В четырех местах? Я сломала ногу в четырех местах? Я скривилась от простой мысли об этом, несомненно, мне было очень больно.

- Скажите свой вердикт, док, какие у меня повреждения, - вздохнула я, - не смертельные, я надеюсь, - добавила я, глядя мимо него в окно.

- Не говоря уже о твоей ноге, ты сломала два ребра, растянула запястье, а также порезы и ушибы... в основном на руках и ногах, сказал он, записывая что-то в моей карте, -... И, к тому же, получила небольшое сотрясение мозга. Ты еще легко отделалась, принимая во внимание случившееся... Должен тебе сказать.

- Можно мне обезболивающее? - спросила я слабым голосом.

- Я попрошу сестру дать тебе морфина, - согласился доктор, - он поможет тебе заснуть...

- Можно мне заменить укол на таблетки? - спросила я, думая, что смогу использовать обман с таблетками. Если я сделаю вид, что принимаю их, я смогу сохранить достаточно для смертельной дозы. А немного боли и есть цена вопроса, верно?

Но конечно доктор Каллен не согласился на это, покачав головой.

- Нет, Изабелла, нельзя, - вздохнул он, звуча устало. – И, я надеюсь, ты перестанешь выпрашивать у меня таблетки, - добавил он с забавной печальной улыбкой на лице.

Я взглянула на него удивленно и он засмеялся.

- Я не вчера родился,- сказал он, - может, я и не психиатр, но я могу понять, когда со мной играют.

Чудесно, и тут я поняла одну простую вещь. Что творится с Калленами? Эдвард делал все, что в его силах, чтобы сделать мою жизнь ужасной, я чуть не погибла из-за него, неважно, от несчастного случая или нет, а доктор Каллен делал все, что в его силах, чтобы сохранить меня в живых. Значит, они оба мучили меня.

- Я хочу, чтобы ваш сын сдержал обещание... Тогда мне бы не нужно было бы обманывать сейчас вас, - проворчала я, говоря в основном для себя, - я хочу, чтобы Эдвард просто сделал то, о чем говорил, он намеревался уже убить меня... Но даже его драгоценная машина не выполнила эту работу...

Я не сумела скрыть горечь в голосе, даже если хотела.

Доктор Каллен уставился на меня с открытым ртом, в полном шоке. Очевидно, я застала его врасплох, и в этот момент я подумала, он всегда владел собой, все знал... Оказывается, я ошибалась.

- Мне жаль, что ты выбрала этот путь, - сказал он наконец, - жизнь - это бесценный дар, и ты не должна отказываться от нее.

Я улыбнулась и уставилась на свои руки.

Бесценный дар, в задницу его.

- Я собираюсь позвать твоих родителей. Они будут счастливы, узнав, что ты пришла в себя, - сказал он.

И тут до меня дошло, о чем я ему только что сказала. Разве я только что не признала, что хотела умереть, что я выманивала у него таблетки, и что я вышла из себя, потому что Эдвард не выполнил своего обещания? Я очень надеялась, что он просто не расслышал мои последние слова. О Господи, как же сильно я тогда ударилась головой? Я явно лишилась нескольких очков своего IQ, таким образом, и не могу теперь держать свой безумный язык за зубами.

- Вы собираетесь рассказать им, о том, что я сейчас сказала? - просипела я нервно, кусая губы.

- Не переживай, Изабелла. Мы сейчас оставим все между нами, но я действительно хочу, чтобы ты согласилась получить помощь. Суицид - это не ответ, - сказал он, и улыбнулся мне – что, видимо, должно было утешить меня, но только добавило мне тревоги, когда он ушел.

Я надеялась, что он сдержит слово и никому не скажет, и не будет как его сын, который только обещает, и никогда не делает. Последним, что мне сейчас было нужно, это дать моей матери повод нанести удар, пока я слаба. Если доктор скажет отцу, что я пыталась покончить с собой, тогда даже он позаботится и вероятно еще больше начнет потакать матери и всей ее лжи.

Вошла сестра и молча улыбнулась мне, перед тем как сделала укол.

- Это поможет снизить боль и успокоит, - объяснила она, и я кивнула в ответ.

Она не задержалась, после того, как закончила, и это было то, что нужно. Я была не в настроении для компании.

Лекарство скоро подействовало, и я почувствовала, как мои глаза прикрылись и боль отпустила.

Я поприветствовала темноту, как старую подругу.

- Белла, Белла, ты слышишь меня?

Я ощутила, что меня кто-то трясет, и всякое движение делало боль в ноге мучительней с каждым разом. Мои глаза распахнулись и я стиснула кулаки, чтобы вынести это. Я надеялась, что боль утихнет, но также долго, как меня трясли, также долго этого не происходило...

- О, Белла, детка, - ворковала моя мать. Я хотела снова закрыть глаза, но она хотя бы ослабила тряску, - Как ты себя чувствуешь? О чем ты думала, прыгая под машину?

Я медленно повернула на нее глаза и прищурилась.

- Я не прыгала под нее, - сказала я сквозь зубы.

- О, детка, не нужно скрывать... Мы знаем, - сказала она, заправляя мне за ухо прядь волос.

- Рене, если она говорит, что не прыгала, мы должны поверить ей, - вяло возразил отец. Он

стоял в футе от моей кровати с серьезным выражением лица. Мама взглянула на него и покачала головой.

- Ты так слеп, Чарли, - упрекнула она.

- Белла никогда бы не стала рисковать еще чьей-нибудь жизнью, - ответил отец и посмотрел на нее строго.

- Простите? Я все еще здесь, - сказала я скептически, - и я не прыгала под эту тупую машину!

Мать продолжала гладить мои волосы и ее близость заставляла меня сдвигаться к краю.

- Ох, детка..., - ворковала она, и я не дослушала.

- Убери свои чертовы руки! - закричала я.

Она в шоке подскочила и шагнула назад, ее руки отпрянули от меня, словно она обожглась.

- Не разговаривай так со своей матерью, - вздохнул отец, но в голосе не было даже намека на властность. Все выглядело, словно он просто сказал то, что должен был сказать.

- Пусть она уйдет..., - сказала я тихо, - не хочу, чтобы она находилась здесь.

- Но, детка, я могу помочь тебе! Всё, что я всегда хотела, это - лучшего для тебя, - возражала она, сжимая мою руку. Я посмотрела на нее и покачала головой в ответ.

- Нет, мама, всё, что ты всегда хотела, это - лучшего для себя. Ты никогда не думала ни о ком, кроме себя..., - я слишком устала игнорировать ее и слишком злилась, чтобы оставаться спокойной.

- А теперь послушай меня, девочка, - сказала моя мать, и вся любовь исчезла из ее голоса, а на ее место вернулись вчерашние строгость и импульсивность, которые сопровождали пощечину на моем лице. Все, на что я надеялась сейчас, это то, что она не ударит меня снова. - Я всегда хотела тебе только лучшего, и это не моя вина, что ты слишком незрелая, чтобы разглядеть это.

- Рене, оставь ее. Не думаю, что ей можно расстраиваться сейчас, - сказал отец, - Ей необходим отдых.

Мама вздохнула и отошла к отцу.

- Твоя дочь больна, - сказала она ему тихо, вероятно думая, что я ее не слышу. - Может она завтра со мной вернется в Сиэтл. Ей нужна помощь, Чарли.

Что-то изменилось во взгляде отца после этого; в нем появился огонь, которого я никогда раньше не видела.

- Ты не заберешь никуда мою дочь, поняла? - сказал он приглушенным тоном, со всем авторитетом его должности шефа полиции. Мама нахмурилась и неодобрительно цокнула языком.

- Ты всегда был слишком слепым, чтобы увидеть то, что находится перед твоими глазами, - вздохнула она. - В ближайшие дни, она собирается навредить кому-то, и это будет по твоей вине, - она бросила на меня взгляд через плечо, и я приподняла бровь, молча вызывая её сказать это, смотря мне в глаза, а не на моего отца. Она фыркнула и вышла из палаты. Отец схватился за металлическую спинку кровати и глубоко вздохнул.

- Твоя мама делает все самое лучшее из того, что она может, учитывая обстоятельства. Возвращение домой, хоть и только на выходные, это проверка для неё, - сказал он мне, хотя это звучало так, будто он пытался убедить себя в чем-то.

- Ей здесь не место, папа. Я не понимаю, что она делает дома, и почему её отпустили, - ответила я.

- Твоя мама не на принудительном лечении в том… месте. Она оказалась там по своей воле, и она может уйти оттуда в любое время. Единственная причина, по которой она не приезжала домой раньше, это потому, что я просил её об этом. Я полагал, что ты еще не готова к этому и доктора согласились со мной. Но, когда я посещал её в четверг, врачи сказали мне, что ей было бы хорошо вернуться домой на выходные, чтобы прощупать почву… Они думали, что, раз прошло три месяца, возможно, ты уже тоже в порядке..., - пробормотал он, избегая моего взгляда. Я могла сказать, что он некомфортно чувствовал себя в этом разговоре.

- И что это означает? - спросила я. - Что она теперь будет постоянно дома?

- Нет, я отвезу её обратно завтра. Мы обсудили это прошлой ночью, после того как ты убежала, и мы согласились в том, что ты еще не готова к этому. Она согласилась остаться в Сиэтле, чтобы завершить свое лечение, - сказал он, заставляя себя посмотреть на меня. - И она действительно хочет лучшего для тебя, но просто не знает, как показать тебе это, - добавил он. - И я тоже.

- И именно поэтому она ударила меня прошлой ночью? - спросила я дрожащими губами. - И именно поэтому ты не сделал ничего, чтобы остановить её? Потому что ты думал, что это к лучшему?

- Ох, милая… - сказал он усталым, пронизанным болью, голосом. - Я никогда бы не подумал, что она сделает это. Я был просто шокирован, как и ты…

- Это не оправдание твоему бездействию… Ты даже ничего не сказал, ты просто оставил меня с этим… как и в прошлый раз… - мой голос затих, я просто не могла снова залезть в эту банку с червями. Не сейчас. Моя губа задрожала еще больше, и я сильнее прикусила её.

- Белла, давай не будем говорить об этом прямо сейчас. Мне бы хотелось, чтобы ты перешагнула через это и двинулась дальше. Застревание в прошлом никогда не может быть хорошей идеей… тогда прошлое просто сожрет тебя живьем, - он вздохнул.

Я фыркнула и откинула свою голову назад, уставившись в потолок.

- Ты, должно быть, разыгрываешь меня, - пробормотала я. - Двигаться дальше?

Если бы это было так просто, я бы расправилась с прошлым давным-давно.

- Д-р Каллен говорил что-нибудь о том, насколько я застряла здесь? – спросила я, меняя тему.

- Он хочет, чтобы ты осталась здесь до конца недели, и в зависимости от твоего состояния, ты, может, сможешь вернуться домой в понедельник, - ответил он. - И тебе не нужно беспокоиться по поводу школы. Ты не пойдешь туда на следующей неделе, так что ты сможешь привыкнуть к гипсу и прочему…

- И как, черт возьми, я собираюсь ходить с этой штукой на моей ноге? Я едва могла ходить, не спотыкаясь, и раньше! - пожаловалась я.

- Я буду отвозить и забирать тебя из школы, и ты сможешь использовать инвалидную коляску, если хоче…

- Инвалидная коляска? Извини, пап, но нет, - отрезала я. Я не собиралась становиться калекой в инвалидной коляске в школе: мне было достаточно плохо от гигантского гипса на моей ноге. Я итак буду получать достаточно негативного внимания.

- Ну, тогда ты должна будешь научиться ходить с костылями, - ответил он. – Но с инвалидной коляской тебе будет легче и менее больно…- я отрицательно покачала головой и вздохнула. – Полагаю, что это твой выбор.

- В любом случае, где мой грузовик? – спросила я.

- Его отвезли в автомобильный магазин Порт-Анджелеса… вместе с… да, - сказал он, замолкнув и повернувшись, чтобы взглянуть в окно.

- Вместе с Вольво, да, – сказала я, кивая. – Тебе не нужно ходить вокруг да около со мной, отец. Я знаю, что случилось, и я знаю, кто это сделал.

- Этот чертов мальчишка, у меня есть большое желание посадить его жалкую задницу в тюрьму, - пробормотал он. – Легкомысленный водитель… и он еще посмел обвинить дорогу в происшествии…

- Что? Ты разговаривал с ним? – спросила я, удивившись.

- Да, он был здесь прошлой ночью, когда ты была в хирургическом отделении… он получил отвратительный порез на лоб. Этот ублюдок пытался извиниться… как будто его извинение, что-то изменит к лучшему, - фыркнул он.

Я молча задалась вопросом, за что он извинялся в первую очередь – за то, что не убил меня, или за то, что сбил? Так или иначе, мой отец был прав. Извинения не очень уж много значат, особенно от него.

Отец потоптался на месте и посмотрел в сторону двери.

- Мне следует найти твою маму, я думаю, ты расстроила её, - сказал он с глубоким вздохом.

- Да, иди, сделай это. Иди, утешь сумасшедшую дамочку, не беспокой меня, – пробормотала я себе под нос.

Мрачно улыбнувшись мне, он покинул комнату, оставив меня со своими мыслями.

Я надеялась, что порез на лбу Эдварда был отвратительным, что он разрушил его красивое личико, и что он теперь был настолько уродлив, что ни одна девушка больше не захочет его. Уродливость заставит его полагаться только на свою личность; он осознает, что у него нет ничего, и затем остальные поймут это тоже. Медленно, он начнет падать в темноту, и никто не захочет иметь с ним ничего общего снова… он станет мной.

Если бы.

Порез на его лбу, вероятно, был “хорошего типа”, оставляя на нем сексуальный шрам, который привлечет еще больше девочек к нему, и еще больше парней, которые будут бороться за то, чтобы стать его лучшим другом. Его жизнь будет еще замечательней, чем раньше, и ему нужно будет лишь поблагодарить меня за это... чего он, конечно, никогда не сделает.

Он никогда не поблагодарит меня, и он никогда не извиниться, потому что я даже не существовала для него. Только не после того, как столкнулась с его лобовым стеклом… Я полагаю, что он собирался попросить меня заплатить за ремонт. Он, вероятно, винит меня за эту аварию, говоря что-нибудь, вроде: “Ты была посередине дороги, не я. Так что, конечно, это твоя вина”.

Бьюсь об заклад, что он даже не знал, кого сбил.

Я задавалась вопросом, что случилось после аварии, что он сделал, после того, как я потеряла сознание? Попытался ли он уехать? Позвонил ли он в 911? Засмеялся ли он? Заплакал? Он-

- Привет…

Я подняла глаза и подпрыгнула в удивлении – пуская волну боли через себя, впрочем, и не замечая её из-за шока от Эдварда Каллена, стоящего в дверях.

- Что ты, черт возьми, делаешь здесь? – спросила я, раздраженность стянула мой голос.

Он глубоко засунул руки в карманы, и неуклюже раскачивался взад и вперед, от стоп к пяткам. У него была небольшая повязка на лбу, скрывающая мой след. Потому что это то, чем это было, это был мой след. Если бы не я, у него бы не было пореза там, и поэтому это был мой след. Я надолго оставила след на его лбу.

- Я хотел увидеть… что ты… ты знаешь… дышишь, - сказал он, неловко пожав плечами, не покидая дверной проход.

- Да, как ты можешь увидеть, я все еще дышу. Никаких благодарностей в твой адрес, - сказала я, саркастически улыбнувшись.

- Не то, чтобы я хотел сбить тебя, - сказал он, повышая свой голос в раздражении. – Какого хрена ты делала в середине заброшенной дороги, в любом случае?

- Ехала, очевидно, - ответила я ледяным тоном. – Прежде, чем моя машина сломалась.

- А тебе не следовало бы быть дома с твоим носом, уткнувшимся в гребаную книгу? – продолжил он, шаркая ногами, когда подходил к кровати.

- Для чего ты, в действительности, здесь? Ты собираешься предоставить мне общую сумму ремонта твоей драгоценной машины? И ты хочешь, чтобы я отдала тебе деньги? - спросила я его, даже не шутя.

Что-то промелькнуло в его лице, может быть, шок? Нет. Раздражение? Да, на это больше похоже. Жаль, я никогда этого не узнаю, потому что в этот момент вошел Д-р Каллен. Он серьезно посмотрел на Эдварда, и тот поджал свои губы.

- Что ты здесь делаешь, сын? Я думал, что попросил тебя не тревожить Мисс Свон, - сказал д-р Каллен, пронзительно посмотрев на него, прежде чем взглянуть на меня. – Он беспокоит тебя?

- Нет, он как раз собирался сказать мне, сколько стоит ремонт его машины, - ответила я хладнокровно. Д-р Каллен сразу же стрельнул глазами в Эдварда.

- Простите меня, Изабелла, но мне нужно поговорить со своим сыном, - сказал Д-р Каллен, более раздраженно посмотрев на Эдварда и, практически, вытаскивая его из помещения.

Мне хотелось ухмыльнуться. Вот что ты получил, за то, что был такой задницей, Эдвард.

Не позже чем мгновение спустя, я услышала сердитый голос из коридора.

- Что, черт возьми, с тобой не так? – я услышала шипение Д-ра Каллена. – Я попросил тебя оставить её в покое и не посещать её. Ты не сделал никому никаких одолжений, когда пришел сюда. С тобой все в порядке? Она чувствует боль, мучительную боль, а ты приходишь сюда, и просто трешь соль в её ранах. О чем, черт возьми, ты думал? Ты действительно просил у неё денег? Кто ты такой и что ты к черту сделал с моим сыном?

- Я просто-

- Меня не волнует, что ты ‘просто’. Она могла подать на тебя в суд, ты знаешь? И я бы не винил её, если бы она так сделала, и на самом деле подтолкнул бы её к этому. И если она действительно это сделает, то я обещаю, что никакие мои деньги не помогут тебе. Тебе придется получить работу, чтобы расплатиться. Она никогда больше не будет ходить, как нормальный человек и она никогда больше не сможет бегать. Потому что ты уничтожил её ногу. Ты хоть понимаешь, какой вред ты нанес?

- Но, Пап, я –

- Нет, здесь нет “но”, сынок, ты почти убил её, и просто чудо, что ты этого не сделал. И если ты не уйдешь из моей больницы, и не поедешь домой прямо сейчас, то я обещаю, что твоя машина будет последней из твоих проблем.

Я не слышала ответ Эдварда на это, и я полагаю, что он сделал, то, что сказал ему отец, так как Д-р Каллен вернулся в мою палату в одиночестве. Его лицо было немного покрасневшим после спора.

- Итак, вы хотите, чтобы я подала в суд на вашего сына? Я не возражаю, я могу использовать эти деньги, - сказала я, не способная выдержать шутку. Уголок его рта дернулся, и я могла сказать, что он боролся с улыбкой.

-Ты должна извинить меня. Я не хотел, чтобы ты слышала это, – ответил он, схватив мою руку и посмотрев на часы, чтобы проверить пульс.

Еще раз, я была поражена иронией всего этого; Д-р Каллен продолжал заботиться обо мне и извиняться, в то время, как его сын продолжал думать о себе и делать моё существование подобно аду. Тем не менее, они оба пытают меня, но двумя, совершенно разными способами. Были ли они вообще родственниками? Возможно, Эдвард был усыновлен…

- Папа сказал, что я смогу выписаться в понедельник? – сказала я так, что это прозвучало как вопрос, и Д-р Каллен кивнул

- Зависит от того, как ты чувствуешь себя, - ответил он, - нам нужно будет сделать больше тестов и убедиться, что после операции ни осталось никаких инфекций в ноге…

-Что именно случилось с моей ногой? – спросила я, немного сомневаясь в том, хотела ли я это знать или нет.

- Как я говорил тебе раньше, твоя нога сломана в четырех местах, хотя это больше похоже на два перелома… так как три перелома очень близки к друг другу и кость была почти разрушена, - ответил он, слегка нахмурившись.

Итак, моя нога была разрушена? Я полагаю, что тогда неудивительно, почему она адски болела. Я могла только представить, как все выглядело внутри…

- И операция сделала… что? – спросила я осторожно, пытаясь выбросить образ разрушенной кости из своей головы.

- Мы удалили части, которые не смогли восстановить, заменив их металлическим стержнем и прикрепив его к оставшейся кости, - клинически объяснил он. – Нам пришлось это сделать, чтобы сохранить твою ногу.

Я пыталась придумать смешной, саркастический ответ, но мой мозг был пуст. Всё, о чем я могла думать, так это о том, что у меня был металлический стержень в ноге. Это неестественно. Во мне не должно быть кусков металла. Теперь я была одной из тех, кто не может пройти металлоискатель в аэропорту, не заставляя его сработать?

- Тебе надо будет ходить с гипсом от шести до восьми недель, это будет зависеть от того, насколько хорошо твои кости будут заживать. В зависимости от заживления, мы, возможно, еще раз поставим гипс, или просто бандаж, чтобы придать устойчивость ноге. Но ты молода, и из того, что мы можем сказать, у тебя хорошее здоровье. Это поможет тебе исцелиться быстрее.

- И затем что? Вы удалите стержень?

Он грустно улыбнулся и покачал головой.

- Твои травмы слишком серьезны. Если бы твои кости не были сломаны настолько, то тогда, да, стержень был бы удален, как только твое тело выделило бы достаточно костной ткани, чтобы восстановить разрушенные части, которые мы удалили и помочь хорошему срастанию. Но мы не можем обещать, что это случится, количество ткани, которое мы удалили, просто слишком велико… - ответил он.

Я медленно кивнула, и позволила информации заполнить себя.

- Я знаю, что приходится принимать слишком много на себя в данный момент, но с физиотерапией, после того как мы уберем гипс, ты сможешь снова ходить без помощи костылей. Это не так плохо… - сказал он, пытаясь подбодрить меня. Но его долбанная помощь не работала, и он не мог ожидать, что она сработает.

- Но я не буду ходить нормально, не так ли? Я, вероятно, буду одной из тех хромающих людей, которых высмеивают… и что вы сказали Эдварду? О да, что я никогда не смогу бегать… Вау, Док, вы правы. Это не так плохо, - сказала я, мой сарказм терял свое преимущество на фоне скулящего голоса и дрожащих губ.

- Изабелла, я знаю, что это сложно, и, принимая во внимание то, как ты чувствовала себя перед аварией, мне бы действительно хотелось, чтобы ты поговорила с кем-нибудь, - сказал он, почти умоляя. – Мы не хотим, чтобы ты совершила что-нибудь глупое…

- Нет, мы не хотим, чтобы я делала этого, а теперь мы… - прошептала я. Мой голос затих и я медленно разваливалась на части. Это было оно. Сколько еще боли нужно вытерпеть человеку, прежде чем Бог согласиться с тем, что “Это было оно” и поможет положить конец страданиям?

Это было то, чего я хотела, конца страданиям. Слишком много?

- Пожалуйста, Изабелла, не делай ничего глупого… - сказал он, посмотрев на меня, казалось бы, суровым взглядом, но жалость и боль в его глазах, выдавала его.

- Я даже не могу пошевелиться без сжигающей боли, не говоря уже о том, чтобы сделать что-либо глупое… Я думаю, вы в безопасности, Док, я не умру ни сегодня, ни в какой-либо другой день, если это имеет значение… - вздохнула я, кусая свою нижнюю губу, и удивляясь тому, что я не проткнула кожу, я кусала её так сильно.

- Это не конец мира. Что не убивает тебя, то делает сильнее, - сказал он, в печальной попытке подбодрить меня, и я фыркнула на его усилия.

Если бы это было правдой, то тогда Эдвард, должно быть, был бы на грани смерти миллион раз.

Дата добавления: 2015-08-05