Повествование Изабеллы Свон. Этого не может случиться!

Нет. Нет. Нет.

Этого не может случиться!

Я прислонилась к закрытой двери моей комнаты, и медленно сползла по ней на пол. Обхватила руками коленки, уперлась в них лбом и начала раскачиваться взад и вперед. В то время как всё моё тело начало содрогаться от безмолвных рыданий, мое горло сжалось так, что я не могла даже полноценно вздохнуть и чувствовала, что лёгким не хватает кислорода.

Как он мог так поступить со мной? Разве я недостаточно пережила?

Я только подняла телефон, как тут же выронила его снова, мои руки так неистово тряслись, что я ухватилась за него обеими руками. Отец взволнованно говорил о возвращении матери, но я не вникала в его слова. Всего три маленьких слова полностью затуманили мой мозг.

Мама возвращается домой.

Как же я ненавидела отца в этот момент, особенно когда его голос повышался от радости, когда он говорил о её возвращении. Но больше всего я ненавидела его за то, что он не спросил моего отношения к этому. Его, казалось, не волновало, что я не отзывалась в телефон и, что я медленно разваливаюсь на множество кусочков на нашей кухне.

Он был слишком увлечён передачей мне разговора с врачами. И то, что радовало отца - совсем не радовало меня.

Чему тут можно радоваться?

Мне было неинтересно, что он говорил, потому что это не важно, всё, что я могла услышать, это - " Вау! Моя сумасшедшая жена возвращается домой. Несите торт - будем праздновать!"

Но сейчас не до веселья.

Я пыталась вспомнить, что отец сказал о врачах, и вся сжалась, когда слова всплыли в памяти. Вероятно, они решили, что маме стало лучше, и она это доказала за последние три месяца. По неизвестной мне причине они утверждали, что она готова вернуться в реальный мир и навестить нас в выходные.

Только на выходные.

Я успокаивала себя, что мне не придется быть с ней дольше двух дней и двух ночей. Потом она немедленно вернется назад в психушку, где ей самое место. И не смотря на то, что это было ненадолго, я всё же думала, что эти двое суток будут нескончаемыми.

Так или иначе, я слишком сомневалась, что готова встретиться с ней лицом к лицу. Я не видела ее три месяца. Я никогда не присоединялась к отцу во время его еженедельных визитов в Сиэтл. И для этого были охеренные причины, кстати.

Была ли я готова увидеться с ней? Нет, не думаю. Сильно сомневаюсь, что переживу встречу с ней, не говоря уже о выходных.

Целые выходные. Дерьмо.

Отец не будет ни поддерживать, ни помогать мне в выходные. Насколько я его знаю, он будет упорно делать вид, что ничего не произошло, и что мать не находилась в психиатрической клинике эти три месяца. Больше того, он сделает вид, что три месяца назад вообще ничего не случилось. Кроме того, они оба ополчатся против меня, и будут злиться, что я не встретила мать с распростёртыми объятиями и поцелуями.

А чего они ждали, после всего, что произошло? Неужели они реально думали, что я прощу её? Смогу простить?

Да что не так с этими людьми?

Слезы не хлынули по щекам, и я была рада, потому что она не стоила моих слёз.

Она ничего не стоила. Она вообще ничего не значила.

Я усмехнулась над собой, подняв голову и облокотившись на дверь.

Кого я хочу обмануть?

Не важно сколько раз я пыталась внушить себе, что она для меня ничего не значит. Если б это было правдой, почему я начинала задыхаться только при мысли о ней? Она - моя мать, и неважно, что она сделала со мной и как сильно я её ненавижу, это не изменит тот факт, что она родила меня. Её кровь бежит в моих венах. Её тело дало мне жизнь. Я была её копией, может, это и послужило всему причиной. У меня ее шоколадные глаза и каштановые волосы... И даже несколько безумных красных прядей, заметных только на солнце.

Я похожа на мать.

Значило ли это, что я подобна ей?

И что я тоже безумна?

Может и так.

Сейчас я искала возможность покончить с собой. Разве это не безумие? Суицидальные моменты в подростковой жизни - это скорее правило, чем исключение, но это... плохо.

Я понимала, что так нельзя, но что могла сделать? Боль стала невыносимой, и смерть - это единственный выход в моём случае.

По каким-то причинам я сумела продержаться почти три месяца. Боль измучила меня, но я не сдавалась. Это должно что-то значить, верно?

Нет, Белла, ты идиотка. Это значит лишь одно - ты боишься, как безумная курица, пройти через всё это. Ты всегда ищешь оправдания, чтобы не убивать себя. "Слишком грязно", "слишком больно" и бла бла бла. Словно это могло иметь значение, когда ты умираешь.

Я уставилась в одну точку, и каждый раз, когда я прищуривалась, то видела лицо моей матери. Это было хорошее лицо, не безумное. Даже прекрасное. Лицо, которое и должно быть у матери. У той, которая готовит шоколадные печенья со мной в воскресенье, даже если они получаются дерьмовыми.

Лицо мамы, которая говорила, что любит меня.

Лицо мамы, которая верила в свои слова.

Кусая губы, я пыталась взять себя в руки. Начать контролировать тело. Очень медленно, сотрясаясь от всхлипываний, я начала снова равномерно дышать.

Отец предупредил, что переночует в Сиэтле, а завтра к полудню вернётся вместе с мамой. Они приедут к моему возвращению из школы. Отец просил меня приготовить обед на завтра, лучше, если это будет лазанья, потому что это её любимое блюдо. Отец даже подумывал позвать Блеков.

- Вы давно не виделись с Джейкобом, не соскучилась по нему? - спросил отец, но я была в таком шоке ото всей ситуации, что не смогла выдавить ответ.

Нет, конечно, я не соскучилась. Какого чёрта мне скучать по нему? Мой лучший и единственный в целом мире друг нанес мне сокрушительный удар в спину. Как я могла соскучиться по такому человеку?

Конечно, я не сказала этого отцу. Он не знал настоящих событий той ужасной ночи, и может к лучшему, что не знал. Потому что, если бы он узнал о всех кровавых деталях, Билли Блек уже бы не дышал. Отец был бы так быстр, что ему бы хватило секунды, чтобы достать пистолет, направить в голову Билли и спустить крючок.

Во всяком случае, я верю, что именно так он бы и поступил.

Билли заслуживал смерти. Так же, как Джейкоб. Так же, как мама.

Но я была единственной, кто стремился к кончине. Но раз я умру, значит какое мне дело до их жизней? Судьба все расставит по местам, око за око, верно? Мне бы хотелось в это верить.

Я поднялась на трясущихся ногах и побрела, как пьяная, в кровать. Еще было рано, чтобы спать, но у меня совсем не было сил на что-нибудь еще.

Сняв одежду, я бросила ее на пол и, натянув пижаму, улеглась в кровать.

До возвращения матери оставалось менее суток... Черт, только 20 часов.

И когда она появится, думаю, я буду готова увидеться с ней, потому что я буду вынуждена взглянуть ей в глаза и понять, что это больше не мама. Она всегда останется моей матерью, той, что подарила мне жизнь, но она никогда больше не будет моей мамой, той, что любила и заботилась обо мне.

Готова или нет, она возвращается.

Рев будильника не был приветливым звуком этого утра, и я поборола желание вырубить его и продолжить спать. Но я не сделала этого. Мне нужно в школу, потому что это даст мне несколько часов мира. Мама будет здесь, когда я вернусь домой и, чем дольше я пробуду в школе, оттягивая нашу встречу, тем лучше.

Я действовала словно в тумане, поэтому поразилась, внезапно обнаружив себя в кабине своего фургона, и было уже 7.30. Может и выходные пролетят также, если мне повезёт.

Лужайка за нашим домом вся покрылась инеем, и когда я сдавала назад с нашей дорожки, то увидела, что лужи на улице покрылись за ночь льдом. Хорошо, что мой фургон был таким крепким куском металла; вряд ли я справлюсь с управлением, если его занесёт на таких промерзлых местах. Хотя я не разу не была даже близка к аварии.

Все родители, которые хотят уберечь детей от аварии зимой, должны купить им крепкий грузовичок, выпуска пятидесятых годов, не претерпевший изменений.

Я полностью вымоталась, когда добралась до школьной стоянки. Всю дорогу я, словно параноик, вглядывалась в зеркало заднего вида, подозревая во всех машинах - полицейскую машину отца. И когда я вышла из машины, то начала блуждать глазами по стоянке, чтобы убедиться, что и здесь нет моего отца. И неважно, что его не должно быть поблизости, это не мешало мне бояться.

Я не удивлюсь, если мать заставит отца привезти её сюда, в школу, чтобы помучить меня.

Дыши, Белла, сейчас только 8 часов. Они приедут после полудня. А до него четыре часа. И ты не вернёшься из школы до трех тридцати. А это еще три с половиной часа. У тебя есть время приготовиться. Просто дыши.

Я закрыла глаза и глубоко вздохнула. Открыв глаза, я обнаружила прямо перед собой чью-то спину, и у меня не было времени избежать столкновения, от которого мы оба упадем вперед.

Я ухватилась за что-то поблизости, пытаясь удержаться и не удариться о холодную землю.

Парню, с которым мы столкнулись, не повезло.

Словно в замедленной съемке, я наблюдала его падение на тонкий лед, покрывший грязную лужу. Лед треснул от удара, разбрызгивая грязь повсюду, но на меня ничего не попало.

- ЧТО ЗА БЛЯДСТВО?! - взревел он.

Он практически лежал лицом в грязи, когда кричал. Потом он медленно повернулся, чтобы узнать, кто толкнул его, и тут он заметил меня. Это был самый убийственный из всех взглядов.

Я старалась не замечать, что Эдвард Каллен был хорош, даже покрытый слоем ледяной грязи.

- Идиотка! Посмотри, что ты наделала! - взревел он снова.

Я почувствовала, как вспыхнула разными оттенками красного, и посильнее вцепилась в то, что спасло меня от падения. И тут я поняла, что это было.

Что? За? Черт?

Я взглянула на свою руку, и мои глаза округлились, когда я поняла, что схватилась за человека. Мои глаза медленно поползли вверх, и я почувствовала, что не могу дышать - Эммет Каллен улыбался мне в лицо.

- Пойдешь?- пошутил он.

Я отдернула руку, словно обожглась.

Эдвард продолжал сидеть в луже с неистовым и жестоким выражением лица.

- Ты совсем ебанутая? Мечтаешь сдохнуть? - спросил Эдвард угрожающим, низким голосом.

Мечтаю сдохнуть? Ты даже не представляешь как!

Конечно, я ему этого не сказала. Блядь! Я ему вообще ничего не сказала. Онемела. Потому что Эдвард Каллен пытался просто убить меня взглядом в этот момент.

- Я... Прости,- заикалась я, - прости, я задумалась.

Он поднялся и выругался, взглянув на свою испачканную одежду. Эдвард попытался отряхнуть её руками, но лишь ещё больше растер грязь. Он сжал кулаки и тяжело задышал, словно в этот момент он сражался со своими внутренними демонами. Затем он медленно обратил свой взгляд на меня. Теперь он вселял настоящий ужас, потому что он возвышался надо мной, как гигант, хотя был выше меня лишь на голову. Его изумрудные глаза полыхали огнем, и моё дыхание остановилось. Его глаза - прекрасны.

- Да, вероятно. Ты задумалась о том, какая ты жалкая и никчёмная? И о том, как жаль, что у тебя нет ни друзей, ни парня, который захотел бы трахнуть тебя? И о том, что ты, скорее всего, сдохнешь... в полном одиночестве?

- Эд, да ладно тебе... Она не хотела толкать тебя, - Эммет попытался успокоить брата.

- Ты издеваешься? Эта сука убила новые джинсы! - Эдвард был в ярости.

- Извини! Я оплачу химчистку! - я говорила быстро, чувствуя, как сжимается горло.

Умоляю, не реви перед ним. Прошу. Прошу. Прошу.

- Химчистку? - фыркнул он, - ни одна химчистка в мире не соскребет это дерьмо со штанов. И ты не можешь себе их позволить, как бы там ни было. Эти джинсы стоят в 10 раз больше, чем твоя машина, когда она была новая!

- Хватит, Эд, - попросил Эммет.

Но Эдвард не слушал, вместо этого он приблизился ко мне настолько близко, что я чувствовала его горячее дыхание на своём лице. Меня обдало ароматом из смеси табака, мяты, и... чего-то еще, безумно приятного. Не время, Белла, совсем не время для этого...

- Тебе не жить, гусыня, - прошипел он. - Я уничтожу тебя. Поверь мне, я разрушу все, до единой, частички твоего жалкого существования.

- Прекрати, Эдвард, - сказал Эммет, на этот раз с властными нотками в голосе, и, схватив брата за руку, утащил его, - езжай домой, прими чёртов душ и остынь, твою мать!

Эдвард не сопротивлялся Эммету, но я сомневаюсь, что он мог что-либо сделать с этой машиной, даже если бы попытался. Эдвард не отрывал от меня глаз всю дорогу до своей машины.

Он пообещал разрушить мою жизнь. И через несколько часов моя мама будет дома.

Фантастика.

Может им воссоединиться, раз у них одна миссия.

Хуже дня не придумаешь.

Я спряталась в заброшенном музыкальном зале сразу после ленча, и сидела на окне, наблюдая за парковой. Мне была видна та грязная лужа, в которую я толкнула Эдварда, и это было так, словно я могла проигрывать эту сцену со стороны. Я видела себя, с закрытыми глазами, врезающуюся в его спину, от чего он падает лицом в грязь.

Эдвард был абсолютно прав, разозлившись на меня, и, удивительно, что Эммет встал на мою защиту. Хотя, он просто заботился о брате, навряд ли все хорошо бы закончилось, если бы Эдвард ударил меня, или ещё как-то наказал за испорченные дорогие джинсы.

Я взглянула на свой сотовый. 12:00. Официальный полдень. Вероятно, мама сейчас вернулась в Форкс. Это было жуткое чувство, знать, что она настолько близко, и скоро я увижу её.

Я попыталась представить, как она выглядит сейчас. Почему-то мне представились запутанные волосы на голове, тусклые безжизненные глаза и нездоровая бледная кожа. Её губы в трещинах, а в уголках рта засохла слюна. От неё остались кожа да кости, вся сгорбленная, от когда-то совершенной осанки не осталось и следа... Она виделась мне совершенно разбитой и потерянной.

По крайней мере, я её так себе представляла, потому что именно такую женщину я хотела встретить. Было бы гораздо легче видеть, что она также сломлена внешне, как я внутренне.

У матери, которая оставила нас три месяца назад, глаза горели жизнью, волосы блестели, а на коже не было ни одного изъяна. Она выглядела, как супермодель, и уголки губ у нее были чистыми. И я не хотела бы встретить такую женщину, потому что мне будет слишком тяжело держать прямо голову, вспоминая, как я её ненавижу.

Я помню...

- Мам, ты в порядке? - медленно спросила я, беспокоясь о странном блеске её глаз.

- Конечно, сладкая, почему я должна быть не в порядке? Нас ждет незабываемая ночь. Сегодня все изменится, - ответила она, в её глазах отражался свет свечей на столе. Я села перед ней, на подушку, на полу и смотрела на неё растерянно, её глаза пугали меня, казалось, она меня не узнавала. Или даже вообще меня не видела.

- Мам, - мой голос дрожал от страха, - что ты собираешься делать?

Она улыбнулась и взяла меня за руку.

- Мы сделаем это вместе. Мы все сделаем правильно. Больше никакой боли и страданий.

- Но, мам, мне не больно... Я не страдаю… - я была сбита с толку.

- Я знаю, ты говоришь это сейчас, но скоро все изменится, и лучше быть осторожными, чем жалеть потом.

В заднюю дверь постучали, я смотрела в полном недоумении. Кому вздумалось припереться в такое время?!

- Входите, дверь открыта, - отозвалась мама, не отпуская мою руку.

Задняя дверь открылась и я, неосознанно, крепко сжала мамину руку, когда смотрела, как наши гости входили в дом. Они кивнули маме и закрыли за собой дверь, когда мама кивнула им в ответ.

- Я думала, что не дождусь вас, - сказала она с улыбкой...

...

Прозвенел звонок. Конец ланча. Вздохнув, я взглянула на свою нетронутую еду; не в первый раз я теряла аппетит, вспомнив о своей матери.

Время идти на биологию. На уроке я сделала все возможное, чтобы проигнорировать взгляд Эдварда, но мои щеки яростно пылали. Он что-то процедил сквозь зубы, когда я прошла мимо него, но я не разобрала слов. Думаю, мне повезло, наверняка, мне не нужно было сейчас знать, что он обо мне думал.

Наш учитель, мистер Малина, разложил две стопки бумаг на своем столе, а потом взглянул на нас из-под очков, которые съехали ему на нос. Никто не ответил ему вниманием, все были заняты беседами, начатыми еще за ленчем. Думаю, никто не понимал, что ленч закончился, и все сидят на уроке, а не в столовой.

Мистер Малина прокашлялся, но так и не смог привлечь внимание студентов. Я могла видеть больше, чем слышать; он вздохнул, медленно покачал головой, но по какой-то причине его даже забавляла сложившаяся ситуация.

- Сексуальное образование, - сказал он, не повышая своего обычного разговорного тона, но весь класс замолчал и повернул к нему свои головы. Полагаю, его ирония понятна, ничто так не привлекает внимания подростков, как предмет о сексе.

- Сексуальное образование, - повторил он, улыбаясь в ответ на необыкновенное внимание его студентов. - Мы, совместно с высшими школами Порт-Энджелеса и Ла Пуш, поучаствуем в проекте по сексуальному образованию, который продлится четыре недели. Вы разделитесь на группы по четыре человека и случайным образом вытянете тему из моей шапки, - он достал белую бейсбольную кепку, набитую маленькими записками, - на ней и будет базироваться ваш проект.

Вы обсудите всё в своей группе, запишите свои заключения и выводы, которые представите через четыре недели, вместе с ребятами из Порт-Энжелеса и Ла Пуш.

- Проект будет чисто теоретическим, или предполагается личный опыт по теме? - спросил парень серьезным тоном, и несколько студентов прыснули от смеха.

- Ха, Ха, очень смешно, - проворчал учитель, - нет, это теоретический проект. Наша официальная школьная политика пропагандирует воздержание, и мы не поощряем такого поведения.

Несколько студентов застонали, и я закатила глаза.

- Я готов создать группы, когда я назову ваше имя, то хочу, чтобы вы вышли со своей группой и выбрали тему, и забрали папку со всей информацией по проекту. И перед тем, как кто-то спросит, да, все это очень повлияет на итоговую оценку, - мистер Малина договорил и поднял бумаги со стола. - Хорошо, итак, вот группы...

Он начал называть имена, и каждый студент подходил к столу, и вытаскивал тему, прежде чем вернуться на свое место

-... Майк Ньютон, Лорен Мэллори…, Изабелла Свон, - он сказал, и я слышала, как Лорен громко вздохнула, когда вставала со своего места и услышала мое имя, - И Эдвард Каллен, - закончил он.

Мой взгляд метнулся к Эдварду, он даже не шевельнулся на своём месте. Его взгляд застыл.

- Простите? - процедил он сквозь зубы, и ни один мускул не дрогнул на его лице, его взгляд остался беспристрастным.

- Мистер Кален, вы работаете в группе с Ньютоном, Мэллори и Свон, - внес ясность мистер Малина, словно поверил в то, что Эдвард не расслышал его.

- Могу я попросить сменить группу? - спросил Эдвард дрогнувшим голосом, очевидно, он закипал от гнева.

- Нет, не можете, мистер Каллен, если вы перейдете, каждый перейдет. Все захотят оказаться в группе со своими друзьями, а проект не об этом. Вы добьетесь большего, если поработаете с людьми, с которыми не общаетесь в обычной жизни, - ответил мистер Малина.

- А что, если я не хочу ничего добиваться? Что делать, если я самодостаточен? И меня не ебёт, что эта долбаная гусыня думает? - в конце он почти кричал и сверлил меня глазами. Все вокруг перестали дышать, наблюдая за его приступом ярости, а я краснела, оттого, что они все повернулись и уставились на меня.

- Простите, мистер Каллен, но я считаю, что вы сможете пережить тот факт, что вам придется послушать мисс Гусы... Мисс Свон на протяжении следующих недель.

Тот факт, что он ошибся, называя мое имя, ни от кого не ускользнул, это доказывали смешки по всему классу.

- Да мне ебать, - фыркнул Эдвард и поднялся с места.

Майк и Лорен уже стояли около учительского стола, Эдвард присоединился к ним. Я была слишком растеряна, что не могла даже подняться с места. Казалось, их больше это не волновало. Эдвард опустил руку в кепку и достал записку с темой. Он прочитал ее и усмехнулся.

- Что нам досталось? - спросил Майк и Эдвард показал ему записку.

- Настоящая любовь и случайные связи. Обсуждение возможности влюбиться с первого взгляда, а также хороших и плохих аспектов наличия случайных связей. Может ли секс на одну ночь закончиться настоящей любовью, как вы думаете? - пока Майк читал, я хмурилась.

Это что еще, на хер, за тема?! Я проводила Эдварда взглядом, пока он возвращался на место. Его также не осчастливила тема, хотя, возможно, большей частью потому, что ему придется работать со мной.

"Как и я не хочу работать с тобой, между прочим!" пронеслось у меня в голове, словно Эдвард мог прочитать мои мысли.

Мистер Малина назвал последнюю группу и, в оставшееся время, до конца урока продолжил разъяснять детали проекта. Я не переставала удивляться тому, как он делил нас на группы, ведь большинству моих одноклассников хотелось работать в паре с лучшими друзьями. И не был ли этот проект взглядом на нас со стороны? Это доказывает, как много учитель о нас знал.

Проект и мысли об Эдварде так завладели мной, что я напрочь забыла о матери. Она так и не пришла ко мне в голову до тех пор, пока я не ушла с последнего урока и не приехала домой, увидев припаркованную за домом отцовскую машину. Я застыла, когда реальность ударила меня в поддых.

Мама в этом доме. Я меньше чем в 30 метрах от нее.

Я заглушила двигатель именно в тот момент, когда задняя дверь распахнулась. И уже во второй раз за сегодня, все происходило в замедленном темпе, позволяя рассмотреть мельчайшие детали.

Отец вышел в заднюю дверь вслед за женщиной, с блестящими шоколадными волосами и живыми глазами. Она проскочила перед отцом и направилась прямо к моему фургону. Я почувствовала, что кровь больше не приливает к моему лицу, и мой мозг просто перестал работать.

Это была не та женщина, которую я ожидала увидеть. Не та женщина, которую я хотела увидеть. Я приготовилась к встрече с разбитой женщиной с засохшей слюной на лице. Но не с этой... Совсем не с этой.

Мама кинулась открывать дверь машины, и, не дав мне времени среагировать, неистово обняла меня, не обращая внимания на то, что я оставалась пристегнутой ремнем безопасности. Ее мягкие волосы были на моем лице, даже на губах. Я схватила воздух ртом, и ее запах вторгся в мой разум.

Она даже пахла по-прежнему...

- Милая, я так скучала по тебе! - она нежно прошептала мне в ухо.

Ее голос воскресил во мне воспоминания, и я оттолкнула ее от себя.

- Убери от меня свои руки! - я пыталась закричать на нее, но лишь всхлипнула, задыхаясь.

- Ах, сладкая, - сказала она, поглаживая меня по щеке и игнорируя мою вспышку гнева. Я вздрогнула от прикосновения, и она недоумённо вздернула брови. Недоумённо! От чего она, блядь, недоумевала?

Трясущимися руками я расстегнула ремень, перелезла через сиденье, и вылезла из машины в пассажирскую дверь. Ошеломлённая мать застыла с другой стороны. У нее даже хватило наглости смотреть на все это с грустью. Я взгянула на отца, который по-прежнему, стоял у двери, скрестив руки на груди. Он смотрел на меня с явным недовольством.

А как он думал я отреагирую на ее возвращение?

- Я... я не могу сейчас, - пробормотала я и поспешила к задней двери. Я попыталась прошмыгнуть мимо отца, но он выставил вперед руки, не пропуская меня в дом.

- Я думаю, твоя мать заслужила достойного приема, - отец был настроен серьезно.

Я изумлённо смотрела на него и моя нижняя губа предательски задрожала. Это уже слишком.

Он положил руки мне на плечи и развернул лицом к матери. Она стояла в нескольких футах от меня, с распростертыми объятиями и любящей улыбкой на губах.

- Я так скучала, милая; тебе не нужно меня бояться. Я твоя мама, чтобы не произошло, все будет хорошо, сладкая, и ничто не должно пугать тебя.

Ее голос был таким убаюкивающим, и я закусила губу, чтобы она не задрожала еще сильнее.

- Ты... Ты больная! - произнесла я трясущимся голосом, стараясь из-за всех сил предать ему достаточную твердость, чтобы говорить внятно, - ты была больной, и осталась боль...

Внезапно я уставилась направо, и ощутила жжение, опалившее левую часть моего лица. Слишком быстро для моего понимания, она подняла руку и отвесила мне пощёчину. Я была в состоянии шока, не могла как-либо реагировать - действовать или говорить.

- Я не больная! Думаешь, врачи в Сиэтле отпустили бы меня, если бы считали нездоровой. Точно нет! - сказала она строго, - я прекрасно понимаю, что ты ужасно себя чувствуешь после случившегося, но ты не можешь винить меня. Все из-за тебя, помнишь? Милая, я была бы признательна, если бы ты не путала меня с тем плохим парнем. Все, что я пыталась сделать, это помочь тебе.

Я медленно повернулась к ней и не увидела сожаления в ее глазах, она была полностью уверена в каждом сказанном слове. Желчь подкатила к горлу, и я попыталась сглотнуть. Отец продолжал держать меня за плечи, и, к моему огромному удивлению, он не вмешался и не встал на мою защиту, когда она меня ударила.

- Извинись перед матерью, - сказал он мне на ухо. Я напряглась.

она хочет, чтобы я извинилась?

Она ударила меня!

Губы матери сложились в улыбку, вероятно, она подразумевалась, как милая и любящая, но мне виделась, как жуткая и неадекватная, от которой мурашки бегут по коже.

- Извини, - буркнула я, и мать заулыбалась еще шире.

- Видишь, не так уж и сложно, -мать наслаждалась.

- Могу я пойти в свою комнату? Мне нужно заниматься, - лгала я, опустив глаза. Мне необходима причина, чтобы отвязаться от этих людей.

- Да, только, пожалуйста, спустись через час приготовить ужин, - сказал отец и отпустил меня.

Я кивнула, перед тем как быстро скрыться в доме и, спотыкаясь, броситься вверх по лестнице.

Я не могла сбежать от них достаточно быстро.

Захлопнув за собой дверь, я бросила на пол свою сумку и начала расхаживать взад вперед, сжимая волосы от разочарования.

Моя мама была сейчас здесь, и я провела в ее присутствии не более двух минут, до того как она снова причинила мне боль. Где я избегу ее пощечин?

Рене Свон. Она выглядела как моя мама, одета как мама, даже пахла как мама. Но что-то в ее взгляде сказало мне, что это все еще та же безумная женщина, как и три месяца назад, и это женщина не моя мама.

Я думала, что смогу вынести это, увидев её снова, но сейчас, находясь у себя в комнате, я ощущала, как мое сердце медленно рвалось на части и внутренности выворачивались. Сейчас боль была сильнее, чем все последние месяцы. Она меня убьет. В это нет сомнений.

И потом был папа. Он вел себя именно так, как я и думала. Он был на её стороне. Его действия говорили о том, что ничего не произошло, а если что и было, то это моя вина. Мама - ангел, а я - демон, желающий обрубить ей крылья.

До меня доносились звуки, как родители ходят внизу в гостиной, прямо подо мной, и я слышала слабые обрывки их разговора. Я легла и прислонила ухо к полу, пытаясь расслышать разговор.

- она изменится, не переживай. Это подростковый максимализм - обещал отец любящим тоном.

- Я очень надеюсь, дорогой. Я не могу вынести её злости ко мне. Не так я представляла себе нашепримирение, - вздохнула она, - ей бы поговорить с кем-нибудь... думаю, для её психики сликом тяжело жить с такой ненавистью. Особенно, когда она направлена не на того человека

- Знаю, - успокаивал отец.

- И она выглядит такой разбитой, заметил? Я думаю, она причиняет себе боль? Ты видел шрамы на руках? Я думаю, она больна, Чарли, ей нужна помощь.

Я вскочила и уставилась на пол, словно он произнес эти слова, а не моя мать. Она на самом деле намекала, что я сама себя порезала? Она на самом деле полагала, что мне нужна помощь? Такая же помощь, какую она получала в Сиэтле? Да что, блять, происходит с её мозгом?!

Я вылетела из своей комнаты с целью высказать все, воссоздать до мельчайших подробностей все события той ночи, что в них нет и доли моей вины. Я чуть не упала, спускаясь по ступенькам, но вовремя ухватилась за перила.

Я не обратила на это внимания и вошла в гостиную, готовая позволить всем своим чувствам вырваться наружу, и пусть она разбирается со всем этим. Я больше не могла. Мне необходимо, чтобы она узнала, как сильно она повредила меня. Мне необходимо высказаться.

Войдя в комнату, я застыла как вкопанная, когда нашла своих родителей в объятиях друг друга. Глаза отца прикрыты, и легкая улыбка играла на губах, когда он крепко обнимал маму. Он выглядел искренне счастливым, и я дрогнула. Может, было не время. Кто я такая, чтобы лишить отца счастья? Только потому, что он никогда не заботился обо мне, не значит, что я буду как он, и разрушу ту часть его жизни, что делает его счастливым... Не важно, какой безумной может быть эта часть.

Вздохнув, я развернулась и побрела на кухню. Я МОГЛА ЗАНЯТЬСЯ ОБЕДОМ...

Я уставилась на тарелку с лазаньей - пахла она изумительно. Но у меня не было сил, чтобы заставить себя поднять вилку и съесть кусочек. Все, что делала или говорила моя мать, заставляло мое тело покрываться мурашками.

Она воплощала зло. Сверхзло, но сидя за столом, она вела себя как жертва...

Уголком глаза я видела, как она убрала свою вилку с тарелкой в сторону и затем положила свои сжатые в замок руки на стол.

- Белла, милая, как школа? - спросила она неуверенно.

- Прекрасно, - бросила я.

- А друзья? Как там Джейкоб? - продолжила она с энтузиазмом, со счастливым видом оттого, что я ответила ей. Я уставилась на нее, и ее улыбка дрогнула.

- Джейкоб? Ты серьезно спрашиваешь меня о Джейкобе? Да что, черт возьми, с тобой происходит? - выпалила я.

- Изабелла Свон! Следи за языком! - рявкнул отец. Я вздохнула.

Все так и должно быть?

- Вы так дружили. Грустно наблюдать, что вы теряете вашу дружбу только потому, что переживаете трудные времена... - она вздохнула. - Милая, поговори со мной. Что тебя беспокоит? Почему ты такая злая? Ты не должна прятаться от людей вот так... Что-то случилось? Может в школе? Это парень?

Я так резко отодвинула стул, что он упал, но мне было наплевать, я побежала вверх по лестнице к себе в комнату, схватила ключи от машины и свою куртку, потом пронеслась вниз и выбежала в заднюю дверь.

- Милая! Я всего лишь хочу поговорить! Ты знаешь, я здесь для тебя! - крикнула мама.

Я запрыгнула в машину и повернула ключ. Мотор ожил, заглушая все, что она кричала мне вслед. Когда я тронулась, то увидела ее, стоящую у двери. Свет внутри создал вокруг нее отблески, словно стоял ангел. Отец подошел к ней сзади и обнял двумя руками.

От этого зрелища у меня свело живот, и я помчалась так быстро, как позволяла моя машина.

Я сжимала руль так сильно, что руки побелели от напряжения, но меня это не волновало, словно благодаря ему я не разваливалась на части в этот момент.

" Почему ты такая злая?... Это из-за парня?"

И у врачей хватило наглости утверждать, что с ней все " прекрасно"?

Я, должно быть, проспала тот день, когда орфографы решили, что " прекрасно" и "маниакально" - это синонимы. Судя по ее поступкам и уверенности в своей правоте, я начала задаваться вопросом, что если она на самом деле убедила себя в мысли, что вся история, возникшая в ее голове, это правда?

И это все моя вина.

Моя голова закружилась, и я, какое-то время, ехала просто в никуда. Было почти шесть часов вечера. У меня не было желания возвращаться домой, поэтому я решила отправиться в Порт-Энджелес и остановиться в мотеле. У меня было достаточно наличных, чтобы провести в нём ночь или две. Может, я останусь там на все выходные, в любом случае, я бы не хотела видеть мать снова.

Я нажала на газ, убираясь из Форкса, и выехала на трассу. За окном было темно, и дорога совсем не освещалась, вокруг начинался густой лес. Это шоссе было не особо популярным и людным, тем не менее, оно вело к автостраде.

Единственным освещением на дороге был свет фар и единственным звуком - шум мотора моего грузовика. Вот почему, когда он как-то странно загрохотал, я насторожилась. Машина начала ходить ходуном, и руль заколотило у меня в руках. Фары внезапно погасли, а движок крякнул и замолчал. Машина продолжала двигаться, но я выжала тормоз и она медленно остановилась.

Дерьмо.

- Разве это не вишенка на дерьмовом мороженом, которым является моя жизнь, - буркнула я, выбираясь из машины.

Я вглядывалась вдаль, не видя ничего, кроме темноты.

- Отлично, жизнь становиться все лучше и лучше. Одиночество на заброшенной темной дороге и ни души вокруг, - сказала я себе, и поискала в кармане телефон. Я достала его и нажала подсветку на дисплее. И усмехнулась.

Кому я собралась звонить? Отцу? Не думаю.

Я бросила телефон в машину, закрыла дверь, и прислонилась к кузову. Было безумно холодно, и дорога покрылась слоем скользкого, темного льда. Но почему-то леденящий холод не причинял неудобства. По крайней мере, это заставило меня думать о чем-то еще, для разнообразия. Я обняла себя руками, чтобы согреться, пока продолжала вглядываться в пустую дорогу, в надежде увидеть машину...

Я действительно надеялась на автомобиль?

Смерть от замерзания могла быть мучительной. Но это та же смерть. Ведь так?

Не знаю, как долго я там стояла, окоченевшая, холодной зимней ночью, но вскоре я увидела фары приближающейся машины. Я вышла на дорогу и неистово замахала руками, пока она приближалась. Решив, что успею, я рванулась к машине за телефоном...

Визг тормозов заставил меня оглянуться. Это было дикое зрелище летящей на меня машины, я застыла, как вкопанная. Не могла найти сил пошевелиться, долю секунды мне казалось, что машина двигалась в замедленном темпе, в третий раз за сегодня, и я, разглядывая мельчайшие детали сияющего капота Вольво, продолжала неподвижно стоять на своем месте и смотреть, как она неминуемо приближается. Я бы увернулась, если бы захотела...

Но вся правда в том, что я не хотела... Это был выход, которого я ждала.

Вот он.

Наконец мое желание исполнилось.

Я умру.

В голове пронеслось, что столкновение будет кошмарным, и я буду вопить от боли, когда с чудовищным грохотом ударюсь о ветровое стекло, возможно, подлечу или прокачусь под колесами, перед тем, как автомобиль сможет остановиться. Но нет... Ни боли, ни крика.

Я провалилась в вечный мрак.

Я не могла даже чувствовать боль.

Может, после всего смерть стала безболезненной? Не важно, какую дорогу ты выбрала.

Я потеряла сознание до того, как автомобиль остановился.

Последним, что я слышала, перед тем как погрузиться в вечность, был отчаянный крик.

Дата добавления: 2015-08-05